Война.
В ворота небольшой деревушки, огражденной высоким деревянным забором, ввозят большое количество повозок с раненными, а после них и пару-тройку повозок с трупами. Естественно забирали не всех. Привозили, и хоронили только тех войнов, которые были не из простой семьи. Тэхён всегда наблюдал за этим своеобразным ритуалом. Ему не то, чтобы нравилось, а он просто в такие моменты осознавал, что не будь он омегой, то обязательно был бы на их месте. Юноша никогда не радовался тому, что он — омега, и не может воевать, скорее наоборот. Он одно время очень активно просился вступить в ряды этих бесстрашных войнов, которые с самого детства омеги вызывали у него не малое восхищение. Парень часто в свое время приходил смотреть даже на тренировки молодых людей, пялясь на них своими наивными детскими глазками. Но, когда Тэ достиг того возраста, чтобы попытаться попасть в группу, ему благополучно отказали по причине, что была указана ранее. Думаю, подробно рассказывать о том, почему началась война — не стоит. Опять, как это часто бывает, борьба за власть, за земли, за имущество. Однако, на этот раз жестокость была намного выше, чем раньше. Намного больше жертв, крови, и даже самоубийств, которые, в принципе, и раньше не были особой редкостью. У людей просто сдавали нервы. Кто-то умирал сам от сердечного приступа, или же от яда, чудом попавшего в чашу, кто-то убивал себя, а кто-то убивал друг друга. Тэхён был сыном лекаря, поэтому решил приносить хоть какую-то пользу, раз есть возможность. За четыре года работы с израненными воинами, омега успел много чего увидеть, поэтому готов был буквально ко всему. Отец, конечно же, не такого будущего хотел для своего сына, и частенько пытался оторвать юношу от такой работенки, что была точно не для восемнадцатилетнего, любознательного, и до боли милого, невинного солнца, как Тэ. Но жизнь научила его не всегда быть таким цветочком. Все же камни в природе имеют место быть.° ° °
— ТэТэ! — Раздался голос отца откуда-то снизу. — ТэТэ, раненых доставили, слезай! — Иду! Тэхён быстренько спрыгнул с крыши, с которой он и наблюдал за всем, что происходило после открытия главных ворот деревни, и пошел в своеобразный дом, чтобы подготовить все необходимое для новой партии кровавых сцен. Почему своеобразный? Потому что это был даже не дом, а отель. Да, именно отель. Он представлял собой двухэтажную постройку, в которой было всего примерно 20 палат, по три спальных места в каждой. И да, это были именно кровати, а не больничные койки. Постельное белье было сделано вручную, матрасы мягкие, а если пациенту требовался более мягкий, или же более жесткий, то он обязательно предоставлялся. Весь отель был сделан вручную. После того, как родился Тэхён, через несколько дней умерла его мать, и папа, дабы заглушить боль работой, решил построить, когда подрос Тэ, вместе с сыном отель. На этот раз раненых было намного больше. Эта больница была не единственной в деревне. На каждую сторону света одна больница, а эта — центральная, и, хочу отметить, самая лучшая. В связи с тем, что все люди не смогли бы просто поместиться в одной больнице, решено было их разделить на тех, у кого более тяжелое состояние, и у кого менее тяжелое. Первых оставляли тут, а вторых везли в другие пункты. После того, как всех разделили, и ту часть, которую нужно увезли, отец и сын начали раскладывать людей по палатам. — Пап! Тут двое при смерти! — Донесся голос Тэхёна со второго этажа. Мужчина сразу же пришел, и взял с собой мазь, бинты, и специальный раствор для остановки крови. Он помог сыну положить их в постели, чтобы не усугубить ситуацию. Один из юношей хрипел, пытаясь не прирывать дыхание, корчился от боли, а другой харкал кровью. — Этому, видимо, попал нож в живот, а у другого… — Отец приподнял изрезаную рубашку хрипящего парня, и ужаснулся. Почти вдоль груди у него был глубокий порез, по видимому от меча. «Парня с животом», будем его так называть, перебинтовали быстро, а со вторым пришлось повозиться, да еще и отец ушел к другим пациентам. Тэхён присел на край кровати, и начал обрабатывать рану тем самы раствором, кладя его внутрь раны. Юноша начал елозить от подобных действий омеги, но тот слегка прижал его рукой к кровати, давай знак, тем самым, что сейчас все пройдет, и чтобы он успокоился. Парень и правда затих. Иногда тихонечко скулил от боли, но не дергался. Кровь потихоньку начала останавливаться, но надо было его каким-то образом перебинтовать. Парень был очень слаб, да и если он не так согнется, то рана может разойтись дальше. *Ладно, попробуем…* Тэ приподнял одной рукой спину юноши, а другой просунул под ним бинт и обвернул тело. Так он проделал