Искренность

      Конан хотела верить в Яхико и Нагато, хотела разделять их мечты и стремиться к миру так же страстно, как и они.       Щелчок зажигалки. Огненный лепесток озаряет её лицо, касается кончика сигареты.       Конан любила их. Они были её семьёй и поддержкой, и она была тем же для них. Детский дом, холодные улицы, голод, болезни, воровство — всё пережили вместе, ничего друг для друга не жалели.       Затяг. Густая струйка дыма. Паршивый табак, чёрт.       Конан любила их — честно и сильно, всем сердцем. Но не могла заставить себя желать мира так же самоотверженно, как Яхико и Нагато. Их мечты были правильными, нужными, справедливыми, и эти мечты…       Предохранитель на пистолете с глушителем щёлкает. Скоро её лицо озарят лепестки-искры.       …погубили обоих.       Единственное, что Конан устраивало в политике, которую вели её друзья, — это убийства ради мира.       Искоренить жестокость может только ещё большая жестокость. Объединить людей может только боль и смерть. Войну может предотвратить только ядерный взрыв. Люди перестанут убивать друг друга только в том случае, если у них появится общий враг.       Конан могла честно сказать: ей плевать на мир. Яхико и Нагато — вот кто был для неё действительно важен. И всё.       Ей плевать. Да-да, катитесь все к черту.       — Катитесь вы к дьяволу, — спокойно говорит Конан и пускает несколько пуль сначала в голову Наруто, затем — в сердце Сакуры.       Дуло пистолета направляется в сторону потрясённого Какаши.       Раз, два, три.       Одна из пуль попадает в глаз.       Бинго!       Конан любила Яхико и Нагато — крепко и искренне. Они были для неё всем миром. На тот мир, который отобрал у неё единственных близких людей, ей плевать.       Да, господи, как же приятно в этом признаться самой себе.       Долгие годы она молчала, пыталась задушить внутри себя сомнения. Мечты друзей были правильными, нужными, Конан понимала это, но не верила в то, что они исполнятся. Тем не менее верно и преданно стояла подле Яхико и Нагато, помогала им, даже когда ясно видела: ничего не изменится. Но так ли это было важно? Борясь за мир и спокойствие, мальчишки себя не жалели. И были, чёрт возьми, совершенно счастливы.       Разве Конан желала большего?       Три мёртвых, крепко привязанных к стульям тела истекают кровью. У Какаши и Наруто лица изуродованы свинцом, у Сакуры — побоями. Эта маленькая сучка вывихнула своей похитительнице запястье и порезала перочинным ножом бедро. За что, разумеется, поплатилась: Конан била долго, с чувством, пока на лице Сакуры не осталось ни одного живого места, а на собственных костяшках не разорвалась кожа.       А ведь эта смазливая девочка могла не только личико сохранить, но и жизнь. Она всего лишь была пленницей, приманкой для Наруто и Какаши. Конан нужны были только они, но Сакура сама определила свою судьбу.       Впрочем, одним трупом больше, одним меньше — какая разница?       Терять уже всё равно нечего.       Затяг. Кружится голова. Какую же дрянь курил Хатаке.       Конан любит Яхико и Нагато. До сих пор. Но никакие чувства не помогут воплотить их мечту о мире без войн, потому что она неосуществима и утопична. И, на самом деле, у Конан нет желания пытаться, потому что друзья не смогут увидеть результаты своих трудов. А ей, господи, ей искренне плевать на судьбы нескольких миллиардов людей. Свою жизнь она не будет тратить на то, чтобы сделать счастливыми неблагодарных незнакомцев.       Конан пыталась поверить в жизнь после смерти, в реинкарнацию, во всё то, что создавало иллюзию бессмертности человеческой души. Конечно, она не смогла.       Конан пыталась поверить в идею очищающей боли, в чужие мечты и утопию. Конечно, она не смогла.       В мире нет ни справедливости, ни милосердия, ни спокойствия, ни высших сил. Если бы что-то из этого действительно существовало, то не умирали бы от страшных болезней хорошие люди, дети бы не оставались без родителей, а воры и убийцы не ходили бы по земле.       Если бы что-то из этого действительно существовало, то все люди умирали бы счастливыми, а Конан жила бы в уютной квартирке с родителями, закончила бы школу с отличием, после университета вышла бы замуж за Яхико, и вместе с ним и Нагато каждый вечер выгуливала бы собаку в парке.       