dall'alba al tramonto

Эцио лежит на крыше дома и смотрит на звезды. Лето близится к своему концу, но на дворе пока еще середина августа. Но уже злой и кусающийся осенний ветер пробирается под одежду и грубо жалит, заставляя жителей Флоренции накидывать куртки. Юноша смотрит на небо, выискивает среди жемчужных плевочков знакомые созвездия, проводит пальцем по их контурам. Звезды кажутся так близко, что руку протяни и коснешься этих холодных камней. Он находит три звезды, лежащие почти на прямой линии. Альтаир, Таразед и Альшаин. Созвездие Орла. Эцио смотрит на самую яркую звезду, носящую имя давно умершего мастера-ассасина.  — А ну слезай, мальчишка! — слышит итальянец недовольный окрик и оглядывается. На него кричит женщина с балкона из дома напротив и грозно машет полотенцем. Аудиторе поначалу не думает уходить, но понимает, что в покое его так просто не оставят. Он быстро вскакивает на ноги и почему-то безумно смеется, начинает бежать по крышам, попутно собирая падающие звезды в кулак. Ночь — это единственное время суток, когда он может не надевать одежды отца, чтобы скрывать свое лицо: стражи на улице не так много, а те, кто стоят в карауле клюют носом, и им нет дела до окружающих их людей. На крышах стражников нет вообще. Они займут свой пост с рассветом, когда лучи раннего солнца коснутся крыш и окрасят мир в розовый. Поднимается сильный ветер, который швыряет пыль и грязь в лицо, и Эцио закрывает глаза рукой, пытаясь придумать новое место для наблюдения за звездами. На ум ничего не приходит, и юноша решает пробежать квартал и поискать. Итальянец разбегается, чтобы перепрыгнуть на крышу соседнего дома, но поскальзывается и чуть не падает. В последний момент он цепляется за край крыши руками, но повисает на высоте. Сердце пропускает удар. Аудиторе поднимает голову вверх, и она тут же начинает кружиться, да так, что юноша чуть не разжимает пальцы. — Осторожнее, — звездное небо закрывает чья-то тень, и Эцио думает уже как убегать, так как его лицо не скрывает капюшон, и стражники сразу попытаются схватить его. Незнакомец на крыше опускается на корточки и внимательно смотрит на итальянца. Аудиторе пытается разглядеть мужчину в ответ, но его лицо скрывает белый капюшон. Человек в белой робе встает и протягивает руку Эцио, помогая ему взобраться на крышу. — Благодарю Вас, — кивает Эцио, — прошу прощения, но Вы из братства Ассасинов? Эцио умалчивает, что сам является членом братства, а незнакомец не спрашивает, откуда итальянец знает об ордене. — Можно и так сказать, — кивает незнакомец, — но я не из Италии. Моя родина находится слишком далеко. Тонкие губы мужчины трогает горькая усмешка, словно он опечален чем-то, обижен, но в то же время насмехается над всеми этими бедами. — Как Вас зовут? — спрашивает Эцио. — А это так важно? — незнакомец пытается уклониться от ответа на этот вопрос, явно не желая вести диалог на темы, касающиеся его личности. — Нет, — Эцио пожимает плечами и отходит от края крыши. Понимая, что своими вопросами он ничего не добьется, Аудиторе ложится на крышу. Мужчина в белом смотрит на него, по-птичьи склонив голову набок, а затем следует его примеру и ложится рядом. Итальянец не знает еще точно, напрягает ли его это общество или нет. Пока что он склоняется к варианту, что ему все равно, пока этот странный человек никоим образом не трогает его. Это так странно — не обращать внимания на незнакомца, который лежит так близко, что это начинает переходить границы дозволенного. По небу пролетают падающие звезды, и Эцио пытается загадывать желания. Правда, желать ему нечего. Все упавших звезд за все существование Земли не хватит, чтобы исполнить одну единственную мечту. Поэтому Аудиторе пытается собирать эти падающие жемчужины, нанизывает на нитку, хранит. На то самое загадочное будущее, на которое люди любят откладывать различные вещи. Авось пригодится. Так и Эцио собирает звезды в карман, надеясь потом загадать желания, когда они будут. Хотя он понимает, что уже выгорел, ничего не хочет в этой жизни, кроме покоя. Семью уже не вернуть, как и спокойную жизнь. Ветер все еще не стихает, но тепло рядом лежащего тела не дает замерзнуть. Эцио рефлекторно пододвигается еще ближе, словно представляя на месте незнакомца кого-то другого, такого родного и близкого. Мужчина молчит и позволяет итальянцу прижиматься к себе. А такие холодные и далекие звезды все продолжают падать и падать, оставляя за собой яркий след. Но больше ничего. Порой Эцио чувствует себя такой же звездой: вся его жизнь пролетает так же быстро и так же бесполезно. И память о нем так же быстро угаснет: вот он есть, а в следующую секунду мысли о нем заменят мысли о других. Итальянец морщится от этих мыслей, которые накатывают в самый неподходящий момент. — Меня зовут Альтаир, — внезапно произносит мужчина. Он словно все это время раздумывал над тем, стоит ли Эцио знать его имя. — Парящий Орел, — на автомате переводит вслух Аудиторе, — я Эцио. — Знаешь арабский? — удивляется Ла-Ахад. — Нет, только астрономию, — смеется итальянец, а потом, до рассвета рассказывает мужчине о звездах. Рассвет, к сожалению, точен до секунды, а Эцио, словно кому-то есть дело до его желаний, Эцио хочет, чтобы снова наступила ночь. Как