несколько раз, после чего рука, держащая спину начала трястись. Ким ускорился, тк понял, что еще чуть-чуть, и он просто его отпустит. *Че…го? * На изначально плоском животе юноши появился рельефный, отчетливый пресс, а Тэхёну стало легче. — Ты чего делаешь? Тебе нельзя сейчас напрягаться. — Замечает Ким, но не останавливается, а наоборот ускорился еще сильнее. Парень же ничего не ответил, а после того, как Тэ закончил, и аккуратно положил его голову на подушку, провалился в обморок. В его случае это было вполне нормально. Тэхён даже удивился как он не отключился от болевого шока до этого, с такой-то раной. Ким обошел весь свой этаж, обработал все раны, всем оказал помощь, и, что не менее важно — узнал как кого зовут, и кто где живет, чтоб отправить письма их родственникам, что с их сыновьями все нормально, и где они находятся. Тк за тем юношей надо было все время следить, чтобы не профукать момент когда тот очнется, Тэ решил все письма написать у него в палате. — Он тебе кем-то является? — Донесся голос из другого конца комнаты. Это говорил тот самый с дыркой в животе. Его звали Ли Ёсан. — М? Кто? — Оторвался от пера Тэ. — Вот этот — /указал на лежащего без сознания парня/ — Эм, нет, а с чего вы взяли? — Давай на «ты». Просто ты вокруг него так крутишься. Ваша больница же не несет никакие убытки от смертей, так почему ты так цепляешься за его жизнь? — Пф, ну знаешь, я в таком случае мог бы и тебя оставить с дырой в животе, и не цепляться за твою жизнь. — Какие мы серьезные. Он еще так о твоей руке позаботился, когда приподнялся сам, я прям не могу~ — Слушай, хватит дурь нести, иначе усыплю. Дай мне уже закончить. Ёсан поправлялся на удивление очень быстро, поэтому стоило ему остановить кровь, как он уже и говорить смог. Тэ закончил писать письма и пошел вниз. Отдав все конверты гонцу, Ким увидел метавшегося в пятом поту по палатам отца. — Пап, иди отдохни, я закончу. — Эй, так не честно! — Возмутился мужчина. — Иди тогда на второй этаж, последи за парнем, что хрипел. Он в обморок упал. Как очнется, измеришь давление? — Ащ, ладно… Только если что — зови. Мужчина пошел наверх, а Тэхён включил свое шило в пятой точке, и быстро начал ходить по палатам, и, когда надо, делать закончившиеся растворы и мази. К вечеру омега закончил. Кроме того, как вылечить новых, надо было обойти старых, тех, кто на втором этаже, воду сменить, бинты, и тд. — Тэхён! — А? — Очнулся Тэ пришел в палату и увидел бледного, еле открывающего глаза юношу. — Жить будет, но только… — Только что? — Он, видимо, долго лежал на поле после ранения, и рана успела начать гноиться. Мне надо мазь сделать, чтобы остановить этот процесс, но для этого надо будет съездить в соседнюю деревню. Справишься тут один? Я на пару дней. — Конечно справлюсь, не волнуйся. — Хорошо. Главное следи, чтобы в ране все время был свежий раствор, а то процесс гноения пойдет быстрее. — Понял. Юноша все еще не разговаривал, сил у него не было на это. Тэ перед сном еще раз сменил всем бинты, лекарства, растворы и воду, и наконец пошел спать. На утро, когда Ким встал, отца дома уже не было. Естественно, ночью все процедуры надо было повторять, но Тэхён привык. Такое происходит каждые пол года, и затягивается примерно на столько же, поэтому у омеги уже хронический недосып. Парень, после того, как умылся, и сделал все утренние дела, пошел еще раз проводить все необходимые процедуры. — Доброе утро, вишенка — До тошноты умилительно пропищал Ли. — Доброе. И с каких пор я вишенка? — С тех самых. Ким только закатил глаза, не желая углубляться в маразм Ёсана, быстро сменил ему все, что надо было, и приступил к спящей «порезаной бумаге». — Доброе утро… — Послышался слабый хрип. — М? Доброе. Только говорить не советую, ты слаб еще. Юноша шумно выдохнул и приподнялся на логти, чтобы обеспечить Тэхёну удобное положение для смены бинтов. — А почему ты к нему так добр, а, вишенка? — Замолчи уже. И хватит называть меня вишенкой. Если у тебя Белая горячка началась, то свечу в зад, и вали. — Грубый ты. — А с тобой только так, а то не заткнешься совсем. Ёсан не понравился Киму с самого первого его слова, адресованного ему. Наглый… А где такая наглость, там и пошлось, похабность, и тп. Именно поэтому Тэ не стеснялся грубить Ли. Чем больше кислоты — тем лучше. Закончив с юношей, Тэхён хотел было уйти, но чья-то тяжелая рука его остановила. — Ч-чон Чон…гук… — Выдавил из себя парень. Тэ понял, что это его имя, и надо написать письмо родным. Вообще омега все ждал, пока он поправится, чтобы говорил не через силу, но… видимо для Чона это важнее. Парень знаком показал Тэ, чтоб тот наклонился к нему, тк он не может громко разговаривать, и