***
Лондон, Англия. 1800 год.
Азирафаль зарыл нос в букет бело-жёлтых лилий. Он делал так весь день, когда никто не мог его увидеть. Ангел ничего не мог с собой поделать, его тело начинало дрожать крупной дрожью, когда он представлял, как вместо букета он обнимает самого Кроули и жадно обоняет его дымный, терпко-пряный запах. Он знал, что не должен так думать, но мысли-то от этого никуда не девались. Ангел открыл коробочку конфет и медленно прожевал одну. Нежная шоколадная оболочка и горячий вкус бренди внутри. Только он мог подарить такие, тот, у кого самого горел негасимый огонь внутри. Это было так мило со стороны Кроули – зайти поздравить его с открытием лавки. Значит, знал, помнил ту случайно оброненную фразу, в которой ангел выражал задумчивое сомнение открыть свой букинистический магазинчик. И ещё более милым было спровадить Гавриила с его фальшивой, как и улыбка, медалью, восвояси. Ангел знал, что это сделал Кроули. Даже если бы тот вдруг начал отрицать свой «подвиг». Демон знал, как его другу нравилось жить среди людей. Для Азирафаэля выхолощенное до пустоты пространство Небесных сфер никогда не сравнится с удовольствием от ломтиков лосося в укропном соусе и вечерних походов в ложу по воскресеньям. Съев ещё одну конфету, ангел танцующим шагом прошёл по новооткрытому магазинчику. Его путь вновь завершился около ароматно пахнущих лилий. Весь вечер стыдливо (как будто кто-то мог подслушать его мысли!) думая о том, когда же они смогут свидеться вновь, Азирафаэль вывесил табличку о закрытии пораньше, в самый первый раз. В тот же вечер одно из его перьев навсегда потеряло свой белоснежный цвет. В самый первый раз.***
– Хорошие конфеты, – сказал наконец Азирафаэль после затянувшегося молчания. Он потянулся вновь наполнить бокал, в то время как Кроули всё ещё смаковал первый. – Слушай, а давай я тебя научу печь блинчики? – неожиданно предложил ангел. Кроули бросил взгляд на свой «девон» и расхохотался. – Во втором часу ночи? Это ты сейчас серьёзно? Вот соседи-то спасибо скажут! Азирафаэль пожал плечами. – Чтобы ты мог их печь и без меня. – А нахера, – демон уютно подогнул под себя длинные ноги, и ангел невольно залюбовался их стройностью. – Если я захочу блинов, то в моём распоряжении всегда есть самый лучший шеф-повар. Да? И подмигнул. Змеиные радужки отсвечивали в темноте, напоминая собой два напоённых солнцем блинчика.***
Париж, Франция. 1793 год.
Блинчики были обворожительно хрустящие, с тонкой аппетитно просвечивающей на солнце кружевной каёмкой. Макая золотистые кружочки то в растопленный шоколад, добавляя то брусничного варенья то кленового сиропа, Азирафаэль быстро умял всю заказанную стопочку. – Ох, как же вкусно! – блаженно прошептал ангел, отваливаясь на спинку стула. – Тот, кто придумал блинчики, определённо заслуживает места в Раю. До Азирафаэля внезапно дошло, что Кроули так и не прикоснулся к угощению. На протяжении всей трапезы он сидел, положив подбородок на переплетённые тонкие пальцы, и с едва заметной ухмылкой наблюдал за уничтожением мучных изделий. – Ох, прости меня! Я, право, увлёкся, – ахнул Азирафаэль. Кроули покачал головой. – Я их и оставил тебе. Обидно было бы едва не сложить голову в Бастилии и так в конечном итоге и не отведать объекта своего вожделения. – Оу… если так, то спасибо, – смутился ангел, пряча лицо в салфетку. – Хочешь, я схожу на кухню рецептик спрошу? – предложил Кроули. – Чтобы тебе, как снова пожрать захочется, не пришлось мотаться через залив с риском для жизни? – Не стоит, – покачал головой Азирафаэль. – Я так испечь всё равно не сумею. – Уверен, ты сумеешь намного лучше, – твёрдо заявил Кроули, поднимаясь из-за стола. И, глядя на его удаляющуюся чеканным шагом стройную фигуру, ангел и впрямь поверил, что сможет. Всё на свете, и не только какие-то там пресловутые блинчики.***
