Когда ты грустишь, Мне хочется петь, И так вот всегда
Я никогда не отличалась адекватностью. Мои идеи всегда были безумны, так же, как и их воплощение. И реагировали на них по разному. Мамася хмыкала и снова прятала канат, с которым я преодолевала трехэтажки. Кавалерия с научным интересом молодого психолога, к которому пациент пришел с амнезией, говоря, что не узнает никого и ссылается на депрессию, и вообще, до чего он ранимый. Экспонаты ввиде Ула лишь хмыкают и смотрят на тебя, как старший брат на свою сестру, которая резко попросилась на ручки. Но влюбиться в тебя, пожалуй самая безумная идея за мои восемнадцать лет. Я стала одержима. При виде тебя меня морозит, и я понимаю, что вляпалась, да так, что никакая двушка не поможет, как в случае с Сашкой. Но с Сашкой другое, там скорее всего легкая влюбленность. Я снова ошиваюсь в конюшне. Помогаю Улу, таскаю тяжелые бруски сена, полные воды ведра. Да так активно, что один раз даже падаю от усталости прямиком на сено. Ул тогда, кажется, лишь покачал головой, и под утро у меня было гнездо на голове в прямом смысле. И все ради того, чтобы как бы совершенно случайно встретить тебя. Я давно поняла, что я — мазохистка. Ты появляешься в деннике у Митридата мгновенно. Я даже не слышала скрип ржавых ворот и твоих шагов, хотя сидела на перевернутом ведре рядом с Азой буквально в двух шагах. Ты, кажется, готовишься к нырку, а у меня сердце скачет даже не от твоего вида, а от ощущения, что ты рядом. Оно охватывает мой живот и вдавливает, что я просто начинаю задыхатся. Я, нервно, дрожа и хватая воздух ртом, оборачиваюсь и сталкиваюсь с голубыми, со слишком яркими для бледности твоего лица глазами, и с выражением подбитой птицы отвожу взгляд на коня. Прекрасного, мощного и такого же отчаяного, как его сегодняшний наездник. Я вдыхаю воздух и стараюсь сказать что-то вроде банального «доброе утро», но снова болезненно отворачиваюсь, отмечая, что ты как всегда подавлен. Твои крылья обрезали, но ты все равно пытаешься взлететь. И я тихо восхищаюсь, хотя сама имея крылья, прикована к земле навеки, ведь без ощущения твоего хоть не близкого, но присутствия, понимаю, что просто упаду, разобьюсь и медленно, сдирая волосы от безысходности, умру. Я, кажется, начинаю дрожать от резко нахлынувшего смеха. Я чувствую спиной твой взгляд, и меня буквально крутит от истеричного смеха, но я стараюсь сдержаться. Оборачиваюсь, но тут же замираю. Ты смотришь на меня ледяным взглядом, и у меня резко, неосознанно появляется желание спеть. Я кажется даже начинаю воплощать эту идею, за что награждаюсь холодным взглядом, в котором тоска и обреченность. Но мне, как будто плевать. Я напеваю тихо, себе под нос какую-то известную песню и понимаю, что стала совсем одержима. Ты едва заметно хмыкаешь и отходишь на пару шагов, поворачиваясь ко мне спиной. Я, напевая песенку, встаю и медленно выходу из конюшни, желая лишь одного — избавится от этой пытки.Упреком, ли словом Захочешь задеть? Так я не горда.
