Пайк: Две недели назад ты видел те бумаги.
Пайк: Диана сама их изучила, мы будем с ними работать. Это окончательное решение.
Беллами: Они херовы наркодилеры, вы там все сошли с ума? В дверь пару раз постучали. — Вам нужна помощь, мистер Блейк? — из проема двери показалась рыжая голова его ассистента Эндрю. В его руках неведомым образом поместились ноутбук и три чёрных папки масштабных размеров, и Беллами предположил, что он шёл с семинаров у второкурсников. После них они всегда заседали вместе и разбирали их темы, ошибки; как ментор начинающего преподавателя, Блейк всегда был готов помочь парню в работе. Пожалуй за исключением таких дней, как сегодня, когда мужчина был готов передать «пламенный» привет чёртову Сиетлу и всем козлам, что отсиживали там свои задницы, как Чарльз Пайк. — Всё в порядке, Эндрю, спасибо, — он коротко, извиняясь, кивнул студент. — Позанимаемся в другой день, хорошо? — Хорошо, мистер Блейк. — ответил Эндрю. — Четверг? — Четверг подойдёт. — До свидания! — До встречи. Беллами дождался, пока за Эндрю закрылась дверь и нервно провёл рукой по лицу. Телефон молчал. Завтра он должен был вылететь в Сиетл и вместе с дядей заключить долгосрочный контракт с дочерней компанией «Голд Холдинг». Где были мозги его родственника, когда он допустил это собачье дерьмо в своём бизнесе? Беллами ни черта не понимал. Если его дорогая Диана была готова за бабки связать себя с нелегальными организациями и подвергнуть весь «Полис» опасности оказаться за решёткой — пусть. Пусть, только сам Беллами будет в таком случае с ними «на прицепе». Вся эта многолетняя авантюра скоро его доконает, он буквально чувствовал, как ему всё сильнее перекрывали кислород. Это было ужасное чувство неизбежности дерьмового конца. А Пайк, вероятно уже набивший карманы грязными деньгами, и в ус не дул. — Придурки, — Беллами прочитал очередное «нет, ты будешь делать по-нашему» от мужчины и больше не доставал телефон из кармана.***
Домой Беллами ехал максимально «нагруженный»: хотелось на какой-то момент просто выйти из своей головы и забыть про всевозможные дедлайны и проблемы с дядей и сестрой. На самом деле, в последнее время они то и делали, что ссорились, и это безусловно расстраивало обоих. Что за разговоры про доверие? Октавия точно специально его подначивала, выводила на эмоции. Если бы он не знал свою сестру достаточно хорошо, он бы сказал, что она научилась этому у своей подружки Кларк, но такой девчонка была с рождения — строптивой и независимой. Беллами остановился во дворе и ещё немного посидел в салоне, за окном завывал ветер и моросил мелкий осенний дождь. Долгожданная тишина прервалась нежеланными мыслями о бывшей неприятельнице. Бывшей, потому что сейчас Беллами и правда не знал, что чувствовал в её сторону. Кларк Гриффин была загадкой в этой истории. Парень неосознанно потянулся к бардачку и достал оттуда тот самый снимок с дня рождения Рейвен. Сначала он не хотел его брать, но Мёрфи всё равно всучил его ему по какой-то своей причине. Теперь он лежал у него в машине, и за прошедшую неделю парень возвращался к нему чаще, чем хотелось бы. Просто смотрел. Вспоминал. В памяти довольно ясно отпечаталось ощущение маленького женского тела в своих руках. Глупо, сколько таких тел он держал, но раньше он даже подумать не мог представить на их месте… Кларк. Беллами нахмурился и откинул голову на сидение, воспоминания обрывками появлялись в голове. Она пахла вишней. Они шутили о какой-то ерунде, Беллами дал ей закурить. Вишня и сигареты. Её взгляд с другого конца бара, неожиданная улыбка, которая никогда не предназначалась ему. И проще сейчас было свалить на то, что они были слишком пьяные, слишком весёлые, и все эти мелочи — которые только он вероятно и запомнил, — ничего такого не значили. Но тогда почему она не могла поднять на него глаз с утра, почему у него так постыдно горели щёки? Им могли там что-то подсыпать, и возможно, они настолько сошли с ума, что «прилипнули» друг к другу на целую ночь. Раздражало то, что прошло уже столько дней, а он — раз, и всё равно вспомнит о непонятных взглядах и секундном помешательстве на утро, когда её небесно-голубые глаза вдруг оказались в миллиметрах от него. О чём он думал? Оставалось держать в своей