Если бы что-нибудь из этого действительно существовало, то Конан не гасила бы мерзкую сигарету о густую кровь, вытекшую из размякшего тела Узумаки Наруто.       Ах, Наруто.       Что же ты такого сказал Нагато? Как смог убедить его в неправильности своих действий? Почему он послушался тебя и не взорвал заминированное здание?       Почему он выстрелил себе в висок, а ты стал героем?       Ах, Какаши.       Как же ты смог узнать о планах Нагато и Конан? Как сумел следить за ними так искусно, что они не догадывались?       Почему ты решил, что коррумпированные чиновники и алчные депутаты не заслужили смерти от взрыва, а Нагато — заслужил пулю?       Плевать. Господи, на всё уже плевать.       Конан не верила в мечту Яхико и Нагато, а высокие моральные принципы всяких Наруто и Какаши смешили до слёз. Не верила и не верит, смешили и смешат. Только теперь совершенно неважно, как смог Наруто убедить Нагато и как Какаши обо всём узнал. Это осталось в прошлом. Даже если Конан узнает правду, это не вернёт друзей к жизни.       Это ничего уже не изменит.       Резкий запах бензина заставляет поморщиться.       Какузу учил свою маленькую птичку всегда заметать следы. Конан могла бы махнуть на это рукой — терять-то всё равно уже нечего — но ей нравится сам процесс. Он успокаивает.       Какузу стал вторым её учителем. Первым был Джирайя — опытный и мудрый мужчина, учивший троих сирот техникам выживания. Самообороне, готовке, фальшивым улыбкам. Он был хорошим. До поры до времени.       Он же, Джирайя, опытный и мудрый мужчина, пристававший к Конан и ворующий деньги у Яхико, стал их первой жертвой.       Конан, будучи тогда девятнадцатилетней девчонкой, часто замечала жадные взгляды учителя, просыпалась от его прикосновений и видела, как он прятал в своей карман заработанные непосильным трудом деньги Яхико. Она молчала, потому что не было выбора: Джирайя пустил их в свою квартиру, узнав о несчастье сирот, ведомый, как он сам говорил, душевным порывом. Сам рос без родителей, многое пережил, и оставить в беде таких же, как он, не смог.       Конан не выдержала, когда во сне почувствовала, что ей раздвигали ноги. Нет, даже тогда она стерпела. Открыла глаза и сказала твёрдо, с комом в горле: перестаньте. Джирайя заломил ей руки и засунул в рот тряпку, стал шептать сальности и предупреждал: если она не хочет оказаться на улице вместе со своими дружками, лучше ей смириться и быть хорошей девочкой.       Её спасла случайность в виде Нагато, который вернулся домой на несколько часов раньше и заглянул в комнату, услышав странную возню. Увидев Джирайю, он, не думая, набросился на учителя, но тот оказался сильнее. Удар, удар, толчок, и Нагато — без сознания. В груди Конан будто бы что-то взорвалось в то мгновение, и тогда она поняла, что терять им уже нечего. Или, по крайней мере, ей. Воспользовавшись секундным замешательством, она мигом бросилась к журнальному столику, схватила ножницы, прыгнула на спину Джирайи и остервенело, без капли жалости, с криком ярости и отчаяния била ножницами в шею, пока не хлынула кровь.       К счастью, они уже были знакомы с Какузу — мрачным и угрюмым типом, нанявшего троих сирот для грязной работёнки. Воровство, заметание следов, маскировка, саботаж. Он платил деньги, не лез в душу и учил полезным навыкам. Потому что, как он говорил, они пригодятся, если детишки не побрезгуют кровавой работкой. Разумеется, за внушительную сумму.       Яхико кривил лицо и выражал бурное негодование. Нагато бледнел и опускал голову. Конан кивала и спрашивала: что нужно делать?       Маленькая птичка Какузу была понимающей, умной и жестокой. Маленькая птичка была его любимицей, и потому когда испачканная кровью Джирайи Конан позвонила ему, он приехал быстро, не задавая лишних вопросов.       Яхико с ужасом смотрел на труп. Бледный Нагато оттирал кровь с кожи подруги. Какузу окинул взглядом мертвеца и сказал: несите бензин.       Конан не жалела о содеянном. Разве что самую малость. Друзьям об этом не говорила, предпочитая эту тему и вовсе не трогать. Только Какузу призналась, когда он спросил, мучает ли её совесть, и честно сказала — нет.       После этого дела пошли в гору.       Наверное, потому что уже тогда казалось — терять нечего.       Конан вдыхает противный дым и с облегчением смотрит на заброшенное здание, объятое пламенем. Рука, криво обмотанная бинтом с запёкшейся кровью, тянется к телефону.       