Затмение

Духота, тяжёлый запах чернил въелся в ноздри. Джинсы на коленях промокли. Саша поскальзывается на чернилах, руки разъезжаются в стороны, и он больно бьётся подбородком об пол. Стремглав оборачивается, почти не ощущая привычно возникшую броню, и успевает поставить блок летящим в лицо острым когтям. Урон — непонятен, так что он будет обороняться до последнего. Сколько выдержит броня? Когда ему помогут? И помогут ли?.. Каменные пальцы хватают жилистые птичьи ноги и с силой тянут вниз, чтобы в последний момент отпустить и тяжёлым ударом расквасить летящему вперёд лицо. Не удаётся. Увернулся! "Очнись, сука... — кулак почти достаёт еще раз, — как ты... — его перехватывают, и ему прилетает в нос, — можешь!!!" Обманный манёвр — и он успевает ударить в печень. На чёрные глаза — пока Соловей пару секунд приходит в себя — каменеющие листы, закрывающие поле зрения. Пронзительный крик, царапанье листов ногтями. Соловей мотает головой, пряди взмётываются, падая тяжёлыми влажными полосами. "Скорей вы!.." — оглядывается Саша. Портала нет. Тетрадь валяется на полу. Если Ангелина Евгеньевна не поторопится, он соберёт рёбрами все удары и, возможно, потеряет способность сопротивляться, и вот тогда пиздец... — Дерьмо... — вырывается из пересохшего горла. Он облизывает ещё не разбитые губы. Хлопок крыльев — и Соловей, отняв руки от очищенных глаз, в один взмах оказывается напротив. Подсечка — прямо как тот сам и учил — и Саша целится в глаза. Перехват, и они катаются, сцепившись. Коленом в живот птицечеловеку всё равно, но его хотя бы немного откидывает назад. Взмах крыльев, бросок вперёд — и когтистые пальцы ноги сдавливают ему горло, а сам Соловей выпрямляется, складывая крылья: — С д о х н и. И давит так, что ещё немного — и сломает шею, не успев задушить. Попытка разогнуть чёртову лапу — безуспешна. И тогда парень просто бьёт по ней, методично, наращивая темп с бешеным адреналином, стучащим в горле. Дышать уже отчаянно хочется, но нечем! — Победил. Голос не узнать. Тихий, но тяжёлый и с очень отчётливой угрозой. Саша кашляет, капилляры лопаются в глазах, слабеющие пальцы соскальзывают по телу на бетон. Губы раскрываются, и он затихает. — Победил! — нагибается к нему птицечеловек. Сощуривается, наклонив по-птичьи голову, несколько секунд наблюдая за побеждённым. Саша чувствует скользнувшие по шее волосы, изо всех сил стараясь не выдать себя вдохом и боясь, что его сердцебиение слышно на триста метров. Хлопок стремительного взлёта — и притворившийся парень успевает глотнуть саднящим горлом воздуха. Но незаметно не получается. — Обман! Ветер, прилетевший в лицо от мощных крыльев, и Саша не успевает защититься руками: лапы обрушиваются ему на грудь, ломая броню, выдавливая из лёгких вместе с воздухом сухой крик. — КХА!!! Он слышит треск рёбер — настолько сокрушительно впечатывают его в пол. Боль загорается в эпицентре удара, разбрызгиваясь по грудной клетке, и сознание вышибает из черепа вместе со слезами боли. ... Головокружение за закрытыми веками. Он с трудом определяет свое местоположение. Где верх? Где низ?.. Щёку холодит бетон, значит, он лежит ничком. Тело онемело. Он осторожно приоткрывает веки. Пелена перед глазами мешает видеть, он пытается сморгнуть её. Один раз, второй, третий... в глаза будто песок насыпали. Зал инициаций накреняется в тумане. Он пытается пошевелиться: слышен хруст костей, боль наплывом захлёстывает его, и он стонет в голос, не сумев