***
— Ходят слухи, что этот демон прикован к этой земле и не может улететь. — А я слышала, что он тут подопытный кролик и на нём проверяют эффективность пуль. — Это не правда. Хроно очень добрый, вот только потерял дорогих людей, дом и теперь единственное, что его держит, это защита нас, потому что один дорогой ему человек этого бы очень хотел. Девушки ахнули и почувствовали, как по щекам расплывается жгучий стыд, и они, извинившись перед ничего не понимающим Хроно, убегают куда-то в сторону. Азмария, оставшись рядом с ним, улыбнулась. Поняв, что сейчас её пение, пусть и без волшебного дара, но всё же хоть немного ему поможет. И Хроно слушал, прикрыв глаза цвета яркого вина, и улыбался, слабо, грустно, как, впрочем, почти всегда. На некоторое время он вернул себе облик двенадцатилетнего мальчика, чтобы особо никого не пугать, хотя, кажется, монахини привыкли к тому, что тут постоянно ошивается очень странный демон. С грустными глазами, грустной улыбкой и тихим, вежливым тоном, уточняющим, не нужна ли помощь. Они не боятся, но и не доверяют. А потом Азмария с доброй улыбкой позволила себе помочь и Хроно подхватил тяжёлый мешок из рук бывшего апостола, слушая от той последние новости. — И зачем, Розетта, ты так хотела, чтобы я пообещал тебе жить даже после того, как убил тебя. На его лице улыбка, но внутри лишь звенящая пустота, горечь, боль и сожаление, которые больше ничем никогда не залечить, не заполнить. — Она хотела, чтобы ты жил без сожалений, но, боюсь, даже здесь она, как и всегда, погорячилась. Хроно даже засмеялся. — Ты права.***
При Магдалинском монастыре растут горькие вишни Амарена, они цвета крови, они цвета сожалений в глазах демона. Мир продолжал бродить в хаосе, а Хроно — сидеть на крыше который год, словно ожидая, когда он сможет выполнить обещание и уйти туда, где сейчас Розетта. Вряд ли его пустят на небеса. Он усмехнулся, рассматривая небо, которое раньше отражалось в таких же голубых глазах. А сейчас оно по-зимнему серое, как и должно быть. Его крылья мёрзнут, но идти внутрь монастыря не было ни единой мысли. «Хроно, ты замёрзнешь.» Наверно, это она бы сейчас сказала, потащив за острые уши в здание, приговаривая, какой глупый демон ей попался, но при этом она красная, как маков цвет. И наивно верит, что этого никто не видит. «Он не смог настоять, не смог сказать девушке с глазами цвета неба, что не нужна ему жизнь без неё, но ведь она упряма, непокорна и совсем не хочет, чтобы Хроно умер вместе с ней, когда её время превратится в осколки. Он пообещал. А теперь сидит под снегом, прозябая на земле в тщетной попытке поверить, что всё это было не зря. Он вернул себе рога во время битвы с Айоном, он не умер рядом с ней на скамейке, подвешенной цепями, сжимая почти заледеневшую ладонь.» Слёзы демона, потерявшего смысл существования, было не осушить, но их никто не увидел, не решаясь подойти к могиле девушки. К могиле Розетты Кристофер, умершей в столь юном возрасте по вине того, кто проливает осколки хрусталя над холодным камнем. Он спустился к вишням, срывая пару ягод. Когда-то Розетта давала ему рецепт, вырезанный из старой газеты, по приготовлению вина или это было что-то другое. Он не помнил, прошло без малого шесть лет после её смерти. И Хроно жил только из-за обещания, единственного, которое он всё же сможет сдержать ради неё. Последнее обещание. Он улыбнулся, а грустные глаза смотрели, как алый сок капает с ладоней, напоминая ему о том, что его руки в крови. — Вот ты где, Хроно… Азмария изменилась, стала старше, её добрые, наивные глаза смотрели на мир не так доверчиво, но веря, что всё когда-нибудь изменится к лучшему, веря, что Хроно когда-нибудь станет счастливым.***
