Ещё.

Где-то там, В каком-то мире, Мистерио герой. Где-то там, в другой вселенной, Квентину не нужно по кусочкам собирать вокруг себя легенду. Где-то там у него действительно есть свой мир… Но Бэк не шибко силён в теории альтернативных вселенных. Ему и не нужно это — свою вселенную он воздвигает сразу же, на месте. Паркер уже смотрит на него со слезливым восхищением, и этого вполне достаточно. Лжец — слишком мягкое для него слово. Если человек так себя зовёт, то признаётся, что его слова и мысли — инородное, неправильное. Для Квентина же нет понятия самой правды. Ее буквально нет. Костюм, спецэффекты, вспышки зеленой «магии»… Ему не нужно ничего более, как ввергнуть людей в замешательство. Пыль в глаза, красивые фразы, слезливая легенда — и все в момент у его ног… Почти все. — Вы скучаете по своим родным? — Скучаю. На вершине башни тихо, разрушенная внизу площадь не подает жизни. Единственные звуки — сирены службы пожарных и «скорой» в дали. Паркер поднимает на него взгляд, желая восстановить зрительный контакт, а Квентин будто бы этого не замечает. Мужчина глядит вдаль, на горящие огоньки, ярко выделявшиеся под небом ночной Праги. Затем, выждав несколько секунд, поворачивается к Питеру. Мальчишка шмыгает носом и легонько качает ногами. Рядом с Питером Квентин почти что расслабляется и наслаждается незаслуженной передышкой. Прежде чем заговорить, Мистерио делает глубокий вдох, чтобы голос звучал как можно более ровно. Квентин говорит то, что Паркер так хочет услышать. Второму хочется обрести хоть какого-то друга, хоть кого-то, кто поймёт его всего — как Человека-паука и обычного парнишу, у которого все внутри раскалывается от непрекращающейся боли. … Потом Квентин помог ему подняться и придерживал за плечо. После слов Фьюри Паркера немного шатало, но парень исправно стискивал кулаки и закусывал щеку изнутри. Что-то внутри Квентина дрогнуло. — Давай выпьем. — Но мне всего шестнадцать… — Брось, под присмотром взрослых не считается. Два… Нет, три. Понадобилось три стакана газированной воды с лимоном, чтобы Паркер выхватил бутылку «Бернард» у Квентина из руки и отпил из горла. Бэк не смог сдержать смеха. Питер говорит ему все. О том, как волнуется о Мэй. О том, как каждое утро с первых секунд желает расцарапать собственную грудную клетку и забыться, лишь бы хоть как-то освободиться от ноши Человека-паука. О том, как прогуливает своего психотерапевта. О том, как… хочет забыть Старка. И одновременно прожить заново все их совместные минуты. Мистерио сглатывает и тут же понимает, как пересохло горло. Ему хочется схватить Питера за плечи и хорошенько встряхнуть. Хлестнуть по щекам, раскрыть мальчишке правду: это Старк обрек его на страдания. Это Старк взвалил на него непосильную ношу, заставляя даже после кончины расправляться со всем оставшимся дерьмом в одиночку. Уж как Квентину знакомо это — когда используют, вытирают об тебя ноги, а затем швыряют в пыль. Бэк смотрит на Питера и понимает, что не притворяется. Возможно, издержки безостановочной актерской игры. А может… На лице парня отражается каждая испытываемая им эмоция. Лоб хмурится от усталости, карие глаза блестят от переполнявших эмоций. Такие, как Паркер, не умеют лгать и все горькое держат в себе. Когда трясущиеся пальцы Питера суют ему очки «Эдит», Квентин на мгновение хочет раскрыть все карты. Какова вероятность того, что Паркер примет его сторону? Какова вероятность, что Паркер станет частью его сооружённого мира? Бэк никогда более не хотелось рискнуть так, как сейчас. Питер аккуратно водружает «Эдит» на переносицу Бэка и тихо выдыхает. Теплота его дыхания мгновенно чувствуется на коже. Мистерио прекрасно знает, что спектакль совсем скоро подойдёт к концу. Но, пожалуй, можно еще подождать. Совсем чуть-чуть.