***
Обладатель многих имён, но широко известный как «L», был самым выдающимся в мире детективом. Он начал работать с тех пор, как стал чуть взрослее ребёнка. L готовили к этой роли, когда он был ещё сиротой; его нашел изобретатель по имени Квиллиш Вамми. Вамми — или Ватари — был известен как филантроп, давший крышу над головой трудным детям, которых никто другой не принял бы ни за какие деньги. В действительности его филантропия была ничем иным, чем желанием взрастить из детей лидеров. Он кропотливо выбирал самых ярких и талантливых и обучал их любому мастерству и умению, к которому они проявляли склонность. L был экспериментом и величайшим проектом Вамми. Мало кто на самом деле встречал L, не говоря уже о том, что знал его, а те, кто знал, мало что могли о нем сказать, кроме того, что он был странным и настоящим гением по части расследования уголовных преступлений. По этой же причине им восхищались и его презирали. L так долго шёл к своей цели, что никогда даже не думал усомниться в ней или допустить саму мысль: жизнь есть нечто большее, чем вечное заточение. Лайту, напротив, только исполнилось двадцать два: он был гордостью и радостью своей семьи, завистью и предметом желания почти всех, кого встречал. Даже если вы не знали о длинном списке его достижений, то моментально ощущали окружающую Лайта лёгкую ауру уверенности и обаяния. Он был особенным, предназначенный для великих дел и одним из тех, кого вы и любите, и ненавидите, потому что не являетесь им. Его репутация была безупречна, но он ни в чём себе не отказывал. И у L, и у Лайта было кое-что общее: в их случае внешность обманчива.***
L обладал привычкой брать в свои руки расследования уголовных дел, а власти, которые должны были расследовать эти дела, обычно счастливо позволяли ему это, зная репутацию L (все почести по завершении расследований, конечно, доставались властям). Одно такое дело СМИ окрестили «Безмолвными убийствами», потому что жертвы были найдены с лицами, искажёнными в одной и той же гримасе немого крика, и без видимой причины смерти. L создал штаб-квартиру в Токио. Он быстро переманил на свою сторону небольшую группу следователей из полиции, которые работали над делом с самого начала. Всем пришлось заставить себя соответствовать его необычным методам расследования, ведь абсолютно всё в этом деле было странным: во-первых, неясно, действительно ли «Безмолвные убийства» убийства. Дано: тридцать пять человек найдены мертвыми при одинаковых подозрительных обстоятельствах, хотя никаких медицинских причин для смерти не было. L был убежден, что это убийства, хотя другие считали, что L просто принимает желаемое за действительное, так как пока не нашел ни одного подозреваемого. Из-за этого L раздражался ещё сильнее; каждая потенциальная зацепка фактически вела дело в никуда. Проходили дни, и когда L уже расстроился из-за своей неспособности решить дело настолько, что разлюбил пирожные, стремительно умерло ещё трое. Жертва 36 — Рэй Пенбер, жертва 37 — Мисора Наоми и жертва 38 — Амане Миса. После 38-й жертвы к L снова вернулся аппетит; он наконец нашел подозреваемого. Амане Мису засняла камера видеонаблюдения. Она вошла в свою квартиру с мужчиной, который так и не вышел. В конце концов даже она покинула дом — вот только её вынесли ногами вперёд. Её таинственный спутник не оставил после себя ни единого следа. Однако L держал эту информацию при себе, потому что после многократного просмотра видеозаписи обнаружил, что это этим человеком был член его оперативной группы — сын Ягами Соичиро. L также нашел записи камер видеонаблюдения с места встречи Амане Мисы и подозреваемого в кафе и собрал все чеки за тот день. Таким образом квитанция с номером кредитной карты Ягами Лайта быстро попала к нему в руки, однако это лишь доказывало, что Ягами Лайт находился в этом кафе в тот конкретный день, не более. Затем L обнаружил, что Ягами Лайт посещал эту кофейню в одно и то же время в течение предыдущих трех дней, а затем резко прекратил посещения. Никто из персонала кафе не помнил Амане Мису и сохранил только смутные воспоминания о Ягами Лайте, но для L это стало зацепкой. Ничего не сообщая оперативной группе, L велел Мелло следить за Лайтом. Это подтвердило только одно: Ягами Лайт — идеальный, пунктуальный и ни капли не подозрительный молодой человек, что лишь заинтриговало L сильнее. В сущности, он убедил себя, что Ягами Лайт — ключ ко всей