В садах Эдема

В те времена, когда Земля была еще совсем молодой — немногим старше человечества — и Древо познания охранялось ангелом, по Саду, мелькая меж сочной листвы, скользил змей. Пока ему доводилось наблюдать лишь первые шаги, неустойчивые и робкие, а с ними — первые ошибки рода людского, но вскоре наступит пора грехов, и он положит ей начало. — О боже, разве ты не прелесть? Голос заставил демона, известного как Кроли, настороженно замереть. Он был уверен чуть меньше, чем полностью, что до искушения его не должны видеть, — тем более, ангел. Ангел, который ныне обходил его и осматривал, разведя руки в успокаивающе-мягком жесте. — Тебе нечего бояться, — изрек он, отчего Кроли разинул пасть, готовый зашипеть, но рука, теплая и нежная, легла поверх чешуи, провела вдоль — и вместо угрожающего шелеста в глотке зародился какой-то странный, ласково-вибрирующий рокот. Кроли не знал, должны ли змеи вообще издавать подобные звуки, однако ангел о том, казалось, не беспокоился вовсе. Демон слегка вздрогнул от прикосновения, не совсем понимая, как интерпретировать эмоции, им вызванные. Что-то покалывающее, вроде сотни маленьких игл или булавок, но много приятней. Что-то сродни жжению, терзавшему его в момент, когда перья окрасились кровью и сажей, но куда более спокойное, тихое и побуждающее обернуться вокруг ласкающей руки, впитать в себя и уберечь навеки. — Не думаю, что видел тебя здесь раньше, — вновь обратился к нему ангел, рассеянно поглаживая чешую. — Но Сад большой, а Всевышний еще не завершил творение. При упоминании Бога Кроли все-таки зашипел, тогда как тело его, гибкое и тяжелое, изогнулось в желании приблизиться ко второй руке; в желании получить больше касаний, вселяющих чувство защищенности и тепла. — Ты и впрямь довольно красив. Интересно, как тебя зовут… У тебя есть имя? Уверен, что есть. Мое — Азирафаэль, — тем временем ангел, нет, Азирафаэль устроился в траве, позволяя змею скользнуть себе на ноги, огладив хвостом очаровательно-круглые коленки. Там он свернулся клубком, практически жаждущий этих прекрасных рук на своей коже, ласки, которую ангел, казалось, был слишком счастлив дарить. — Мне нужно позаботиться о том, чтобы люди не трогали яблок, но… Это почти скучно, — признался Азирафаэль, и голос его, мелодичный и кроткий, прозвучал виновато. Кроли догадался: ангелу было одиноко, если уж он возликовал при виде громадного черного змея, приняв его за молчаливого собеседника, и в радости этой не заметил, что обращается к демону. Он медленно обвился вокруг запястья, заструился по молочно-белой коже аспидной тьмою, обхватывая в кольцо, и нежно сжал. Брови Азирафаэля — бесцветные, точно выгоревшие на солнце — удивленно приподнялись, однако на губах заиграла улыбка. Он выглядел так… божественно, чисто. Кроли не хотелось отводить взгляд. Ему стало почти совестно от того, что он намеревался сделать, — но творить зло было его прямой обязанностью, даже если сердце сжималось от мысли, что уголки этих губ, на вид мягких, как персик, огорченно опустятся. Он обвил руку плотнее и туже — это вышло почти рефлекторно — и мазнул по ней раздвоенным языком, щекотно и ласково, прежде чем отпустить. Кроли стек с чужих колен до того, как успел сделать или не сделать что-то, о чем бы в итоге жалел. В Аду к неудачам относись более чем неодобрительно, и, хотя он мог переносить сильнейшую боль, ему этого не хотелось. Последний раз взглянув на Азирафаэля, он скользнул в подлесок, к Древу посреди Сада. Он действительно надеялся, что ангел не будет злиться на него.