***
Оказавшись в каком-то переулке, Тадаши был полностью обескуражен. Что за шутки? Кто его сюда забросил? Тётя Кесс с Хиро наверное дико волнуются. Хамада быстро выбрался из мусорного контейнера и поспешил домой. По пути он уже придумывал извиняющуюся речь перед ними, но когда он увидел свою фотографию с чёрной ленточкой и пустые глаза своих друзей, тёти и брата, то все слова тут же вылетели из головы. Он хотел было окликнуть их, спросить, что за чертовщина, но рука прошла сквозь плечо. И тогда он по-настоящему испугался. А потом в голове всплыли моменты недавнего времени… Выставка, институт, пожар… Он бросился в горящий павильон за профессором, в последний раз оглянувшись на испуганный, паникующий и отчаянный взгляд родных карих глаз, а потом убийственный жар и темнота… Точно. Он погиб.***
Через две недели Тадаши ушёл. Ему было невыносимо больно где-то под левой ключицей, когда он смотрел на безжизненные, за равнодушием маски которых был океан скорби и боли, глаза маленького братишки, который пережил слишком много для подростка, которому нет и пятнадцати… А ещё… Каждый раз, когда тётя Кесс пыталась растормошить Хиро, внутри Тадаши селилась такая сокровенная надежда на то, что брат встанет, что ему станет лучше, но каждый раз мечты разбивались вдребезги. И больнее всего было осознавать, что он причина этому, и не может помочь. Он так хотел подойти, обнять, сказать, что всё хорошо, что он рядом, что почти что живой… Но каждый раз, рука проскальзывала сквозь чужое тело, будто его и не было вовсе. Только становилось немного тепло от чужой плоти и крови. И только тогда он осознал, насколько опрометчивый поступок совершил, бросившись в огонь оставив своих родных догорать за него. И вот, через пару недель, он ушёл. Он пообещал вернуться. Может, через месяц, может, через пару лет. Кто знает. Он каждый раз, когда собирался навестить их, он невероятно сильно боялся увидеть то, что теперь с ними. С одной стороны, он всем сердцем верил в то, что им стало лучше, что они справились с горем, что теперь они счастливы, но с другой стороны…что если всё стало ещё хуже? Что если боль взяла верх, что тогда? Он бы не смог жить, даже будучи мёртвым, он бы не смог жить дальше с таким грузом вины. Да… В этом ты прав. Но всё же, Тадаши, кого ты хочешь обмануть? Кого ты хочешь обмануть теми словами, что ты вернёшься ещё попозже? Таких обещаний была уже сотня. Ты оправдываешься тем, что хочешь дать им ещё немного времени для наложения грубых швов, что ты хочешь дать шанс потом бережно омыть их и заклеить милыми пластырями, чтобы рана не болела так сильно, чтобы потом она превратилась в белёсый, заживший шрам. Кого ты этим обманываешь? Может, себя? Признай, ты ведь просто напросто досмерти боишься увидеть то, что могло произойти. Веришь в лучшее, но ты ведь знаешь, что может быть и худшее. Ты ведь боишься увидеть второй вариант. Ты досмерти боишься этого…***
< Так прошло несколько лет. Два года, если точнее. За это время он узнал, что с ним произошло. Оказывается, что в время пожара, каким-то сложным образом, его душа впитала божественную энергию, и теперь он… бог. Правда, не совсем такой, каким их привыкли представлять люди. Например, у него не было несметных богатств, он не живёт в Такамагахаре, слуг тоже никаких нет, нет роскошных одежд… Если уж совсем откровенно, то проще сказать, что у него ничего нет. Даже удивительно, что он до сих пор живой, если это можно так назвать. Ещё он узнал, что те «стрёмные твари», которых встретил почти сразу, это призраки, или как их ещё называют, аякаши. Они подталкивают людей совершать порочные поступки. Например — ограбить, ударить, убить, умереть… А ещё он теперь знал, что есть Священные орудия, или их ещё называют шинки или регалии. Это чистые души умерших людей. Они часто имеют разные формы, но самые ценные, это те, что имеют форму оружия. Например: кинжал, катана, пистолет, хлыст, копьё и т.