цепочке смертей, но, кроме интуиции, мало что подтверждало эту теорию. Мелло не решался предложить другую причину, по которой L был одержим Лайтом, потому что давно научился не задавать L никаких вопросов. В обычных обстоятельствах L бы допросил любого подозреваемого, сколь бы малы ни были его подозрения, — зернистое изображение с камер видеонаблюдения не позволяло с уверенностью опознать спутника Амане Мисы, — но сейчас он испробовал другую тактику, которая позволила ему избежать враждебности в команде. Ещё до личной встречи L буквально тошнило от бесконечных упоминаний Ягами Лайта его отцом, однако он решил сыграть на гордости Соичиро: предложить Лайту присоединиться к группе. Тогда L мог бы самостоятельно понаблюдать за Лайтом, чтобы снять с него подозрения или осудить.***
Было непохоже, чтобы Лайт знал Амане Мису: он не был шокирован, даже когда на киноэкране мелькали фотографии её тела. Предположительно, это был секс на одну ночь, который закончился для Мисы не лучшим образом, но её друзья говорили, что она «влюбилась» в человека, которого встретила на улице. Неужели Лайт убил Мису за то, что она наконец его нашла? По сравнению с другими жертвами, которые не занимались сексом перед смертью, Амане Мисе удалось отличиться, и L никак не мог понять почему. Он надеялся, что запись с камер наблюдения из подъезда Амане Мисы сможет заставить Лайта признаться, — ведь он работал именно над записями. Сидя позади, L всегда наблюдал за действиями Лайта и ждал, когда тот специально не найдет записи видеонаблюдения, однако его ждало разочарование. Лайт указал на записи и даже прокомментировал, что тоже был в том кафе в день убийства, и что ему тошно даже думать: возможно, Лайт был рядом, когда подозреваемый встретил свою жертву. Если бы он только знал, то попытался бы предотвратить эту трагедию. L хмурился, пока Соичиро утешал своего сына, которому в порыве сочувствия кто-то даже принес пончик. — Лайт-кун, прости, что прерываю твою публичную демонстрацию чувствительности и опустошенности, но не мог бы ты в двух словах рассказать команде о своей проделанной работе? — сердито попросил L и повернулся к Лайту. — Или ты слишком подавлен? — Сперва я проверю записи, — ответил Лайт, сделав паузу, чтобы посмотреть бумаги. — Жертву 38 заметили в кафе, а 14 февраля её тело обнаружили в её квартире, — сказал он группе. — Я смог проследить её путь до квартиры, и подозреваемый замечен с ней… здесь. — Лайт потянулся, чтобы нажать на клавишу на компьютере L. Тот резко подался в сторону, оберегая свое личное пространство: его обычная реакция, но то, как Лайт обаятельно ему улыбнулся, прижимаясь ближе, сделало ситуацию ещё более неловкой На экране появилось изображение неизвестного высокого мужчины и миниатюрной блондинки — сплошные пиксели, — а через несколько кадров оба вошли в квартиру Амане Мисы. — Здесь Амане Миса была замечена в последний раз, — сообщил Лайт. — И, кажется, это единственная хорошая запись подозреваемого, которая у нас есть, — сказал он, небрежно постукивая пальцем по фигуре человека на экране. L повернулся к нему со взглядом, в котором перемешались восторг и отвращение. — Ты связал его с другими убийствами? — спросил Соичиро у Лайта. — Пока нет. Я хочу отослать эти кадры на улучшение четкости картинки, чтобы потом сравнить с другими записями. На данный момент я могу только сказать, что рост этого человека составляет около 179-180 сантиметров. — Грубо говоря, примерно твоего роста, Лайт-кун, — ровно произнёс L. — И твоего, L. Если бы вы встали прямо, — парировал Лайт сквозь стиснутые зубы, прежде чем обратиться к группе. — Не могу найти визуального подтверждения его ухода, поэтому предлагаю, чтобы кто-нибудь ещё раз опросил соседей в квартире и выяснил, не пропало ли что-нибудь с места преступления. Поскольку все указывает на то, что подозреваемый нашел другой маршрут для выхода, мне необходимо найти записи других камер видеонаблюдения, которые могут помочь. — Айзава-сан, — простонал L, — сделайте то, что говорит Лайт-кун. Мацуда-сан, идите с Айзавой-саном и возьмите с собой фотоаппарат. Я жду отчета к сегодняшнему вечеру для завтрашнего обсуждения. — Ты получил результаты вскрытия? — внезапно спросил Лайт у L. — Да, — ответил L. — Если никому больше нечего добавить, на этом собрание закончено. — И? — поинтересовался Лайт после долгого молчания. — Каковы были результаты? — Почему вы ещё здесь? — L