Да, здравствуйте, тут пожар. Я видела группу убегающих подростков, сейчас позвоню в полицию. Приезжайте скорее, огонь просто жуткий.       Конан, прихрамывая, подходит к горящему зданию и швыряет в огонь украденный телефон.       Какой-нибудь Хидан попенял бы ей, мол, что ты время и силы зря тратишь? Оставила бы этих мудаков гнить в заброшке, у тебя ещё дел — вагон, а когда жмуриков найдут, ты уже будешь далеко-далеко. Конан с ним мысленно не соглашается и с облегчением смотрит на ослепительное пламя, в котором три мертвеца и улики стремительно уничтожаются.       Нет, всё же заметание следов и правда успокаивает.       Теперь пришло время финального аккорда.       Наруто и Какаши были последними в списке. Конан отрезала языки болтливым Саске и Обито Учиха, позволив им захлебнуться кровью, выдавила глаза Итачи, который пришёл к ней мстить за брата, подорвала машину Ханзо, полоснула топором по животу Орочимару, позволив органам забавно вывалиться к его ногам, и задушила Кабуто своим любимым шёлковым платком.       Какузу бы ей гордился. Не убей его Шикамару месяц назад.       Конан убирает за ухо грязный локон и открывает дверцу машины своего лучшего учителя.       Ах, Шикамару.       Ты стал тем, кто убедил Конан действовать, и за это тебе спасибо. Поэтому тебя ждала не просто смерть, а нечто особенное.       Она не вдавалась в подробности его жизни и тяжёлой судьбы, просто проникла в дом Шикамару и связала его жёнушку, а когда тот вернулся, то вынудила рассказать ей всю правду. Шикамару грозился вызвать полицию, но кухонный нож, разрезавший кожу на щеке Темари и спускавшийся к шее, заставил его передумать. И тогда Конан услышала какую-то слезливую историю о гибели дяди, в которой был повинен Какузу. Преисполненный жаждой мести, он стал продумывать план и, наверное, хлопал в ладоши, когда у него получилось убить Какузу и свалить всё на Хидана.       Конан отчётливо помнит, как у неё внутри всё скрутило от его слов. Шикамару знал, какому человеку его дядюшка перешёл дорогу, и он должен был знать, что Какузу всегда делал предупреждения. Занял денег? У тебя срок — месяц. Помешал проведению операции? У тебя есть неделя, чтобы сбежать из страны. Он всегда давал шансы даже самым пропащим и бесполезным людям. То, что некий Асума облажался и не успел спасти свою жизнь, полностью вина этого самого Асумы. Шикамару вопил: у него не было выбора, ему пришлось обратиться к Какузу, но как же так можно убивать людей из-за одной ошибки? Ведь у Асумы была семья, у него были друзья, родственники! Его любили и в нём нуждались!       — А Какузу, что, не любили? В нём не нуждались? — оскалилась тогда Конан и, не совладав с эмоциями, сломала правую руку Темари.       Ох и заварушка тогда началась, смешно вспоминать. Крики, грохот, кровь, хруст. Какузу бы покачал головой и сказал: ты как первоклассница, Конан, а не профессиональный убийца. Шикамару во время их непредвиденной драки сломал ей ребро и чуть не снёс голову, и Конан искренне поразилась его умениям. Или злобе.       Ей всей душой хотелось размозжить его череп о чистенький пол в прихожей, но Конан сдержалась. Чудом уклонилась от очередного выпада и оглушила его. А затем, морщась от боли и тяжело дыша, ногами отпихнула брыкающуюся Темари к стене, схватила за волосы и долго, сосредоточенно била её голову об угол.       Когда кровь залила весь пол, а от лица осталось лишь месиво, Конан устало проковыляла к телефону, что висел на стене, и испачкала кнопки тёмно-красным.       Добрый вечер, это полиция? Да, Итачи, это Конан. Что? Добились условно-досрочного освобождения Хидана? Ну хорошо, это приятные вести. Да, Итачи, всё прошло успешно, Шикамару убил свою жену. Не забудь сказать криминалистам, что капель моей крови и волос в этой квартире не было. Теперь можешь высылать Кисаме на его задание, адреса Яманака Ино и Акимичи Чоджи я ему отправлю. И напомни ему, что нам нужны убийства первой степени, улики я подброшу сама. Нам необходимо, чтобы Шикамару дали как минимум два пожизненных срока.       Потому что он сам начал порочный круг мести. И его нужно было как следует проучить.       