голове, что они всё ещё Блейк и Гриффин, и это действительно не больше, чем временное помешательство. Дома ещё никого не было, нигде не горел свет. В первую очередь Беллами хотел переодеться и по-быстрому сообразить себе что-нибудь на ужин. Кажется, с вчера остался запечённый картофель и немного курицы, если его «соседки» не взяли её доесть на работу в обед. Усталость и расстроенные нервы были готовы срубить его прямо по пути в ванную. Он поставил ужин в микроволновку и направился в комнату к сестре, чтобы найти там на столе абонемент в клуб. Мёрфи решил вернуться к тренировкам, и Октавия согласилась добыть ему хорошую скидку. — … хорошо, я понял, серая, где-то на столе. Ты как бы сначала… Подожди, Мёрф, я перезвоню тебе. Какого…? Беллами повесил трубку. Краем уха он услышал, как пропищала микроволновка с разогретой курицей, но сам остался стоять посреди… пустой комнаты. Абсолютно чистый стол. Идеально заправленная кровать без постельного белья. Ни книжки на полках, ни постеров на стене. Беллами заглянул в шкаф и обнаружил там только пару пустых вешалок и одну, вероятно случайно забытую, футболку. Пустые ящики и главное: не висела её боксёрская груша. Под чистую. Ни следа того, что ещё с утра здесь жила Октавия Блейк. Он ни чёрта не понимал. Октавия просто решила… переехать, не сказав ему? И он предполагал куда, и даже не знал, что злило и причиняло боль больше: тот факт, что она всё-таки переехала к своему парню или то, что не посчитала нужным обсудить это с ним. Ни она, ни Кларк не брали трубки. Он не был уверен, что был готов узнать об Октавии у Линкольна, это было каким-то бредом. Он не знал, где сейчас находилась собственная сестра, которая ушла из дома с вещами. — Я не виновата, что ты меня не слышишь, Белл! Это была её последняя фраза во вчерашнем разговоре, который по недавно появившейся традиции, закончился ссорой. Кларк её поддержала, но Беллами не дал ей возможность поделиться с ним своими цельными советами, поэтому, наверное, девушка тоже решила не отвечать ему. Прекрасно. Чудесно. Охерительно. К десяти двадцати вечера драма разрешилась сама. Октавия решила вернуться, как оказалось, за забытой коробкой с книгами. Её она оставила в гостиной, когда выносила вещи на выход. Беллами попытался мирно узнать у сестры, что происходит. Она молчала, тихо прошла за коробкой. Не подняла на него глаз. С каждым словом, обида и злость всё больше и больше просачивались в его речь, пока не стали фонтанировать и забивать собой каждый сантиметр полупустой квартиры в районе Лейквью. — … почему, О? Ты просто ушла, даже записки не написала, не позвонила! — Беллами стоял посреди тёмного коридора, пока девушка неловко ходила из угла в угол, проверяя какие-то вещи. — Ты можешь остановиться и поговорить со мной? — Я пытаюсь с тобой говорить уже полгода, Беллами! — она наконец обратилась к нему. — Ты меня не слышишь, ты даже не хочешь услышать. — Это повод вот так уходить? — Я не знала, что ещё сделать. — Просто сказать, что ты не хочешь здесь больше жить, — Беллами сжимал и разжимал кулаки, сам не понимая, почему всё его так расстраивало. — Потому что, наверное, тебя что-то не устраивало. Он смотрел на сестру и пытался понять, как из двух людей, у которых ближе друг друга никого не было, которые прожили бок о бок столько лет, пережили смерть матери, они превратились в какие-то враждующие стороны. Она села на диван, опрокидывая голову на руки. Беллами не знал, как с ней сейчас разговаривать. Что за идиотская ситуация? В комнате повисла напряжённая тишина, прерываемая только редкими всхлипами Октавии, которые ещё больше разбивали его сердце. Беллами не хотел быть жестоким к чувствам сестры, но сейчас он чувствовал только какую-то тупую боль от того, что всё рушилось. Даже то, что он думал всегда останется неизменным. Он и его младшая сестра, которую он пообещал ограждать от всего. А в итоге… Октавия посмотрела на него, и Беллами понимал, что решение было принято ей ещё давно. — Я не останусь тут, Беллами. Я буду жить с Линкольном, хочешь ты этого или нет. — Очень хорошо, — быстро кивнул он, показывая на дверь. Он уставился на горевшие слабым светом фонари за окном, и не хотел больше видеть её заплаканных глаз. — Иди, ни пуха ни