– …эй, ангел, ты слушаешь? – ворвался в его воспоминания голос Кроули. – Или я сижу тут исключительно ради шумового оформления, типа граммофона? – Извини, отвлёкся, – с грустной улыбкой ответил Азирафаэль. – Да ты сегодня весь вечер сам не свой, – заметил Кроули. – Ничего не хочешь рассказать? – Я? – ангел удивлённо заморгал глазами. – Эээ… вчера вот продал пару книг, в том числе первое издание «Таинственного острова» Жюль-Верна. – Пару книг? Кроули в первый раз внимательно осмотрел пространство вокруг себя и заметил, что полки и шкафы изрядно поредели. В таких плотных рядах трепетно хранимых ангелом корешков появились зияющие выпавшими зубами пробелы. – Да будь я проклят, если ты не меньше, чем с половиной расстался! Почему это вдруг, у тебя же книгу из рук клещами не вытянешь? – Да вот… подумал, что это они у меня лежат, пылятся, – Азирафаэль отвечал, не глядя в глаза, медленно водя пальцем по краешку бокала. – Я решил дать им новую жизнь. Ведь когда книгу открывают, перелистывают страницы, читают, она выполняет своё предназначение, верно? Это счастье – быть… иметь возможность выполнить то, что тебе предназначено. Кроули многозначительно кивнул. – Да ты философ, оказывается. Почаще зови меня на посиделки в третьем часу ночи. – Обязательно, – отозвался ангел и неожиданно спросил – А ты приходил бы сюда, если бы меня… если бы не я? – В смысле, будь это твой или чей-то ещё книжный? – цепко уточнил Антоний. – Вообще. – Книжки я не люблю, ты же знаешь. Всё те же свитки из папируса, только эволюционировавшие, – ответил Кроули, наполняя бокалы. – Но ради тебя я бы пришёл… ну даже в закусочную! Если бы ты её вдруг открыл. Не-не-не, прикинь, вокруг пар – пшшш! – куча снеди вокруг и ты, такой… в поварском колпаке. А подавали бы одни блинчики! И стопятьсот начинок! Кроули откинулся в подушки и заливисто расхохотался. Коньяк потихоньку мягко обволакивал его сознание, ласково дуя в ушко и ерошась в волосах. Азирафаэль, подавшись вперёд, жадно ловил каждое мгновение, запоминая каждую мелочь, каждую чёрточку его лица, каждую секунду этого момента. На его лице блуждала странная улыбка, а в глазах плескалось целое море-озеро нежности. «Ради тебя я бы пришёл куда угодно». Этого не было высказано, но витало в воздухе над ними обоими.***
Лондон, Англия. 1941 год
Азирафаэль едва устоял на ногах от мощнейшего взрыва. Боязливо открыв глаза, он увидел напротив себя Кроули, целого и невредимого, разве что немного присыпанного пеплом, протирающего неизменные тёмные очки. Демон даже не стал выслушивать слов благодарности, он просто пришёл и спас его. Всего лишь тело, но ангелу тогда казалось, что без вмешательства Кроули он погиб бы окончательно и безвозратно. Антоний даже сберёг для него книги! Хотя сам никогда их и не любил. «Очередное дьявольское вмешательство», да… А сколько их было! Позже, трясясь на попутке, тесно прижавшись плечом к плечу на узком заднем сиденьи, Азирафаэль спросил: – А почему именно Антоний? Мне кажется, светловато для демона. – Должны же меня как-то звать, для прикрытия. А почему мистер Фелл? Не самое подходящее имечко для