д. Иногда встречаются регалии даже в виде животных! Боги используют регалий для уничтожения аякаши. Если ты хочешь приобрести шинки, ты должен дать ему имя. В этом и заключается фишка: те регалии, которые имеют имена, имеют со своими богами нерушимую связь до тех пор, пока имя у них, т.е. они фактически принадлежат своим хозяевам. Как он слышал, даже мысли у них одни на двоих! Но есть один нюанс — всё порочные действия, что совершают регалии, находят отклик в боге, которому принадлежит орудие. Фактически, если шинки что-нибудь украл, или подумал о чём-то порочном, то это вызовет у бога боль. А когда количество и сила таких поступков возрастёт, то бог начнёт начнёт покрываться скверной. Что такое скверна, Тадаши не знал, но судя по названию, то что-то не очень приятное и хорошее. А ещё была такая маленькая проблемка… У Хамады шинки то и не было. А от призраков отбиваться голыми руками, эм… нелегко. А для него это вообще невозможно. Вот он и бегает от них. И, как оказалось, враги могут быть и среди остальных богов. Некоторые из них между собой враждуют очень давно. И, куда уж ему, почти только-что родившемуся, никому не известному, почти ничего не знающему, не опытному, безоружному божку. Мдаа… Ужас, одним словом.***
Так, мы что-то отвлеклись от событий. Вот уже три года Тадаши живёт в Сан-Францокио никому не известным божеством, ночующим у подножия какого-то заброшенного храма. Не смотря на то, что он мёртв, Тадаши всё равно был в курсе всех событий города. Как оказалось, в Сан-Францокио богов толком-то нет. Редко, только когда здесь появляются какие-нибудь бреши, сюда прилетают парочка, а так, он — единственный в городе, где вере перестали уделять много внимания. За то, Тадаши откровенно наслаждался, когда здесь орудовала Большая Шестёрка. Группа героев появилась около двух с половиной лет назад, защитив город от Йокая, коим оказался его бывший преподаватель — Каллаган. С тех пор они здесь работают стражами порядка. Личности не известны, но как Хамада понял, лидером сей компании был паренёк на роботе. Было что-то странное в том, что больше всех Тадаши интересовался именно им, ведь он был самый простой. Все имели суперские костюмы, свои способности, а этот пацан не имел никакой супер силы, кроме робота. Тадаши много раз пытался выследить их, но они будто исчезали в огромном городе, а энергетика их душ терялась среди тысяч других жителей.***
— Эх… Было бы здорово, научись я видеть красные нити… — обречённо вздохнул Тадаши, в очередной раз упустив шестёрку. Хоть он и бог, но учиться некоторым вещам всё-таки приходилось. Сразу после становления богом, Тадаши уже умел чуять других существ дальнего берега, особенно аякаши и других богов, и телепортироваться. Да-да, телепортироваться. Только когда это произошло в первый раз, он чуть не умер во второй раз, только от шока и паники. Не каждый раз оказываешься над морем на высоте птичьего полёта в свободном падении. Чувствовать невинные души оказалось занятием трудным. Они имели довольно слабое энергетическое поле, для того, чтобы аякаши не съели. Вдобавок, этому пришлось учиться. Только особой пользы это не принесло, Сан-Францокио был одним из городов, где