сдержаться. Голову тут же пригвождают к полу. Он кусает губы, пытаясь сообразить план действий. Первым делом — лечение!.. В заднем кармане джинсов лежит твириновская лечилка, надо добраться до неё! Он пытается вызвать броню усилием воли. — Сейчас ты у меня получишь... — шепчет он как можно громче, надеясь отвлечь Соловья от правой руки, тянущейся назад как можно медленнее, чтобы скрыть намерение. Пальцы нащупывают лист. Он прикрывает глаза: "Есть..." Собирается с духом. Хочет вдохнуть поглубже и останавливается на полувдохе: больно. Он аккуратно заводит ладонь под водолазку, чуть приподнимаясь, и с облегчением крепит знак на грудь. Удалось!.. Губы дергаются от удачи. Он вдыхает, боясь боли, но она притушилась. Помогло. Он успевает подумать, что проставится близнецам, как его резко встряхивают, переворачивая. — Не обманешь! — клекочуще вылетает из горла Соловья. — Да пошёл ты!!! Он, наконец, чувствует бегущую тяжесть камня, покрывающего тело, и пытается проскользнуть под его бёдрами ногами вперёд, но его хватают. — Стой, — впиваются в него чёрные глаза. — Я не позволю причинить ей вред! — Кому — "ей"?! — орёт Саша, локтями пытаясь вырваться из захвата. И, вдруг, похолодев, понимает. "Она" в жизни Артура была одна, всегда только одна! — Да очнись, не нужна мне твоя Ангелина!!! — Обманщик. Врёшь, врёшь, врёшь! Ногти впиваются в водолазку, удерживая его на месте. Другая рука разрывает её, и Саша, задохнувшись от прилетевшего удара, в шоке понимает, что ему опять хотят сломать броню. "Я не хочу умирать!!!" Удар, ногти вгрызаются в камень, соскребая его — и броня сбегает с тела. — СТОЙ, АРТУР!!! Ангелины здесь нет, я не могу причинить ей вред!!! Он пытается вернуть броню и вдруг ощущает нечто странное. Повисшую тишину. Он поднимает взгляд. Птицечеловек, нахмурившись, всматривается в его обнажённую под лоскутами материи грудь. "БЕГИ" — загорается перед глазами, и Саша делает рывок в сторону, но руку перехватывают, сдавливая. — Её нет... могу делать, что хочу... — задумчиво слетает с губ. Тёмные глаза встречаются с его, и парень не успевает понять их выражение: грудь встречает бетонный пол, и только вылеченные рёбра стонут. Ноги приподнимают, стаскивая джинсы, и он охает от удара ими об пол. Вдох, попытка перевернуться — его зажимают коленями, усаживаясь сверху. — Всегда... х о т е л... Нехорошее чувство тошноты выплёвывается в сердце. Саша чувствует спиной, как к нему порывисто приникают. Чувствует горячечное тепло, дыхание у уха. Скользящие по щеке пряди и... он сам не верит. Прямо в задницу больно упирается стояк. Его бросает в холодный пот. — Помог!.. Пальцы впиваются в рот, блокируя его крик. Царапая когтями щеку. Саша бешено пытается вывернуться. Выскользнуть. СБЕЖАТЬ! От этого чудовища. Но его только вжимают в пол, холод которого проникает через кожу, сковывая пах, живот и грудь. — Хочу. Больно, — выдох рядом. Он шмыгает — пальцы мешают нормально дышать. — Не... надо! — удается промычать в жёсткие пальцы. Ладонь скользит под резинку боксеров, и пальцы впиваются в ягодицу. Он вздрагивает всем телом, ощущая горячие слёзы отчаянья. Что еще сделать?! Он раскрывает губы и изо всех сил кусает, сжимая челюсти. Он хочет откусить кожу, мясо, хоть что-нибудь. Чернила струятся в рот. Он вдыхает носом, сколько может, и снова пытается вызвать броню. Не работает. Он выдохся. Мысли взрывают мозги, и он находит выход: обмякает, распластавшись. Пытаясь унять бешеное