ангела. Лютый, ужасный, свирепый мистер Фелл, а? Азирафаэль хохотнул в кулак. – Уел, ничья. Давай где-нибудь поужинаем? – Война вообще-то на дворе, ау! Не думаю, что ещё в Вест-Энде остались заведения, в которых мечут на стол йоркширские пудинги или фуа-гра. Тем более в такой поздний час. – А ты чудесни, – проникновенно выдохнул Азирафаэль, как бы невзначай склоняя белокурую голову на плечо в чёрном пиджаке. А что, в машине болтает, дороги разбиты! – Оох, опять я иду на поводу у твоего желудка! Кроули на мгновение прикрыл глаза и сосредоточился. Азирафаэль украдкой фотографировал глазами его бледное лицо и слегка подёргивающиеся тонкие губы. Антоний тихо вздохнул и постучал в перегородку. – Эй, парень, планы поменялись. Гони на Шафтсбери-авеню. – Спаси… бо, – Азирафаэля резко подбросило на сиденье, пребольно врезав в крышу авто. – Ай! – Никогда б не подумал, что в нашем Лондоне станут такие премерзкие дороги, – проворчал Кроули, качая головой. Демон сделал движение, будто отгонял надоедливую муху. Дальше машина пошла гладко, будто нож по маслу. На руку Азирафаэля, сжимавшую ручку саквояжа, легла горячая ладонь Кроули. Слишком горячая, даже для демона. – Проверяю, не посеял ли ты где свои букварики, недотёпа, – сказал он, но руку не убрал. Ангел был не против. Сидеть так, рядом, и ощущать его руку на своей было слишком приятно. Даже для того, чтобы признаться в этом самому себе.***
Воспоминания захватили Азирафаэля, как река, вышедшая из берегов. Неожиданно он почувствовал себя отвратительно. Он ведь даже тем вечером не поинтересовался состоянием Кроули после прогулки по святой земле! Как наяву, он вспомнил Антония, с прищуром вылезавшего из автомобиля, его в нитку сжатые губы и натянувшиеся скулы. Он нажрался от пуза деликатесов, а потом, после пары бутылок хереса, решил отметить счастливое спасение и потанцевать, или хотя бы попытаться. Конечно же, Кроули принимал участие во всём. Хереса ведь тоже было днём с огнём не сыскать, война… А потом, разбежавшись по разным номерам, он весь остаток ночи удручённо разглядывал почерневшие перья на крыльях, обнаружив много новых. Закусив губу до крови, чтоб не кричать, рвал их с мясом, то и дело нервно прислушиваясь, не идёт ли Кроули. Только дёргать их было бесполезно, как и седые волосы. Они отрастали вновь, всё в том же эбонитово-глянцевом цвете. Азирафаэль ничего не сказал Кроули. Он знал, что от этого недуга лекарства нет, и демон ничем ему не сможет помочь, только будет корить себя весь остаток отпущенной ему вечности. Азирафаэль Падал, и он знал это. Собрав карточным веером вырванные перья, он грустно смотрел словно на них, а на самом деле сквозь. Оставалось последнее средство, на которое были возложены все надежды: воздержание, но и оно подвело. Азирафаэль, в малодушной попытке остановить обращение, в прах разругался с Кроули. Наговорил чего-то обидного, типа «видеть тебя больше никогда не хочу». И демон исчез. Не появлялся больше пятидесяти лет. Ангел не выдержал первым – пустился разыскивать. Но, как известно, если демон хочет залечь на дно, то у него это, как правило, блестяще получается. Когда они, наконец, встретились, он первый рассыпался в пышных извинениях и взял все свои слова обратно. А за те полвека «воздержания» перья Азирафаэля приняли ещё более плачевный оттенок… – Прости меня, – выдавил Азирафаэль, расчувствовавшись. – Я был эгоистом, я был плохим ангелом. – Что за глупости! – возразил Кроули. – Если ты плохой, кто же тогда