Storm

      Знаешь, я всегда любил смотреть в твои глаза. В них словно бы переливались волны моря, гремели раскаты приближающейся бури, мирно пели морские звери, сокрытые в глубинах. Эти твои вкрапления зеленого на бескрайнем глубоком синем цвете были похожи на острова, в которых тоже спала маленькая жизнь.       Ты всегда любил танцевать у опушки леса. Твои черные, как сама бездна космоса, волосы создавали шелковый шлейф вокруг твоего силуэта, когда я снова смотрел на эти плавные движения по сырой траве. Эти танцы были подобны тысяче мелодий, переливающихся в складном хоре печальной души. Почему же ты никогда ничего не говорил? Пусть кто-то и лишил мир твоего голоса, но умения говорить на сотне языков чувств, касаний, природы… Почему ты менял свои мелодии, если мог открыть истину?       Я говорил с тобой о миллионах переливов, что видел в небе, ручьях, листьях. Рассказывал, как музыка льется из-за морского горизонта, как движется песок по дну… Ты всегда уходил с опушки, когда солнце окрашивало своими красками одинокое и бескрайнее небо. Этот печальный взгляд, полный тоски, всегда грел мою застуженную глубиной воды душу тем, что ты вернешься. Вернешься опять на ту же поляну, что освещается лучами сквозь хвою. И будешь снова петь танцем о том, что хочешь увидеть. Почему же ты всегда так редко подходил ко мне? Почему я не мог любоваться глубиной твоих глаз, поражаясь, какой мелодией поет твоя душа?       Это было так давно. Ты не приходил уже несколько полнолуний подряд. Что же случилось? Я же слышу, как танец снова разносится по опушке прямо ко мне, к берегу. Что я такого сотворил, что теперь не достоин лицезреть силуэт такого фарфорового тела?       Я так хочу выйти к тебе, чтобы коснуться руками теплых щек, на которых часто приходится видеть дорожки воды из морей. Кто же мог причинить столько ужасных вещей, от которых хрустальная душа вот-вот разлетится на мелкие капли стекла? Почему же всегда слышу только то, как душа метается в попытках сокрыть каждую трещинку? Я никогда не получал ответа.        Это было еще спустя шесть полнолуний после тех четырех. Я видел, как тебя тащили к морю на каком-то деревянном сооружении. Эти черные волосы словно потускнели, потеряли свой космический цвет, став безжизненно белыми... Они отправили тебя на дереве в море, напевая что-то, что звучало как скорбь. Милостивый отец, как же красиво звучали их треснувшие души. Треснувшие от собственных грехов перед твоей хрустальной душой. Они, кажется, пытались сокрыть от меня то, что сделали с тобой, то, от чего твое фарфоровое тело не выдержало. Но я-то слышу, что дерет их рассыпавшиеся души изнутри чернью когтей...        Их лживые песни больше не будут беспокоить твои осколки. Теперь к закатным краскам добавятся и их багровые брызги на берегу. Твои руки... — Они такие холодные. Милый мой, не бойся, скоро они будут всегда теплыми, потому что больше я их не отпущу. Я согрею тебя и буду сторожить всю свою вечность.        Тебе незачем бояться тех прогнивших душ, которые отправили тебя ко мне. Они сломали твой хрусталь, растоптали прекрасный фарфор... Теперь, вместо фарфора, я буду касаться морских самоцветов и кораллов, таких же, из которых когда-то создали меня. — Ты же помнишь меня? Они пытались забрать твои моря, заключенные в фарфоровом теле. Теперь тебя никто никогда не сможет сломать. Я буду всегда рядом... Теперь ты можешь говорить, Вимераль? — Твои... Изумруды. Я так давно их не видел, Эрдан. Я видел только шторм... — Вимераль, почему же ты не говорил, что они пытаются забрать твой хрусталь, создав шторм в твоих глазах? — Они всегда были рядом...