Сестра Кейт сидела в своём кабинете, читая очередной отчёт, не понимая, почему так тихо, а потом, вспоминая, что единственным источником шума была Розетта, умершая более шести лет назад. Создавая неприятности на каждому шагу, разрушая парочку домов или даже кварталов. Она отложила отчёт, тихо вздохнув. С тех пор на их крыше годами сидит демон, скорбя об ушедшей любимой. С тех пор он так и не смог оправиться, его глаза по-прежнему цвета крови, а не маков, его фигура по-прежнему кажется сгорбленной и печальной. С тех пор он как был верен, так и не перестал. Для него не существует больше милосердия, для него нет и зла. Волчья верность, иногда её называют Лебединой. На самом деле это красиво. На самом деле это трагично. Чувствовать боль в груди вместо тепла, чувствовать, как задыхаешься без того, кто мог бы дать всему смысл. Хроно, мальчик-демон, который потерял всё. Печальная судьба… мелькает где-то в голове сестры Кейт, и она смотрит, как тот, сидя в окружении монахинь, рассказывает о временах, в которых он жил, говоря, какие были обычаи и как всё менялось. — Лебединая верность от демона, вот уж кто бы мог подумать. Старшой, услышав это, когда заходил, не ответил. Сверкнув очками и вздохнув. Он знал, как тяжело на сердце у Хроно, какую боль тот чувствовал вместо души.***
Хроно был один, все новенькие монахини к нему привыкли со временем, а те, что застали Розетту, старались как-то его приободрить. Он улыбался для них в ответ, глядя цветом глаз вишни Амарена, но казалось, что не будь этой улыбки, было бы легче. Он соглашался на многие авантюры, которые те проворачивали, чтобы повеселиться, но при этом, Хроно просто поглядывал, чтобы с ними было всё хорошо. Розетта правда желала, чтобы Хроно жил, послеживал за делами монастыря, ни о чём не сожалел и нашёл ту, которую полюбит, но её не придётся спасать так долго и упорно, чтобы потом та после спасения через полгода погибла. Последнюю часть она тогда сказала с трудом, хотя знала, что Хроно слишком однолюб для этого. Тот обнял её, сказав только имя, означающее, что всё же он не сможет. А потом была встреча, которую ждали четыре года. А сейчас, прошло более десяти лет с её смерти, Азмария выросла, все монахини поразъехались, некоторые остались тут, а Хроно остался прежним, потому что его восприятие лет не такое. Он живёт века, люди едва ли доживают до ста. Все девушки изменились, кто-то вырос, кто-то уже погиб, кто-то остался калекой. Хроно не меняется, остаётся как прежде, тем, кто когда-то принёс весть о том, где похоронена сестра Розетта и что она не смогла дожить даже до двадцати. Его глаза тогда перестали сверкать и потухли, как огни ночного города. Только на этот раз навсегда. Война и вправду случилась, спустя эти года и всему миру пришлось очень несладко, он почти превратился в руины, Магдалинский монастырь тоже пострадал, потеряв множество людей. Хроно помогал, не потому что его попросили, а потому что Розетта бы хотела, чтобы они жили счастливо. Она была слишком добра. Азмария выжила, выжили и те, кто застал Хроно без рогов много лет назад. Вот только не все, но он хотя бы им смог помочь. Он не менялся… Никогда. — Хроно, как ты? И как твой бок? — девочка-апостол, что потеряла свой дар, обеспокоенно взглянула на демона, привычно сидящего на крыше, заваленной снегом. Но тот не ответил. Азмария тихо подошла к нему ближе и потрогала его лоб, словно предчувствуя что-то неладное. Но ожидания не оправдались на эти минуты, лишь из-за того, что Хроно спал, завернувшись в крылья под толщей снега. Она тут же вбежала к сестре Кейт, — что значительно постарела за эти десять с лишним лет, — и попросила помощи втащить Хроно в тепло, ибо сама его не поднимет. Та вздохнула и, грустно улыбнувшись, послала того, кто ей поможет на крышу. Сегодня зима, и мир так не милосерден к тому, кто так давно скорбит по ушедшей девушке. Он так и не смог нарушить обещание и остался на земле, слушая пение ветра, вымокая под рассказами дождя и чувствуя холод снега. Тепло солнца. Но для него оно