Яблоневые ветви

Не было в жизни семьи Узумаки события более жалкого и горестного, чем совместный отпуск - это осознавали все, и все стремились либо трусливо сбежать, либо самоотверженно радоваться впустую потраченному времени. Боруто, обладатель целого рассадника абсолютно неромантической мути из самых низменных, шакальих черт характера, предпочитал первый вариант. Он давно осуждал отца за скудность оказываемого им внимания, но привычка редко с ним видеться брала свое, и постоянное присутствие Наруто его нервировало и раздражало, казалось чем-то противоестественным. Отдых на море, щедро даривший покой и безмятежность всяким далеким от семейных сложностей счастливцам, стал настоящим испытанием для его терпения - испытанием, которое он периодически с треском проваливал, и только сочувствие к матери удерживало его от ежедневных истерик в отцовский адрес. Сам Наруто в целом был с ним солидарен, и тоже старался по максимуму отгородиться от своих домочадцев. Он готов был уцепиться за любого встречного, лишь бы избежать общества вечно грустной жены, вечно недовольного сына и дочери, которую попросту не понимал. У него всегда был рассеянный вид, словно мысленно он находился не на жарких греческих берегах, а где-то в другом месте. "Ясное дело где, - сердито думал Боруто, по такому случаю допускающий некоторую высокопарность, - под розовой сенью цветущего миндаля в стране Восходящего солнца, в сердечных, до комичности крепких объятиях тетки Сакуры, а если повезет, то и под прицелом невыносимых надменных глаз дяди Саске - он ведь на все пойдет ради дяди Саске!" Покорная судьбе Хината усиленно делала вид, что наслаждается отпуском, что ее настроение всегда хорошее, и мужа вполне могла обмануть своим притворством, а вот внимательных детей нет. Почти экзотически красивая японка, вся мягенькая, из-за чего ее не назовешь стройной, привлекала сотни мужских взглядов чистотой и скромностью, так и просачивающихся сквозь изломы в ее раненном сердце на внешний облик. Для своего возраста она выглядела очень молодо, и один этот факт послужил бы отличным сигналом для повышенного внимания в ее адрес, а уж если принять в расчет действительно редко встречающуюся привлекательность, так и вовсе не было ничего удивительного в том, что ею любовались безо всякого стеснения. Саму Хинату это ни капли не волновало - все мысли занимала семья. Вот тут-то и возникали колючие проволочные клубки проблем. Муж смотрел сквозь нее, очевидно погрязнув в горячей любви к своей работе, а также в аморальных мечтаниях о чужой жене и величавой амбивалентной Японии, в которой и проживала упомянутая чужая жена. Спокойная хинатина нежность, до основания пропитанная горечью, отталкивала и Боруто, вызывая в нем какую-то свирепую, огненную, жалостливую ярость вкупе с чисто человеческим желанием избежать невкусного чувства вины - то есть реже находиться рядом с неудачливым его источником. Поразительно, что ни отец, ни сын не замечали сходства в своих размышлениях и последующих за ними поступках. Только Химавари не вызывала у Боруто отрицательных эмоций. Ребенком она была неунывающим и беззаботным, веселым и очаровательно-умненьким, и уже тогда служила для него утешением, а повзрослев до четырнадцати с половиной лет, сумела на показ обратить явные интеллектуальные способности в успехи в учебе, набралась похвальной едкости и умения "держать лицо". Сказывалось влияние дяди Неджи, на которого кроха Химавари готова была молиться денно и нощно. Она единственная проявляла достаточно чуткоти к матери, совсем не пугаясь ее сливочной тоскливости и внимательно выслушивая ее слезы; она единственная с почтением и невозмутимой радушностью встречала с работы отца, зная, что именно это заставляет его всерьез задуматься о пороках, грызущих его неугомонную душу; она единственная была для Боруто предметом искренней привязанности и неусыпного наблюдения, напрочь перечеркивая всех драматичных американских друзей и подружек. У каждого из младших Узумаки была своя политика по отношению к родителям, каждый по-своему вел домашнюю войну, ни один не предпринимал попыток объединиться, но и критиковать в лицо или насмешничать ни за что бы не стал. Не обделенную хитростью Химавари любили за благожелательность, сострадание и ряд тому похожих качеств. Ее влияние имело сходство с обтачивающей камень водой из пословицы. Порой Боруто недоумевал - откуда в его сестре столько женской проницательности, почему она проявилась так рано, и как отец с матерью не замечают повадок миролюбивой хищницы