Сколько раз ты замахивался на меня кнутом за то, что схватила пегаса за крылья? И не сосчитать. А ругал меня самым последним словом за мою невнимательность? Но ты всегда сдерживался. Краснел, синел от злости, произносил некрасивые слова в мою сторону, но дальше замахов, от которых я уже не вздрагивала, как раньше, ничего не заходило. Но я, уже который раз при виде его убеждаюсь, что мне стало бы намного лучше, если бы он меня действительно ударил. И плевать как и где. Хоть кнутом по руке или ноге. Я была бы рада даже самой легкой, но болезненной пощечине, лишь бы на мгновение ощутить его, такое болезненное касание. Мне кажется, что я уже чисто инстинктивно провоцирую его это сделать с каждым днем все больше, но он, как всегда, проявляет огромное терпение. Я сама не понимаю, что хочу. Я одновременно и хочу взлететь, но понимаю, что груз, который я несу на себе мне не посилам, и обреченно сдаюсь.Ты хмуришься вечно А я так беспечна Не быть нам вдвоем
Знаешь, мне кажеться, что ты отдельный вид людей. Твое натроение не меняется годами. Нет, не то настроение, которое меняется по пять раз в минуту, а то настроение души, которое не меняется неделями, а порой и месяцами. Ты вечно находишься в эйфории отчаяния, боли, тоски. Смотря на тебя, я понимаю, что начинаю становится похожей на тебя. Ты начинаешь менять меня. Я смотрю на жизнь и понимаю, что те розовые очки, которые ты с меня снял, не отражали и частички той правды, которая на самом деле. Разочарование - это все, что я чувствую по отношению к этому миру уже большое время. Я как ученый готова изучать тебя так же, как он изучает неизвестность. Несмотря на твой внутренний мир, я с легкостью ныряю туда, и лишь когда начинаю тонуть понимаю, что мне уже не вырваться. Твой мир для меня слишком глубок, и я пошла ко дну, где буду вынужденна находится, привязанная грузом ввиде тебя. Я понимаю, что нам не быть вдвоем никогда. Сказывается то, что мы слишком разные. Да и я не представляю рядом с тобой себя. По тебе видно, что тебе нужна не девушка, а стойкий выносливый товарищ, который не будет у тебя за спиной тебе пули подавать, а сам выйдет и встанет рядом, давая понять, что ты не один. Да и вообще девушка рядом с тобой — звучит уже дико.Мы разные песни поем Ты о вечном, А я о земном
Ты хочешь оторваться от земли, взлететь. Я же уже смирилась со своей учестью. Знаешь, я стала такой же как ты — лишенная крыльев, с затерявшейся мечтой взлететь, но отброшеной далеко и потерянной в сознании, как ненужный, невыполнимый хлам.Ты ночью сидишь, При свете луны, Страницы алы, а знаки черней И ты все черней
Знаешь, я вижу, как ты загниваешь. Медленно, потихоньку, но ты сходишь с ума, и это видно. Сколько стоят одни твои вылазки ночью, когда ты далеко за полночь выходишь в Зеленый Лабиринт и сидишь под деревом, думая, что все спят, раз в окнах не горит свет? Я не понимаю, что тебя так привлекает? Я люблю ночь за ее тишину, за звезды, за луну, за ту атмосферу, какой нет днем, но я не могу сидеть ночью на улице. И знаешь, мне кажется, что ты находишь в ней успокоение. Я каждую ночь вижу из окна как твой силуэт сидит у дерева, всегда на одном и том же месте. Я хоть не вижу твоего лица, но все равно чувствую, что оно спокойное и умиротворенное. И я тебе завидую, ты хоть где-то находишь успокоение, в отличии от меня. Я медленно шагаю в сторону того дерева, вдыхая носом летнюю ночную свежесть. Тебя еще нет, что и радует, и огорчает одновременно. Сегодня полнолуние, и луна буквально освещает землю, словно один большой фонарь. Вдохновение охватывает меня мгновенно. Я залезаю на нижнюю ветку дерева, которая находится в двух метрах от земли и не прикрыта листьями, и достаю блокнот с ручкой. И плевать, что посажу зрение. Я тоскливо ухмыляюсь. Кажется, по рассказам Яры тут сидел покойный Игорь и мечтал стать директором луны. Жаль, что я не успела с ним познакомится. —Ты хороший директор, Игорь — обращаюсь я к луне, наплевав на то, что я его не знаю, да и вообще на то, что уже разговариваю с луной. Я начинаю писать какой-то романтичный бред про Маркиза Дю-Граца и герцогиню Луизу, понимая, что все равно ведь не перепишу на ноутбук. Но все же. Кто-то внизу еле слышно хмыкает, и я, натурально вздрогнув, в испуге роняю блокнот с ручкой, и еле удерживаюсь, чтобы не полететь следом. Кто-то снова возмущенно хмыкает, и я с каким-то безумным