хороший? Тебе единственному не наплевать на людей, и ты единственный имеешь собственное мнение, а не слепо повторяешь бредни начальства. Ты был, есть, и будешь самым хорошим и светлым ангелом на земле, вот! Бокал Азирафаэля упал и разбился. Он изо всех сил пытался сдержать порыв, но он рвал его на части, выворачивая душу в другую сторону, как пуля – края раны. Слёзы, которые он тщетно пытался скрыть, закапали в лужицу разлитого коньяка и осколков. – Эй! Чего ты? – растерянно спросил Кроули. – Иди ко мне! Он растопырил руки в жесте мамы-птицы, призывающей птенцов. Азирафаэль, поколебавшись, пересел на диван и упал в пахнущие дымом объятья. Кроули обнял его и мягко покачал, как ребёнка. – Правильно, что ты разбил бокал. С тебя на сегодня хватит, – сказал он, сотворяя носовой платок и протягивая его ангелу. – В следующий раз будешь потреблять крепкие напитки только на сытно набитый желудок, я прослежу. Азирафаэль поднял голову. Влажные, как умытая земля после дождя, и доверчивые, как у ребёнка глаза, казалось, смотрели прямо в душу. – Я люблю тебя, – очень тихо сказал он. На лице Кроули проскочила странная улыбка. – Всё с тобой понятно, дорогуша, – с насмешливой лаской протянул он. – Ты нажрался. – Нет! Я… ты… – начал сбивчиво спорить ангел, подсохшие было глаза снова заблестели. – Ты просто должен знать, я люблю тебя! – Я тоже, – успокоительно проговорил Кроули с горьковатой усмешкой, слишком трезвой для его лица. – Но ты нажрался. Азирафаэль вскинул голову и странно взглянул на него. Потом робко, словно на замедленном просмотре, потянулся к его губам. У демона была возможность отпрянуть, но он не стал. А сделал кое-что противоположное. Тонкие змеиные губы слились воедино с мягкими губами ангела. Кроули хотел этого очень давно. Все эти тысячи лет он искушал смертных, а здесь искусили его. И кто? Самое светлое в мире создание – ангел Господень. Враг по определению. Поцелуй оборвался, Азирафаэль смущённо отстранился. – Ну чего же ты, передумал? – лукаво спросил Кроули. Ангел повернулся к нему, и теперь змий взял инициативу в свои руки. Взял в ладони эти булочные щёки и притянул к себе, впиваясь в полуоткрытый рот. Чёрт, он даже на вкус был сладок! Кроули заурчав, притянул ангела ещё ближе. Оторвавшись друг от друга, они немного помолчали. Азирафаэль лежал щекой на его разгорячённой груди. – Извини, что? – переспросил Кроули, не расслышав шёпот. – Прости меня. – Мне не за что тебя прощать, мой коварный ангел. «Давай встретимся, посидим»… Хорошо сидим, кстати. Кроули усмехнулся в белокурую макушку и запечатлел поцелуй на лбу – единственном месте, куда смог дотянуться. – В следующий раз можешь и прямым текстом попробовать. Это экономит время и коньяк. – Скажи, а в Аду плохо? – едва слышно спросил Азирафаэль. – Ну ты сказанул! – Кроули аж подскочил на месте. – А ты сам-то не нагляделся за время той «экскурсии»? – Я подумал, тогда было не так, как всегда. Это же было… мероприятие. – Правильно, – кивнул Кроули – Тогда они маленько протёрли заплёванные стены и обтрусили излишнюю плесень с загривков. Ах да, ещё наша бляхамуха вышла в свет при полном параде. Вот это действительно редкость. – Понятно… – упавшим голосом проговорил ангел. – А с какой целью интересуешься? – насторожился Кроули. – Просто… интересно как ты живёшь. – Архидерьмово. Темно, тесно, вонюче, вся и всё гниёт и разваливается. Я поэтому и наверху осел, потому что там… полный Ад, что ещё сказать!***
Преисподняя, 30 лет назад.