смертность низкая, и те, кто умирал, были в основном пенсионеры, которые уже давно ждали своего часа. Убийств было мало, если вообще были. Поэтому не было душ, которые годились бы в качестве регалии. А что на счёт того, чтобы давать имена шинки, то Тадаши не знал, умеет ли он это. По сути должен, но кто знает, мало ли. Ещё, Тадаши не раз слышал про красные нити. Это нити, которые связывают людей, богов, шинки. Таким образом сплетаются их судьбы. Если их разорвать, то связь исчезнет, люди, связанные ею, забудут друг друга и всё, что с ними связано. Их судьбы расплетутся, они исчезнут друг у друга из жизней. С одной стороны, это хорошо, но с другой… если человек не хочет разрывать связь, то это будет очень жестоко. Власть над нитями дана только богам и шинки. Верней, боги используют шинки для этого. А Тадаши не мог научиться видеть нитей. Некому научить или рассказать, даже шинки нет для большей возможности. Просто… он очень хотел посмотреть, с кем связан этот парнишка. Кто он, какой он. Он безумно этого хотел. Мало ли, это из-за красной ниточки его так тянет к нему?***
Тадаши в очередной раз сидел на крыше какого-то небоскрёба. Он ждал, когда шестёрка снова появится. Ведь… они же должны после месячного отсутствия, да? Преступность хоть особо и не повышалась, но было как-то беспокойно. Вдруг что-то случилось? Как им помочь? Как их найти? Все эти вопросы крутились в голове молодого бога с бешеной скоростью, потому чтобы отвлечься, он решил прогуляться в двухэтажных районах. В голове царил бардак, поэтому Хамада не сразу заметил, как ушёл уже довольно далеко, невесомо идя по проводам. Очнулся он лишь тогда, когда в нос вдруг ударил какой-то запах. Странный такой. Незнакомый, явно не ближнего берега. Тадаши завертел головой в поиске источника, как вдруг нога соскользнула, и бог рухнул на асфальт. Досадно зашипев, Даши хотел уже встать, но остановился, как только открыл глаза. Перед самым носом витал какой-то маленький комочек. Глазки-бусинки вопросительно смотрели на него, будто ожидая, что произойдёт дальше. Вдруг Тадаши понял, что этот комочек и есть источник запаха. Он аккуратно поднял ладони и подставил их под клубочек, будто поддерживая его снизу. «Какой тёплый и пушистый…» подумал бог, как вдруг перед глазами пронеслась картинка. Мимолётная. «Неужели… чистая душа?» вдруг осознал он, и затаил дыхание. Он впервые увидел её. Тадаши медленно встал, и отойдя на пару шагов назад, поднял указательный и средний пальцы клинком в направлении души. Он делал всё как на автомате. В голове сразу всплыли нужные слова. — Тебе некуда вернуться, и некуда идти. Я же дарую тебе приют. Имя мне Тадаши. Я нарику тебя посмертным именем, и под этим именем ты будешь мне служить, отзовись на новое имя и обрети сосуд. По моему велению, стань моим орудием! Имя тебе… — вдруг он на секунду прервался. Перед глазами пролетел образ. Очень знакомый образ… Образ Хиро. Тадаши имел право называть шинки их старыми именами, с которыми они жили, хоть это остальные боги не могли. Решено. — Имя тебе Хиро! Ко мне, Хико! (от автора: я немного изменила… ну, просто у меня фантазии почти нет. Сорри ребятки) Душа засветилась ярким светло-голубым светом и устремилась в небеса, оставляя белоснежный след за собой. Прописав пару зигзагов в небе, шинки полетел по направлению к богу. Через секунду в руке Тадаши находился длинный, тонкий, изящный клинок с перебинтованной рукоятью. «Приятный на ощупь…» подумал Хамада, но вдруг его мысли прервало следующее: В голове начали проноситься картинки. Сначала