Признаться или не признаваться? (Шекспир)

С точки зрения Кроули все складывалось как нельзя лучше. После Неапокалипсиса их оставили в покое и небесные и адские силы, можно было наслаждаться простыми радостями бытия: распитием дорогого алкоголя или просмотром сериалов на Нетфликсе. И Кроули ни за какие коврижки не признался бы, что слегка соскучился по мелким злодейским поручениям из Ада и только поэтому иногда искушал кого-то просто из любви к искусству. Не признался бы, держался бы как кремень даже под пытками, но только не тогда, когда Азирафель задал прямой вопрос: — Что ты делаешь в те дни, когда мы не видимся? Они сидели в задней комнате книжного. Кроули от нечего делать листал «Молот ведьм», а Азирафель протирал какие-то особенно ценные фолианты от пыли. — Эм… Сплю? — ответил Кроули, не отводя взгляда от страниц, на которые когда-то вдохновлял беднягу Инститора. — Все время? Кроули посмотрел на Азирафеля. Тот недавно закрыл магазин, выпроводив со всей ангельской вежливостью и даже не использовав чудо, какого-то особенно настырного покупателя и теперь, казалось, был увлечен любимыми книгами, а не Кроули — казалось, этот разговор — всего лишь дружеская ни к чему не обязывающая болтовня… — Ну по большей части, — пробормотал Кроули, надеясь, что этого ответа будет достаточно. Но Азирафель вдруг отложил книгу (это была «Экономия» Франциска Флорина) и посмотрел на Кроули очень внимательно. — Ты продолжаешь искушать людей? Будь Кроули демоном получше (правильнее было бы сказать «похуже», но с этими демонами сам Сатана не разберется), он бы солгал с легкостью. Тем более, что ложь была его коньком. Только на поверхностный взгляд может показаться, что все демоны на одно лицо — непромытые злобные твари. На самом деле у каждого есть что-то вроде характера и причуд. Хастур, к примеру, жить не может без того, чтобы чего-нибудь сжечь. После того, как Кроули в пятнадцатом веке вдохновил неудачника-инквизитора на написания дурацкой книжонки про ведьм, именно Хастур все испортил. Кроули-то считал, что такую бредовую писанину только поднимут на смех, но у Хастура полностью отсутствует чувство юмора: книгу одобрили, пустили в тираж и костры с несчастными ведьмами полыхали еще пару столетий. Так вот, если смотреть с определенного угла, Хастур был демоном «сожги-все-дотла», а Кроули — «обмани-легковерного-дурака». Азирафель ждал ответа. — Совсем немного, черт побери! — ответил Кроули, чувствуя во рту кислый привкус, — Просто, чтобы не потерять форму. И я все-таки демон, если ты забыл. Азирафель кивнул: — Ладно. И снова повернулся к книжным стеллажам. Этого Кроули в нем терпеть не мог! Этот вид святее Римского папы, это смирение! — Это было всего один раз и практически никто серьезно не пострадал, — сказал Кроули укоряющей спине и осуждающему затылку. — Мне все известно, Кроули, — ответил Азирафель, и, не поворачивая головы, достал из кармана сложенную вчетверо бесплатную газету. — Это кинули мне в почтовый ящик. — Что это еще за ерунда? — Кроули вырвал газету у ангела из руки и развернул обтрепанные листы самой дешевой бумаги. «Финансовая пирамида лопнула», — заорал на него заголовок. Кроули пробежал глазами страшно безграмотную в финансовом смысле, но экстремально жалостливую заметку. Да, это было его демонских рук дело. — Послушай, это происходит постоянно безо всякого моего участия. Я только шепнул пару слов на ухо русскому олигарху и этот остолоп вложился в мыльный пузырь. — Тысячи людей потеряли свои сбережения. — сказал Азирафель тихо. — Один пожилой господин даже попытался покончить с собой, надышавшись