Азирафаэль старался выглядеть солидно и независимо. Он много лет знал Кроули, чтобы подражать ему, и даже не ожидал, что это будет так просто. Что его смущало, так это окружающая обстановка. Облицованные редким кафелем стены, потёки неизвестной тёмной жидкости под потолком, затхлый запах разложения. Коридор давил клаустрофобией, сырой вонючий воздух забивал горло, мешая полноценно вдохнуть. Ангел ощущал себя запертым в заброшенном, покрытом плесенью и гнилью, бассейне. Как так можно жить? Нет, существовать. Один вид этого места внушал Азирафаэлю ужас, который он пока успешно удерживал внутри. Увидев ванну со святой водой, он изо всех сил сдержал в себе радость. Что-то чистое, светлое, такое знакомое! Поэтому дальше сыграть роль Кроули было просто. Он даже добавил немного от себя. В результате все были впечатлены, и коллеги по цеху Кроули, и он сам. Обменявшись обратно телами и пошутив, они выкинули этот случай из головы до наступления следующих чёрных времён. На кое-что в Азирафаэле осталось. Память об этом высасывающем душу месте и страх перед его личным Судным Днём.***
Ангел тяжело вздохнул. – А, не забивай себе голову, – сказал Антоний. – Давай поговорим о чём-нибудь приятном? – Угу, – невнятно ответил Азирафаэль. Но дальнейшего разговора не состоялось. Сморённый алкоголем и переживаниями, ангел уснул на худой груди Кроули. Тот погладил его по кудряшкам и бережно уложил на диване, сотворив из ниоткуда мягкий плед. – Прости меня… – снова, уже в полусне пробормотал Азирафаэль. Замешкавшись, Кроули запечатлел тихий поцелуй на его мягкой щеке. – Спи, мой ангел, – тихо, одними губами проговорил он и вышел, взглядом запретив дверному колокольчику звенеть.***
Кроули проснулся на следующий день после полудня в отличном настроении, которое не смогло испортить даже призыв в Ад, к очам «прекрасной» начальницы. Ангелу он звонить не стал. Наверняка, тот ещё спит после ночных откровений. Ему-то никуда спешить не надо. Спускаясь по эскалатору вниз, Антоний прокручивал в памяти события прошедшей ночи. Он не ожидал от ангела такой инициативы, хотя страстно желал её. Все эти годы он чувствовал себя грязным похотливым чудовищем, пытающимся покуситься на нежный невинный цветочек. Его влекло к Азирафаэлю, но он не показывал этого ни единым знаком. Змий боялся испортить то скудное, что у них было общего – дружбу. Ему казалось, что только намекни, скажи что-то не то, и смущённый ангел, покраснев как помидор, сбежит, громыхая своими железными моралями и принципами, как бронёй. Поэтому он молчал. Просто был рядом, прикрывал, помогал, «чудил», где это было уместно и неуместно. Лишь бы его ангел улыбался. Кроули надеялся, что вчерашний поцелуй не развеется пьяным бредом, а станет началом чего-то большего. Додумать приятные мысли ему помешала рутина, обрушившаяся на его плечи, как только он переступил порог родной конторы. Принеси, заверь, распишись… Повтори, потому что ты вместо формы К-2 заполнил форму ФР-4… Постой в очереди, пока ноги не отвалятся. Заполни ещё пару документов, без которых никак. Снова отстой в очереди до вечера. И так по кругу, все девять кругов… Бюрократия, как она есть! Наконец, подбив отчётность, Кроули, уже который день торчавший безвылазно в тёмных коридорах преисподней, с облегчением выдохнул и направил свои стопы наверх, к ярко сиявшему солнцу. И к Азирафаэлю, разумеется. Не дойдя до конца коридора пару метров, Антоний услышал, что его зовут. Повернувшись с рычанием и желанием порвать каждого, кто встанет у него на пути, он увидел физиономию Хастура. На редкость омерзительно ехидную. – Тебя вызывает Вельзевул, – сообщил он, смотря в упор немигающими провалами глаз. – Иду. Кроули вздохнул и повернул обратно. Начальница копошилась в бумагах на столе. Узрев змия в своём кабинете, она замерла, как аршин проглотила. На изъязвлённом лице гуляла слишком