быстро, мимолётно, не ухватить и не рассмотреть. А потом всё чётче и чётче, их стало больше, они стали складываться в единый сюжет. Постепенно начали появляться звуки. Смех, плач, голоса, рёв двигателей, звон колокольчиков… очень знакомый. Колокольчики кафе Лаки Кэт. Его дома. Теперь картинки стали двигаться, переливаться друг в друга, меняться. А потом… словно фильм, Тадаши увидел его всего за долю секунды, но ему самому казалось, что он вместе с шинки годы проживает эту жизнь. Такую знакомую жизнь… И тут Тадаши осенило. Это воспоминания его брата.***
Сначала ничего не видно… как вдруг медленно стал появляться свет. Сначала слабый, но потом он разгорелся так сильно, что жгло глаза. А потом стало очень жарко. Хиро открыл глаза… И перед ним — огонь. Везде. Ничего не слышно из-за треска, ничего не видно из-за света, но ему на секунду показалось, что он увидел, как из здания плещется кровь. Её было так много, что она должна была бы затушить пожар, но пламя лишь набирало силу. Через секунду видение исчезло. И пришла боль. Так много боли… Так много режущей, словно клинок в сердце, боли. Она захлёстывала его с головой, подобно разбушевавшейся реке, не давая вздохнуть или выдохнуть. Только бесцельно открывать и закрывать рот, словно рыба на берегу, в попытках получить нужный кислород. И вдруг Хиро услышал хруст. Такой сильный. Что-то хрустнуло внутри него. Кость? Может он ударился, когда падал. Органы? Может он упал на что-то острое. Сердце? Какое сердце? Сердца у него больше нет. Оно сгорело буквально только что. Душа? Она тоже теперь пепел. Он сам? Полностью и бесповоротно. Словно стеклянная кукла, которую разбили. Осколки уже никогда не собрать… Дальше месяц прошёл как в тумане. Воспоминаний не было, лишь размытые фигуры и зонты у холодного камня, да попытки тёти Кесс. И то, размыто и нечётко. А в душе горел огонь. Словно пожар в институте продолжался, только теперь внутри него. Но и он вскоре потух, оставив лишь горы пепла и гари. А Тадаши чувствовал… Он и представить не мог, что это заставит Хиро испытать это… А потом словно щелчок. Что-то снова щёлкнуло внутри, когда они с Беймаксом нашли Йокая. Щёлк… Щёлк… Щёлк… Как таймер… Тик… Так… Тик… Так… Тик… Так. Дзынь! Угли закраснели, через секунду вспыхнув. Пламя разгорелось. Всё больше и больше. Жажда мести душила, словно удавкой, насмехаясь над податливой душой, маня его, словно свежее мясо изголодавшуюся собаку. Но Хиро отлично скрывал ненасытного зверя, крепко сковал стальными цепями благородства, которые разлетелись ко всем чертям, когда за маской он увидел Каллагана. Горящие ненавистью глаза, в которых можно было прочитать оскал хищного животного желающего поскорее расправиться с добычей. Острые клыки то и дело клацали в миллиметрах от лица профессора, когти свистели у самой глотки. Тадаши поклясться мог, что профессор наверняка видел это: как Хиро горел, сжигал, как его душа в облике кровожадного зверя рвалась испить его крови. Ооо… его месть действительно обещала быть страшной и жестокой. Но Каллаган ускользнул, и друзья Хамады начали швырять осуждающие слова и взгляды. А Хиро огрызался, внутри крича и чуть ли не плача, пламя жгло неимоверно сильно, а зверь старался защититься от атак друзей, скалясь и рыча на них. В конце концов, Хиро улетел с острова, оставив ребят там. Когда же Беймакс начал говорить про то, что сказал бы Тадаши, он просто взвыл, открывая рот в немом крике. Огонь жёг, почти так же, как тогда, а зверь перестал рычать и просто скулил, не имея возможности пролить слёз. А сам Хиро заплакал. Стекло