повернулся к Айзаве и Мацуде, которые сразу же разошлись, как и все остальные. Все, кроме Лайта. С каждым днём пассивная агрессия между Лайтом и L становилась всё менее пассивной и более агрессивной, и другие уже не пытались их успокоить. — Ну? — потребовал Лайт у L, который, казалось, решил его проигнорировать. — L. Вскрытие трупа. — Это тебя не касается, Лайт-кун. Твоя работа — видеонаблюдение. — Я хотел бы получить полное представление о доказательствах, и это разумная просьба. — Она умерла по неизвестным причинам, как и все остальные. Но её нашли голой, с признаками сексуальной активности незадолго до смерти, — сказал он, взглянув на Лайта и наблюдая за его реакцией. — Есть следы ДНК того, с кем она была? — спросил Лайт невозмутимо. — Нет, Лайт-кун. Если бы они были — то дело бы стало разочаровывающе легким, а наш подозреваемый делает все, чтобы оно таким не было. — Как самодовольно с твоей стороны. — Почему? — Ты так уверен, что человек, который это сделал, достаточно осторожен, чтобы не оставить никаких следов, что даже не потрудился перепроверить. Может, на Мисоре и других жертвах остались следы ДНК, — предположил Лайт. «Странно», — подумал L. — Я уверен в этом, потому что каждое место преступления и каждую жертву многократно проверяли на наличие посторонней ДНК. Следов не было, — ответил он. — Значит, этот «убийца» никогда не ошибается? В таком случае он действительно потрясающий. — Я бы не сказал, но он разбирается в криминалистике лучше, чем обычный серийный убийца. И что касается Мисоры Наоми, — она была найдена полностью одетой в переулке без признаков сексуальной активности до смерти. Как и ее партнер, Рэй Пенбер. Он находился в поезде в час пик. Думаю, кто-нибудь бы заметил, если бы Рэй Пенбер подвергся сексуальному насилию перед своей смертью на станции, но, может быть, я снова слишком самодоволен. Что думаешь, Лайт-кун? — Что следует проверить на следы ДНК? — Все уже проверили, Лайт-кун. — Честно говоря, — Лайт с надменным видом облокотился на стол, — я рад, что ты упомянул жертву 36. Как его могли незаметно убить в поезде в час пик? Я видел записи камер видеонаблюдения, и все спокойно сходят с поезда, кроме 36-го, которого, как ты считаешь, убили на глазах у всех. — Да, так и случилось, — снова вздохнул L. — Ты понимаешь, что это звучит смехотворно? — спросил Лайт. L развернулся к нему, и любому наблюдателю могло бы показаться, что они обмениваются фразами телепатически, поскольку молчание между ними напряжённо затянулось, прежде чем L ответил. Еще никогда никто не смел отзываться о его работе столь неуважительно, не говоря уже о том, что это сделал Лайт. Это задело его самолюбие так же болезненно, как удар ногой в лицо потряс бы его физически. — Это просто мое наблюдение. Не принимай это близко к сердцу, — добавил Лайт. — Это приходило мне в голову, — сказал L. — И прежде чем ты спросишь меня об анализе крови, ничего необычного обнаружено не было. Поскольку ты с такой радостью отвергаешь все мои теории, расскажи мне о своих, чтобы я мог отплатить тебе тем же. — А ты не думал, что это вовсе может быть не преступлением, а каким-нибудь вирусом? — Лайт-кун, ты одновременно разочаровываешь и оскорбляешь меня. Я рассмотрел все варианты, — огрызнулся L. — Этих людей убили. От агрессивного тона L большинство людей отступили бы и молча приняли его слова, — но Лайт вдруг рассмеялся и убрал свои бумаги. — Почему ты смеешься, Лайт-кун? — спросил L, скрывая злость под маской безразличия. — Ты не мог учесть все варианты, — ответил Лайт. — Почему ты в этом уверен? — Потому что ты ничего не знаешь. — Ты, кажется, решил, что знаешь об этих смертях намного больше. Тебе стоит просветить меня, Лайт-кун. — Я не буду притворяться, что знаю об этом деле больше, чем ты. Это же не у меня в ящике стола лежит журнал об Амане Мисе, — сказал Лайт. — Ты заглядывал в мой стол?! — крикнул L, заставив всех оглянуться в его сторону, если они, конечно, еще не смотрели. — Это для исследования жертвы, — тихо добавил он. — Исследование. Так это теперь называется? — хмыкнул Лайт. — Я просто думаю, если мы установим мотив, то сразу приблизимся к поимке убийцы или убийц. Ты же держишь информацию при себе вместо того, чтобы делиться ею с нами. Например, ты никогда не упоминал о записях камер, где подозреваемого видели с жертвой номер 2, и где он совершенно отличается от подозреваемого с плёнки жертвы номер 38. Какими