довольная улыбка. – Кроули, у меня для тебя задание. Особое. Нужно сходить привести новичка. Левая бровь Кроули поползла вверх. Новичка? Вот странно, Ад уже несколько сот лет не пополнялся новенькими. Видать, ангелы стали более осторожными и, запуганные ужасами Преисподней, старались лишний раз не грешить. – Ему уже была выслана повестка, пару дней назад, но он не явился, – продолжала Вельзевул. – Во-бзззз-мутительно! Но ты исправишь это досадное происшествие. Сходи и приведи мне его сюда. С ехидной улыбкой Повелительница мух протянула демону листок бумаги. Кроули взял его в руки и почувствовал, как внутри что-то омертвело. – Это какая-то ошибка… – прошептал он внезапно севшим голосом. С листа, заполненного бездушным машинным почерком и заверенного расплывшейся печатью Адской канцелярии, на него смотрело фото Азирафаэля.***
Двери магазина были широко распахнуты, внутри никого не было. Кроули сорвал голос, но ангел так и не появился. Всю дорогу до книжного демон твердил себе, что это ошибка, чья-то глупая шутка, но… Теперь он стоял посреди покинутого гнезда и не знал, где ему искать ангела. «Бывшего ангела», поправил он себя, и внутри словно стекло хрустнуло. Он гнал Бентли на предельных скоростях, судорожно вцепившись в руль. В груди бушевал ураган. Как же он мог не заметить? Такие вещи ведь не случаются скоропостижно, за одну ночь! Это чертовски долгий процесс. Как же Азирафаэль смог от него так долго утаивать свою разраставшуюся скорбь? Сразу же всё встало на свои места. И последние десять лет его странного поведения, и его это вечное давай-встретимся-ах-нет-не-надо, и… Кроули проезжал мимо Тауэрского моста, и случайный взгляд наверх дал ключ к последнему необъяснимому поступку ангела. Антоний так резко ударил по тормозам, что машину завертело водоворотом. С жалобным лязгом раритетный автомобиль врезался в «Тойоту» практически в лобовую. Кроули с такой силой приложило об руль, что сознание с яркой вспышкой вылетело из тела на пару мучительных мгновений. Вначале пальцами, а потом уже чудом Кроули поправил отклонившийся от положенного места нос и выскочил из машины, игнорируя крики ярости и возмущения, затопившие десятиметровый радиус улицы вокруг аварии. Он всё понял. И теперь, тяжело дыша и прыгая по машинам, бежал к мосту, больше всего на свете боясь не успеть. Той ночью Азирафаэль позвал его попрощаться. Эта картина намертво врезалась в память и даже сейчас, когда он смотрел только вперёд, настырно продолжала вставать перед глазами. Крошечно-хрупкая фигурка на самой вершине моста, словно позаимствованная с собора Нотр-Дам самым непостижимым образом. Ветер жадно треплет странный белый балахон, больше всего смахивающий на саван. Руки сложены на груди, ноги расставлены. Поза жертвенного агнца, чёрт побери. Он узнал бы его из тысячи, сотни тысяч. Это был он. Ветер слизывал его редкие слёзы. В этих опухших глазах их больше уже не осталось. Сложно было вот так вот просто сделать последний шаг и завершить свою жизнь огненным росчерком. Азирафаэль за всю свою жизнь не убил ни одного живого создания, а тут надо было уничтожить самое родное и близкое существо – себя. А закат над Темзой был чудо как хорош… Крепко прижав руки к груди, бывший ангел прощался с миром. Он уже не молился. Время молитв прошло. На протяжении долгих лет он пытался бороться. Ограничивать отраву терапевтическими дозами, сопротивляться и сводить её пагубное воздействие к минимуму, пытаться отказаться от очередной порции сладкого яда… Но это было невозможно. Любовь, самое прекрасное и самое коварное, что есть в этом мире, победила. Азирафаэль не мог оставить Кроули. Он пытался, был холоден, ругался, избегал его… Всё тщетно. Он знал, что будет жалеть, знал, что желтоглазый змий его погубит, но не мог ничего с собой поделать. Он изворачивался, врал, выщипывал порченые перья, каждый раз идя