Там, где есть солнце

      Кони уже заждались. Их бока лоснились от пота, блестящие, почти сияющие на жарком солнце. Ханджи привычно погладила свою кобылу по длинной бархатной шее, на что та хрипло фыркнула, выражая тем привязанность соратнице. Леви уже взобрался в седло, молчаливо ожидая, когда командор займет свое место. Его собственный конь нетерпеливо переминался, прядя ушами.       День, угасая, близился к вечеру, а им предстоял долгий путь до базы разведчиков - сегодняшняя вылазка была довольно продуктивной, и данные необходимо было как можно скорее передать в генштаб. Несмотря на это, они тронулись легкой рысцой, не спеша, хотя кони готовы были к привычному галопу. Наверное, дело было в настроении этого дня: задумчивого, приглашающего погрузиться в себя и свои размышления, почти сонного от летнего тепла.       Леви бросил взгляд на спутницу. Ханджи наклонила голову, отрешенно потирая подбородок, совершенно забывшая о существовании окружающего мира. Нахмуренный лоб отражал серый туман мыслей, успевший прочно обосноваться в ее голове и напоминающий о заботах неустанно, в любое время. Встречный ветер мягко сдувал с ее щеки каштановые пряди, которые она никак не хотела закалывать по-человечески, сколько бы он не говорил ей об этом.       Задержавшись взглядом на злополучной прядке, капрал отвернулся, глядя прямо перед собой. Земля, по которой они сейчас ехали, была все еще невозделанной, плодородной и дикой в своей свободе. Не только тяжелый плуг крестьянина, но даже повозки разведчиков не проложили на ней следа. Трава, изжелта-красная в лучах заходящего солнца, была высокой настолько, что временами копыта лошадей терялись в ее гуще. Ветер приглаживал, причесывал каждую травинку, и казалось, что это не трава вовсе, а темная морская вода, такая глубокая, что сколько ни смотри, дна не увидишь. Среди ее волн кое-где высились сухие стебли усопших на жаре растений. Их колючие лапы цеплялись за ноги, оставляя на идеально чистых штанинах росыпи пушистых семян.       Постепенно, не сговариваясь, разведчики позволили своим лошадям бежать быстрее, так, что ветер засвистел игриво в самое ухо, а солнце, уходящее за горизонт, замедлилось, хотя и сейчас догнать его было невозможно. Пахло медом и полынью - по-летнему сильно, пряно. Как ни быстро бежали лошади, мир вокруг оставался прежним: облака над головой в сине-розовых разводах, шар солнца - всего в двух ладонях вверх от края земли, и бесконечный простор, по которому так свободно лететь в любую сторону.       Леви снова кинул взгляд на женщину, ехавшую чуть впереди. Все еще сосредоточенная на своих мыслях, она хмурилась, будто споря внутри с самой собой. Сейчас она меньше всего походила на ту, которую ему хотелось бы исправить - сумасбродную, быструю, всегда некстати веселую... живую. И от этого внутри становилось холодно и привычно бесчувственно.       Вдруг из-под копыт лошади Ханджи взвилась птица. Это произошло так быстро, что Ханджи удивленно воскликнула, а Леви резко остановил коня, готовясь к атаке. Птица села на засохший побег, который лишь немного прогнулся под ее весом, и была так близко, что женщина могла рассмотреть ее умные блестящие глаза и непривычно яркое оперенье. Запрокинув голову, птица пропела несколько трепетных высоких нот и снова посмотрела на Ханджи.       Леви чуть ругнулся, видя, что никакой опасности нет, а Ханджи качнулась, направляя лошадь ближе к птице. Та снова вспорхнула, отлетая недалеко и вновь садясь на сухостой. Командор проговорила себе под нос:       - Вот как, заманиваешь подальше, да?       - Ханджи... - Леви не успел закончить, а та уже спрыгнула, наклоняясь и раздвигая высокую траву. - Что ты творишь?       В его голосе послышалось привычное раздражение, но Ханджи не обратила на это никакого внимания, увлеченно ища что-то на земле. Птица вновь взлетела, защебетав громче, тревожнее.       Леви нахмурился, придерживая коня, который тоже не понимал этой глупой остановки и хотел скорее тронуться в путь.       - Нашла! - воодушевленно воскликнула Ханджи. - Леви, спускайся, смотри!       