ещё доказательствами ты не делишься? — Мне кажется, это один и тот же человек, изменивший свою внешность. Человек с Амане Мисой свою внешность не изменял, так что мы должны сосредоточиться на нем, — медленно сказал L. — Как ты мог прийти к такому выводу, если улики указывают на то, что убийц было несколько? Если это вообще можно назвать убийствами. — Объяснять слишком долго, но я пришел к такому выводу, потому что я — L, а ты — студент колледжа, играющий в свое свободное от учебы время в теннис, — сказал L, повернувшись на стуле лицом к Лайту и сверля его злобным взглядом. Он хотел спровоцировать Лайта на драку, чтобы появилась причина поместить его в тюремную камеру, которая ждала внизу, но Лайт просто смотрел на него в ответ, делая длинные, глубокие вдохи, будто медитировал. — Мне нужен перерыв, — объявил Лайт, выбегая из офиса в ближайшую туалетную кабинку; кажется, его тошнило. Тем временем L съел ещё один пончик, чувствуя себя более живым и самодовольным, чем за долгие месяцы.***
Лайта не было почти час, и L самолично пошёл его проведать. Конечно же, Соичиро уже успел навестить Лайта и, вернувшись, предупредил всех (но в первую очередь L), что Лайту нехорошо, однако тот не хочет уходить домой, поэтому Соичиро убедил его прилечь. Очевидно, он считал L виноватым в том, что его идеальному сынку нездоровится, и L позволил обвинению лечь бальзамом на душу, надеясь, что это правда. L быстро нашел Лайта: с тех пор, как тот ушел из офиса, Ватари следил за ним по камерам. L зашел в комнату отдыха; белоснежное сияние помещения вытащило на поверхность, казалось, давно забытые и похороненные воспоминания о больнице. На кровати лежала распростертая фигура Ягами Лайта, и L мысленно сравнил его с подозреваемым в квартире Амане Мисы. L не мог понять: действительно ли Лайт был тем человеком с записи, или он просто сам хотел, чтобы тот им был. — Я слышал, тебе нездоровится, Лайт-кун, — вежливо проговорил L у двери. — Кто тебе это сказал? — спросил Лайт, поворачиваясь на постели, чтобы посмотреть на L, затем снова потерял интерес. — Ничего страшного. Я просто немного приболел, вот и все. И пончики не помогают. Я вернусь через минуту, прости. — Если ты не можешь работать, тебе лучше пойти домой. Мы справимся и без тебя. — Я могу работать. — Ты давно не спал. — Ты тоже, — рассмеялся Лайт, после чего перевернулся на спину и взъерошил волосы. — Не знаю, мне снятся кошмары. Может, в этом всё и дело. — Ты слышал теорию о сновидениях? — спросил L, пытаясь сосредоточить свой взгляд на полу, а не на Лайте. — Как в них мы выдаём желаемое за действительное? — Лайт снова рассмеялся. — Только если ты согласен с Фрейдом, — без тени юмора ответил L, присаживаясь на край кровати. — Я считаю, что с научной точки зрения функция снов заключается в проработке воспоминаний — травматических или других. Даже логично, что ты видишь кошмары, если учесть, над каким делом ты работаешь. — А что тебе снится? — поинтересовался Лайт. Повисло неловкое молчание. — Я не вижу снов, — произнес L наконец. — Может, тебе бы не помешало, — Лайт расплылся в улыбке. — Вдруг тебе приснится что-нибудь, что отличалось бы от этого места. Немного эскапизма. — Я ни от чего не хочу сбежать, Лайт-кун, — заверил его L. Как-то он по-другому представлял допросы подозреваемых (и даже не сразу заметил, как рука Лайта опустилась на его ногу, пока тот улыбался). «Вот как он манипулирует своими жертвами», — подумал L и вздрогнул от прикосновения, отвернувшись к окну, чтобы не встречаться с Лайтом взглядом. Когда это не помогло успокоиться, он резко встал. — Спасибо за заботу. Я действительно ценю это, — ласково сказал Лайт. — Эй… Прости меня за мое поведение. Я не это имел ввиду, когда сказал, что ты ничего не знаешь. Должно быть, меня затошнило от пончиков Мацуды. — Больше не ройся в моем столе, — предостерег L. — Да, и за это тоже прости, — ответил Лайт, но вскоре снова посмотрел на L, ранимо и умоляюще. — Как думаешь, она была хорошенькая? — Амане Миса? Я же сказал, журнал нужен мне для исследования. Например, её популярности. Подозреваемый вполне мог быть одержимым фанатом. — Ну же… Ты можешь быть со мной честным. В смысле, ты же не мёртв: она точно была хорошенькой. — Для меня это не имеет значения. Я просто хочу узнать, кто её убил и зачем. — Ага, ты повторяешься. Ты не видишь снов, и красивые девушки тебя не интересуют. — Только когда их убивают, — признался L. — Надеюсь, когда-нибудь ты поговоришь со мной. Я твой друг, ты ведь знаешь это, Рюдзаки? Тебе не нужно скрывать от меня свою человечность. — Насколько я помню, ты работаешь на меня лишь несколько недель, и мы расследуем дело возможного серийного убийцы. Возвращайся к работе, когда будешь готов, — проронил L, игнорируя слова Лайта, словно и вовсе их не услышал. Когда дверь закрылась, Лайт потер руку, которая мгновениями раньше лежала на ноге L. Он умирал с голоду.***