весельем отмечаю, что блокнот удачно спикировал на голову человека, что стоял под деревом. Я наклоняюсь, и опять едва сдерживаюсь, чтобы не упасть. Внизу стоит Родион и смотрит наверх, прямо мне в глаза. Я стыдливо отвожу взгляд. —Прости,— бубню я себе под нос, на что получаю насмешливый смешок от Родиона, который настроен сегодня как-то уж слишком дружелюбно. Я поднимаю взгляд на небо, но тут же чувствую, что в меня что-то тыкает в бедро. Смотрю вниз и замечаю в твоих руках блокнот с ручкой, которыми ты собственно меня и коснулся. Знал бы ты, как я хочу, чтобы ты не блокнотом коснулся меня, а именно рукой. Я аккуратно обхватываю свой же блокнот, и специально касаюсь твоей руки, как бы совершенно случайно. Ты хмыкаешь, а я не знаю, куда свалится от стыда. Вниз не охото, ведь я с таким же успехом, что и блокнот спикирую тебе на голову, и за это ты меня по головке явно не погладишь. Мы сидим в молчании: ты в задумчиво грустном, ну, а я, о том, что сижу недалеко от тебя. Я аккуратно смотрю вниз. Ты задумчив и смотришь куда-то вдаль, а я опять начинаю сходить с ума, чувствуя легкое головокружение. Я снова беру блокнот и строчу какой-то бред. Ты поглядываешь на меня как на психа. Я усмехаюсь и понимаю, что это в какой-то степени правда. Я понимаю, что находится тут больше не могу, и неловко спрыгиваю с дерева и так не удачно падаю на колени. Я застыла, понимая, что либо совсем спятила, либо это действительность. Ты расмеялся. Ты. Расмеялся. Я кошусь на тебя, а ты заулыбался еше больше. Я замираю, но тут же одергиваю себя на мысли, что не хочу уходить. Я оборачиваюсь, и встречаюсь с твоими глазами, которые как всегда смотрят мне прямо в душу. Я понимаю, что просто не в силах уйди, и оседаю на землю, в трех метрах от тебя самого.сползаются тени Из дальних углов В твоей голове А я ухожу на запах костров По мягкой траве
Знаешь, ты становишься все мрачнее и мрачнее. Я вижу, что отчаяние проглатывает тебя. Я понимаю, что мне надо уходить, я медленно поднимаюсь и иду. Я чувствую твой взгляд, от чего вздрагиваю, когда твоя рука касается моего запястья. Я оборачиваюсь и вижу твое нахмуреное лицо, и едва подавляю смешок. Я смотрю на тебя, и не понимаю, но ты отпускаешь, и отворачиваешься, а я, совсем запутавшись, ухожу.А ночь так свежа и пахнет сирень Гудят провода Останешься ты стеречь свою тень Один как всегда
Ночь свежая, ясная. Я ухожу от того дерева и понимаю, что полностью сломана. Разбита. Я иду мимо кустов и чувствую удушающий аромат сирени, от чего я даже морщусь. Ты остался там, один, как всегда. Знаешь, твое одиночество разьедает не только тебя, но и меня. И я просто готова из-за него рвать на голове волосы. Если задуматся, то каждый человек одинок. Но твое одиночество разьедает, разрывает на части. Знаешь, ты единственный человек, который скрывая свои чувства, остается искренним. Я непонимаю, как так можно, но ты можешь.Ты писем не будешь писать и стихов, Про ревность и грусть. Не станешь моих дожидаться шагов И я не вернусь.
Я решаю уйти из твоей жизни. Я подавлю в себе это чувства и возможно вернусь. Я пытаюсь не смотреть в твою сторону, но понимаю, что это невозможно. Ловя мой взгляд, ты хмуришься и я сразу отворачиваюсь. Знаешь, это становится уже привичкой. Я иду в сторону пегасни. Решаю сегодня нырнуть, хотя знаю, что с моем неуравновешанном состоянии это ровняется безумству. Ну и пусть. Ул же нырял, когда все считали Яру погибшей, а состояние у него было похуже, чем у меня сейчас. Меня охватывает такая привычная дрожь, когда я вижу тебя. Ты, увидив меня, хмуришься. Я прохожу мимо, слышу смешок за спиной. — И куда тебе в нырок? —раздается эхом у меня в голове твой голос. Я испуганно оборачиваюсь и сталкиваюсь с тобой взглядами, и пожимаю плечами. Я с секунду смотрю на тебя, а затем иду дальше и, выведя Митридата, надеваю на него седло, и еще раз смотрю на себя, словно хочу найти что-то в своей одежде, но потом поворачиваюсь к коню. Красивый гнедой пегас. Нырять на нем для меня безумство. Он всегда меня скидывал, но сейчас мне все равно. Оборачиваюсь на тебя, словно жду, что ты хоть что-нибуть ответишь на мою выходку. Я с трудом залезаю в седло и наблюдаю затем, как ты насмешливо на меня смотришь. Конь взлетает, и я так привычно ощущаю свободу. Я не знаю, вернусь ли я, но мне кажется, что нет. Но знай, Родион, что я безнадежно больна тобой.