сердцебиение в грудной клетке. — Э-эй?.. Давление с тела исчезает — его переворачивают на спину. Мурашки покрывают кожу. — Мёртв? — тихо. — Мёртв? — трясут его. Он незаметно кладет ладони на пол. Тихий, болезненно медленный вдох. Выдох. Вдох! Он резко вытягивает ноги из-под Соловья и вскакивает, пошатнувшись, на ноги. Выход — рядом. Он падает на стальную дверь и хватает задвижку — толстый изогнутый стальной засов. Не успевает повернуть: его оттаскивают. "Броня, БРОНЯ, ТВОЮ МАТЬ!!!" Он стискивает зубы до боли, покрывает камнем кулак и, присев, бьет снизу вверх. ПРОМАХ. Его костяшки только овевают пряди уклонившегося Соловья, который хватает его руки, заламывая их за спину и впечатывая его в себя задом. "Порвать тетрадь?.. нет, херня, не поможет... глаза?" О запястья трутся членом, четко ощущаемым сквозь тонкую материю штанов. Саша разворачивает ладонь и что есть силы сжимает мошонку, впиваясь ногтями и рвя ее вниз. Крик, кольцо рук спадает, и он разворачивается, занимая оборону, поднимая кулаки на уровень груди. — Вот уж прости. И с ожесточением бьёт прицельно в пах согнувшемуся птицечеловеку. Разворот, трясущиеся руки убирают задвижку, и он выпадает в коридор. Захлопывает тяжёлую дверь и проворачивает ключ, оставленный в замке. — Блять!.. — в шоке сипит он. Смотрит вниз, на нестянутые боксеры, и понимает, что был на волосок. Закрывает лицо ладонями. Холодный пот струится по вспотевшей спине. Он не смог... он подвёл её!.. Если Ангелина Евгеньевна выйдет из портала прямо к озверевшему Соловью... хотя, ей должно удастся изгнание черного облака из бабочек. Всё-таки она автор, она сильнее своего персонажа! По крайней мере, на бумаге... — Чёрт, чёрт, чёрт... Грёбаная Кира!!!

* * *

Получасом ранее Саша в шоке смотрит, как крепко сжимает чёрный монохром ладонь разозлённой Лилии. — Владимир еще понесёт наказание, на очереди... вы, Ангелина, — широко улыбается девушка с обелёнными волосами. — Вы, как и он, обрекли мой славный дуал на такое жалкое существование. Она могла жить, как нормальная девочка, а вместо этого она — затюканный подросток, которого жрёт цвет, близкий к белому абсолюту, и умрёт она из-за этого много раньше, чем могла бы. Вы специально заразили её, чтобы иметь в качестве союзника, но... вот ведь поворот, — разводит она руками, — теперь она не на вашей стороне. И раз уж мы уничтожим Круг, чего вы так долго жаждали, а я не хочу вас радовать... ну... — обводит Кира взглядом толпу книгочеев, — надо занять вас! — восклицает она. Из чёрных струящихся складок ее платья чернильные пальцы извлекают несколько тетрадей и книг в разных обложках — твёрдых, мягких, блестящих, светлых, тёмных... Со всех сторон падают крики: — ОТДАЙ!!! — Что... — Это... моя?! — Сволочь! — В общем, — вклинивается в этот шум резкий голос Киры, — если хотите помочь со свержением Круга, милости прошу: приходите в главный зал Круга, как только... — делает она паузу, — победите своих персонажей. Слабаки мне не сдались, будете только мешаться, поэтому докажите, что готовы. Ну а кто не хочет мне помогать, просто... Развлекайтесь, — мрачно роняет она. Тетради веером летят на пол, увлекая за собой сотни чёрных крыльев бабочек. Дюжина авторов бросается к ним, расталкивая коллег. Ангелина, обмерев, толкаемая со всех сторон и оглушённая, оборачивается на Артура. Тот, согнувшись, обнимает спину ладонями. Сквозь водолазку просачиваются, растекаясь фиолетовыми пятнами, чернила. — АЛЕКСАНДР!!! — орёт