В ответ Леви подъехал чуть ближе, смотря сверху вниз на исследователя увлеченную новым открытием. Как он и думал, на земле лежало гнездо: выстиланное пухом и крошечное, оно могло поместиться в его ладони. В нем было четыре светлых яйца, покрытых крапинками. Ханджи потянулась было к одному из них, но Леви остановил ее.       - Не трогай.       - Почему? - удивленно посмотрела на него Ханджи, запрокидывая голову. - Таких я еще не видела, смотри, они в крапинку, и лежат на земле, нужно взять одно из них и...       - Говорю, не трожь, - теперь Леви был раздражен всерьез. Он сам не знал, что вывело его из себя: ее очередной восторженный треп, безрассудность, с которой она хотела забрать птенца из гнезда, чтобы растить для каких-то безумных целей, а может что-то еще. Это ее желание просто бесило, и разбираться в мотивах ему не хотелось.       Ханджи внимательно смотрела, как на с виду безэмоциональном лице проступают все его чувства. Она действительно неплохо умела понимать, спустя все эти годы, какие сильные переживания были за показной беспристрастностью. И сейчас ей казалось, что она точно поняла его чувства.       Поэтому Ханджи выпрямилась, разочарованно вздыхая и отступая от гнезда. Птица молчала, глядя на людей, чуть было не разоривших ее дом.       - Всегда ты так, - почти улыбаясь, сказала Ханджи, вновь залезая на лошадь, которая согласно мотнула головой. "В кои-то веки послушалась", промелькнуло в его мыслях, но внимание тут же привлекло другое.       На лацкане ее черного пиджака зацепились навязчивые репейники, и Леви, который терпеть не мог подобного пренебрежения к внешнему виду, подъехал еще ближе. Брови Ханджи взметнулись вверх, когда он протянул руку, аккуратно снимая колючки и небрежно отшвыривая куда-то в сторону.       - Ты только что расправился с моими женихами*, ты в курсе? - в шутку поинтересовалась она у капитана. - Не то чтобы меня это волновало, но это было довольно жестоко по отношению к ним.       Леви фыркнул.       - Бред несешь. Мне на них срать.       Как-то совсем некстати вспомнились желтые цветы в лазарете, Жан, застывший как кролик перед хищником**, и мужчина скрипнул зубами.       - К черту твоих женихов, - неожиданно злобно процедил он. Повисла тишина, гулкая и неудобная.       Ханджи, проанализировав про себя эту реакцию, хитро улыбнулась, явно намереваясь сказать что-то ехидное.       - Молчи, - тихо остановил ее Леви, наклоняясь ближе.       Время замерло, и только ветер гнал волны по красно-золотому морю. Птица, не мигая, смотрела на двух людей, которые не обращали никакого внимания на эту красоту. Чуть погодя, они отдалились друг от друга, направляя лошадей вперед. Тогда птица подлетела к гнезду, усаживаясь сверху и согревая своих детей.       Какое-то время они ехали молча, не глядя друг на друга. Первой молчание нарушила Ханджи.       - И все же, Леви, - будто продолжая несуществующий спор, заметила она,- ты раскомандовался. Не забывайте о субординации, капитан.       Леви вскинул голову, и Ханджи еле удержалась от смеха: настолько искренним и возмущенным было его лицо сейчас. Она продолжила.       - Ничего не было бы плохого, если бы мы взяли одно для изучения. Можно было бы вывести такую же милую птичку... Или целую породу! Это было бы ценное знание об этом мире, правда, ведь...       Леви вздохнул, закрывая глаза, как бы подтверждая всю безнадежность стараний изменить Ханджи. Та весело расхохоталась, беззаботно откидываясь в седле. Затем снова пригнулась к самой холке.       - Эй, Леви, - на ее лице горела теплая солнечная улыбка, а карий глаз смотрел живо. Леви казалось, что в лучистом его омуте прыгают маленькие чертенята, и он просто не мог отвести взгляд от их зажигательного танца. - Давай кто быстрее?       И даже не дожидаясь его ответа, пустила свою лошадь в полет. Солнце, почти зашедшее, выхватывало ее фигуру, дорисовывая длинные тени на колышащейся траве. Но ему казалось, будто гаснущее солнце вновь рождается в ней самой: этой улыбке, смехе, в ее вечном, неустающем интересе ко всему миру вокруг.       Если будет она, в этом мире будет солнце. И ему будет тепло.       Уголки рта потянулись вверх почти против воли хозяина. Пригнувшись, Леви хлопнул коня, и тот с места пустился в ритмичный галоп - так, что даже ветер не мог угнаться за ними.