назвал шепотом на ухо Киму где он живет, и всю необходимую информацию. Тэхён кивнул и сел за столик писать письмо. После пошел вниз, отдал гонцу, и, правда неизвестно зачем, вернулся в ту палату писать что-то еще, но не прошло и пяти минут, как Тэ просто уснул прямо за столом. — Эй, вишенка, просыпайся, — Послышался ласковый голос сквозь сон. — Ммм… А? Сколько я спал? — Ты пол дня проспал. У тебя недосып? — Н-нет, просто забегался. А ты почему не в постели? — Ну, надо же было тебя разбудить, хотя очень не хотелось, ты так мило спал~ — Да перестань! Маньяк… Спасибо, что разбудил, и ложись уже. — После этих слов дверь за Тэ закрылась. Остаток этого дня, и весь следующий прошел максимально однотипно, и скучно. А вот на утро следующего дня приехал отец. Тэхён был очень рад его приезду, будто целая вечность прошла. Они вместе приготовили мазь, а вскоре и обработали ей рану Чонгука, и тому, спустя день, стало явно лучше. Что касается Ёсана… — Ты чего делаешь??? — Ничего особенного, просто обнимаю. — Да отлепись ты уже! Надоел! Ли все время приставал к ТэТэ, не отходил от него не на секунду. Если раньше он доставал его только, когда тот приходил к нему в палату, то теперь Сан сам, когда хотел, ходил к нему. Омега со временем начал даже привыкать к этому, и иногда поддаваться, но это все равно не приносило ему особого удовольствия. Он Ёсана не знал, а внимание альфы служило лишь игрушкой для Тэ, тк радости в этой жизни у него не особо много, а так хоть какое-то разнообразие в виде общения и времяпрепровождения с Ли. Вечер. Тэхён жутко устал, тк отец опять ушел по делам на весь день, и буквально недавно вернулся с небольшим подарочком для сына в виде его любимых пирожных с заварным кремом. Тут уж точно ничто не может поднять настроение и преободрить юношу так, как эти красивенькие эклеры с заварным кремом, посыпаные сахарной пудрой. Правда в одиночку он их есть не мог. Только в компании любимого человека они приносили ему такую радость. Этим человеком для него всегда является папа. В конце концов он — единственный, кто поддерживает, помогает, жалеет Тэ. А Ким сам по себе человек душевно слабый. Он как ребёнок солнца, чья улыбка отражается в каплях утренней росы. Старается все время улыбаться, помогать, угождать, но… его так же легко сломать, как и заставить улыбаться. Такие люди часто нуждаются в человеке, который не бросит, не причинит боль, а защитит, поддержит и улыбнется в ответ. Таким человеком может быть его папа, но нет, это не то, далеко не то. — Ёсан? — Шш, вишенка, не кричи… — Что ты делаешь? Перестань! <Удар> — Симпатичный, да не для тебя. — Чонгук? Ли завел Тэхёна в туалет, и начал раздевать, но после первого же крика Тэ, в туалет зашел Чонгук, и, смачно треснув Сана по еще не зажившей ране на животе, взял за руку Тэ, и притянул к себе. — Козёл… Ты что творишь??? — То, что надо. На родном не понимаешь, значит надо объяснять на привычном. — Ну ты и сволочь… Откуда знаешь, что он этого не хочет? — А откуда ты знаешь, что он этого хочет? — Пф, да мне плевать как-то, он же омега. <Удар> — Агрх… — Еще раз подобное скажешь, продолжу твой туннель насквозь! Чонгук и Тэ вышли из туалета, оставляя там корчившегося от боли Ёсана. Омеге было обидно, но при этом удивительно то, что сейчас произошло. Обидно из-за того, что Ли так о нем думал. Что он всего лишь омега, и с его мнением считаться не стоит. Да, Ким привык уже к такому отношению к себе, да и Сан ему был никем, но очередное упоминание о собственной ничтожности в который раз больно било по почкам. А удивительно было то, что Чонгук заступился за него, и что он, как понял омега, не считает Тэ ничтожеством, и смог его защитить, да даже разозлился не на шутку. А ведь ему Ким тем более никто, однако… Гук завел Тэ в к себе в палату. К тому времени Ёсана, как быстро идущего на поправку, переместили на нижний этаж, а Чона оставили на своем месте. — С-спасибо… — Тихо сказал Тэ. Гук аккуратно лег поперек кровати, и прикрыл глаза. — Ты не должен позволять с собой так обращаться… — Но я же… — Кем бы ты не был, в первую очередь ты — человек, такой же человек, как и мы. Тэ только потупил взгляд. Для него было трудно перечить альфам. Он, как и все омеги, являлся просто предметом развлечения для альф, и его с детства учили, что альфам перечить нельзя. Вот он и привык, хоть и не был согласен с этим, но кто его услышит? — Тэхён, — Гук перевернулся на бок, почти вплотную к коленям омеги. — Неужели тебе нравится, когда такие вот животные тобой управляют? — Нет, но кто меня слушать будет? — Если покажешь характер, то кто угодно. Ты же изначально активно отшивал его, что потом случилось? Неужели