серое. — Хроно, ты любишь этот мир? — Нет, Сестра Кейт, но его любит она и для неё я полюблю. Эти слова однажды прозвучали в стенах монастыря, при фактически первом попадании в это место. Тогда и сейчас мир у него отнял дорогих ему людей, вынуждая заключать с ними контракты. Он улыбался, но его улыбка была всегда какой-то грустной, а когда умерла и Розетта, то они никогда больше не приобретали блеска, как цветы заката. А сейчас… мир превратился для него в дождь. Но пусть хоть немного, во сне, он побудет с той, кто всегда вселяла в него тепло. Он не хотел бы просыпаться.***
Сегодня уже пятнадцатая годовщина, она улыбается на фотографии, её глаза цвета небесного шторма сияют, волосы цвета нежной зари прикрывают плечи, постоянно щекоча щёки. Она больше не плачет, но вместо этого плачет Хроно, сжигаемый чувством вины. Ему снятся её руки, которыми она сжимает его ладонь до хруста, когда тащит на очередное задание. Ему снятся её глаза, в которых отражён весь мир, весь бескрайний океан и небеса, совсем забыв про горизонт. Ему снятся воспоминания, и они подёрнуты сепией, так давно это было, хоть и кажется, что случилось совсем недавно. Ему снятся… кошмары. Он просыпается с криками, пугая работающих монахинь до икоты, и те, мысленно молясь, озирались по сторонам, пока не увидели грустные глаза Азмарии, что смотрела куда-то в небо. И тихо напевала что-то. — Ч-ч-что это б-было? — прошелестела кто-то из них, испуганно глядя во все стороны, не находя источник дикого крика. Она недавно здесь появилась, поэтому как следует с Хроно совсем не знакома. — Это Хроно… — мягко проговорила Азмария, положив ладонь на плечо девушки, глядя грустными-грустными глазами. — Ему снятся кошмары. Уже давно, правда. Он взглянула на сидящего на обрыве крыши демона, который почему-то хватался за собственную голову, сжимая зубы и в одной руке перила, а потом руки вдруг разжались и он… Потерял сознание, падая со столь высокого места. К нему тут же подбежала Азмария, замечая на его щеках нездоровый румянец, и потрогала лоб, что горел как тогда, много-много лет назад, когда он заболел и отлёживался в доме Стеллы. Она обеспокоенно глянула на него, а тот, едва прикрыв глаза, сидя среди белеющего снега, схватился за голову и вдруг тихо рассмеялся. — Помнишь, Аз? Пятнадцать лет назад я заболел абсолютно так же, правда ещё получил удар от Стеллы, а вот сейчас упал с крыши. Ностальгично… Азмария рассмеялась, с грустным теплом смотря куда-то сквозь Хроно. — Конечно, помню, и не сиди на снегу, ещё сильнее заболеешь. Хроно улыбается, вот только давно всем стало понятно, что совсем не от веселья. Потому что он давно так не улыбается. Он устало поднимается на ноги, превращаясь в более младшую версию себя, в виде двенадцатилетнего мальчишки и ведь совсем не изменился, ни глаза, ни рост, ни коса, что заплетена ещё Розеттой, давно растрёпанной и не расчёсанной. — Ты не меняешься, ни морщинки, ни седины. Хроно всё ещё улыбается, чешет острое ухо и отходит в свою бывшую комнату отлежаться на диване, пару раз чуть не свалившись по дороге, и даже встретил Кейт, что хмыкнула почти тоже самое, что и бывший апостол. Он не меняется, ни растёт, ни стареет, ни седеет, остаётся лишь тем, кого когда-то Розетта вывела из глубокой тьмы, показав много того, чего тот так и не смог увидеть вместе с Марией. Он смотрит на окно, в котором отражается зима, яркая, почти сказочная, с огромными пушистыми перьями снежинок, похожими на раскрошенные облака. Как тогда, когда Иешуа попал в руки Айона и теперь совсем ничего не помнит. Пусть и давно вырос и смог найти своё место в жизни, как писатель. Розетта непременно обрадовалась бы, что он смог написать столько интересных книг. Хроно прикрывает глаза, чувствуя, как усталость и жар начинают усыплять его, погружая в те дни, когда он только встретил её, когда всё только началось повторяться. Ему снится она. Снова и снова… На её губах улыбка, тонкие ладони сжимают его ладонь, сдавив чуть сильнее, чем надо, из-за чего он, посмеиваясь, морщится. Ему снится, как она играет с братом, а тот неожиданно падает, заснув прямо во время бега, чем сначала напугал Розетту до дрожи, а дальше лишь вызвал тихий смех. И вместо голоса Азмарии он слышал, как его зовёт совсем не она.***