газом. — Удачно? — спросил Кроули без энтузиазма. Азирафель покачал головой: — Просто чудо, что в этот день как раз ремонтировали газовую магистраль и выключили подачу. — Ну вот, видишь, все хор… Постой-ка, что значит чудом? Небеса санкционировали это? О, вот видишь, ты сам, сам занимаешься тем же самым, что и я! Наконец этот упрямый ангел повернулся к нему: — Конечно, нет, Кроули. Я не занимаюсь тем же самым, что и ты. Я совершаю благо, — сказал он наставительно. Кроули снял очки и потер ладонями глаза. Это невыносимо, в конце концов. — И что ты еще насовершал, кроме спасения самоубийцы? — Немного. Не хотелось привлекать внимания масштабными чудесами. Но кажется, в одной из лабораторий вплотную приблизились к созданию вакцины от рака. — Ну и чему ты радуешься? Разве это в интересах Небес? Эдак эти смертные вовсе перестанут болеть и умирать. Как их тогда держать в страхе божием? — Ты говоришь как иезуит, Кроули, — Азирафель нахмурился. — Меня ведет моя природа, я ангел. И ты сам говорил, что я не способен совершить что-то плохое. — Другие ангелы могут, это ты теперь знаешь, — сказал Кроули серьезно. — Да и ты… с мечом-то вышло не особенно хорошо, ведь так? — Нет, дорогой мой, — ответил Азирафель уверенно, — ты меня не запутаешь. Я чувствую, когда поступаю правильно, потому что ощущаю внутри — Азирафель сложил руки на груди — любовь Всевышней. Кроули всеми чешуйками чувствовал, что сейчас Азирафель снова заговорит о Покаянии, Искуплении, Прощении и прочем. И заранее вознегодовал. Если быть ангельски честным, Кроули достала своя собственная демоническая неприкаянность. Самое отвратительное в ней было то, что он хорошо помнил, что такое ощущать в себе Благодать и от этого ощущать ее отсутствие было еще неприятнее. Хотя он частенько говорил, что, собственно, не Падал, а только соскользнул, у него были в распоряжения тысячелетия, чтобы понять, что ни Вельзевул, ни Лигур, никто из других демонов просто не видят глубины ямы, в которую все они так или иначе скатились. Хотя его наказание заключалось совсем не в этом, он досадовал на это ощущение потери гораздо сильнее, чем мог себе признаться. И уж тем более, признаться Азирафелю! В его кармане завибрировал телефон. — О, — сказал Кроули, — смотри-ка, у меня важная встреча. А я и забыл. Поговорим после. Пока. И он вылетел из книжного магазинчика, хорошенько хлопнув дверью. Никакой встречи, конечно, не было. Кроули попросту сбежал — уж тут-то он был с собой честен. Пока «Бентли» практически самостоятельно петлял по улицам Лондона, он пытался стереть из памяти взгляд, которым Азирафель проводил его — взгляд разочарования. В отличие от ангела, Кроули не чувствовал любви Всевышней и не мог любить Азирафеля. Но что-то он определенно чувствовал. Если вы попытаетесь порыться в специальной демонологической литературе, вы обнаружите, что чувства, которые владеют демонами, окрашены привлекательными, но черными красками: похоть, жажда власти, тщеславие, ярость… Ни одно из этих слов не подходило! Кроули чувствовал потребность. Да, пожалуй, это слово ближе других. Он чувствовал потребность в Азирафеле. За долгие годы, что они провели на одной планете, Кроули привык безошибочно вычислять, если только настраивался хорошенько, где Азирафель и в каком он настроении. И если тому было больно или страшно — Кроули сам испытывал боль и страх. «Бентли», свистя тормозами, припарковался у дома Кроули. Где-то в темной глубине квартиры в специально оборудованном баре его ждал бурбон сорокалетней выдержки. Он напьется, для начала, а потом решит, что делать дальше. Но еще не выйдя из