Беги, мальчик

      Ты бежишь, мальчик.       Ты бежишь.       Рвешь на себе галстук, как путы, и ведешь плечами. Ты похож на готового к броску звереныша, знаешь? Тебе хоть кто-нибудь об этом говорил? О твоей неземной грации, о силе? О мягкости души, спрятанной за хрупкими костями? Ты ведь правда звереныш — неокрепший еще, доверчивый, готовый припасть к ногам после нескольких добрых слов. С нежной холкой, в которую так просто вцепиться зубами.       Таких зверят чаще всего приручают.       А оставшихся ведут на убой.       Ты относишься ко второй категории, смекаешь? Может, это звучит нереалистично, но это даже не я определил тебя туда. Не я и не мои прикормленные, слепые, наивные питомцы. А тот, чье имя ты вспоминаешь украдкой и перед сном. Что, не веришь? Он для тебя почти что святой, и очки — Э. Д. И. Т. — тебе как манна небесная, неожиданная подача с благословенной руки, память о тяжкой утрате.       Так смешно со стороны, скажу по секрету. Беспристрастное око дрона считывает каждый твой полный горечи вздох, запечатляет заломленные грустно брови, тоску на донышке глаз. Ты скорбишь по нему — человеку, не раз и не два бросавшему других в самое пекло ради собственной идеи, личного обогащения. О, ты грустишь, ты так чертовски тоскуешь, Питер, смакуя свои неупокоенные чувства. А ловил ли ты себя на мысли хоть однажды, что чувствовал он к тебе? И чувствовал ли?       Нет, не ловил.       Ты обеспокоен только лопающимися ранами на сердце, да?       Тяжко осознавать, что они не срастаются так просто, мальчик? О, я тебя понимаю — у самого не одна грязным шрамом внутри гноится который месяц. Я был к нему гораздо ближе, верь или нет, и зацепило меня гораздо, гораздо сильней. Тебе еще повезло, мальчик. Душа не разворочена в клочья, только в уголке глаза никак не высохнет слеза. А меня режет любой звук его имени. Заживо, на части, выпуская наружу всю гнусь вкупе с потрохами.       Но это пройдет, мальчик.       Слезы, говорят, уносит волшебный ветер.       Тот, из зеленого тумана, знаешь такой? Он заползает в уши и ноздри, пьянит не хуже вина и разум по-новому перезагружает, стирая лишнее. Тебе ведь не нужны болезненные воспоминания, а? Давай оставим лишь красивые очки — оправа и начинка весьма пригодятся, — и парочку качественных фотографий на стенке. Их можно изображением вовнутрь вешать в особо серые дни, если что. Подумаешь, Тони. Полюбуется светлыми обоями, закроет наконец свой давно бессловесный рот, когда тебе будет слишком худо. А после ты его вернешь — холодным и незваным, почти позабытым, похороненным под слоем пыли.       Ты все еще бежишь, верно?       Беги-беги, шевели ногами, и мысли густые постарайся стереть.       Они тебе ни к чему. Тони — эпицентр урагана, самая суть пламени, черная дыра, внезапно проевшая плоть и то иллюзорное нечто, что люди "душой" порой называют. Он — бывший вожак прайда, в котором тебе уготовано было место самого слабого. Считаешь, честно? Стая, где принято рисковать только тобой, достойная любви стая? М?       А я не согласен с этим, мальчик. Что ни говори, но первое место от виселицы — худшее место, и мы оба, признай, мы оба это знаем. Тебе шепчут столь простую истину жилы, паучье чутье и мудрая тетушка Мэй из родного Квинса. Что, удивлен? Я успел познакомиться, я много с кем из твоей жизни успел познакомиться, мальчик. Мы ведь так похожи — ты и я, две тени, два фантома за плечами мистера Старка.       Готовые к размену пешки.       Таким держаться вместе куда лучше.       Вот и я рядом с тобой, хоть ты пока не до конца понимаешь. Ты смотришь, но не хочешь увидеть. Лицо, но не суть; мысли, но не замыслы; слова, но не истину. Я не сержусь, нет. Тебе сколько? Скоро семнадцать? Все еще впереди. А эта игра такая интересная, ведь игрушки в ней — ростовые-практически-живые куклы, настоящие люди и чьи-то скупые страдания. Мне всегда нравились игры, заставляющие переживать. Все еще впереди, и мы обязательно доиграем.       А пока ты бежишь, мальчик. Или уже лучше "Питер"? Твое имя сладкое на языке. Зве-ре-ныш. Крепенький, маленький. Подставляющий под выстрелы беззащитное брюшко. Смешной. Жалко, Старк забил тебе самый темный угол в своей супер-мега-команде — это по отношению к тебе не совсем этично. Нельзя оставлять тебя в темноте. Твоих глаз в полумраке совсем не видно.       Но я не такой, слышишь? Я позволю тебе сиять, Питер.       Поиграю. И ненавязчиво выведу прочь. Все или ничего честнее, ты не находишь?       Нет, ты не находишь. Ты пока просто бежишь, мальчик.       Бежишь прямо ко мне.       Не волнуйся, я уже жду. Я расставил самые крепкие сети, больно не будет.