Синдром «сплетника»

У Джонхана едва ли сердце не остановилось. Ему казалось, что он уже поседел, а потом тощая рука опустилась на его плечо, и он издал сдавленный стон. По длинному коридору прокатился рокот, словно где-то промчалась сотня велосипедистов, а вдалеке послышался свист. — Кто... — Джонхан попытался сказать хоть что-то, но девушка до боли сжала его плечо, а затем рванула на себя, утаскивая вглубь кабинета. Длинные волосы развивались от каждого движения, путаясь в пуговках на школьном пиджаке. Через большое окно в кабинет проникал лунный свет, блекло освещая письменный стол, кожаное кресло и стул, на котором несколько часов назад сидел Джонхан. Всё те же книги по экономике были сложены на краю стола, а рядом валялись исписанные бумаги. Свист за дверью приблизился, как и стук колёс. Тихое покашливание побудило Джонхана к действиям, и он решился перевести взгляд на девушку. В отличие от него она не тормозила, бегло осматривая кабинет и задерживая взгляд на деревянном шкафу у окна. — Идём, — её рука переместилась с плеча на предплечье, когда она потянула Джонхана к шкафу. Она была напугана не меньше его, чувствуя, как пульсирует в висках перед предстоящей поимкой. Бэ Гахён нельзя было попасться. В замочной скважине провернулся ключ. Раз. После зазвенел брелок на связке. Джонхана очень грубо затолкали в шкаф, заставляя уткнуться лицом в огромный чёрный пиджак, который пах шариками от моли, а прямо перед судьбоносным моментом Гахён тоже запрыгнула внутрь, прижимаясь своей грудью к мужской спине и задерживая дыхание. Она была гораздо ниже Джонхана, поэтому, когда обхватила его руками, чтобы не упасть, почувствовала резинку пижамных штанов. Такое положение было более чем неловким, но что-либо сделать было невозможно — нога застряла между бумажными коробками, и Джонхан был единственной опорой Гахён. Дверь в кабинет таки открылась и свист прекратился. — Хм, странно, — низкий и хриплый голос прозвучал совсем близко. Джонхан плотно сжал челюсти, закрывая глаза и спрашивая себя, какого чёрта он вообще творит. Пиджак был колючим и жарким, а руки Гахён опустились слишком низко, находясь в опасной близости к мужскому достоинству Юна. Ещё ни одна девушка не была так близка с ним. В прямом смысле слова «близка». — Директор Ким забыл дверь закрыть? — уборщик захрипел, издавая нечто похожее на предсмертный крик раненной птицы, а затем закашлялся, долгие десять секунд пытаясь прийти в норму. Он и не догадывался, что не один в кабинете, поэтому никуда не торопился, осматривая грамоты и прочие награды в рамках с важным видом. Пройдясь вдоль стеллажа с книгами, он вернулся к столу и провёл по нему пальцем, желая убедиться, что пыли нет. Гахён в это время ещё сильнее сжала Джонхана в своих убийственных объятиях, наваливаясь на него сзади и делая один глубокий вдох. От него приятно пахло мятой и цитрусовыми, словно его футболка была пропитана лимонадом, и от его тела исходил жар. — Ох, хорошо, — уборщик со вздохом опустился в кожаное кресло, заставляя Джонхана жалеть о принятых в этот вечер решениях. Он всё думал, стоила ли та записка всех этих жертв и девушки, которая прямо сейчас лапала его, прижимаясь к нему сзади. Несомненно, в этом были свои плюсы. Наверное. Ну, может, и нет. Зато теперь Джонхану было, что рассказать друзьям о школьном уборщике. Вероятно, этот придурок на всех кожаных креслах в этой школе посидел. Гахён прижалась щекой к спине Джонхана, стараясь немного расслабиться и не думать о сложившейся ситуации. В конце концов, она не попалась и не должна звонить своему папе, чтобы он решил все её проблемы, а ещё прямо сейчас она обнимает сравнительно классного парня. А если не классного, то хотя бы красивого. Кресло заскрипело, когда охранник откинулся на спинку, воображая себя директором или кем-то ещё. Он просидел в нём порядком двух минут, обрекая Джонхана на ещё большее количество сожалений и боль в спине следующим утром. Сжалился