машины, Кроули подумал, что не хочет ни подниматься в мрачную темноту квартиры, ни напиваться. — Наверное, я слишком хорошо настроился, потому что чувствую разочарование в тебе, старый дурак, — сказал он своему отражению в зеркале заднего вида. — Глубочайшее разочарование! Отражение показало ему язык. Отражения демонов иногда вытворяют подобные штуки. Примерно через час Кроули сидел в «месте встречи №7», а именно — на крыше ночного автобуса 89. Место было выбрано из-за того, что это самый длинный маршрут по городу после 26-го (но тот был отметен из-за того, что идет в Хитроу, а Азирафель терпеть не может самолеты). Почти два часа можно ехать и спокойно размышлять, потому что Лондонцы никогда не смотрят на крыши проходящих автобусов. Восемьдесят девятый, двухэтажный, плыл от Чаринг Кросса в Слейд Грин слегка покачиваясь и немного заваливаясь вбок на поворотах. Когда Кроули уселся на крышу было чуть больше семи, а когда его корабль печали развернулся на конечной у железнодорожной станции, закат уже пылал вовсю. Кроули сидел, обхватив колени руками, и смотрел на разноцветные небеса. Конечно, закат, который он наблюдал — просто атмосферное явление, потому что со времен Падения Кроули был лишен возможности пронзать взглядом пространство и видеть стройные ангельские ряды. Впрочем, он и не хотел бы сейчас видеть те Небеса — ему было довольно последнего посещения в обличии Азирафеля, хотя все закончилось весьма эффектно. Кроули вспомнил выражение лица Гавриила, когда он едва не опалил ему брови адским пламенем, и усмехнулся. Автобус качнулся на остановке где-то в Вулвиче, между почти одинаковых таунхаусов с аккуратными палисадниками и цветочными горшками на окнах. Розовые лучи солнца делали все похожим на страну волшебных пони, которую Кроули однажды видел на ночном киносеансе. — Вот ты где, — раздался сзади тихий голос. Азирафель, осторожно балансируя, подошел ближе. Кроули подвинулся, и ангел опустился рядом. — Мне пришлось помотаться, пока я тебя искал. И ты опять не отвечаешь на звонки. — Я оставил телефон в машине, — ответил Кроули. Автобус тронулся и какое-то время друзья молча ехали рядом, слегка толкаясь боками на поворотах, а когда проезжали мимо Госпиталя, там особенно крутой поворот, Азирафель, боясь свалиться, схватил Кроули за локоть. — Извини, — сказал он. — Я иногда бываю таким неловким. — Эта пирамида, — спросил Кроули, прихватывая его покрепче, — там точно никто не пострадал слишком сильно? Азирафель улыбнулся: — Можно счесть это суровым уроком финансовой грамотности, Кроули. — Так что мы можем продолжать игру? Я строю свои небольшие козни, а ты умело их расстраиваешь. Никто не в накладе. — Я не должен на такое соглашаться, — сказал Азирафель. Кроули ухмыльнулся. Маленькая уловка его персонального добра — перекладывать ответственность на свою злую половину. — Хочу тебе признаться, — сказал Кроули, когда автобус вернулся на Чаринг Кросс. Закат догорел, а Азирафеля уже порядком укачало. — Да, мой дорогой… — Кажется, я все-таки тоже тебя люблю. Возможно, это действительно мне просто кажется и я стал жертвой собственного наваждения. — Разве демон может обмануть сам себя? — спросил Азирафель. Они слезли с крыши автобуса и стояли на остановке. Было пустынно. С неба закапало мелким типично лондонским дождем, куда там лучшему на рынке пульверизатору. — Трудно быть уверенным на сто процентов во времена после Неапокалипсиса, знаешь ли, — ответил Кроули. Азирафель посмотрел на него тем взглядом, от которого у Кроули всегда поднимался уровень алкоголя в крови без всякой выпивки, и раскрыл над ними свои крылья.