В конце концов Лайт вернулся в главный офис и работал так же эффективно, как и всегда: без пустой болтовни. Но также первым ушел домой, хотя обычно уходил последним. L слышал, как Лайт сказал Мацуде, что всё ещё нехорошо себя чувствует и хочет отоспаться, и почему-то L страшно разозлился, что Лайт не сказал ему об этом прямо. — Лайт-кун, если ты уйдешь сейчас, то завтра тебе придется наверстывать упущенное! — крикнул он. Его крик произвел тот же эффект, какой производит неожиданный шум на стадо пугливых оленей. Пока остальные члены оперативной группы торопливо расходились, Лайт торжественно подошел к его столу. — Я наверстаю упущенное, — сказал он. — Ты хочешь, чтобы я остался? — Если ты болеешь, значит, ты заразен. Проспись и будь здесь ровно в семь утра. — Может быть, тебе тоже стоит поспать, — пробормотал Лайт. — До встречи.***
За Лайтом потянулись остальные, и L остался в кабинете один, освещенный лишь большими мониторами. Несколько часов спустя Ватари сообщил ему по интеркому, что тоже ложится спать. Несмотря на то, что в этом не было ничего необычного, — L привык быть в одиночестве и работать в одиночестве, — сегодня он чувствовал странное беспокойство и впервые осознал, насколько одинок. Чтобы отвлечься, он снова решил просмотреть записи камер видеонаблюдения, как будто человек на записи мог заговорить с L и раскрыть всю правду. L хотел, чтобы правда оказалась такова: убийца — Лайт Ягами.***
В комнате похолодало. L не мог понять, сколько времени он уже спал. Каждый раз, когда он открывал глаза, те неохотно закрывались снова; чувство крайней усталости было ему незнакомо и пугало, словно L боролся со смертью. Он задумался, не ошибся ли насчет Лайта. Не потому ли L так подавлен и измучен, что не может доказать его вину? Возможно, Лайт был таким же идеальным, каким казался, и крестовый поход L совершал с единственной целью — чтобы уничтожить Лайта, причём сам не понимал, для чего. В какой-то момент L почувствовал, что температура в комнате повысилась, и его охватила паника, что он проспал всю ночь, не найдя новой зацепки. Он услышал позади себя звук: будто тихо закрылась дверь, и это заставило его обернуться. Несмотря на темноту, L был уверен, что видит бледную фигуру в коридоре. Само по себе наличие постороннего в штаб-квартире маловероятно, но L встал и проследовал за силуэтом. На каждом повороте L был уверен, что маленькая фигурка только что скрылась за углом. В конце концов он оказался в своей спальне, которой никогда не пользовался. В ней было так же темно и пусто, как и в штабе, поэтому L сел на кровать, чтобы поразмыслить о психологическом срыве, который с ним, видимо, приключился. Он включил лампу на ночной тумбочке и услышал, как закрылась дверь. Краем глаза он заметил фигуру, за которой следовал последние двадцать минут, и, как бы ни пытался отрицать реальность, повернувшись, он встретился взглядом с Амане Мисой. Нечто, напоминающее Амане Мису было закутано в белую простыню, которая сливалась с её призрачно бледными обнаженными плечами; казалось, что от неё исходит неземное сияние, как лунный свет. Она улыбнулась и почти проплыла к L. — Это невозможно. Я сплю, — пробормотал он недоверчиво. Наверное, ей должно быть холодно, но даже на таком расстоянии L чувствовал тепло её тела. — Да, ты спишь, — она обняла его за плечи и поцеловала в шею, и это было до того странное чувство, что L сперва хотел её оттолкнуть, но почему-то не мог себя заставить. — Ты можешь делать все, что пожелаешь, — сказала она. — Тебя ничто не может остановить. Только ты сам. — Кто тебя убил? — спросил он, но она лишь снова улыбнулась и начала снимать его футболку через голову, и простыня, которую она обернула вокруг себя, упала на пол. L схватил её за запястья, чтобы остановить, и она озадаченно на него взглянула. — Кто тебя убил? — повторил он. — Для того, чтобы что-то понять, нужно сперва все варианты перебрать, — сказала она. — Лайт? — спросил L. Она целовала его с возрастающей жадностью. Логика больше не управляла разумом L, и внезапно его вопрос больше не имел никакого значения.***