пера. — Беллами… — Иди. — Пошёл ты. Даже сейчас ты ведёшь себя, как упёртый баран! — зло выкрикнула она уже из прихожей. Не услышав ничего в ответ, девушка чертыхнулась и громко хлопнула входной дверью. Это звук ещё долго стоял в ушах у парня, заглушая собой всё вокруг. Он не знал, сколько он так простоял у окна. Беллами видел, как сестра села в такси и уехала туда, где ей было лучше. Он поверить не мог, что так всё обернулось. Ещё два дня назад она спрашивала у него, какие купить домой тряпки для мытья полов, а сегодня вернулась забрать оставшиеся коробки. Не объясниться с ним, родным братом, а забрать вещи. Как-будто какая-то гостья. Когда всё пошло не так? — А где мама, Беллами? Она ушла очень давно, почему её всё ещё нет? Брат закутал сестрёнку в плед и включил ночник. Сестра всегда очень боялась темноты и просила маму сидеть с ней, пока она не заснёт. Теперь сидеть с ней мог только старший брат. Который также перенёс скоропостижную смерть матери, которому было всего двенадцать лет, и которому нельзя было больше думать ни о чём, кроме младшей сестры и о том, как им теперь жить. Одним. Совсем одним. Беллами упрямо сдерживал слёзы и поцеловал Октавию в лоб. — Она ушла очень надолго, О. Туда, откуда не возвращаются. Но поверь, она следит за нами, и хочет, чтобы мы не расстраивались. — Я всё равно очень скучаю, — грустно ответила девочка и сжала руку брата в своей — искала поддержки. Его сестра — его ответственность. — И я, малышка. И я… Дверь снова открыли ключом, и как бы Беллами не надеялся, что это вернулась Октавия, на сей раз это была Кларк. У него не было желания что-либо обсуждать с ней, но тут девушка внезапно начала проверять комнаты и даже чертыхнулась. Оказалась, она тоже не знала о том, что теперь они будут жить в этой квартире на пару. По пути домой она позвонила Октавии, и та ей всё рассказала. Беллами не хотел решать, верить ли тому, что лучшая подруга заранее с ней такое не обсуждала. Пусть делают, что хотят. Но у Кларк Гриффин были другие планы. — Я не очень понимаю, как так вышло, может она и до этого говорила или может ждала, что ты поговоришь? — Я не хочу об этом говорить, Кларк. Оставь меня в покое, хорошо? — отрезал Беллами на удивление холодным и отрешённым голосом. Он чертовски устал. Устал разгребать дерьмо Пайка, не ставиться ни во что в глазах родной сестры. Советы Кларк ему сейчас точно не было сил выслушивать. Девушка была всё ещё в больничной форме, глаза такие же уставшие, но при этом горящие чем-то необъяснимым. Она не дала ему и шаг сделать в сторону комнаты. Села на диван, приглашая сесть рядом. Беллами недоверчиво посмотрел на неё, но закатил глаза и сел поодаль, чтобы между ними было достаточно расстояния. Мотивы Гриффин никогда не были ему ясны. А теперь ещё и про сестру он оказывается ничего не знал. — Если ты решила, что я сейчас настроен на откровенные разговоры, то лучше сразу бросай эту идея. Кларк поджала под себя ноги и отрицательно покачала головой. Она внимательно следила, как с каждой секундой он всё больше уходил в себя, плечи осунулись, привычная ей бравада пала. Перед ней был Беллами, который не знал, что ему делать и чувствовать, и это до безумия пугало. — Я знала, что Октавия давно хотела переехать к Линкольну. Ты что думал, это секрет? Ты сам догадывался, я больше, чем уверена. Она говорила с тобой, но насколько я знаю, — безуспешно. Не смотри на меня так, — она встретилась с его нахмуренным взглядом. — Если бы вы чаще прислушивались друг к другу, такого бы не было. Октавия не стала бы скрывать. Но… но сейчас я её не поддерживаю. Нет? Беллами не смог скрыть удивления. Кларк всегда поддерживала Октавию, и никогда не вставала на его сторону в ссорах. Никогда. Но сейчас даже это было неважно, потому что на дворе почти полночь, они сидели в пустой квартире, и Октавия решила, что ей не нужно советоваться с братом о таких важных вещах, как переезд к парню. Кларк неодобрительно поджала губы, точно тоже о чём-то задумалась. — Она не должна была так поступать. Ей стоило сначала сообщить тебе о своём решении и дальше, что случилось бы, то случилось. Это неправильно, но ты же понимаешь, что за этим стоит? Беллами, я… — она невесело усмехнулась, — не знаю более крепких уз брата и сестры, чем у