Reborn

Наступала ночь… Мягко обволакивая ясное небо своей синевой, ночное небо покрывалось алмазами звезд. Но и закат не желал исчезать и под синим цветом толстым слоем лежал малиновый, а на самом горизонте виднелось плавящееся золото заходящего солнца, которое придавало листве деревьев желтоватый оттенок. Прекрасное зрелище. Это можно было бы заметить, если приподнять голову и всмотреться. Этим можно было бы восхититься. Эта картина могла бы ворваться в память и остаться там на долгое время. Но улица была почти безлюдной. На ней находилось всего два человека. Но ни один из них не желал всматриваться в небо и видеть великолепие заката. Их внимание было полностью обращено друг на друга. После таких приключений, которые они пережили, они перестали обращать внимание на такие мелочи. И действительно — с чего бы любоваться вечерним небом тем, в чьих пальцах однажды находилась жизнь целого мира? — Может, все—таки, пойдем домой? — мелодичным голосом поинтересовалась девушка. Она была очень красивой. Высокая, стройная, со светлой кожей, синими глазами и длинными золотистыми волосами, в которых плясали алые блики. На ней было одето, пусть и не дорогое и не расшитое украшениями, но все же милое розовое платье. Маленький мальчик, который крепко вцепился пальчиками в ее ладонь, упрямо покачал головой, отчего длинные бирюзовые волосы были тут же подхвачены порывами ветра. — Гулять! — упрямо повторил он уже в который раз за вечер. Филия вздохнула. — Я устала. Мальчик показал девушке язык и, засмеявшись, побежал к небольшому мостику. Уль Копт, которая действительно устала после дневной экскурсии по городу, которую ее подопечному внезапно захотелось получить, зарычала. — Вальтерия! — взвыла блондинка и бросилась вслед за ним, жалея, что верная ей в прежние времена булава ныне покоится на розовой подушечке дома. Валь замер. Даже за довольно долгое время, проведенное вместе с бывшей жрицей храма огненного дракона, он так и не привык к старому имени. А ведь как все хорошо начиналось — уже почти намертво приклеившийся к нему «Вальгаав», позже он стал просто «Валем». А одно, небрежно, почти невзначай сказанное слово — и Филия будто забыла все его прежние имена и клички. Даже сам не зная почему, он считал это имя в устах драконицы едва ли не оскорблением. — Ну тебя, — обиженно бросил мальчик. На этом моменте Филия победно ухмыльнулась и, сдвинув брови, гневным тоном вопросила: — Как ты смеешь так общаться со старшими?! Вальтерия вспыхнул. К этой, обожаемой драконицей фразе, он также не привык. — Это кто здесь старший?! — выкрикнул он, едва не упав в речку. Уль Копт, вовремя подхватившая его, смерила мальчика снисходительным взглядом и поставила обратно на мост, выразительно глядя на него сверху вниз. — Если ты не забыл, то мне, в отличие от некоторых, больше года. — Мне тоже, — хмыкнул Валь, задрав голову. Филия взяла его маленькую ладошку в свою и посмотрела прямо в янтарные глаза. — Это как посмотреть. Несмотря на тот факт, что Вальтерия—Вальгаав выглядел как шестилетний ребенок, на самом деле с его перерождения состоялось меньше года. Пусть он и сохранил всю память о прошлой жизни (к изумлению Джилласа, Гравоса и Филии), порою он вел себя совсем как ребенок (чему последняя была очень рада). — Пф, — зеленоволосый отвернулся. Дракониха засмеялась и, с легкостью приподняв тощего Валя на руках, поцеловала его в нос. Вся обида мальчика мигом испарилась, а загорелое лицо пошло крупными красными пятнами. — Так—то лучше, — улыбнулась Филия и, вернув подопечного в прежнее положение, продолжила путь. Солнце уже почти закатилось… Оно щедро рассыпало последние алые лучи по рябой воде, по деревьям, по двум удаляющимся силуэтам… Но был еще кое—кто, на кого попали красные брызги заката. Высокая фигура, росту которой позавидовал бы любой наемник, неторопливо шла в сторону, противоположную направлению Филии с Вальтерией. И без того красные волосы в свете заходящего солнца казались еще более алыми, чем обычно. Ладони лежали в карманах пальто. А голова была повернута назад. Обладатель фигуры переводил взгляд с Филии на Валя и обратно. Густые брови то сдвигались на переносице, то возвращались в обычное положение, количество морщин на смуглом лице постоянно менялось, как в положительную, так и в отрицательную сторону. Он будто не мог окончательно определиться со своим настроением. Внезапно до него донесся звонкий, заливистый смех. Определенно мальчишечий. Мужчина мотнул головой и недовольно поморщился. А затем улыбнулся. Горько, но все же улыбнулся. И эта улыбка смотрелась совершенно неестественно на обычно суровом, едва ли не откровенно злом лице. «Да, так будет лучше…» — думал он, стремительно удаляясь от небольшого городка. — «Так будет лучше…».