L проснулся от солнечного света, падающего через окно прямо в лицо, и поерзал, преодолевая дискомфорт. Но несколько секунд спустя L резко сел на кровати и посмотрел на свою обнаженную грудь и на покрывающее его тело простыню. Амане Мисы не было ни в постели, ни в комнате. Словно её никогда и не было. Чувствуя охватившую его панику, L схватил телефон, чтобы позвонить Ватари. Тот сказал, что уже почти 9 утра, поэтому L предупредил, что будет на месте через несколько минут. Он промолчал о том, что случилось прошлой ночью, так как сам не был уверен в произошедшем. Даже если бы все оказалось сном, расскажи он Ватари о подробностях, L бы чувствовал себя некомфортно, ведь чем ещё это могло быть, если не сном? Всё казалось реальным, но сны способны вполне убедительно лгать. С этой мыслью он ещё раз оглядел комнату, чтобы найти доказательства того, что это был не сон, но их не нашлось. Поэтому, стоя под душем, L пытался понять, что произошло, а что нет, а также стряхнуть рассеянность, которая, казалось, окутывала его разум тисками и пульсирующей хваткой. Под взглядами всех остальных L чувствовал себя неловко — он вошёл в офис как на каторгу. Несмотря на то, что никто не мог знать о том, что случилось. L прекрасно понимал, насколько это странно — то, что он явился последним. Сев в кресло, Лайт поставил перед ним чашку кофе и улыбнулся, заставив L вспомнить, как Миса улыбалась ему прошлой ночью. Это была та самая нежная и понимающая улыбка на красивом лице, обладатель которой знал нечто, что никогда не расскажет. L ненавидел неведение. — Ты спал прошлой ночью? — спросил Лайт. — Кстати, я пришел на два часа раньше. Чтобы наверстать упущенное. — Ты просмотрел наш вчерашний отчет, L? Лайт пытается найти какие-нибудь кадры, которые могли бы показать нам маршрут побега, — сказал Айзава. — Что? — переспросил L Айзаву, который, похоже, был чем-то шокирован. Только тогда L осознал, насколько непрофессионально это прозвучало, но не мог думать ни о каком отчете. Он знал, что-то произошло, но мысли все перепутались. — Конечно, — добавил он. — Мы обсудим это позже. — Ты ведь не подхватил вирус Лайта? — шутливо спросил Мацуда, но L не понял, о чем тот говорит. Он прижал ладонь ко лбу, как будто это могло помочь очистить разум и снова стать нормальным. — Что от нас хочешь? — спросил Айзава. — Мы упорно трудились, чтобы сделать отчет к концу дня, как ты и просил. Ты хоть взглянул на него? — Я… ммм… — пробормотал L в замешательстве. Миса была самым четким воспоминанием. Всё остальное, казалось, стёрлось из памяти. Он торопливо залез в папку записей камер видеонаблюдения, сделанных накануне вечером, надеясь найти доказательства того, что Миса была реальной, но увидел лишь себя, идущего по пустым коридорам в одиночестве. — L? Что ты делаешь? — сказал Айзава. — Он работал всю ночь, просто дайте ему выпить кофе, ладно? — огрызнулся Лайт. — Каждый может прочитать отчеты самостоятельно, и мы обсудим это после того, как L проверит все дополнительные записи, хорошо? Иначе мы просто теряем время. L совершенно прав. Так что все должны вернуться к работе. Вам есть чем заняться, Айзава? Я думал, вы изучаете жертву номер 5. — Теперь ты ведешь расследование? — спросил Айзава. — Ты здесь всего несколько недель. — Вы будете писать отчет о пятой жертве или нет? — рявкнул на него Лайт. Айзава кивнул, неловко переминаясь с ноги на ногу и явно пытаясь справиться с гневом: ещё один самопровозглашенный гений, младше и менее опытный, указывает ему, что делать. — Тогда выполняйте свою работу. После того, как Айзава отошел и начал злобно копаться в степлерах и остальных канцелярских принадлежностях на столе, L посмотрел на Лайта, чувствуя, что должен сказать что-то, чтобы восстановить свою репутацию и свергнуть того с трона, но мог лишь пялиться на Лайта, который словно светился изнутри. Как Миса. — Прости, если я тебя заразил, — тихо сказал Лайт. — Может, тебе лучше вернуться в постель? Я обо всем позабочусь. L не ответил, но с ошеломленным видом медленно поднялся со стула и сделал именно то, что предложил Лайт.***