он над ним только когда понял, что уже за полночь, а он так и не добрался до актового зала. Перед уходом мужчина ещё раз оглядел грамоты и диплом, хмыкнул, звякнул ключами и ушёл, запирая за собой дверь. Он провернул ключ не один раз, а три, чтобы наверняка. Гахён считала про себя, прислушиваясь к тишине в кабинете, и только по истечению долгих десяти секунд распахнула дверцу. Воздух моющих средств ударил в нос, а Джонхан, отодвинувшись от пиджака, драматично схватился за горло, делая вид, что не может дышать. За это Гахён так и хотелось врезать ему и напомнить, что их всё ещё могут поймать, но, на удивление, он сам быстро закончил с драмой, поворачиваясь к девушке и одаривая её крайне недовольным взглядом. — Что за чёрт? — кричащим шёпотом начал он. — Ты кто вообще такая? Джонхан схватился за пижамные штаны, подтягивая их вверх и нарочно громко хмыкая. — Когда директор узнает, что ты здесь была... Указательный палец Гахён внезапно прижался к пухлым губам Джонхана, в который раз за эту ночь нарушая его личное пространство, ещё и так грубо. — Ты хотел сказать «мы здесь были», — она не убрала указательный палец даже когда парень попытался как-то возразить, и выглянула из-за его плеча, чтобы ещё раз окинуть взглядом письменный стол. Ранее она уже перевернула весь кабинет в поисках кое-чего, но очень вовремя всё убрала. У уборщика появилось бы немало вопросов, если бы он обнаружил в кабинете директора беспорядок. Терпеть такое отношение к себе Джонхан не привык, но пребывал в шоке от действий незнакомки. Он знал практически каждого ученика в этой школе, но Бэ Гахён видел во второй раз. Первый был в лифте, когда она вышла не на том этаже. — Ты зачем пробрался сюда? — Гахён, наконец, убирает руку от лица парня, отходя на пару шагов назад. — Ты не похож на того, кто пришёл украсть ответы к тестам. Верно, потому что Джонхану не нужно делать этого, мама позаботится о том, чтобы он оставался в десятке лучших. Он скрещивает руки на груди, вздёргивая подбородок. — Почему я должен тебе отвечать? Ты же не сказала мне, зачем сюда пришла. Гахён не тратит на раздумья больше секунды, а потом кивает, как бы соглашаясь с суждением Юна и отвечает: — Я пришла за предсмертной запиской Чхве Сольхён. Честность Гахён поражает. Если кто-нибудь узнает об этом, ей может влететь, даже если её родители важные шишки. Но дело в том, что Джонхану тоже может влететь. — Я тоже пришёл за ней. Не похоже, что Гахён удивлена. Ей нравится знать, что кого-то ещё волнует не только смерть Сольхён, но и истинная причина её поступка. В школе пытаются замять это дело, потому что, придавая это огласке, они рискуют репутацией и другими детишками богатых родителей, которых отправляют в «Тэджон». Первым делом Джонхан тянется к книгам на столе, надеясь, что записка всё ещё там, но Гахён лишает его какой-либо надежды. — Я уже смотрела там, — она поджимает губы, выглядя при этом задумчивой. — Я уже везде смотрела, но конверт пропал. «Этим займётся полиция», — всплывают в воспоминаниях слова директора, и Джонхан громко сглатывает. Страх подбирается сзади, обдавая спину холодком, а после перемещается в низ живота, давая о себе знать неприятными ощущениями. У Джонхана сосёт под ложечкой, пока он представляет, как за ним приедет полиция и уведёт его у всех на глазах. Это его худший страх, который сдавливает горло и не даёт нормально дышать. — Что... — его голос сиплый и тихий. — Что, если директор отдал его полиции? Он говорил, что собирается передать записку полиции... — Нет, — Гахён кривится, — он лжёт. Я лично слышала его разговор с полицейскими позавчера, и он им сказал, что записки не было. Тогда совсем ничего непонятно. Он солгал полиции и Джонхану, но зачем? — Должно быть, в записке указан тот, кого директор выгораживает, — Гахён опережает мысли Юна, обходя его и опираясь руками на спинку высокого стула. Она задумчиво смотрит в большое стеклянное окно, на тёмно-синее небо и рассыпанные