Тест-драйв

Макс с подозрением посмотрел на глянцевый подарочный пакет перед собой. Подозрение вызывали и Дэвид, отводящий взгляд к стене, и элегантно закругленные буквы на пакете — таким курсивом выводятся названия брендов, производящих что-то женское, или личное, или... что-то еще такое, странное для того, чтобы дарить это своему соседу по кампусу, отношения с которым застряли в состоянии «хороший секс с плохими предчувствиями». Еще и в День святого Валентина. Вообще, непонятно было, дарил ему Дэвид это нечто или просто хотел показать  — он промямлил «я тут кое-что…», а потом принялся кусать губы и смотреть во все стороны, кроме той, где находился Макс. Макс заглянул в пакет. За блестящей фольгой и наполнителем в виде снежинок виднелось что-то, похожее на кружево. Макс набрался смелости и вытащил из всей этой слащавой праздничной шелухи пару черных чулок и кружевной пояс. Дэвид, кажется, перешел от стадии грызения губ к их откусыванию.  — Что это? Нет, он видел, что это пояс и чулки, но… Макс встряхнул их в руке, чтобы лучше рассмотреть: на поясе блеснула маленькая металлическая застежка. Ну, что ж. Дэвиду подойдет. Макс как-то даже представлял такое, и, раз Дэвид не против… Дэвид умоляюще сложил руки на груди.  — Макс, извини, я даже не спросил, как ты к этому относишься. Не хочешь, не надевай. Макс посмотрел на мелкую, почти прозрачную сетку чулок. Он должен был догадаться, что Дэвид рано или поздно захочет отомстить ему за тушь. Ладно. Ему не слабо. Макс, прищурившись, посмотрел на Дэвида. Что бы ни случилось дальше, доминирующую роль он отдавать не собирался.  — Что, Гвен снова неудачно закупилась? Дэвид покачал головой.  — Нет, нет, Макс… Макс ехидно улыбнулся.  — Не ври, ты ждал подходящего момента.  — Макс, я купил их сам, — Дэвид скрестил руки на груди с сердитым видом, и Макс улыбнулся шире. Пусть Дэвид убеждает его в том, что действительно потащился в магазин нижнего белья.  — Да ладно, у тебя бы смелости не хватило. Ты не настолько извращенец. Дэвид поджал губы и потянулся за чулками, чтобы выхватить их из рук Макса, но Макс не дал ему этого сделать.  — Воу, погоди, — он поднялся с кровати, держа чулки и пояс подальше, — они теперь мои, ясно? Он посмотрел на Дэвида, отошедшего к столу и грызущего губы уже не от смущения, а от обиды, и прочистил горло.  — Так, эээ… что ты хотел с ними делать? Дэвид оперся о стол и, не глядя на Макса, сказал:  — Хотел, чтобы ты их примерил. Макс стянул с себя джинсы, а потом и все остальное — Дэвид тихо попросил «снять все, если несложно». С поясом он справился, хоть и чувствовал он себя в нем глупо, а вот надеть чулки оказалось труднее: ни его ногти, ни ноги, ни руки не предполагали натягивания на себя таких деликатных вещей. Про подвязки и говорить нечего было. Он кое-как вдел в один из чулок ступню и недовольно посмотрел на стоявшего у стола Дэвида. Конечно же, отводящего взгляд.  — Эй, только вот не надо в потолок пялиться. Я для кого тут стараюсь вообще? Дэвид с видимым усилием посмотрел на Макса, и Макс искренне попытался добавить своим движениям эротизма, но неудачно потянул ткань, и на ней образовалась затяжка. Макс почувствовал себя действительно по-дурацки. Мало того, что он воплощал в жизнь не свою, а чужую фантазию, так еще и не мог нормально это сделать. Внезапно его озарило. Он может все переиграть в свою пользу.  — Кажется, у меня не очень получается… Не поможешь? — Макс выразительно пошевелил ногой с не полностью натянутым на нее чулком. Дэвид как-то слишком охотно кивнул и так же, слишком охотно подошел к нему. То, что Макс был голым, его, на удивление, не смутило (иногда все еще смущало), да и вообще, для человека, стоящего на коленях в роли слуги он вел себя уверенно — так, что собственная нагота стала смущать уже Макса. Одетый Дэвид, медленно и аккуратно натягивающий на его ногу чулок и пристегивающий подвязки с черными сердечками к поясу, вызывал ощущение, что это Макс тут если не слуга, то любимая послушная игрушка, которую решили то ли побаловать, то ли ею полюбоваться. Макс пошевелил пальцами еще не обтянутой в чулок ноги. Ну, он-то, в отличие от Дэвида, на такую фарфоровую куклу не потянет, со своими ногами (да, да, он пытался подкачаться) и со своими волосами на этих ногах, ха-ха! Дэвид закончил с одной ногой и погладил его бедро там, где к чулку крепилась подвязка.  — Давай правую? Макс медленно вытянул правую ногу. Что еще за интонация? Да, сегодня День святого Валентина, но с каких пор они перешли к приказам, произнесенным сладким тоном? Дэвид на этом не остановился. Он надевал чулок на его правую ногу и крепил подвязку так же медленно, как и на левую, в этот раз еще и поглаживая внутреннюю сторону его колена. Перед тем, как натянуть чулок на его бедро, он наклонился и прижался к нему губами. Макс заелозил — это было приятно, просто внезапно, — и Дэвид неожиданно крепко перехватил его за голени. Макс перестал вертеться, и хватка стала слабее. Ну что за фрик. А еще староста и все такое. Наверно, на последнем курсе не выдержал, вот и проявил свои… таланты. А, может, дело было в Максе. Макс прикусил губу; осознавать, что Дэвид такой откровенный — такой настоящий именно с ним, было приятно, а еще почему-то немного грустно; но сейчас он больше собой гордился. Дэвид погладил его колени.  — Макс, я... я могу доставить тебе удовольствие? Он поднял на Макса вопросительный взгляд. Что за пафос. Конечно, может. У Дэвида иногда проскальзывали такие фразы — странно сформулированные мысли; он мог сказать: «ты не мог бы быть активнее сегодня?» вместо: «трахни меня как следует». Он все же научился изъясняться прямее, к большой радости Макса, который иногда просил его повторить свои просьбы громче и по несколько раз. Но в этот раз — ладно, пусть говорит как хочет, главное, что чтобы Макс получил свое удовольствие. Хотя он всегда его получал. — Валяй. Дэвид кивнул и легко опрокинул его на спину; он забрался на кровать, не отпуская его ног и сев между ними на колени. Он поглаживал ноги Макса с завороженным видом, и Максу стало неловко — а неловко ему бывало редко. Во-первых, Дэвид все еще был одет, а он лежал голым на спине. Во-вторых, Дэвид был сверху — и, кажется, во всех смыслах. А еще Макс был в чулках и кружевах, и Дэвид рассматривал его ноги так, словно ничего интересного в Максе больше не было. Наверно, это неуважительно, когда твою личность игнорируют и сводят к конкретной части тела, но когда на эту часть смотрят так влюбленно, это вроде бы и приятно?.. Дэвид подтянул его ближе к себе и закинул одну из ног на плечо. Он сжал бедро Макса и спросил:  — Ты ходил в зал? Видимо, Максу куда больше нравилось внимание к его личности, потому что реакция в виде возбуждения не заставила себя ждать. Он кивнул — молча, на случай, если его голос прозвучит как-то не так. Дэвид снова погладил его ногу.  — Это заметно. Макс глубоко вдохнул. Удовлетворение от того, что его усилия оценили, было слишком уж интенсивным, но, если Дэвид еще что-нибудь ему скажет, он переживет. Дэвид ведь скажет ему что-нибудь еще? Дэвид осторожно подцепил указательным пальцем подвязку на его левой ноге, оттянул и отпустил ее.  — Ты так хорошо в них выглядишь, — Дэвид переместил руку с его левой ноги на его живот, поддев пряжку пояса. Мышцы Макса непроизвольно напряглись, и Дэвид одобрительно хмыкнул. Он гладил его, запуская руки под пояс и будто случайно задевая вставший член, и Макс прикрыл глаза; странно, но он больше ждал не руки на своем члене, а слов. Скажи еще что-нибудь. Дэвид отстранился, перехватил его ноги под коленями и развел их.  — Ты очень привлекательный, ты знаешь? Я сразу подумал об этом, когда увидел тебя. Но подумал, что у меня точно нет шансов, — Дэвид тихо усмехнулся. Макс почувствовал, как кровь прилила к его лицу. Даже если это наглая ложь — а это и есть ложь,  — это все равно приятно. Это было не снисходительное «хороший мальчик», которым одаривал Дэвида он сам, и не молчаливый и звонкий шлепок, в котором заключался его комплимент заднице Дэвида — это было нежное и восхищенное внимание, и оно было властным: Макс почувствовал это, когда попытался отодвинуться и его тут же остановили. Он закрыл глаза и прикусил губу, удерживаясь от просьбы похвалить его еще немного.  — Тебе очень идет черный. Макс приоткрыл глаза: Дэвид поглаживал его под коленями; он ущипнул его, оттягивая ткань чулков вместе с кожей, и Макс чуть вскрикнул. Он тут же закрыл рот рукой. Никаких чувственных стонов. Дэвид притянул его к себе, налюбовавшись — словно налюбовавшись — так, чтобы таз Макса лежал почти на его коленях. Он чувствовал себя уязвимым и униженным; похоже, его понятие об унижении отличалось от общепринятого, потому что нежность Дэвида он воспринимал как настоящую грубость.  — Знаешь, я думаю о тебе, когда уезжаю, и когда мы не рядом. В голосе Дэвида было почти обожание, и Макс задался вопросом, действительно ли он в порядке, если может кончить от тупых комплиментов. От тупых комплиментов, которые ему говорит Дэвид. Он тоже думал о Дэвиде, когда тот не был рядом, когда уезжал, или просто уходил, или… Дэвид погладил его бока, пересчитывая ребра, и ущипнул его соски. Еще один жалкий вскрик, ладно, два-ноль. Дэвид отодвинулся, чтобы опуститься ниже, к его лицу, и Макс не успел среагировать: Дэвид поцеловал его. Они целовались и раньше, но это было другое — а может быть, всего лишь игра в другое, и Макс не знал, какой из вариантов хуже. Дэвиду никогда не хватало решительности, но сейчас он уверенно проявлял просто ужасающую Макса нежность. Он отодвинулся от его лица, напоследок прикусив нижнюю губу, и тихо сказал:  — Спасибо, что выполнил мою просьбу. Он выпрямился, притянул Макса к себе на колени, и обхватил рукой его член. Это было куда привычнее и ближе к делу, но слова, которые продолжал произносить Дэвид, все портили. Или улучшали. Дэвид не торопился и двигал рукой медленно, говоря что-то о том, как соблазнительно он выглядит, и Макс старательно держал маску, покрываясь испариной и топя свои все рвущиеся наружу звуки в глубоких шумных вдохах; он не выдержал и громко простонал, когда Дэвид провел пальцем по головке. Словно поощряя его, Дэвид ускорил движение. Решив, что найдет, как отыграться, позже, Макс плюнул и перестал сдерживаться. Его наверняка было слышно в соседней комнате. Тихие подбадривания Дэвида только подталкивали к краю, и он кончил с высоким и жалобным стоном под одобрительное: «вот так» и «молодец», выгнувшись в спине и запрокинув голову. Он поморгал, чувствуя, что его ресницы почему-то мокрые, и посмотрел на Дэвида, который держал одну его ногу под коленом и водил другой рукой по его бедру. На Дэвида, который все еще был одет и довольно смотрел на него сверху вниз. Что это, блять, было. Видимо, Дэвид увидел в его глазах нечто, мигом избавившее его от самодовольного вида; он перестал водить пальцами по ногам Макса и отодвинулся. Макс дождался, пока он вытащит из-под кровати пачку салфеток и вытрет свои руки и его живот. Раз согласился натягивать на него нижнее белье, то и остальное тоже пусть сам делает. Дэвид выбросил салфетки в корзину и подвинулся, чтобы стянуть с Макса чулки. Теперь он спешил и делал это неуклюже. За снятые кружева Макс был ему благодарен — от пота кожа под ними начала зудеть. Дэвид отложил чулки в сторону и виновато сказал:  — Извини, если тебе не понравилось, мы больше никогда не будем это делать. Макс закрыл глаза. Варианты разделялись на «давай делать так каждый день» и «больше никогда в жизни». Он решил остановиться на промежуточном «раз в месяц». Он посмотрел на Дэвида: насколько он мог видеть, ему было тесновато в брюках, но он внимательно следил за Максом, ожидая ответа.  — Макс?..  — Я в душ. Макс перевел дыхание, собрался с силами и поднялся с кровати. Он включил прохладную воду, чтобы остыть и смыть с себя остатки наслаждения. Из его головы не шел самодовольный, покровительственный вид Дэвида. Ничего, он придумает, что делать с этим самодовольством. Обязательно придумает. И, судя по опасливому взгляду Дэвида, убиравшего чулки обратно в подарочный пакет, когда Макс вернулся в комнату с полотенцем на плече, он об этом прекрасно знал.