Все Коты попадают в ад

Amour et mort rien n'est pas plus fort — Любовь и смерть — нет ничего сильнее. Французская пословица.

      Личность Леди Баг наконец раскрылась. Всего мгновение назад по ее телу неторопливо скользнула вспышка света, и костюм рассыпался на розоватые искорки. Крохотные огоньки все еще гаснут один за другим, так и не долетая до земли. Но покров магии больше не скрывает до боли знакомую фигуру. Лицо, всегда так по-доброму улыбавшееся, руки, неизменно обклеенные разноцветными пластырями.       — М-маринетт? — собственный голос кажется мне чужим, до того хрипло звучит.       Перед глазами начинают мелькать воспоминания, но я впервые смотрю на них под другим углом. Вот Леди Баг решительно ступает под прицелы фото- и видеокамер и заявляет на весь Париж, что защитит каждого жителя. А вот Маринетт сама покусывает губы от волнения, но не позволяет одноклассникам поддаться панике во время нападения акумы. Вот героиня в алом костюме отбивает очередной выпад Непогоды и взглядом указывает мне на рекламный стенд позади врага — мне остается лишь привести план в действие. А вот робкая одноклассница устало качает головой, но терпеливо объясняет Киму решение простейшего примера по алгебре. Вот неподражаемая напарница без раздумий бросается в горящее здание, чтобы вынести пострадавших. А вот близкая подруга, желая приободрить, протягивает мне пакет ароматной выпечки. Вот Леди Баг взволнованно обнимает меня по завершении очередной битвы и с горячностью шепчет, что станет сильнее, чтобы мне больше никогда не пришлось закрывать ее от атак врагов. А вот Маринетт мило краснеет до кончиков ушей, покачиваясь со мной в танце под песню Джаггеда Стоуна.       Тысячи осколков наконец складываются в общую картину. Секунда реального времени для меня тянется целую вечность. Осознание проходит сквозь голову раскаленным гвоздем. Это одна и та же девушка. Я крепче сжимаю ее прохладную ладошку в своей руке.       — Ну же… Ма-мари… — мои дрожащие пальцы трепетно проводят линию от ее виска до подбородка. — Моя Леди… не… Нет…       Я осекаюсь, и из груди рвется стон. По лицу струятся слезы вперемешку с каплями дождя.       Неправильно. Так не должно быть.       Хрупкое тело Леди Баг безжизненно распласталось на мокрой мостовой. Столь очаровательный румянец покинул ее щеки, лицо осунулось, светлая кожа приобрела сероватый оттенок, комки грязи запутались в темных волосах. Из жуткой раны на талии все еще вытекает кровь, пропитывая нежно-голубой хлопок платья. Но на бледных губах Маринетт застыла печальная улыбка. Даже в последние секунды, сквозь всю боль и обреченность, она улыбнулась мне.       Задыхаясь в агонии, я шумно хватаю ртом воздух, но, словно утопающий, не могу надышаться.       — Принцесса… Мари… — шепчу с отчаянной надеждой. — Прошу тебя… Ты не можешь…       Затуманенным взором я оглядываюсь по сторонам в поисках помощи или хотя бы надежды. На почтительном расстоянии вокруг нас уже начали собираться люди. На лицах некоторых отражается страх и паника, другие смотрят на изувеченное тело — ее тело — с нескрываемым любопытством. Мне хочется укрыть Маринетт, спрятать от жадных взоров. Я бы унес ее подальше, но ноги совсем не слушаются.       Впервые за долгое время снова вспоминаются события пятилетней давности. В тот страшный день, шестого августа, все было иначе. Но меня пронзают те же чувства. Весь чертов мир вновь делится на «до» и «после». Мне нужно что-то предпринять, хоть что-нибудь, но у меня опять нет сил вырваться из поглотившего меня ужаса. Я весь как будто окаменел, прирос к земле, застыл в осознании происходящего.       «Это Леди Баг!», «Она мертва?», «Что теперь будет?!» — поначалу едва различимые возгласы становятся все громче и отчетливее. Они доносятся до моего слуха словно сквозь плотный туман. Нерешительно щелкает первая камера, ее примеру следуют и другие. Раздаются крики и плач, кто-то толкается в попытке приблизиться к месту трагедии.       — Не нужно… Уйдите… Прочь! УБИРАЙТЕСЬ!!! — я срываюсь на крик, и он эхом разносится над проспектом Бурдоне.       Толпа ненадолго умолкает, лишь дождь продолжает барабанить по мостовой. Его капли слизывают с брусчатки брызги крови, и багряными ручейками тянутся к ближайшей решетке водостока.       Я бережно приподнимаю Маринетт и укладываю себе на колени. Порыв ветра колышет ее слипшуюся от влаги челку, касается моего лица своим прохладным дыханием и безразлично скользит мимо. Тело пробирает колючий озноб, к горлу подкатывает ком, где-то на уровне желудка закручивается тугой узел.       — Все будет хорошо, моя Леди… — в груди расползается леденящая пустота, но слова обжигают мой рот какой-то ядовитой горечью. Я лгу себе, и сам же не верю. — Только… дыши… Пожалуйста… просто… дыши…       Но она не дышит. Это конец. Леди Баг тысячи раз спасала всех нас. Но я не смог спасти ее. Во мне что-то обрывается. Нить, удерживающая меня от падения, от полного безумия, натягивается до предела и рвётся. Отчаяние захлестывает меня. От бессилия я запрокидываю голову и просто ору до хрипа. Должно быть, со стороны я похож на подбитое животное, загнанное в угол.       Почти что сразу после нашего знакомства эта девушка стала для меня символом надежды. Маринетт смотрела на окружающий мир с какой-то детской невинностью. Словно любила в нем все. Словно легко прощала ему жестокость и несправедливость. Такая чистая, смелая, честная, самоотверженная, отзывчивая. Ничто не могло пошатнуть ее веры в добро. Сила Леди Баг крылась не в волшебных серьгах, а в ее благородном сердце. Наблюдать за ней, быть рядом, сражаться за нее — как я мог не влюбиться? Она всегда притягивала меня. Она стала единственным, за кого я долгие годы цеплялся, чтобы не сорваться во тьму. Она стала для меня всем.       А теперь ее нет. Теперь я сжимаю в руках окровавленное тело. Смотрю в лицо не жизнерадостной девушке, которую отчаянно любил, а смерти. Маринетт больше не подарит мне застенчивую улыбку. Сонно потягиваясь, уже никогда не расскажет о новом платье, над которым работала до поздней ночи. Теперь не будет ни остроумных перепалок с Хлоей, ни шутливых подначиваний с Нино, ни заливистого смеха с Альей. Она не вернется в пекарню после школы, не обнимет родителей. И Леди Баг никогда не появится в час нужды, чтобы рассеять тьму, сгустившуюся над этим проклятым городом. Отныне никто не сможет согреться в лучах ее солнца.       Больно. Моя душа рвется на миллионы кусочков, рассыпается в прах, будто ее коснулся «катаклизм».       Как это произошло? Как я мог это допустить?       Мои глаза застилает пеленой. Я продолжаю дышать только по инерции. В голове бесконечно повторяется лишь одна фраза: «Это неправда». Я словно очутился в своём худшем кошмаре из которого нет выхода. В мире, в котором больше нет смысла.       В какой-то момент в моей руке необъяснимо появляются ее сережки. Замечаю их только когда сжимаю кулаки, и острые гвоздики впиваются в мою ладонь. Как давно я их снял? Зачем? Отупело смотрю на талисман Леди Баг, а в моей душе разворачивается последняя битва. И я заведомо знаю, что проиграл.       Рискнуть столь шатким равновесием? Предать все, за что мы с ней боролись? Пасть так же низко, как… Бражник? Какая ирония, кажется, не так давно я сказал, что никогда не пойму действий этого психопата. А теперь вижу в себе его размытое отражение. Из двух защитников Парижа только Леди Баг всегда была достойной своего камня чудес. Она понимала всю ответственность, что лежит на плечах героя. Поэтому ни за что бы не одобрила того, что я собрался сделать. Хотя, разве это важно, если Маринетт будет жить?       Она. Будет. Жить. Просто… дышать…       Да, я сделаю это. Я готов отдать душу только за ее улыбку.       Стоит мне принять решение, как меня окутывает ослепительное золотое сияние. Каждую клетку тела пронизывает боль, кровь буквально закипает, в ушах нарастает рев. Что ж, если это ад, то я его заслужил.       Два чудовищных потока энергии струятся по моим рукам навстречу друг другу. В правой — сила исходит от кольца, в левой — от сережек. Талисманы чудес в моих ладонях раскаляются, и в нос бьет запах паленой кожи. Но ни один рефлекс, ничто не заставит меня разжать пальцы. Воздух гудит от напряжения. Я буквально становлюсь проводником самой могущественной на свете магии. Колоссальной и необузданной. Свирепая и безграничная мощь сосредотачивается где-то в груди. Накапливаясь, она как живая клокочет в сердце, готовая в любой момент вырваться наружу. И вдруг резко затихает, будто в ожидании прислушивается к моим мыслям.       Боль становится невыносимой. Еще немного, и неимоверная энергия сожжет меня изнутри. Я понимаю: такую силу нельзя ни контролировать, ни удерживать, можно только направить. На мгновение прикрываю глаза в попытке сосредоточиться.       «Прошу, нет, умоляю, — в своем последнем мысленном рывке я обращаюсь к самой магии, и, кажется, она внимает каждому моему слову, — дай мне шанс все исправить. Шанс спасти ее. Маринетт должна жить».       Не успеваю закончить, как весь мир будто взрывается. Люди, столпившиеся вокруг, дома, небо, даже капли дождя растворяются в ярком свете. Цвета и тени постепенно блекнут в его сиянии. Но я едва ли способен осознать происходящее. Ни с чем не сравнимая боль затмевает все ощущения. Мое сознание угасает в вихре золотых искр.       Напоследок мой взгляд успевает зацепиться за бледное, но такое знакомое лицо. Свет размыл его черты, но я все равно различаю контуры губ. Теперь ее улыбка выглядит еще печальнее.       «Прости, моя Леди, но я не могу поступить иначе…       Ты…       Будешь…       Жить».