влюбился? — Нет, просто общение с ним было единственным разбавлением вечных кровавых сцен, и тусклых дней. — Понятно… А с кем-нибудь другим познакомиться не думал? — Ну, во-первых мне некогда, а во-вторых… Я первый боюсь проявить инициативу. — Почему? — Боюсь сделать что-то не так… — Слабо улыбнулся. Во время этого разговора до Чонгука начала доходить природа омеги. Он увидел сколько боли в его улыбках, в его ярких взглядах. Он всю свою боль, переживания, возможно что-то из прошлого, скрывает за улыбкой. У Чона что-то закололо в груди. И нет, это была не рана, что потихоньку заживала. Это была душевная боль. Гуку захотелось убрать эту сердцевину боли в улыбке омеги, хотелось, чтобы он мог улыбаться ярко, искренне, и с не поддельными искрами в глазах. — У тебя что-то случилось? — После небольшой паузы подал голос Гук. — В плане? — Почему ты так боишься? — Да просто — Тэхён снова улыбнулся, а глаза заблестели от воспоминаний. Вот только это был абсолютно не тот блеск. — Тэхён? — Вскочил с постели. Тэ смотрел на него стеклянным взглядом, в котором постепенно начали появляться слезы, что тот сильно пытался сдержать. — Рассказывай… — Чонгук обнял его, но так, как его еще никто не обнимал. Тепло, ласково… Так, что Ким моментально позволил слезам катиться на широкое плечо альфы, полностью ему доверяя. ■ Тэхёна часто задирали в детстве, пытаясь задеть его чувства. Тэ был буквально ангелом, который на все оскорбления, удары только улыбался. Ему сказала так делать мама перед смертью. «Улыбайся. Улыбайся, что бы не случилось…» Вот он и улыбался. Но сколько бы он не улыбался, юный Ким понимал, что его ненавидят, что его гнобят, что его пытаются отравить. — Эй, Тэхён, когда воевать пойдешь? Хахаха — Эй, Тэхён, у меня брат служить идет, сядь ему на шею, может как рюкзак возьмут. Хахаха — Или же как моль отметут. Хахаха — Мусор! Мусор! Мусор! — Неужели он думает, что его и правда возьмут? — Иди микстурки выпей, ничтожество! Хахаха И так все время… Все детство… А когда его и правда не взяли, он перестал выходить на улицу. Просидел дома два месяца. Мало ел и пил, тк к отцу заходили частенько соседские ребята, ни с кем не разговаривал. В итоге заболел анорексией, и не мог разговаривать примерно недели две. Его лечили, кормили, пытались восстановить голос, разработать связки.■ Слушая все это, у Чонгука будто пульс остановился. С каждым новым словом, с каждым новым отчаяным всхлипом его будто лишали воздуха. Будто кто-то сильно надавил на горло, заставляя хрипеть от нехватки кислорода. Чонгука никогда не трогали такие истории. Наверно потому, что владельцы этих историй были не такими уж и несчастными. Это Гук прекрасно всегда видел. Но у Тэ все было настоящим. История, слезы, переживания. Альфа поглаживал лежащую на его плече голову. Тэхён вцепился в него так, будто если он хоть чуть-чуть ослабит хватку — Чонгук исчезнет. Растворится, будто сон, и вряд ли когда-нибудь вернется. — Послушай, солн… Кхм, — Начал Гук. — Прошлое оставь в прошлом. Ты людям жизни спасаешь, при том, что у них судьбы похлеще твоей. Но ты им помогаешь. Ты облегчаешь их участь. Так облегчи и свою. Это сделать гораздо проще, чем кого-то из гроба достать. — Понимаешь *хлюп*, мне тяжело это отпустить. Чисто потому, что это правда. Я правда ничтожество, что ничего не добилось, чего желало, о чем говорило всем. И я правда не могу перечить альфам… Я бы очень хотел избавиться от этого, но меня этому с детства учили, а искоренить такое очень не просто… — Одному да. — М? — Поднял голову Ким. — В смысле? — В прямом. Я могу помочь тебе. — Что…? — Раз уж ты хочешь научиться не поддаваться всем альфам подряд, значит тебе нужен альфа для практики. Например… Чонгук резко повалил Тэ на постель, нависая сверху. — Что будешь делать? — Н-не знаю… — Толкни меня. — Что? — Толкни! Сильно! Тэ слегка оттолкнул Гука за плечи, но это было слабо даже не из-за того, что он не хочет, а потому что боится задеть рану на теле юноши. — ТэТэ… Чего ты сейчас боишься? — Боли — В смысле? Чьей? — Твоей -?! Ааа… Понял… Не бойся, мне не будет больно. Давай так: я буду переодически к тебе приставать, только ты не подумай ничего, а ты старайся меня отшить, ок? — Хаха, хорошо — Тэ улыбнулся, а в глазах засияли маленькие звездочки. Только на этот раз они были настоящими. Конечно, Ким считал эту идею даже слегка обсурдной и странной, но раз Гук думал, что это хоть как-то ему поможет, то он точно не против. *Стоп, с каких это пор я прислушиваюсь к мнению незнакомцев??? * — Вдруг промелькнула у Тэ мысль. — *Нет, он, конечно, меня спас, но… Все же я не знаю, можно ли ему доверять… А хотя… Что мне терять, правда же? Правда. Стоп, нет! А если он