Мир меняется, медленно, но неизбежно, все его друзья непременно стареют, а его время застыло. Иешуа прожил так мало и спустя двадцать пять лет, после смерти собственной сестры, погиб в результате несчастного случая. Было больно смотреть на гроб траурного цвета, понимая, что последняя частичка Розетты, её любимый брат, таки умер, а Хроно вновь не успел, не доглядел, и теперь чувство вины только усилилось. Азмария рядом с ним горько плакала, чувствуя жгучую боль от потери. Ей нравился Иешуа. Хроно грустно взглянул на бескрайнее небо, подёрнутое пеленой сизых облаков. Хроно с сожалением опустил голову. Хроно, тот, кто назван грешником, сейчас был просто тем, кто однажды потерял. Кто однажды не смог помочь тем, кого любил всем сердцем. Наверно, за свои грехи он не достоин счастья. Сейчас трепетало начальное лето, над головой растут горькие вишни, он срывает немного и, воровато оглядываясь, пробует боль на вкус, чувствуя, как вяжет рот и кости попадаются под зубы. Ему слышится смех, он слабый, придуманный, прогрызается сквозь пелену, звенит в ушах любимым голосом. И он не может не закрыть глаза, вслушиваясь в переливы воспоминаний. Рядом с ним вышагивает шаг маленькая Розетта, продолжает смеяться и садится рядом с Хроно, утыкаясь носом в его волосы и рассказывая что-то о том, как она хочет вырасти, да пойти втроем в путешествие. Она, Иешуа и Хроно. Мечта детей так и не сбылась. Он улыбнулся грустно-грустно, потянул когтистую ладонь к этому образу, конечно же встретив лишь бескрайнее небо и ветки над своей головой. Ресницы вновь опустились. — Тебе нравятся горькие вишни? Слышится знакомо-незнакомый голос, как шёпот ветра, заплутавший в вишнёвой листве. Трава шуршит так, словно кто-то сел с ним рядом, но он не чувствовал тепла от тела. Словно рядом присела пустота. — Ненавижу их. Смеётся демон, не открывая глаз, вслушиваясь в переливы тона голоса, в шуршание шёлковых волос, в тихий шелест одежды и скрипа часов на тонкой шее. — А мне казалось, раз ты их так часто ешь, что они тебе нравятся. Голос недоумённый, голос знакомый, голос тёплый. И почему-то Хроно не желает открывать глаза, зная, что этот образ непременно исчезнет, стоит только дрогнуть ресницам. — Просто они похожи на мою жизнь. Он слышит смешок, а потом что-то странное, будто призванное дать ему то, что он давно утратил. Надежду. — Но ведь из горьких вишен делают сладкий ликёр. Он резко вскакивает, открывает глаза, с усмешкой поймав взглядом пустоту, а потом до него донёс шелест листвы. «Мы скоро встретимся, Хроно. Непременно…» И Хроно, чувствуя, как совершает ошибку, верит. Верит последней частичкой души, освобождённой от груза вины. Верит.***
И однажды, когда лето покрывает солнечными поцелуями каждого человека, каждую частичку земли, когда листва сталась совсем зелёной, когда небо словно ягоды голубики, он увидел девочку. Волосы цвета заката, глаза словно отражение целого мира, совмещённого с небом и морем, улыбка ярче тысячи миров. Девочка совсем не изменилась, такая же бойкая, и тащит везде младшего брата за собой, защищая от любых невзгод, но вдруг останавливается. И миры пересекаются, а в небе сверкнула зарница. — Тридцать лет прошло, Розетта… Девочка вглядывается в знакомый печальный силуэт, в глаза цвета тех самых горьких вишен и вдруг тянет маленькую ладонь. — Хроно…? И тот улыбается, наконец, по-настоящему, тепло да нежно и, взяв её тонкую ладошку в свою широкую, осторожно сжал. Сегодня мир милосерден.