она, и он, распихивая людей в стороны, спешит к ней, наступая на чьи-то ноги и слыша отчаяние, громогласно свалившееся на их головы. — Возьми мою тетрадь, она зелёная, отведи Артура в зал инициаций. Я буду там через минуту, — она осматривается и кричит в пространство: — Ребята, живо ко мне!!! Он слышит затухающие обрывки "Антон, Матвей — помогаете Марине, Тамара с Зоей — Владиславу, видите его? Вон тот, седой с бородкой... Яда..." Хочет помочь коллегам, распределяет по авторам, а почему он — один?.. Так уверена в его и своей силе или просто... не хватает людей?.. Артур тяжёлый, и он тащит его по каменным коридорам, перекинув его руку на плечо и поддерживая. Шлепки скрипят по полу. — А!.. — доносится из-под обвисших прядей. Звук сглатывания, непонятные выдохи. — Арту-уур, Артур, только не здесь, ладно, — шепчет Саша. Еще поворот! До тяжёлой стальной двери остаётся несколько метров, когда он слышит треск ткани. Руки мага начинают беспорядочно дёргаться, и он, стуча зубами от волнения, оставляет его, приперев к стене возле входа. Ключ всегда торчит в скважине — чтобы в любую минуту можно было инициировать опасно заражённого. Саша проворачивает его и дёргает со всей силы. Дверь медленно открывается, скрипя несмазанными петлями, и впускает их внутрь. Парень с большим трудом вталкивает мага, закрывая глаза, не желая видеть торчащее из спины того чернильное крыло, с перьев которого стекает фиолетовая кровь. Саша, бросив тетрадь на пол, запирает дверь на засов. Выдыхает и заставляет себя обернуться. — Дерьмо-о... Артура скрючивает в комок, и он еле раздирает его, усаживая в кресло для инициаций. Защёлкивая холодные наручники и кандалы на ногах. Перетягивая дёргающиеся бёдра толстым кожаным ремнем. И отступая с безумием в сердце. Молчание грызёт ему уши. Артур нем, его только дёргает, и он вздрагивает. Треск: сквозь кожу и ткань продирается второе крыло, взмётывающееся вверх и тут же опадающее, тяжёлое из-за чернил. — Так, — доносится из раскрывшегося портала. Узкий зал инициации разом наполняется звуками хаоса из главного зала Библиотеки. Стук трости, и Ангелина вышагивает, прихрамывая. Портал тут же растворяется в полу, закрывая их от эпицентра. Автор останавливает взгляд на тяжело дышащем персонаже. — Держись, Соловей, — мягко гладит она его по низко свесившейся голове. Сжимает зубы, нахмуриваясь, глядя, как топорщатся острые перья. Она раскрывает тетрадь тростью, переворачивая ей страницы. — Здесь, — негромко констатирует Ангелина, прибив тростью вылетевшую из последнего разворота бабочку. — Александр, — поднимает она на него взгляд, — людей мало, и там твои друзья нужнее. Я надеюсь, тебе не понадобится помощь, и постараюсь побыстрее. Следи за ним и... защищай себя,— упавшим голосом добавляет она. — Я не буду просить не причинять ему боль, все повреждения я исправлю в рукописи, так что... — вздох, — удачи, — твёрдо говорит она, ступая на тетрадь и исчезая в ней. * * * Каменные своды замка приносят далёкое облако криков. Может, там он нужнее?.. Саша опускает взгляд. Надо добыть штаны. В разгар битвы... это должно волновать его в последнюю очередь! Грёбаный стыд!.. Больше всего он боится, что придется объяснять. Они не должны узнать! Сердце больно ёкает от режущего воспоминания. "Всегда хотел"?.. Да ладно?!! Он прикрывает глаза, выдыхая. Слушая рваный ритм сердца. Глубокий вдох, и он смотрит, как бежит по рукам броня. Сжимает кулаки, оборачиваясь