С тех пор прошёл месяц, а Конан до сих пор понять не может, почему некоторые видят только чёрное и белое. Шикамару видел себя добропорядочным гражданином, которому вендетта должна была сойти с рук просто потому, что смерть Асумы причинила много боли его близким. Какузу он видел как чистейшее зло, которое должно быть повержено.       Конан передёргивает от воспоминаний. И вот таких мерзких типов хотели Яхико и Нагато спасать, хотели им подарить жизнь без страха и войн?       — В пекло таких, — цедит она сквозь зубы, отпускает педаль сцепления и давит на газ.       Конан не хочет сражаться за всеобщее спокойствие, думать о прошлом и решать, кто прав, а кто виноват. Её заботят только ошмётки собственного мира, которые ей нужно похоронить с достоинством. Чтобы обрести мир в своей душе, ей многого не надо — всего лишь уничтожить тех, кто повинен в гибели её близких. Это не месть, нет, ни в коем случае.       Это справедливость.       Конан с головы до пят испачкана кровью, и её так смешат воспоминания о прошлом, в котором её называли ангелом или птенчиком.       Ей обрезали крылья и бросили их в адский огонь — в носу до сих пор стоит запах сгоревших перьев. Она больше не создание небес, да и никогда не была им. Конан — тень от занесённого над головой ножа, свинец в чужом сердце.       Конан останавливает машину в двух кварталах от Белого дома.       У Нагато был план взорвать к чертям это место, когда в нём проходило очередное собрание. Не то чтобы она хотела достичь той цели, к которой он стремился ради общего блага, нет, просто эта задумка ей правда нравилась. Когда дело касалось смерти, Конан всегда воодушевлялась.       Как славно, что болтливый и любознательный Дейдара ничего не спрашивает, если она приходит к нему и просит динамит, нитроглицерин или пластит. Ничего не сказал даже в последний раз, когда количество взрывчатки явно намекало на теракт, лишь ухмыльнулся и бросил напоследок, что в следующий раз сделает скидку на C-4.       Конан достаёт пульт дистанционного управления, глубоко вдыхает и нажимает на несколько кнопок.       Оглушающий взрыв. Дрожащая земля. Яркое пламя и чёрный дым.       Гул в ушах.       Это в память о тебе, Нагато.       На душе — легко-легко.       Первыми приедут пожарники, потом полиция. Затем какие-нибудь службы будут выяснять, в какой точке и кто нажал на пульт, лишив всю страну важных шишек.       Конан уже нечего терять, в отличие от Дейдары, Хидана, Итачи, Кисаме и многих других, кто ей помогал. Она замела все следы, и о них никто не должен узнать. Конан всё делала сама, а до этого — с ныне покойными Яхико и Нагато. Некого будет сажать за решётку или на электрический стул.       Вот досада, верно?       Она ухмыляется и достаёт из своей сумочки пистолет.       Вспоминает, что Яхико погиб из-за неё.       Она в тот вечер, несколько лет назад, уговорила его прогуляться, пускай он и не хотел. Словно чувствовал — это плохая идея, но согласился, потому что, ладно, последний день лета, давай подышим концом августа.       Яхико крепко держал её за руку и смеялся над собственной шуткой, когда несколько человек обогнали их и попросили огонька. И деньги. И эту девочку.       Конан лишь переглянулась с ним и улыбнулась одними уголками губ. Надо же, какая очаровательная шпана. Интересно, что они скажут, увидев её новенький нож? Как они закричат, когда прыснут первые капли крови?       Их крови?       Яхико крепче сжал её руку и пытался договориться с незнакомцами. Вот, возьмите деньги, у нас немного, но сколько есть. Возьмите мобильники, просто оставьте нас в покое. Они согласились, протянули руки, но Конан не выдержала, вытащила из сумочки своё оружие и вонзила одному в плечо. Потому что какого чёрта? Почему они должны забирать то, что по праву им не принадлежит?       Она ожидала, что они испугаются и убегут. Она не ожидала заварушки, не ожидала, что у кого-то из них окажется нож, не ожидала, что он окажется в горле Яхико.       Конан кривит губы в ломаной улыбке. Ледяное дуло пистолета касается нёба.       Какузу показывал маленькой птичке, как правильно вышибать мозги. Не себе, правда, но другим. Главное не оплошать.       Напоследок хочется думать, что Какузу бы ей гордился.       Конан обещала самой себе, что убьёт каждого, кто повинен в смерти Яхико и Нагато. У неё просто нет иного выхода.       Палец — на курок.       Это в память о тебе, Яхико.       Лепестки-искры озаряют лицо Конан.