к начальству, как в последний, но никто не интересовался его крыльями. Да и им самим тоже. После шести тысяч лет неукоснительного выполнения Непостижимого Замысла, Небеса, не имея дальнейшей инструкции, в растерянности бросили тщательный присмотр за своими чадами. И это превратило управляемый полёт в бездну в неконтролируемое Падение. Всё покатилось под откос после отмены Апокалипсиса. А точнее, после того ужина в «Ритце». Они были пьяны от своего везения и наглости, чувствовали себя сущими баловнями судьбы, которым подвластно всё на этой смертной земле. Азирафаэль вспомнил о том, что если приложить определенные усилия, то ангелы и демоны тоже вполне могут быть смертными. А вслед за этим, когда бумеранг немедленной кары промахнулся, он расслабился и смалодушничал – позволил себе всё, в чём отказывал на протяжении более двухсот лет. Они с Кроули начали видеться почти каждый день. Их уже начали узнавать официанты в «Ритце», где они смаковали изысканные обеды. Смешавшись с толпой, они путешествовали теплоходом по Темзе, никем не узнанные, крепко держась за руки. Выезжали за город в живописные места Англии на пикничок-другой, и не один раз снимали коттедж у тихого старичка в Ланкашире, где никто вопросов задавать не будет, в особенности глупых. Азирафаэль ловил его горящие взгляды, «невзначай» притирался боком в коридоре, встречал потрясающие рассветы на лугах Фоггет-Филдз и провожал не менее потрясающие закаты, стоя под раскидистым крылышком любимого демона. Свои, по понятным причинам, Азирафаэль не показывал, сколько его Кроули не упрашивал. Он вообще табуировал эту тему в своей голове, и будь, что будет. Азирафаэль решил сполна насладиться отведёнными ему днями покоя, и смаковал их, как приговорённый к казни растягивает каждую ложечку последнего обеда перед восхождением на эшафот. Иногда он с криком просыпался посреди ночи от видений, что из за ним явились из Преисподней, чтобы утащить его с собой под землю. Днём шарахался от случайных людей, которые чем-то ему казались похожими на присланных покарать его ангелов. Когда ему становилось плохо от мыслей о надвигающемся Падении, он бежал к Кроули, и тот развеивал его печали очередной шуткой или затеей. Змий превратился для него в наркотик, без которого он, предоставленный сам себе, не мог долго обходиться. Ангел знал, что напряжение, которое они оба испытывали, пронизывало всё сокращающееся расстояние между ними практически осязаемыми пламенными молниями, но он всё никак не мог решиться, а Кроули, зная его мягкую натуру, не наседал. Они оба слишком боялись порушить то хрупкое равновесие, которое у них было. Пока не случился тот момент в коттедже. Азирафаэль не знал, что ванная занята, и когда он туда без стука вошёл и увидел демона в одном лишь полотенце, пытающегося завязать хвостик на затылке (Кроули снова взялся отращивать волосы)… Всё случилось само собой. Ангел просто захотел его. Сильно-сильно, как умирающий от жажды желает увидеть ледяной родник. Они целовали друг друга так страстно, что поскользнулись на полу и разбили раковину. Их смог оторвать друг от друга только звук разбившегося кафеля. В тот же вечер Азирафаэль заперся в комнате и впервые, скрепив сердце, за долгое-долгое время раскрыл крылья. И едва сдержал вскрик ужаса. Его раскидистые крылья имели окрас пианино, со значительным перевесом в сторону чёрного. Всё оказалось куда хуже, чем он думал. Остаток ночи он прорыдал, забившись в угол. «Это кара Господня! Ох, презренный грешник, я посмел флиртовать с нечистой силой, и это моё наказание!». Он молился, каялся, взывал к Всевышнему, но наутро ни одно перо, ни даже его кончик, не посветлело. Тогда он в порыве страха перед близким Падением, в панической попытке отсрочить неизбежное, решил исключить все контакты с греховным созданием. Велико же было изумление Кроули, когда утром, вместо тёплого