сыпалось и билось, и даже угли — последнее, что осталось от души — стали превращаться в пепел. Серый и безжизненный. Но вдруг… Тадаши услышал свой голос и удивился. Хиро поднял голову и увидел того, кого он хотел вернуть всё это время. Тадаши из раза в раз оптимистично нажимал кнопку записи для фиксирования испытания. Улыбка была такой бодрой, родной… пусть под конец брат и выглядел усталым и истощённым, но всё равно в глазах был яркий блеск. Потому что он верил. Хиро медленно положил руку на пухлый живот робота, стараясь коснуться лица брата. Зверь стал приветливо поскуливать, словно собака, преданно ждавшая и дождавшаяся своего хозяина, радостно тычась мордой в руки и лицо, а огонь… огонь перестал жечь, лишь немного греть. Греть тот лёд, который заменил сожжённое сердце. Он отогревал намного лучше бешеного пламени. И снова слеза. Тоска по брату теперь толкала на добрые дела, жажда мести развязала верёвки, а за спиной словно появились два крыла. А у Тадаши словно от сердца отлегло. Но ненадолго. Потому что он вспомнил, что он видит воспоминания умершего брата. Потом всё стало, как в каком-нибудь комиксе. Они спасли город от Каллагана, вытащили его дочь из портала, потеряли, а потом снова создали Беймакса, и так далее, всё просто чудесно, что могло произойти? Что могло произойти такого? А ничего не происходило. Сначала. Прошло полгода. Всё наладилось. В душе поселились спокойствие и счастье, о которых Хамаде тогда пришлось забыть на продолжительное время. Хоть и боль от потери всё ещё давала знать о себе. Но Хиро научился преодолевать её, что очень помогло ему. Друзья теперь всегда были рядом и не давали ему пасть духом, постоянно приглядывая за эти чудо (вище)м. Но и это счастье не продлилось долго. Вскоре младший Хамада стал частенько кашлять. Кожа начала бледнеть и приобретать больной оттенок, а сам он худеть. Но естественно, Хиро скрывал это первое время, причём довольно хорошо. Никто не замечал выпирающих костей под крепкой бронёй, лишь чёрная ткань слегка обвисала. Никто не замечал бледности за цветным стеклом, за яркой улыбкой, только усталость иногда проскальзывала на лице. Никто не замечал искажённого от боли лица по ночам, лишь иногда он хмурился, держась за перила и сжимая под кофтой ладонь на груди. А потом, один раз, на задании, Хиро упустил преступника и осел на пол, заливаясь кашлем. Команда ещё не подоспела, и он в панике смотрел на запачканное кровью стекло. Он быстро снял шлем, пытаясь стереть бордовую жидкость с прозрачной поверхности, но его руки сами стали алыми, а на защите цвели кровавые разводы. Как скрыть? Как убежать, не показывать ребятам? Как спрятать свой недуг? Что вообще делать? Подошедшие ребята по разному отреагировали на сидевшего и смотрящего на окровавленные руки пацана, с чьего подбородка капала всё та же алая кровь. Гого кричала на него, ибо почему он ничего не рассказал? Фред испуганно смотрел на него и держал за плечи, стараясь заглянуть в глаза. Хани и Васаби стояли рядом, не решаясь ничего сказать. Или же просто боясь. Хиро не слышал их, даже если бы хотел. В ушах стоял звон, перед глазами пелена, и чётко различимы только руки и блестящая кровь на них. «Как так? Почему так получилось? За что?». Мысли хаотично метались из одного угла черепной коробки в другой, сталкиваясь, путаясь, исчезая и появляясь, не давая ухватить их смысл. Через несколько секунд, Хамада почувствовал, как сознание начинает ускользать, как бы он не пытался ухватиться за него, как бы он его не держал. Последнее, что он почувствовал — это как кто-то нёс его на руках. А потом мрак. Сначала была просто пустота. Не было ничего. А потом, какой-то странный звук. Который со временем превратился в жутко раздражающий, как орущая сорока, прерывающийся писк. Пульс? Наверное. Потом же стали чувствоваться шершавость одеяла, прохлада вентиляционной трубки у носа, колкость катетера под кожей. Хиро медленно открыл глаза. Где он? Что произошло? Что вообще творится? Он в госпитале? Почему? Вдруг грудь снова пронзила вспышка боли. Хамада скривился в лице и схватил больничную сорочку, сжимая до побеления костяшек. Очень хотелось закричать, но он не мог себе этого позволить. Он же герой. Он же Хиро. Ему нельзя проявлять слабость. Ему нельзя показывать колючую проволоку, сковавшую его тело, впиваясь по самые кости. Он должен улыбаться, смеяться, сдерживая рвущуюся наружу кровь, перемешанную с диким криком. Он же Хиро… Но увы, далеко не герой. Герои бывают только в сказках. Они взрослые, сильные, храбрые, ничего и никогда не боятся, всегда всех спасают, а на их лице всегда сияет улыбка. Потому что они герои. А он не герой. Он просто мальчик. Мальчик с туберкулёзом лёгких. За дверью слышались голоса, и как только звон в ушах затих, Хиро прислушался. «Что? Что за стадия распада? Что за срочная медицинское вмешательство? Что… что за «может быть поздно»? Тётя Кесс… Тётя Кесс, я не хочу это слышать… можно домой… Пожалуйста… Я хочу домой. Я хочу в СФИТ. Только бы подальше отсюда. Не хочу чувствовать этот противный запах лекарств, не хочу видеть эти белые стены, не хочу слышать эти слова… Тётя… тётя Кесс… Даши… Господи, кто-нибудь, заберите меня отсюда!». У Тадаши больно ёкнуло в сердце. Почему? Почему его брат вынужден так страдать? — Мальчик — Тадаши напрягся, а Хиро поднял голову. «Кто это?» -Это неважно. Ты такой маленький, такой беззащитный. Тебе больно? Тебе страшно? Хочешь к нам? Здесь тепло и уютно. Иди к нам. Ты вкусно пахнешь… Писклявые голоса мешались с загробными басами, а немигающие глаза навевали ужас. Кто это? Нет. Что это? Какого чёрта здесь происходит?! Хиро тряхнул головой и снова посмотрел на место, где только что сидел аякаши. Теперь там никого не было. «Я походу схожу с ума… Ох, Хиро-Хиро, до чего тебя довёл твой гениальный мозг?» — спросил сам себя Хамада. Убрав ладонь с груди, Хамада стал снова выжидающе смотреть на приоткрытую дверь. Вскоре, оттуда вышла тётя Кесс, которая почти сразу чуть не задушила племянника в объятиях. В зелёных глазах стояли слёзы. Хиро попытался улыбнуться, чтобы приободрить тётушку, но получилось как-то паршиво. Потом зашёл врач и описал ситуацию в общих чертах. Мрачных чертах. Если кратко, то дело плохо. Хиро мог умереть, если они не поторопятся. Болезнь успела крепко въесться в лёгкие, травя одним своим существованием. Хамада не знал, как реагировать. Поэтому он и оставался относительно спокойным. Лишь иногда, он мысленно кричал, выл, молил вызволить его из этого пропахшего кровью и медикаментами ада. Лишь иногда он звал. Друзей, тётю, брата… Он тянул к ним руку, пока они не видели, полз к ним, пока они шли прочь, звал их, пока те не слышали. Но всё бесполезно. Он всё так же лежал на жёсткой койке в больнице. После операции, им сказали, что всё нормально. Но Хиро понимал, что это не так. Вернее, он чувствовал это, какой-то своей частью он знал, что это не так. Но игнорировал. И это стоило ему жизни. Прошло где-то две недели с выписки. Хиро вновь вернулся в команду, всё вроде как обычно… Но где-то что-то снова пошло не так. Уж не знаю, почему на нём никогда свет