к двери. Он нужен з д е с ь. И будет выполнять приказ. Он припадает ухом к толстому листу стали. Ничего. Чудовище не беснуется, долбя изнутри. Он нахмуривается, обдумывая. Книга с листами окаменения пристегнута к джинсам, валяющимся не пойми где... У него только броня. Как не хватает пера!.. Мелькает мысль сбегать украсть его, наверняка все они в кабинете Ангелины, но... пока он ищет, может пройти непозволительно много времени. "Ладно..." — кладёт он пальцы на засов. Аккуратно тянет в сторону, моля, чтобы тот не скрипнул. Быстро открыть тяжёлую дверь не получится, так что он тянет ее на себя как можно тише. "...не буду просить не причинять ему боль" Как будто ему вообще просто бить его! Из плана у него только: а) добраться до книги и попытаться вытащить листы б) постараться выдавить ему глаза в) бить в пах, если еще раз намылится ему в штаны. Слух возведён в абсолют, нога осторожно переносится с пятки на мысок, и он протискивается в щель. Зрачки беспорядочно ищут цель. И находят. Лежащего ничком Соловья. Пряди разметались по полу, руки неестественно вывернуты. Крылья, даже сложенные, занимают весь зал. Саша, крадучись, обходит его. Сердце стучит в ладони, вынимающей листы из книги на поясе валяющихся джинсов. "Блин... можно нокаутировать ударом в пах?.." — недоверчиво косится парень в сторону неподвижного птицечеловека. "Да пофиг!" — присаживается он, берясь за концы крыльев и обёртывая их каменеющей бумагой. Та браслетами сковывает крылья у самого основания. Хотя бы ненадолго ограничит их подвижность. Надо закрыть ещё глаза. Он тянет руку, чтобы повернуть его лицо немного, и замечает узкую фиолетовую струйку, бегущую из его рта. — Чёрт! — оглядывается он на тетрадь. Что происходит?! Она решила прибить там Артура?!! В любом случае, опасность, вроде, миновала... Саша с сомнением смотрит на кресло для инициации. С крыльями мага туда не запихнёшь, а жаль — было бы спокойнее. Он на всякий случай крепит листы ему на лицо, закрывая опущенные веки и стараясь не заткнуть нос. Всё. Теперь остаётся только ждать. Он натягивает джинсы, прыгая на одной ноге, и, присев, быстро шнурует содранные Соловьем кроссовки. Выдыхает, опустив голову меж колен, долго и облегченно. Тупость, но одетым он чувствует себя гораздо защищённей. Поднимается, довольно похлопывает по книге на поясе. "Ничего, справились, да, старушка?" Хмурится, присматриваясь к птицечеловеку. "Он вообще живой?.." Только он наклоняется проверить его пульс, как окрик заставляет его отдёрнуть руку: — Александр!!! Из портала выхрамывает встрёпанная Ангелина, безумными зрачками отыскивая своё детище. — Помоги, зажми ему рану на горле, пока я пишу! — Какую... — недоумённо начинает парень, но тут же кидается к поверженному персонажу под дико-отчаянным взглядом автора. Ангелина, отбросив трость, неуклюже садится на пол и, схватив тетрадь, пишет. Бинт или платок взять неоткуда, и Саша зажимает тонкий кровоточащий разрез краем водолазки. — Не умирай, не умирай, не... Ему хочется заткнуть уши, чтобы не слышать. Её причитания, громкий бег ручки по бумаге, свои мысли. — Кха!.. "Живой!" Он чувствует ладонью, как из разреза выплёвывается мокрый сгусток чернил, насквозь пропитывающий его водолазку. Крылья дёргаются позади, и он кладёт ладонь Соловью на спину: — Тихо ты, подожди. Скребущие пол птичьи ноги превращаются в обычные человеческие. Крылья с тяжёлым шорохом сваливаются со спины. У парня мелькает только глупая