совместного завтрака его ангел собрал вещи и, не прощаясь, исчез… Он во всём винил себя. В том, что был груб, что поторопился. Сначала не пытался искать его, потом чувства пересилили. Их тянуло друг к другу, как магнитом. Но общение, всячески сведённое ангелом к минимуму, было сильно испорчено обидами и недомолвками. Две недели назад его крылья полностью приобрели аспидно-чёрный цвет. А потом… Потом пришло извещение из Ада. Ведь, как известно, зло не дремлет. Азирафаэль не обманывал себя. Он знал, что в душной и прогнивающей Преисподней он не выживет. Не сможет вытерпеть нескончаемой травли и издёвок со стороны таких, как Хастур и ему подобные, не сможет творить зло, не посмеет обрекать невинные души на вечные муки в Аду. Да, его крылья сменили цвет, но не душа. Она всё так же сияла ярким бесплотным огоньком, пускай теперь и в обрамлении короны из чёрных перьев. Азирафаэль решил уйти, оставив свою чистую душу незапятнанной. Это был его последний закат над Темзой, и он жадно пил его глазами до дна. – Азирафаэль! Опять. Его демон-хранитель пришёл на помощь. В этот раз он не успеет. Ни Божественное, ни Дьявольское чудо не сможет спасти его от того, что он задумал. – Пожалуйста, уходи, – сдавленно проговорил Азирафаэль. Слова давались ему тяжело. – Я тебя не оставлю, слышишь? – закричал Кроули, перекрикивая гул ветра. – Я не дам тебе развоплотиться. Азирафаэль грустно покачал головой. – Умоляю, уходи. Я не прощу себе, если на тебя тоже брызнет. Молния понимания пронзила Кроули. – Не делай этого! – Я уже всё решил, – сказал бывший ангел, сжимая в руках бутыль со святой водой. Как иронично… принять смерть от священной и всю жизнь почитаемой амброзии, внезапно обернувшейся ядом... Нет, не так. Просто это он Пал и стал недостоин её сияния. – Я не смогу жить так. Порыв ветра едва не сдул Кроули с моста. За спиной Азирафаэля взметнулись два обсидианово-чёрных крыла. Это всё правда, ошарашено подумал демон. – А ты обо мне подумал? – закричал Кроули. – Что я буду делать без тебя? Ветер грубо срывал слова с губ, но демон был уверен – они достигли адресата. Азирафаэль дёрнулся, как от удара. – Жить… жить дальше, – неуверенно протянул он. Азирафаэль больше всего боялся подобного момента. Он хотел уйти тихо, он же уже всё решил… – Ты должен был рассказать мне всё раньше. Ты, глупый, эгоистичный ангел! Дурак! – исступленно заорал Кроули, срывая в этом крике всю свою отчаянную злобу. – Падение ничто по сравнению с тем, какие муки ты собираешься принять! – Я их заслужил, – выкрикнул Азирафаэль, сжимая бутыль побелевшими пальцами. Дрожащие пальцы стали откручивать крышку. – Я Падший. – Никто этого не заслуживает, – сказал Кроули, внезапно оказавшийся рядом и мёртвой хваткой вцепившийся в бутылку. – Пусти! – Я не дам тебе умереть, слышишь! Бутыль вылетела из рук и, кувыркаясь по нарастающей, полетела вниз, пронизывая воздух. Коснувшись автострады, она с едва слышным вздохом разбилась. Азирафаэль, пытаясь поймать её, слишком сильно наклонился и потерял хрупкое равновесие… С упругим хлопком в воздух взметнулись два чёрных крыла. Кроули, несколько раз взмахнув ими, вернул утраченную было точку опоры. – Держу, ангел, – сказал он, крепко прижимая к себе Азирафаэля. – И не отпущу, не надейся. Уже никогда. – Я больше не ангел, – удручённо проговорил Азирафаэль. – Для меня ты всегда будешь самым светлым и чистым ангелом, – нежно сказал Кроули, целуя его белокурый локон над виском. Две пары чёрных, как ночь крыльев, провожали последние лучи уходящего дня, трепеща глянцевыми перьями на ветру.***
Люди, которым в тот день посчастливилось проехать по Тауэрскому мосту, долго рассказывали своим знакомым о двух удивительных статуях, венчавших самый высокий шпиль моста. Два прекрасных бессмертных ангела, раскинувших крылья, словно в полёте. Или это на самом деле были ангелы? Кто знает…