клином не сходится, а судьба дарит только что-то плохое, но увы, этого не изменить. На задании по ликвидации главного босса, Хамаде снова стало как-то дурно. Опять-таки, проигнорировав это, он отправился дальше. А потом ему становилось всё хуже и хуже… голова начинала кружиться, в глазах темнело, будто кто-то конкретно надымил, конечности стали казаться вовсе не его. Ребята предупредили, что они и сами справятся со злодеем, и позовут Хиро только в крайнем случае. Поэтому они с Беймаксом сидели в стороне, у серых обломков. И вот, младший Хамада уже не может нормально стоять, медленно оседая на землю, сняв шлем и держась за голову руками, будто стараясь предотвратить её взрыв. Потом руки резко переместились на грудь. Ему казалось, что броня сжимает его тело, подобно тискам, наполненным раскалённым металлом. Их сжимали и сжимали, потихоньку всаживая в бледную кожу по новой дымящейся игле. Потом Хиро и вовсе упал, не способный отныне удерживать своё тело в воздухе. Дикий звон оглушал, и поэтому он не сразу услышал прибежавших друзей. Те быстро сообразили, и подхватив Хамаду на руки, полетели в больницу. Хиро слышал крик Гого на врача. Этот врач лечил его. Ага, лечил. Так хорошо, что теперь он снова при смерти. Потом снова началась тряска, Васаби, который держал его, бежал куда-то с медсестрой. Кажется, в реанимацию. Вокруг стали слышаться те противные, писклявые и низкие, как грохот грузовика, голоса. Они звали его, манили, пытались ухватиться своими склизкими ручонками. «Иди к нам, мальчик. Тебе так больно, так зачем же ты это терпишь? Зачем ты это терпишь, мальчик? Лучше иди к нам. Стань одним из нас. Тебе будет хорошо. Ммм… вкусно пахнет. Зачем ты цепляешься за это существование?» «Потому что я хочу жить» — неожиданно ясно пронеслось в голове Хамады. Да. Да, абсолютно верно! Он хочет жить! Гладкие бинты сковали кожу, скрывая кровоподтёки. Я Уже ничего не видно, только яркий свет от лампы. Хочу Но и он погас. Жить Тьма поглотила его. «Тадаши, я не хочу умирать!» Темнота… он ничего не помнит, ничего не знает. Он просто есть. Вокруг ничего, кроме пустоты и тишины… Как вдруг: -Тебе некуда вернуться, и некуда идти…***
Тадаши резко открывает глаза, выдыхая облачко пара. Он коснулся своих скул и заметил, что они были мокрые. Странно, дождя вроде не было. Хамада стёр непрошеную влагу и осмотрел клинок. Красивый. Удобный. Родной. Интересно, а почему Хиро — клинок? Почему не ружьё, или отвёртка? Может… потому что он защищает тех, кого любит, и способен сразить тех, кто угрожает им? Возможно. Наверное. И тут Тадаши заметил: среди бинтов, на рукоятке был спрятан рисунок. Маленький выгравированный волк с крыльями, которые поднимаются выше по рукояти на лезвие, чуть-чуть не доходя кончиками перьев до середины. Красиво. Символично. Тадаши улыбнулся, поглаживая сталь, и позвал его по имени. Оружие засветилось и превратилось в мальчика в белом кимоно. Он стоял напротив бога, заинтересованно глядя на него большими карими глазами. Такой родной… Господи, как он долго ждал этого момента! Старший Хамада шагнул навстречу шинки и сгрёб в охапку, прижимая как можно ближе к себе. Тот ничего не понимал, но поддавшись странному порыву, обнял его в ответ, утыкаясь носом в плечо. И бог впервые увидел, как от сердца и имени на плече мальчика тянулась к его собственному сердцу тонкая, переливающаяся красная нить, которая несмотря на всю тонкость, была прочнее всего на свете…Ведь этих двоих даже смерть не в силах разлучить.
И теперь у них есть целая вечность, чтобы защитить друг друга.