за довольно слабой маскировкой из радужно-ярких толстовок, бешеной увлеченности книгами и смеха без причины, идущего в разрез с обыденной собранностью? Сам он не умел противостоять натиску обуревающих его чувств и беспорядочно искал, на кого их можно излить, практически не заботясь о невольных жертвах своей темпераментности. Словом, брат с сестрой были противоположно разными во многих облостях. Но ладили прекрасно, и даже создали свою семейную традицию, раз уж родители на этот счет не потрудились - помимо совместных прогулок, частых разговоров и ежедневных походов в школу они стабильно несколько раз в месяц выкраивали свободный вечерок и проводили его за чтением вслух. Никто из их многочисленного окружения не знал об этих проявлениях родственной нежности. Американские подростки усиленно ссорились с членами своей семьи, не делая никаких исключений, японские тоже не являлись в этом отношении примером. Боруто свыкся с мыслью, что дружба с Химавари своего рода редкость, хотя раньше, когда был чуть помладше, считал близкое общение с сестрой чем-то позорным. Теперь же он специально искал произведения, интересующие и его, и ее, избегая эротической литературы и подробных описаний жестоких сцен - он в глубине души, как и положено старшему брату, считал сестренку маленькой. Химавари, освобождающая в его присутствии свой призрачный эгоизм, не особенно заботилась о его вкусах, и просто зачитывала ему свои любимые отрывки, всегда или богатые описаниями, порой черезчур насыщенными, или трогательными любовными сценами. Ими она подпитывала свое резиновое воображение. Вот и сейчас оба устроились на гостиничной площадке перед дверью в номер с электронной книгой. Поздний теплый вечер, тишина, увитые ползучими растениями решеточные изгибы, садовые качели с полосатыми матрасами. Боруто развалился, лениво раскачиваясь одной ногой, его сестра теребила ломкие ногти, испорченные обильными маникюрными изысками, листала страницы и без умолку болтала, как говоруненок. Сейчас она была увлечена "Поющими в терновнике", и некоторые моменты знала наизусть. "Он обернулся и встретил тусклый взгляд мраморного ангела. Ральф приветственно махнул ему рукой. Потом посмотрел в сторону Большого дома. И вот по лугу к нему идет она, Мэгги. Тоненькая, золотистая, в бриджах и мужской белой рубашке, такой же, как на нем самом, серая мужская фетровая шляпа сдвинута на затылок, ноги обуты в светло-коричневые сапожки. Она похожа на мальчика, на своего сына, которому бы следовало быть и его, Ральфа, сыном." - Э. Интересно, - пробормотал Боруто, не собираясь разбивать сестринские впечатления от прочитанного, но внутренне протестуя против сравнения женщины с мальчишкой и заложенного в основу книги мнения, что самые замечательные люди отлиты из страданий. - Значит, тебе не понравилось. - Химавари стала похожа на грустный смайлик. - Нет-нет, что ты... - Лучше честно скажи, что думаешь. Ты бываешь таким вежливым, прямо не узнать! - Она открыто, лукаво улыбнулась. Каждый мускул на подвижном лице стремительно изогнулся, повинуясь быстро меняющемуся настроению. Знает же, что от него не услышит плохого отзыва. И как это она может казаться кому-то, и уж тем более ему, серьезной?.. - Ну хорошо, раз ты хочешь. Странно и несправедливо, что все эти люди такие хорошие только из-за испытаний, которых пережили, и ошибок, которых накляпали в молодости, вот что я думаю. - А ты считаешь себя хорошим, не переживая жизненных испытаний? Не делая ошибок? Филосовский ее тон заставил Боруто поморщиться. - Во всяком случае, не плохим. И если придется пройти через огонь, воду и медные трубы, чтобы стать тем, кого в обществе называют "хорошим", то я лучше проживу без нервных потрясений и останусь таким, какой я есть. Он еще не знал, какая сложная судьба его уготована, и что ему придется миновать рука об руку с сестрой. Не знал, каким станет, постарев. И того, что будет с сожалением вспоминать произнеченные в тот вечер слова, тоже не знал. Только ощутил, закончив говорить, как во влажном воздухе, в ненавязчивом аромате рассаженных по клумбам цветов, для него оборвалась целая эпоха, и страх перед ожидающей неизвестностью - неизбежная вестница грядущих перемен - растянулся по всему периметру грудной клетки. Темнота в конце лестницы, ведущей на второй этаж, показалась почти зловещей. Что-то, чего он не понимал до конца, изменилось в этот момент, и он не был готов к изменениям, хоть и вполне уловил их. Разленившаяся за время отпуска Химавари была не в настроении рассуждать и