домагаться начнет, а я не смогу дать отпор??? Или может он на это и расчитывает… Или же он таким образом помочь хочет…* — Подобные мысли очень часто возникали в голове юноши, но решения он найти пока что так и не смог… Поэтому ему оставалось лишь каждый раз ждать худшего. Но это худшее так и не наступало. Альфа несколько раз уже успел так своеобразно подкатить к младшему, и тот, кстати, более менее научился давать хоть какой-то да отпор. Однако Тэ ждал чего-то пошлого, наглого, напористого, но нет, этого просто не было. Напористость, конечно, была, но в минимальном ее проявлении. Гук все делал аккуратно, мягко, так, чтобы не надоесть, не помешать, а только чтоб помочь. И юноша видел то, как сначала пугался омега. Это было очень заметно, поэтому он, как раз-таки и стал все делать мягко, постепенно наращивая эту самую наглость. — Чон мать твою Чонгук! — Раздался голос Тэ чуть ли не на все этажи больницы. — Ну перестарался чутка, зачем так орать… — Пыхнул парень, что сидел с голым торсом, и оголенной заживающей раной, из краев которой виднелись легкие поддеки крови. — Ты уже третий раз за пол месяца так делаешь! Если отцу нужна помощь, просто позови меня! Я не сахарный, не расстаю! — Но ты и так по всей боль… — Чонгук!!! — Перебил альфу Ким, затягивая бинты на момент сильнее. — Да понял я, понял… Когда Тэхён закончил, Чон резко встал с кровати, будто готовясь к чему-то. — О чем я и говорил. — Ты про чт… Не успел омега договорить, как в глазах резко начинает иемнеть, и Тэ падает прямо в руки Чонгуку. — Хватит уже из себя героя строить, идиот… После этих слов, Гук почувствовал, как тушка резко ослабивает, и Ким проваливается в обморок. Просыпается Тэхён уже в своей комнате от жуткой боли в ногах. Было ощущение, будто по ним стадо слонов пробежало. И не понятно от чего они болят. То ли от того, что он столько носился, то ли от того, что он как-то не так упал во время захода в «другой мир». О том, как, с кем и почему он упал в обморок — Ким не помнил. Помнил лишь последние слова Гука, но при этом саму картинку он не помнит. Первым делом после того, как Тэ заставил подняться через боль свою тушку, он пошел в комнату Чона, но по пути встретил своего отца, который явно был взволнован. — Тэ! Почему не в постели? — Спросил мужчина, легонько прикасаясь тыльной стороной лодони ко лбу сына. — Пап, все хорошо. Мне уже намного лучше. — Но ты еле на ногах стоишь — У меня просто они немного болят. Я, видимо, просто забрался, не замечая боли. — Вот поэтому иди в постель. Нам нужны еще твои ноги. — Ладно, но не больше, чем на пол часа. Кстати, сколько я был в отключке? — День. — День?! Как? В смысле? — Ошалел юноша, прикрывая рот рукой, чтобы не орать, тк был уже поздний вечер. — В прямом. — Пффф… Ладно, я схожу к… Наверх, потом вернусь в комнату. — Ой, да думаешь, я не знаю о ваших отношениях с Чонгуком? — Мда, отец Тэ всегда отличался редкостной прямолинейностью. — Ч-что? Каких еще… — Не успел Ким договорить, как его перебил голос позади него. — Именно, мистер Ким, — Это был как раз-таки Чонгук, и он был… В одних боксерах и бинтах (?) — Извините, что в таком виде, но можно я украду это нечто у вас? — Конеечно. Только смотри мне, придет без важного составляющего — кастрирую — Тихо пришипел мужчина. — Не волнуйтесь, все останется на своих местах — Улыбнулся Гук, и подхватил Тэхёна, переваливая его через плечо. — А теперь пошли. Альфа дотащил ТэТэ до самой кровати, не обращая ни капли внимания на многочисленные возмущения со стороны последнего. — Ну что, мелкий, доработался? — С некой злостью, но в то же время и беспокойством буркнул Гук, свалив Кима на постель, и нависая сверху. — Да при чем тут это, я просто… — Просто что? — Просто… Ащщ, встань, пожалуйста! — Зачем? — Да бл… Неловко… Чонгук и правда заставлял краснеть омегу своими действиями. Нет, Тэ, конечно, думал о том, что это может быть очередным уроком старшего, но что-то тут было явно не так. Не похоже как-то. А у Тэхёна сердцебиение учащается, дыхание становится тяжелым, а уши наливаются краской, как и все лицо в целом. Впрочем, Чон тоже не отстает. От такого образа омеги, у него адреналин бьёт в голову, пытаясь отключить работу мозга. Но тому все же удобнее думать мозгом, а не тем самым местом, поэтому в процессе обдумывания поступка младшего, Гук пытается еще и успокоиться. — Неловко? Слушай, за то, что ты сделал с собой, я могу просто взять, и сразу выебать тебя, без намека на расстяжку, и остальные прилюдии! — Чёрт, я все понять не могу, — Начал уже возмущаться Тэ, постепенно поднимаясь на логти. — А почему тебя вообще волнует мое состояние? Ну плохо мне, ну сдохну я, тебе то что? И это не