вас. Все главные события в ваших жизнях, всё вы делали вместе. — Но уйти она решила по-английски. — Возможно, она боялась, что ты не отпустишь её. Беллами почувствовал тупую боль в груди. Точно дышать стало сложнее в несколько раз. Он не хотел быть для сестры тем, кого она боялась. Никогда он бы не сделал что-то, что навредит ей. Беллами с каким-то отчаянием посмотрел на Кларк, потому что это было невыносимо держать в себе. Он хотел знать, что не сходил с ума. — Я не враг ей, Кларк. Я не хочу им быть, я хочу чтобы она знала, что всегда может прийти за помощью ко мне, — он не сразу заметил, что его плеча коснулась маленькая ладошка, но тепло, разлившееся по телу заставляло его впервые за долгое время поговорить на эту запретную тему. О страхе. О страхе, что он не был хорошим братом. — Наша мама ушла очень рано, Октавии было девять лет, — продолжал Беллами. — Отца у нас никогда не было, но когда нам сообщили, что у неё четвёртая стадия лейкоза… я понимал, что это конец. Врачи говорили, что шансов уже не было, оставалось ждать. Она никогда не говорила об этом, а мы были слишком маленькими, чтобы понять. Дядя взял над нами опекунство. Но всё, что я знал, это то, как бы наша судьба не повернулась, у Октавии был только я на тот момент. И я взял ответственность за нас на себя. И сейчас… что, чёрт возьми, сейчас? Родная сестра мне не доверяет. Она… Его плечи затряслись и он просто уткнулся лицом в руки. Почему в голове не замолкали слова сестры — последние, что она сказала ему? Почему он не может избавиться от чувства, что он всё-таки её подвёл? Почему… Он не успел додумать, потому что чьи-то прохладные нежные руки взяли его лицо, и он был уверен, что на него смотрела не девушка, с которой он столько лет враждовал. Или о которой недавно стал думать больше, чем раньше. Или с которой все эмоции вставали на дыбы, стоило им начать спорить. На него смотрела его собственная боль. Сейчас, в эту самую минуту, Беллами внезапно осознал почти невыносимое желание остаться в этих руках, которые показались ему оплотом среди того хаоса, что он сам себе сотворил. Остаться и дать этим голубым сочувствующим глазам исцелить его. — Я хочу, чтобы ты меня сейчас услышал, Беллами. Наши ошибки не делают нас ужасными людьми до тех пор, пока мы это осознаём. И тебя всегда было достаточно для Октавии, для людей вокруг тебя. Мы с тобой никогда не были друзьями, но, чёрт, Беллами, ты хороший человек! Ты хороший брат, — она с надеждой смотрела на него, пальцы так же неосознанно гладили его по линии челюсти. Беллами не мог оторвать от неё глаз. Её слова уверено оставляли след на сердце и он не мог описать, что чувствовал в этот момент. — Просто… просто пойми, что она выросла и нашла мужчину, который любит её, которого любит она. Ты знаешь Линкольна, он никогда не обидит её. И то, что они решились на такой шаг, не значит, что она перестанет нуждаться в тебе. Ей всегда будет нужен её старший брат. Ты же знаешь это, правда? Беллами кивнул. Ещё минуты они просто сидели в тишине, пока Кларк не осознала, что всё ещё сидела слишком близко к парню. Когда её ладошки неуверенно опустились, Беллами сразу же ощутил их потерю, в комнате снова стало прохладно. Им нужно было прикрыть окна, пока их не продуло холодным осенним ветром. Им нужно было снова неловко опустить взгляд и разойтись по комнатам. К своим демонам, которые их заждались. Но вместо этого Беллами предложил разделить с ним уже остывший в микроволновке ужин и остаться. Кларк захватила им по вилке, переоделась в домашнее и включила первую попавшуюся программу. — Это ведь я запекала картошку, — она наколола одну на вилку, говоря с чуть набитым ртом. Беллами усмехнулся, удобнее устраиваясь на диване. — И на удивление она получилась очень вкусной. — Да, — она сделала вид, что не заметила, как он попросил передать ему соус. — Для вас, засранцев, старалась. Если бы ему ещё пару месяцев назад сказали, что он будет по-своему рад такому тихому вечеру вдвоём с одной поразительной блондинкой, он бы рассмеялся. Она правда была поразительной. Оказывается, он совсем не знал её. Всю ночь он беспокойно спал, и только под утро он смог успокоиться, когда на смену кошмарам пришли ласковые пальцы, светлые локоны и опьяняющий запах вишни.