по нему созвездия, а также на огромную круглую луну. Сегодня она практически белая, с едва заметными светло-серыми разводами внизу. Джонхан тоже засматривается, только не на луну. Он внимательно изучает спутанные волосы и синие пряди, которые, наверное, мягкие на ощупь, хрупкие плечи и тонкую талию, а ещё длинные ноги и белые кеды. Ткань немного грязная, но шнурки белоснежные и отсвечивают в лунном свете. — Зачем директору кого-то выгораживать? — Джонхан недоумевает. — Не знаю, — Гахён пожимает плечами, — может ему платят за это, а может он слишком боится, что у школы будут неприятности. Но мне вот интересно, — она оборачивается, слегка прищуривая глаза, — зачем тебе записка? Сама ситуация просто абсурд. Кто бы поверил в то, что Джонхан пробрался посреди ночи в школу, чтобы украсть предсмертную записку той, чьё имя узнал сравнительно недавно. Он, конечно, иногда творит всякое, чтобы выяснить чужие тайны, но не до такой же степени. — Я... — он прячет руки за спину, начиная перебирать пальцы. — Понимаешь, я... — Ты либо близкий человек Сольхён, — Гахён немного улыбается, — либо преступник. Одно из двух. Так?.. Джонхан не преступник. Он не сделал ничего плохого. Просто увидел кое-что, рассказал об этом кое-кому, а сплетни о пластических операциях придумали другие. Сплетни это как испорченный телефон — сказал одно, а в конечном итоге все знают совсем другое. — П-первое, — Джонхан сильнее сжимает пальцы. — А ты? Лгать причин у Джонхана было более чем достаточно. Он ещё должен получить аттестат и поступить в престижный университет, должен не разочаровать свою маму. — Я соседка Сольхён, — Гахён убрала длинные волосы назад, распутывая нитки, а затем указала на бейдж с именем. — Бэ Гахён. — Я Юн Джонхан. И я... был её... — вряд ли Гахён поверила бы в то, что Джонхан был другом Сольхён, потому что наверняка знала, с кем обычно зависает соседка. — Я был её тайным обожателем. Гахён прикрыла рот ладонью, стараясь скрыть удивление. — Ты что, — начала она шёпотом, — был влюблён в Сольхён? Выглядит так, словно она в диком восторге. Её глаза открываются шире, и в них отражается блеск луны. — Что-то вроде того, — лжёт Джонхан. — Я подумал, может, в записке она упомянула, что с ней случилось... Секунд через десять Гахён приходит в себя и избавляется от глупой улыбочки. Она снова поправляет волосы и натягивает пиджак пониже. — Ладно, тогда в твоих же интересах найти записку. Я думаю, что директор забрал её с собой, — Гахён вмиг становится очень серьёзной, — либо уничтожил. Правда, я не понимаю, почему он не сделал этого раньше. Если он спрятал записку, а не сжёг, к примеру, не значит ли это, что он сомневается? В её словах есть смысл. Если директор хотел избавиться от записки, почему хранил её у себя на столе и лгал о том, что позже отдаст полиции? — В любом случае, если он забрал записку, а не уничтожил, она должна быть где-то на территории «Тэджон», — Гахён запускает пятерню в волосы, проводя по ним, а после вынимает оттуда что-то чёрное и блестящее. — Думаю, он забрал её в свою комнату. Вряд ли кто-то из учителей или учеников полезет туда, — в свете луны становится ясно, что в руках у Гахён тонка продолговатая заколка. — Ну, кроме нас, разумеется. Джонхан сильно хмурится, когда до него доходит смысл сказанного. — Хочешь пробраться в комнату директора? На это он точно не пойдёт. Ни за что. Если директор хочет скрыть записку, потому что сам боится или потому что мама Джонхана ему заплатила, тогда пускай так и будет. Не зря же говорят «Меньше знаешь — крепче спишь». — Да, — Гахён выгибает заколку в обратную сторону, пробегаясь пальчиками по плоской поверхности. — А ты нет? Думала, ты тоже хочешь увидеть записку. Заколка цепляется за неровности, пока Гахён вставляет её в замочную скважину. Она долго крутит там, прислушиваясь к тихим щелчкам. Со стороны она похожа на профессионального вора или типа того. — Да, хочу, — Джонхан растягивает слова, — но это же