В тот день Лайт не стал будить L. Во всяком случае, L этого не помнил. Время от времени он просыпался, не понимая, сколько времени прошло. Однажды к нему зашёл обеспокоенный Ватари и что-то ему вколол. Лайт стоял позади, бесстрастно наблюдая и говоря Ватари, что он будет руководить оперативной группой и расследованием, пока L не поправится. — Ты это у меня не отнимешь, — сказал ему L, когда мир вокруг снова стал размытым и тёмным.***
Когда L проснулся в следующий раз, Ватари уже не было рядом, а Лайт стоял над кроватью, будто и не уходил. Комната была тускло освещена, как тогда, когда здесь была Миса. Воспоминание о ней по-прежнему оставалось самым чётким в сознании L, если не считать ненависти к человеку, стоящему рядом. Боль в голове пульсировала, а тело казалось слабым, словно его парализовал укус паука. — Это ведь ты сделал? — яростно сказал L, когда Лайт одарил его той же тошнотворной улыбкой и сел на постель. — Что сделал? — спросил он. — Всё. Ты убийца, и ты сделал это со мной. — Я удивлен, что ты сейчас способен думать о таких вещах, — рассмеялся Лайт, наклоняясь к L. — Хотя задачка для тебя попалась непростая. Почему ты так думаешь? — Ты не ешь. Когда ты ешь, тебе становится плохо. Это был не вирус. Ты — вирус, — сказал ему L, практически излучая горечь и неприязнь. — Да, я был небрежен. Интересно, это я подсознательно пытался дать тебе ключ к разгадке? Уравнять шансы, из уважения? А может быть, я хотел, чтобы меня остановили. — Скажи мне. Как ты это сделал? Зачем? Мне нужно знать. Ты знаешь, что мне нужно знать. — Знаю, — успокаивающе сказал Лайт и протянул руку, погладив L по щеке. — Могу лишь сказать, что такой вариант тебе в голову не приходил, и ты не смог бы разгадать загадку даже сейчас. — Что ты со мной сделал? — Ты подозревал меня с самого начала, ведь так? Ты сделал вид, что попросил меня подать заявление о приёме в оперативную группу из-за рекомендаций отца, но ты также сказал, что мой отец не имеет значения, потому что ты нашел меня и без него. Теперь я могу признаться: я тоже тебя выслеживал, так что, если можно так выразиться, всё было взаимно спланировано. Помнишь, почему ты подозревал меня? — Нет. — Нет, — согласился Лайт. — Знаешь, почему ты не можешь вспомнить? — Ты что-то сделал со мной. Ты опоил меня или… — Я получил дар, много даров, и один из них тебя особенно заинтересует. Я выбрал этот дар потому, что только я мог использовать его во благо. — Во благо? Что хорошего в том, что ты сделал? Ты убил стольких людей. — Ты не понимаешь, — сказал Лайт поскучневшим от досады и разочарования голосом. — Я знал, что ты так подумаешь и будешь вспоминать погибших, но, по-моему, они это заслужили. Некоторые даже больше, чем остальные. Если хочешь, можешь назвать это сопутствующим ущербом. Жаль, кстати, что и ты тоже. — Чего ты от меня хочешь? — спросил L. В его голосе звенели грусть и отчаяние, вероятно, поэтому Лайт решил говорить правду. — Мне нужно знать то, что знаешь ты. Мне нужно быть L и контролировать это расследование, чтобы я мог продолжить свою великую работу. Но ради этого ты должен умереть. Надеюсь, теперь ты понимаешь. Гордись тем, что станешь частью моего успеха. — О, конечно, Лайт-кун. Теперь все обрело смысл, я вовсе не злюсь. Но что за великая работа? Ты так и не рассказал. — Я не буду тратить на тебя время, если ты будешь язвить. — Ты делаешь поспешные выводы, Лайт-кун. Если ты мне все объяснишь, я, может, даже одобрю план, каким бы он ни был. — Знаешь, почему ты проснулся? Знаешь, почему ты сейчас жив? Потому что я этого захотел. Я ближе к Богу, чем кто-либо на этой земле. Я сказал, что тебе необходимо умереть, и это произойдет, так что знания тебя не спасут. — Понимаю. Я не могу с тобой бороться, но я заслуживаю правды. Ты знаешь, как много это будет для меня значить, — умоляюще сказал L, и это действительно было единственным, что имело для него значение. Больше, чем жизнь. Больше, чем все на свете. — Что за дар тебе был дан? — Мне дал его бог смерти. Я был избран, но не знаю, почему. По правде говоря, он мне ничего не сказал. Просто сообщил, что теперь я такой же, как он. Сперва я не чувствовал никакой разницы, но потом не мог переваривать пищу, а однажды ночью мое сердце просто остановилось. Я дышу по привычке, а не по необходимости. У меня нет пульса, но я всё ещё жив. Можешь проверить, если хочешь, — сказал он, протягивая свое запястье, чтобы показать, что по медицинским стандартам он действительно клинически мертв. Несмотря на все это, Лайт был теплым на ощупь. Как Амане Миса. — И ты решил, что должен убивать? — спросил L. — И