не стала переубеждать брата, вновь погрузившись в чтение. Если бы она подняла голову от прыгающих строчек, то заметила бы застывшее лицо Боруто. Но когда Хината появилась в дверном проеме и настойчиво позвала детей спать, и Химавари все-таки взглянула на брата, ожидая от него возмущений, ничего необычного увидеть ей не удалось. Боруто, успокоенный монотонным звучанием родного голоса, поспешил выбросить тревожную мысль из головы, списав ее на колдовское влияние наступающей ночи. На следующий день шел злой мелкий дождик, и людей было сравнительно немного. Узумаки, плотно позавтракав кабачками, зажаренными в соусе по особому рецепту, поспешили к морю через улочки, забитые сувенирными лавками и фруктовыми ларьками. Наруто купил у белокурой гречанки четыре путевки на экскурсию в пальмовую рощу и остаток пути проделал, вполголоса обсуждая что-то с женой. Его подозрительный сын решил было прислушаться к их разговору, но не найдя в себе сил прервать увлеченный бубнеж Химавари о свойствах мудры "Флейта Майтрейи", отбросил эту затею. Мудреные мудры прочно ассоциировались у него с голодающими буддистскими монахами, и пальцы даже под сестринским влиянием не хотели складываться правильно. Завидев кромку лавандово-голубой воды, Химавари перенесла обучение на более поздний срок, быстро вылезла из джинсовых шорт и с разбегу заскочила в вялые волны, даже не собрав волосы. Брезгующий общественными водоемами Боруто устроился загорать под дождем, в который раз вспомнив пятна красной сыпи, появившиеся после купания в какой-то реке. Располневшая женщина на расшитом пионами покрывале, расположенном по соседству, деловито соскребала жир с длинного блестящего носа, настолько поглощенная этим не добавляющим ей очарования занятием, что даже не замечающая, как ее тучный потный супруг проедает дыру глазами в открытом русалочьем платье Хинаты, пытаясь нырнуть взглядом за легкие тканевые складки. Хината, впрочем, проявляла внимательности не больше длинноносой толстухи. Она с волнением теребила руки и наблюдала за Наруто, плавающим в опасной близости от буйков и откровенно не замечающего, как влияет на жену его самонадеянность. Стало как-то мерзко. Как следует наплескавшись на мелководье, Химавари выпрямилась, побарахтала правой лодыжкой и принялась кормить морские просторы мелкой галькой, сопровождая свои действия тихим хихиканьем - знаком несдерживаемой радости окружающими мелочами. Строгий иссиня-черный цвет ее стриженных волос поголубел на фоне розовато загоревшей кожи. Боруто она показалось ужасно, ужасно красивой, сердце кольнуло, он никогда не думал о ее внешности и вообще привык считать, что привлекательные девушки непременно должны быть стройными. Его предрасположенной к полноте сестре скорее всего грозило после будущих родов усиленно бороться с лишним весом, и ее старость точно не будет сухой и костлявой, но сейчас гладкие линии ее не по-детски пышного тела вызывали желание сделать фотографию. Купальник здесь был лишним. Боруто сделал неожиданное открытие - куда свободнее и правильнее ей было бы совсем без одежды. Он утопил лицо в медовой от солнца ладони, стыдясь своих мыслей и воскрешая в памяти вчерашний вечер. Это, что ли, новая веха в его жизни? Достаточная умственная зрелость, чтобы равнять несравненную неприкосновенную Химавари на других девушек и думать о ней в таком ключе? Она, не подозревая о его терзаниях, сомкнула пальцы сзади, выпрямив локти и устремив взгляд за горизонт, похолодевший ветер поднял дыбом несколько промокших прядей на ее голове. Боруто против воли разблокировал телефон, оглянулся, чтобы убедиться, что каждый занят своим делом (какие-то закаленные старушки непонятно зачем мазали друг друга кремом от загара, толстуха ковыряла покрасневший нос, ее спутник, отстав от Хинаты, облизывался на унылую тоненькую девчонку с палитрой в лапках, скатывающую в трубку лист промокшего картона, Хината следила, чтобы Наруто не унесло в открытое море, Наруто лягушкой рассекал соленую воду) и сделал пару кадров. Черезчур пухлая на снимке Химавари вызвала смесь разочарования и облегчения. - Что ж, сегодня нефотогееничный день. Загар у меня какой-то поросячий, - Нелестно прокомментировала Химавари удаленные фотографии, успев бесшумно подкрасться сзади и заглянуть брату за плечо. - Может, лучше в профиль попробовать? - Может, - машинально ответил Боруто, пораженный ее наблюдательностью и на секунду испугавшийся прозвеневшего над ухом голоса, еще вчера дарившего умиротворение. Определенно, все шло не так, как раньше.