не жизненно важно... Гахён, чувствуя в словах Джонхана неуверенность, обернулась и насторожено посмотрела на него. Он стоял совсем близко, очень высокий, худощавый, с широкими плечами и длинной шеей. Его подстриженные, слегка вьющиеся светлые волосы блестели при тусклом свете. Черты его лица были мягкими и очень даже симпатичными. Он не был похож на того, кто стал бы бегать за девушками, скорее всего именно они бегали за ним. — Ладно, — Гахён немного улыбнулась, неискренне, натянуто, — тогда увидишь потом, после того, как я отдам её полиции. Джонхан едва ли не поперхнулся воздухом, когда открыл рот, собираясь сказать «Да, конечно», но в последний момент передумал. Он не мог допустить, чтобы записка попала в полицию. Что, если именно его имя указано в ней? Он должен первым её увидеть и убедиться в том, что не виноват в смерти Сольхён. — Знаешь, — он почесал затылок, глядя куда угодно, только не на Гахён, — я думаю, что это действительно очень важно. Вдруг ты не справишься одна? Снова что-то щёлкнуло, а после дверь с лёгкостью открылась, заставляя девушку самодовольно хмыкнуть, слегка задрав подбородок. Она и не думала, что у неё получится во второй раз открыть эту дверь, потому что первый был практически провальным. Это оказалось сложнее, чем в фильмах. — Ага, тогда сделаем это вместе, — она зловеще улыбнулась, поиграв бровями. Выглядело жутко. Желая поскорее убраться отсюда, Джонхан первым выскочил в коридор. Он глянул вправо, после влево и хотел уже ретироваться, но Гахён поймала его за руку, вновь сжимая его предплечье. Слишком уже часто она прикасалась к нему. — Ты куда? Выход там, — она указала в противоположную сторону, туда, куда Джонхан даже не смотрел. — Нет, — он шептал, — выход точно не там. Гахён фыркнула. — Я имела в виду выход через окно в женском туалете. А ты собрался выйти через турникеты? — она ждала, пока Джонхан скажет, что ошибся или пошутил, но он был абсолютно серьёзен. — Что, реально собрался пройти мимо охранника? Как? Чтобы не выставлять себя полным идиотом, Джонхан не стал рассказывать о том, как попал в школу. Она бы наверняка посмеялась над ним, если бы узнала, как он выворачивался, пытаясь перелезть через турникеты. — Ладно, пойдём через окно, — согласился он, высвобождая руку из хватки девушки. — Только прекрати хватать меня за руки и вообще хватать меня. Гахён усмехнулась, когда Джонхан сложил руки на груди. Он старался выглядеть неприступным и раздражённым, но выглядел как пугливый котёнок. Когда он хмурился, всё равно оставался симпатичным и, несмотря на некоторое время, проведённое в шкафу, его волосы были аккуратно уложены. — Что смешного? — возмущённо спросил он, робея под взглядом чёрных глаз-бусинок, которые поблескивали в темноте. — Да вот, думаю, где ты достал такие классные пижамные штанишки, — она прикусила нижнюю губу, опуская взгляд вниз и рассматривая светло-голубые лёгкие штаны с замысловатым белым узором на них. — Как ты вообще додумался прийти сюда в пижаме? Очевидно, ей нравилось смущать людей. Сначала напугала, после запихнула в шкаф и прижималась сзади, а теперь вот насмехается над ним. Если Джонхан был сплетником, она бы с лёгкостью могла бы стать задирой. Правда, в старших классах это называлось по-другому. — Если ты кому-то расскажешь, — он вытянул указательный палец, угрожая Гахён, — я расскажу о том, что во время уроков ты пробралась на этаж мальчиков. Гахён покачала головой, закатывая глаза. — Я просто хотела убедиться, что ты так же плох, как о тебе говорят, тайный обожатель Сольхён Юн Джонхан, — гримасничая, она выделила последние слова, давая Джонхану понять, что раскусила его ложь. — И я не стану спрашивать, зачем тебе на самом деле нужна предсмертная записка моей соседки, потому что теперь мы в одной лодке. Она тряхнула головой, заставляя тёмно-синие пряди упасть вперёд, а затем кивнула в сторону женского туалета. — Нам лучше уйти, пока любитель кожаных кресел не вернулся.