единственный мой вопрос из рубрики «нахуя»! Зачем ты вообще решил мне помогать? В больнице херова туча палат с омегами. Так почему ты им не помогаешь? К ним не пристаешь? И в чем цель твоей помощи? Я бы сказал, о чем я думаю, но, кажется, ты и сам понял. — Ты прав. — Спокойно ответил Гук, что вызвало у Кима слабое чувство вины. — Я прекрасно понимаю о чем ты думаешь. Поэтому и помогаю. Чтобы ты так не думал. — Альфа встал с постели, и направился к выходу. — У меня к тебе встречный вопрос: почему ты понять не можешь причину моих действий? — После этих слов дверь за Чонгуком закрылась, а Тэ остался сидеть в полном недоумении. Он мог бы понять, если бы не его положение. И нет, я не про то положение. У Тэхёна никогда не было парня. Он не знает как выглядят эти ухаживания, зачем они вообще нужны. Поэтому и в Чонгуке он мог видеть ни что иное, как желание либо завладеть им, в плохом и пошлом смысле, либо просто выставить Кима в подобном ключе, чтоб над ним посмеяться. В обоих вариантах Чонгук для Тэ был угрозой, при чем серьезной. В этот момент в голове у омеги было только чистой воды недоумение, немного стыда. Он и представить не мог, что на самом деле чувствует Гук. Однако вина больно била по почкам. Именно от того, что он не может ни понять, ни представить намерения альфы, а так же для него было полной загадкой, что вообще твориться у него в голове. Да, как вы могли понять, Тэхён ни в какую не представлял вообще чувство любви, привязанности так, как это чувствовал Чонгук. У Чона тоже не было парней. Он дошел до всего сам. Конечно, когда не имеешь практического опыта даже в таком, вроде бы, обычном деле, надо, перед тем, как понять, почувствовать. И теперь, когда он попал под такую своеобразную опеку со стороны младшего, альфа будто прозрел. Вот вроде бы все так просто. Вы, может, скажете, что любовь можно и за киллометр почувствовать, даже если ты ни разу не чувствовал ее. Но нет. Все далеко не так радужно. У некоторых людей просто заранее острое понимание подобного, но некоторым это не так легко дается. И наши герои относятся именно к последнему типу. Пока я это пишу, постепенно понимаю, какие все люди разные даже в осознании такого, вроде бы простого, и обыденного для всех нас понятия. И это прекрасно, даже если и слегка странно. Каждый понимает по-своему. Каждый чувствует по-своему. Каждый видит по-своему, каждый действует по-своему, и для каждого это значит что-то свое. Но я возвращаюсь к нашему рассказу, и хочу сказать, что ребятам очень повезло, что их понятия похожи. Они могут помочь друг другу. Им проще понять друг друга. И даже не смотря на эту, казалось бы, значимую деталь, они еще успеют все опробовать на себе. Всю ночь оба долго не могли заснуть. Да, по идее они друг другу не больше, чем знакомые, однако Чону было одиноко и больно, а Тэ стыдно. Спустя какое-то время последний начал с ужасом понимать эти невероятно толстые намеки альфы. Жаль, что он не понял этого раньше. Ибо сейчас ему будет сложнее всего извиняться. Спустя еще пару минут бессмысленных гипнотизирований потолка, Ким сорвался с постели и пошел к комнате Чонгука. Однако когда он уже оказался уже около этой чертовой двери, омега начал судорожно думать о том, что ему все же сказать, как извиниться… Спустя минут пять топтаний возле комнаты Чона, по ту сторону двери послышались шаги. К двери кто-то подошел, и остановился прямо впритык к ней. — Заходи уже, хватит там дыры протаптывать. — Послышался сонный голос Гука. Тэхён, немного потупив, все же зашел, робко оглядываясь по сторонам, и не решаясь посмотреть на хозяина комнаты. В принципе правильно делал. До поры до времени. Пока неловкость и любопытство все же взяли свое. Напротив омеги, на кровати сидела гора мышц в одних боксерах. Нет, ТэТэ частенько приходилось лицезреть альфу в таком виде, но он как-то не акцентировал на этом особого внимания, ибо пациент, и по-другому вроде никак. Однако сейчас этот засранец, коим назвал его Тэхён в тот момент, вызвал у последнего огромную бурю эмоций, сдержать которые он явно был не в силах. Юноша сразу начал краснеть щеками, ушами, да и всем чем только можно. — Пх, а ты милый. — Тихо подал голос Чонгук. — Однако я все не могу тебя понять. Ты вроде весь такой неприкосновенный, однако сейчас краснеешь так, будто перед тобой сидит парень твоей мечты. На эти слова Тэхён только отворачивается и краснеет еще сильнее, ибо с недавних пор Чонгук как раз-таки и стал парнем его мечты. Он, оказывается, просто не мог принять то, что влюбился в него, думал, что это все лишь игры, и все быстро пройдет. Однако все далеко не так просто. — Ясненько. — Улыбнулся альфа, встав с постели, и направляясь в