да, и нет, — ответил Лайт. — Всё, что я чувствовал, — всепоглощающее желание убивать. Я оглядывался вокруг, и каждый человек вызывал во мне такой… голод. Не плоти или чего-то физического, а другого. Поэтому я подумал о том, кем стал и что я должен с этим делать. Не просто убивать. Я понял, сколько всего могу сделать для мира. Кстати, первого человека, которого я убил, ты не нашёл. Я говорю это тебе, потому что ты чертовски высокомерен. Но он все равно был убийцей. Я почувствовал, что он отнимал жизни ради чистого удовольствия, поэтому выследил и уничтожил его. Я поступил с ним так же, как он поступал с жертвами, из справедливости и потому, что его смерть лишь сделала мир лучше. После я обнаружил, что обладаю его знаниями, его воспоминаниями, и могу использовать его внешность, словно выбираю себе новое пальто. Вот почему ты не смог найти подозреваемого, L. Вот почему ты никогда не смог связать эти смерти со мной: на первый взгляд меня там никогда не было. — Кроме Амане Мисы. Ты ведь убил её? И не прятался. — Должен сказать, я не думал, что тебе так понравится Миса, — улыбнулся Лайт, и L теперь понимал, почему эта улыбка всегда казалась настолько самодовольной и понимающей. — Это был не сон. Это был ты. — Да, это был я. Когда я нашёл журнал, то подумал, что, возможно, ты не настолько мёртв ниже пояса, как бы ты ни старался всех убедить. Полагаю, что ты всё же считал ее хорошенькой. Вот почему я её выбрал. Кто может устоять перед айдолом? Она была моим запасным планом, но мне не стоило беспокоиться. Ты знал, что это я, — сказал Лайт. — Почему ты не можешь признаться в этом самому себе? — Мне не нужно ни в чем признаваться ни себе, ни инкубу. — Суккуб, инкуб; какие неприятные, не слишком лестные термины для уточнения пола. Я не демон, L. Всё наоборот. В зависимости от того, есть ли у человека что-нибудь, что мне нужно, я готов с ним переспать — лишь бы получить то, что смогу сохранить. Если бы я просто хотел забрать их жизни или что-то на время одолжить, нашел бы более гуманные способы. — Получается, ты переспал с Амане Мисой, чтобы принять её облик? — Не будем о внешности, но её головка оказалась не такой светлой, как кажется на первый взгляд. Ни капли мозгов, ничего, кроме красоты, — Лайт прыснул от смеха. — Не знаю, как скоро её внешность мне понадобится. Вот и все. — Это должно быть очень удобно, — пробормотал L. — Но почему ты не убил меня, когда у тебя был шанс? — Я не хотел. Тебя просто нужно было немного затормозить. И я был голоден, — завершил он, как будто это было вполне разумное объяснение. — И тебе никогда не приходило в голову попробовать хлопья для завтрака? — L, — выдохнул Лайт, похлопывая его по руке, — я бы по тебе скучал, если бы только не планировал забрать тебя с собой. Я уже многому у тебя научился. Я несколько дней не чувствовал голод. — Вот почему мы не могли определить причину смерти. Ты крадешь жизнь. — Звучит поэтично. Да, можно и так сказать. — Почему ты убил Рэя Пенбера и Мисору Наоми? Ты был голоден, а они входили в меню твоего «шведского стола»? — Рэй Пенбер был помехой, как и его подруга. Ты же знаешь, что она хотела с тобой встретиться? Я столкнулся с ней на улице. Ей повезло, что она встретила меня раньше. Из-за Рея Пенбера я знал, что она что-то подозревала. Счастливчик. — Ты заметил, что сейчас голоднее, чем был раньше? Ты осознаешь, что количество жизней, которые ты забираешь, неуклонно растет? — Я заметил, — вздохнул Лайт без тени сожаления. — Ты всегда во всём видишь негатив. — Скоро тебе придется убивать целые города. Ты это тоже понимаешь? — поинтересовался L. Затем, остановившись на мгновение, он пришёл к собственному осознанию. — Ты убил Ватари? — К сожалению, он умер сегодня утром во сне. Говорят, он тоже подхватил вирус, так что теперь ты изолирован, и медицинские работники вскоре за тобой приедут. Кажется, это подтверждает мою теорию, что эти смерти вызваны какой-то разновидностью инфекции, — сказал Лайт, но его самодовольство сразу же исчезло, когда он посмотрел L прямо в глаза. И спросил: — Теперь ты готов? На какой-то идиотский миг L подумал, что Лайт спрашивает, готов ли он к тому, чтобы его увели медицинские работники; эта мысль показалась ему глупой, но вскоре это непонимание разрешилось само собой. — Я так долго тебя хотел, — сказал Лайт, склонившись над ним. Скоро L не увидит ничего, кроме Лайта. — Ты имеешь в виду: так долго ты хотел быть мной.