мысль, куда их денут и не повесит ли ректор их себе в кабинет. — Можешь... отнять уже руку, — выдыхает Ангелина, выпуская ручку из пальцев. Поднимая трость и с трудом вставая на ноги. Саша отодвигается, давая ей место. Автор усаживается вплотную к персонажу. — Убери эти... остатки, будь добр, — указывает она на прорванную крыльями водолазку. — Я запечатаю его заново. Приподнять Артура, чтобы снять одежду — та еще задача, так что парень просто рвёт материю, оголяя потную спину. — Не загораживай свет, будь добр, — чуть двигает его ладонью Ангелина. — Это же... — в шоке начинает он, следя за тем, что она вынимает из кармана брюк. — Да, орудие пытки, Александр, а я — садистка. Можешь отвернуться, если тебя это так шокирует, — опирается она ладонью на спину персонажу, а другой чертит, процарапывая пером, первые линии печати на влажной холодной коже. Артур выдыхает, стискивая зубы от боли. — Ничего, Соловей, — царапает она угол печати, — я быстро. Капельки чернил проступают из фиолетовых линий, смазываясь ее ладонью и мешая рисовать дальше. — Александр, сотри, будь добр, — останавливается Ангелина. "Чем?.." — оглядывает он себя. "Ай, пофиг..." — стаскивает он водолазку. Промокает тканью напряжённую спину учителя с надоедливым чувством жалости к нему. Чернила растираются в бледно-фиолетовые потёки, искажая печать, так что приходится протереть ещё несколько раз, пока Ангелина не заканчивает, закрывая последние линии в знак. Тот загорается бирюзовым, и Артура скрючивает в комок от боли. Саша отворачивается, не зная, чем ещё помочь. — Ну вот, Соловей, уже всё. Шорох. — Ай, Ангелина, больно... Боковым зрением он видит их объятия, вставая и направляясь к выходу. — Шура, — окликают его слабым голосом. — Потом поговорим, — машет он ладонью, но притормаживает у двери. — Ангелина Евгеньевна, что мне делать? — Ничего, — падает в душный зал одинокое слово. — ЧТО?.. — округляет он глаза, разворачиваясь к ней. — Александр. Кира пришла уничтожить Круг, и лично я мешать ей в этом не стану. Единственное, что я сейчас хочу и могу — проверить своих засранцев, не померли ли. Он следует за стучащей тростью. Ангелина, хоть и хромая, ходит быстро. Он натянул на себя влажную водолазку, чтобы не ходить полуголым, и теперь морщится от влажного ощущения прилипающих к коже чернил. Коридоры пусты, из звуков — только их торопливые шаги. Ректор решила не открывать портал, чтобы не попасть в самую гущу, но никого не слышно. — Куда все делись? — негромко произносит он, оглядываясь. Главный зал Библиотеки не пуст, а, скорее, стерилен. Никаких следов толпы, что была здесь буквально полчаса назад. Книги на своих местах. Он подходит к высящимся до потолка шкафам и в растерянности проводит по корешкам пальцем. Пыль на своих местах. — Я ничего не... — Так, вы здесь каким макаром?! — обрывает его раздражённый голос. — Варвара?.. — поражённо спрашивает Ангелина. Быстрый стук каблуков, и их оглядывают с головы до ног. Саша отворачивается, смущённый глубоким вырезом пиджака главы Круга. — Я же всё вернула, откуда вы взялись... — кусает губы Леска, нервно стуча пальцем по бедру. — Чёрт! Вы что, в другом месте были?! — Что ты сделала? — напирает ректор. — Убрала Киру, скажи спасибо, Ангелина. Теперь никто не пострадает. — Ты что, вернула в р е м я?!! — хватается за голову та, словно пытаясь унять головную боль. — Боже, на сколько? — Без понятия, — постукивает каблуком Леска. — Могу сказать только, что