сторону ошарашенного Тэ. По мере приближения Чона, Тэ постепенно пятился назад, к двери чисто по энерции. Вот только вскоре расстояние закончилось, и Тэхён просто уперся спиной в дверь, дрожа всем телом. — А ты плохого обо мне мнения, мальчик — С ухмылкой прошептал альфа на ухо Киму. Тот сразу поднял на него недоумевающий, но такой до боли милый взгляд. — Просто скажи уже, что любишь меня. После этих слов Чонгук подался вперед и нежно, аккуратно, будто боясь разбить хрупкие губы под своими, поцеловал замершего в моменте эйфории омегу. А Тэхён был и не против. Спустя несколько секунд осознования произошедшего, он начал робко, неумело, но так приятно для Чонгука, отвечать. Этот момент ни Чонгук, ни Тэ не хотели прекращать. Им хотелось как можно дольше чувствовать вкус чужих губ, жар чужого тела, и тихое сопение, вкоре переходящее в тяжелую отдышку, получив которую так сложно выровнять дыхание. Однако кислород не бесконечен, и парням пришлось прервать поцелуй, но всего на мгновение. Получив необходимую дозу воздуха, они вновь погрузились в эйфорию, которая уже успела окутать их обоих с головой. Чонгук изучает каждый миллиметр чужого рта, проходясь пылающим языком по всем деснам и зубам, а на выходе оставляя легкое жжение на губах Тэхёна по средствам коротких, но пробирающих до мурашек укусов. Спустя несколько минут парни уже были на кровати, а Чонгук был на половине пути к голому прессу Тэ. Легкими движениями рук, альфа снял с Кима всю одежду, затыкая тому рот поцелуями, чтоб не возмущался. Но вкоре протест Тэхёна затих, и он спокойно ставил на шее Чона яркие засосы, пока тот с удовольствием целовал тело омеги, иногда прикусывая, видимо, особо вкусные части. А Тэхён постанывает негромко, ведь он пока что еще в сознании, и пытается контролировать ситуацию, чтобы их не услышали. Между делом, когда и Чонгук избавился от верхней одежды, Ким иногда поглядывал на его до сих пор не зажившую рану. Младший из-за этого даже боялся прикоснуться к нему, но вскоре Гук заметил, что юноша не решается его трогать, и понял что было тому причиной. — Тэ, расслабься… — На выдохе прошептал Гук, вновь вцепляясь в губы Кима. И Тэхён послушался. Юноша и правда расслабился, и позволил рукам блуждать по горячему телу альфы. Спустя некоторое время оба уже были на пределе. У них не было даже элементарно секса, но сам факт того, что они добились друг друга, и ничего им не может помешать, осознание того, что они могут просто так лежать и наслаждаться друг другом, сводило с ума. Плюс это было впервые для обоих. Да, даже такие простые ласки были для них чем-то новым, и неизведанным. Но, по законам жанра, в комнату должен кто-то зайти. И этим кем-то оказался отец Тэхёна. — ТэТэ, ты ту…т… — Как только мужчина заглянул в комнату, у него отвисла нижняя челюсть, а в глазах читался ужас и некая злость. — Это что такое? — Пап, не злись, это не то… бля… — До Тэхёна вовремя дошло, что излюбленная всеми, кого кто-то заставал за чем-то стыдным или неправильным, тут точно не подойдет. -…Можно я оденусь, выйду, и все объясню? — Ну, попытайся. Отец вышел из комнаты, оставив любовничков в гробовой тишине. — Я ему могу все объяснить. — Прервал молчание Чонгук. — В конце концов это я все начал. — Нет. Тут уже я сам. Тэ вышел из комнаты и спустился вниз к отцу. Он ждал его у стены возле кухни, а когда тот пришел, сел на диван, что стоял неподалеку. — Ну, я слушаю тебя, юноша. — Скрестил руки на груди мужчина. — Пап… Мне уже восемнадцать лет. Может, я могу сам решать такие вещи? — Хорошо, решай, я не против, но только не с такими! — С какими это «такими»? — С… Людьми, что всегда на поле боя… — В смысле? — В прямом… От смерти никто не застрахован. А если ты к нему привяжешься, и с ним что-то случится, — /сплюнул/ — то ты можешь наделать глупостей. По себе знаю, поэтому говорю… — Пап, просто подумай о том, что мне за все мои восемнадцать лет никто, кроме него не понравился. Не думаешь, что… я могу всю жизнь так провести, один… — ТэТэ… Я просто не хочу, чтобы с тобой что-то случилось… — Не случится, пап, обещаю. Просто пообещай, что не влезешь в это, пожалуйста — Цц… Ладно. Все равно мне тебя не отговорить. — Спасибо Тэ улыбнулся, обнял отца, и оставил Чонгука, что стоял возле лестницы и слушал, в шок. Он совершенно не думал, что будет кому-то так нужен. Гук считал, что даже для Тэхёна он является просто игрушкой, при том, что сам то влюбился в омегу до потери памяти. Чон быстро поднялся в комнату в ожидании младшего, а когда тот пришел, спросил как все прошло. — Плохо играешь, однако. — Хитро улыбнулся Ким, глядя на недоумевающее лицо альфы. — Кое-кто слишком тяжелый, аж полы скрипят. — Да я