жаль, что ни одна жемчужная звезда, рвущаяся из его кармана обратно в ночное небо, не может исполнить и этого желания. Солнце продолжает окрашивать этот безнадежный мир в яркие цвета, а Аудиторе второпях бежит к своему старому дому, где прячет свои белые крылья, чтобы снова орлом воспарить над крышами Флоренции. Незнакомец исчезает так же неожиданно, как и появляется, но Эцио не испытывает каких-либо эмоций по этому поводу. Весь день итальянец проводит на ногах, пытаясь заставить мир, вращающийся в обратном направлении, встать на круги своя. Все вокруг говорят, что он не может и не должен никому доверять, пока тянется этот жалкий процесс, который называют жизнью. Вокруг кипит жизнь, умело маскируя все недомолвки этого мира — ведь если громко говорить, то войны не будет слышно. Прохожие говорят, что где-то гремит война, а у нас только праздничные фейерверки озаряют небо яркими вспышками. Эцио хочет рассмеяться каждому в лицо и ткнуть носом, как маленького котенка, в то, что происходит на самом деле. Порой ему кажется, что он единственный прозревший в слепой толпе. И даже братство ассасинов, которое вроде как борется за правое дело, тоже ничерта не понимает. Эта война бессмысленна и никакая любовь не спасет этот пропащий мир. Закат наступает неожиданно, и Аудиторе карабкается на крышу, чтобы вновь собрать немного звезд в карман и попытаться загадать хоть какое-то желание. В этот раз у него нет сил, чтобы скинуть серую робу, которая против его воли заклеймила жизнь итальянца. Он выбирает крышу и удобно устраивается на ней, наблюдая за звездами. Морфей уже давно отвернулся от Эцио и больше не дарит своих утешительных объятий, забирающих всю горесть и боль хотя бы на несколько часов, поэтому Аудиторе не спит и смотрит в небо, как падают безразличные жемчужины, мгновенно сгорая. Таинственный мужчина со звездным именем Альтаир не заставляет себя ждать и появляется на крыше, стоит Эцио вытянуть ноги и опереться спиной на кирпичную кладку. — Ты ассасин, — не спрашивает — утверждает сириец, — мне жаль. Итальянец не спрашивает, за что извиняется этот безумец, потому что ему все равно, да и говорить не хочется. Альтаир присаживается рядом и в воздухе повисает безмятежная тишина, изредка нарушаясь тихим перезвоном итальянских улочек. В небе продолжают зажигаться звезды, опутывая небо мерцающей паутиной. В этот раз нет чарующей лекции о звездах, но есть сбивчивый шепот, царапающий душу и заставляющий внутренности сжаться от странной смеси жалости и отвращения. Эцио, наплевав на все правила этикета, которые так долго вкладывала ему в голову маменька, когда он был еще ребенком, зло выговаривается про свою жизнь. Почему-то он доверяет мужчине, сидящему рядом, хотя в голове все еще птицей в клетке бьются слова, о том, что никому верить-то нельзя. Альтаир молча слушает, сидит, словно каменная статуя, лишь легкие движения ресниц, когда веко опускается, чтобы убрать мыльную пелену с глаз, что трепещущие крылья птицы, выдают в нем живого человека. Когда Эцио заканчивает свою пламенную речь, точнее ему кажется, что он кричит на весь мир, но его слова едва слышны, то Ла-Ахад берет его за руку, на которой нет перчатки. Кожа соприкасается с кожей и нет никакого электрического разряда, думает Эцио, и где эти ваши признаки любви с первого взгляда? Он смеется внутри себя: серьезно, испытывать какие-либо чувства к человеку, которого видит во второй раз в жизни крайне странно, но Альтаир дарит ощущения покоя и уюта. Видимо сириец тоже испытывает что-то, потому что начинает говорить на чужестранном языке, но Аудиторе не нуждается в переводе, потому что признание в любви звучит всегда одинаково. Это так странно, словно звезды выполнили его желание, которое он не загадывал: наконец-то перестать быть в одиночестве и встретить хоть кого-то, кто поймет его. Сердце выводит свою неизменную песнь в темпе анданте, срываясь на аллегро, когда губы соприкасаются, обжигая друг друга ядовитыми укусами. Циничный рассвет алым, словно кто-то жилистой рукой кладет масло грубыми мазками, рушит всю идиллию. Нелицеприятное солнце поднимается из-за черных мертвых домов, обнажая их и заливая крыши черепичной красной кровью. Альтаир просит Эцио доверять ему и обещает, что мир изменится, что когда-нибудь да будет смысл от этой войны. — Когда я исчезну, то с тобой всегда будет Орел, — говорит Альтаир, обнимая одной рукой Эцио, — и твоя личная звезда. Касается рукой груди, где в клетке ребер бьется холодное сердце, не способное чувствовать, словно вкладывая частичку себя на память. Лед хрупкой крошкой осыпается на землю и словно россыпь звезд сияет на серой каменной кладке. Эцио отшвыривает их ногой, словно ядовитую змею, которая отравляла ему жизнь. — Io ti voglio bene, — улыбается итальянец, зная, что Ла-Ахад его поймет. Они расходятся, чтобы потом воссоединиться на небесах, чтобы самим потом обратиться падающими звездами и нести упокоение блуждающим душам. Эцио всю жизнь несет в груди вместо сердца пылающую звезду и стремиться жить, успеть все за этот короткий отрывок, отведенный ему беспристрастным циклом смены дня и ночи. И вечером Эцио, когда Альтаир уходит, выпускает звезды из кармана, надеясь, что они достанутся тем, кому это необходимо.