не промахнулась. — Надо проверить общежитие, все на парах или на заданиях, — разворачивается ректор. — Александр, забирай Соловья и проверь здание. — Удачи и пожалуйста за спасение, — с сарказмом цокает Варвара, раздражённо разворачиваясь на каблуках, чтобы открыть двери в Круг. — Сах, — жуя, тычет в него пальцем недовольная Инга, — ты, блин, опять пропедевтику пропустил, чё всё я одна должна писать-то? Я хотела у тебя скатать! У перваков, которых они обнаружили в столовой, оказалась большая перемена. — Ты не одна, я же ещё, — робко вставляет Лиля, за чей столик Инга притащила Тамару с Зоей. — Ну-уу, ты, Лиль, не считаешься, отвлекаешь только всё время, — притворно кривится Шелковиц. — Всё те поясни... когда я сама ничё не понимаю! — Какой сегодня день? — вклинивается в болтовню Артур. — Среда, — с готовностью отвечает новенькая. — Нет, — отрицательно машет рукой Саша, — число? — Пяпнафтовое, — салютует ему бутербродом Инга. — А фто? — проглатывает она огромный кусок. — Вы чё, напились без нас? — Да щас! — разворачивается парень. Опускает взгляд на свою водолазку: она по-прежнему в чернилах, но её черный цвет спас его от лишних вопросов — их попросту не видно. — Она вернула вчерашний день, — раздаётся над ухом, когда они выходят из столовой. Он смотрит в пространство. — По ходу. Странное чувство. — Шура. Его приобнимают за плечо, и он косится на друга. — Я очень плохо помню произошедшее, — роняет Артур. "Я бы тоже хотел", — отворачивается парень. — Мы... подрались же? "Ещё как!.." Может, это фантомная боль, но рёбра все ещё побаливают. Надо, кстати, найти Твириновых, поблагодарить прям... — Стоп. Это вчерашний день, никто ничего не помнит и помнить не может, ведь ничего ещё не произошло! А он уже хотел накупить им свинины на пол-зарплаты... в конце концов, спасение жизни — это не шутки. Зато теперь... —...можно сэкономить, — хмыкает он. — В смысле? Он отстраняется от мага. Тот, хоть и не виноват, но вот это вот "всегда хотел"... засело в мозгах гвоздём — не выдернешь. — Шур? — Блин, я не хочу завтра, — смотрит парень в пол. — Всё ж опять по новой. — Ангелина придумает что-нибудь, — улыбается его макушке Артур. — Ну и раз Леска так умеет, то сможет и ещё раз поправить всё, если что. "Оптимист..." И сколько раз так будут переделывать, пока не придумают способ победить монохрома? Сколько раз он будет драться с собственным учителем, который, вдобавок, ещё и... Саша поднимает, нахмурившись, взгляд. Нет, честно, лучше спросить. Надо как-то попытаться изменить завтрашнее. — Артур. — М? — Я тебе нравлюсь? — на автомате понизив голос, интересуется он. Только б кому не вздумалось сейчас выйти из столовой! — Конечно, — расплывается в улыбке маг, — мне все нравятся! "Чёрт". Так и знал, что поймёт неправильно. — Я имею ввиду, у тебя... ну... — "стоит на меня?.. Болит член, когда... Как это сформулировать-то попроще, блять!.. А, может, ну его, спрашивать ещё, отобьюсь? Попросить перо ещё у Ангелин Евгенны надо..." С тарчем будет проще отбиваться. Определённо. — В общем, ничего, — разворачивается Саша. "Моральную травму переживу как-нибудь. Наверно..." Этот жёсткий стояк, упёршийся в задницу, будет ему в кошмарах прилетать. Не думал, что их дружба вот так закончится... "Но, вообще-то..." — искоса метает он взгляд на Артура. Тот же не виноват, что его окошмарили бабочками и мозги последние вынули. Всё же как и прежде. Значит, и бояться нечего. До завтрашнего дня...