не… Гаденыш… Гук взял Тэхёна за руку, и, притянув к себе, уронил его на кровать, вскоре нависая сверху. — Прости за сопливый вопрос, но я правда тебе нравлюсь? — С надеждой и страхом спросил альфа. — Нет. — Тихо сказал Тэ, отводя взгляд куда-то в сторону. У Чонгука сердце в бараний рог сжалось. Он не знал плакать ему или истерически смеяться. Он приподнялся с постели, и хотел уже было уйти, извиняясь за все, как Ким взял его за руку, опрокидывая на себя, и целуя. — Ты мне не нравишься, а я тебя люблю. — Сквозь поцелуй сказал он. А у Чонгука сердце зашлось чуть ли не до четырехсот ударов в секунду. Чувствуя облегчения, альфа обнял Тэ, загребая его волосы руками, и не давая вырваться холодному, но уже через несколько секунд теплому телу вырваться из смертельной хватки бойца.Спустя пару недель.
— ТэТэ! Иди прощайся! — Послышался крик отца с улицы. Тэхён выбежал из дома, тут же прыгая в объятия своего парня, который стоял уже собранный. — Пожалуйста… Только вернись… — Проскулил Ким, на глазах которого начали появляться слезы. — Вернусь, я обещаю. Чонгук крепко обнял омегу, поцеловал на прощание, и ушел по направлению к главной улице, где его уже ждала повозка, которая должна будет отвезти их к воротам. Честно говоря, Тэхён плакал всю ночь. Он вспоминал слова отца, от чего ему становилось дико больно. Им нельзя было спать вместе, тк у Чона не до конца зажила рана, поэтому Тэ мог спокойно рыдать в подушку. У Чонгука была ситуация не лучше. Он не плакал, но все равно от волнения и страха того, что вот так просто они могут потерять друг друга, не спал всю ночь. Была бы его воля, он бы и не пошел никуда, но нельзя. Плюс Чонгук понимал то, что это его долг, и что от долга он отказаться не может. *Умру — значит так надо.* — Решил себе юноша, садясь в повозку.***
Прошло уже больше года, а Чона все нет. Тэхён не находит себе места, постепенно узнавая, что кто-то уже возвращается с поля битвы, кто-то умер, кто-то тяжело ранен. А вскоре привезли и те самые, основные партии раненых и мертвых. Тэ надеялся, что раз Гук на своих двоих не вернулся, значит он хотябы будет в числе раненных, но не мертвых. От этой мысли у омеги все внутри переворачивалось вверх дном. Все тела распределены, а Чонгука среди них нет. Ким пытается сдержаться от слез и истерики, чтобы не распугать всех. — Пап… Я пойду к мистеру Сану, узнаю про… Гука… — Зашел Тэхён в одну из комнат с заплаканными глазами. — Конечно иди. Только не делай глупостей, пожалуйста… Ким вышел из дома, и направился к небольшой церквушке, что стояла неподалеку. — Мистер Сан, вы тут? — Заглянул за дверь Тэ. — Да, конечно, малыш ТэТэ, заходи. Тэхён зашел внутрь, и поднялся на второй этаж, где и был «кабинет» Сана, из которого громким эхом доносился кашель. Мистер Сан был уже пожилым мужчиной, что вел дневник о выживших, пропавших безвести и мертвых душах. — Здравствуйте, Мистер Сан. — Здравствуй-здравствуй. А что у тебя такие глазки красные? Что случилось? — Я хотел у вас узнать… — /снова наворачиваются слезы/ — Чон Чонгук числится в списке мертвых…? — Чшш, малыш, не плачь… Иди сюда, сейчас посмотрю. Сан посадил Тэхёна к себе на колени, и начал искать имя Чонгука в списках. Найдя его, наконец, в самых последних строчках, мужчина поджал губы. Честно говоря, ему не хотелось говорить Тэ о том, среди каких колонок он нашел его друга. Он готов был умереть, провалиться сквозь землю, но не показывать этому вечно счастливому комочку ничего. Но Кима взяло любопытство и боль, поэтому он подглядел сам. А когда увидел, что Гук числится в списке мертвых, из глаз ручьями полелись слезы. Юноша обнял Сана, утыкаясь носом ему куда-то в район ключиц. Было больно. Невыносимо больно. Омеге хотелось разделить учесть своего любимого, но, вспомнив слова отца, выкинул эти мысли из головы, просто продолжая плакать. Его жизнь опять будет тусклой и унылой. Он опять будет носить эту маску радости сквозь боль, чтобы не задавали лишних вопросов.***
Прошла уже неделя. Тэхён занимался своими делами, а по ночам рыдал в подушку. Он не хотел никому показывать, что ему больно или грустно. Он мог это показать только Гуку. А его нет. Значит никому. — ТэТэ, можешь, пожалуйста отнести эти письма на главную почту — Конечно, пап, я мигом! Ким выбежал из дома, и направился к главной почте. — Ой, простите, Мистер, я не хотел… — Тэ врезался в кого-то высокого, но с очень знакомым запахом. — Не страшно, Тэ. — Еще раз извините — Быстро проговорил омега, не поднимая взгляда на незнакомца. — Стоп, мы знакомы? Увидив лицо этого человека, у Тэ сердце в пятки ушло. Он встал как вкопаный, не решаясь ничего сказать, а на глазах появились слезы. — Привет, Тэхён~и…