Hassliebe

«Так часто в жизни я слышала фразу о том, что первая любовь — самая чистая, самая запоминающаяся, самая проникновенная часть вашей жизни. Вот это чувство, врывающееся в вашу обыденность вихрем и переворачивающее её с ног на голову, считается тем моментом, которое вы пронесете в памяти до конца своих дней. Правда ли? Первые истерики, первая скрытность, первая ревность, а в конце — первая, но самая беспощадная, пронизывающая боль. Нет уж, первая любовь — точно не та эмоция, которая ассоциируется у меня с лучшим ощущением в моей жизни. Мне вообще кажется довольно странным делить любовь на «первую», «третью», «десятую». Имеет ли это какое-то значение, если в каждых отношениях, с каждым человеком ты чувствовал себя, по меньшей мере, комфортно, а по большей — окрылено. И после расставания с каждым из них — и неважно, было ли это единожды, или десятикратно — ты переживаешь боль, утрату, а только много позже осознаешь благодарность…» — Или любимый мотылек становится обычной тварью, — шепчу я, снова пробегаясь взглядом по строчкам. — Да ну, чушь какая-то. Хлопаю крышкой ноутбука и откидываюсь на спинку кресла. Работа на дому — безусловно, приятная возможность реализовывать себя, сидя под теплым пледом. Однако есть одно существенное «но» — собраться с мыслями довольно сложно. Особенно, когда в них дикий кавардак. А, между прочим, скоро сдавать книгу в тираж, и я понятия не имею, как выжать из себя последние несколько глав. Ох уж эта психология… Стоило ли вообще начинать? Решив отложить это дело, беру в руки смартфон. Тринадцать оповещений WhatsApp. Кажется, я догадываюсь, в чем дело. Общий чат под кодовым и весьма нескромным названием «Прайд» просто разрывается от накала страстей. Я даже не успеваю дочитать до конца и разразиться смехом, как телефон начинает вибрировать. — Здравствуйте, госпожа Фрейд, — обладатель приятного баритона на той стороне провода явно в прекрасном расположении духа. — Как ваше ничего? Усмехнувшись, я бухаюсь на диван. Разговаривать с этим человеком после того, как он узнал, что второе мое образование — психологическое, стало безумно сложно. Как только меня не стебали и какими только прозвищами не одаривали, но за советами приходили и в личной жизни консультировались. Хотя, кого я обманываю, все это вполне неплохо существовало и до моего поступления на психфак. — Приветствую, Майкл Джексон, версия 2.0, — улыбаюсь я, но не успеваю договорить. — Ты как музыку забросила, совсем из жизни выбилась, да? Вообще-то, я не какая-нибудь там попса, — обиженно отзывается парень. — Я — хоп-артист. Балабол он, а не хоп-артист. Мы познакомились с Олегом тучу лет назад на кастинге одного музыкального проекта. Он тогда вполне успешно прошел, а я вылетела на первом же этапе, с треском распрощавшись с мечтой о великом будущем певицы. Собственно, еще ни разу не пожалела. Но не суть. С тех пор, мы с Терновым идем по жизненному пути рука об руку, периодически падая, но постоянно друг друга поднимая. Мы — абсолютно не пара, если ваши мысли уже пляшут в той стороне. Вытерпеть этого ревнивого придурка рядом с собой я бы точно не смогла. Зато отважность, самопожертвование и невероятная, просто немыслимая схожесть во вкусах и мировоззрении вот уже который год позволяет нам существовать вместе. И, как выясняется, весьма и весьма успешно. — Ты будешь сегодня? Накручивая прядку светлых волос на указательный палец, я валяюсь на мягком покрывале и обдумываю предложение ребят. Почему «ребят»? Да собственно, в вышеупомянутой беседе шла речь о громкой тусовке, которую собирают сегодня члены и бесконечные артисты небезызвестной Мафии. По сути дела, никакого прямого отношения к скоплению этих неуравновешенных и безумно крутых личностей я уже давно не имею, но они упрямо продолжают звать меня на свои мероприятия. Это приятно. И невыносимо. Стоит лишь на мгновение задуматься о том, что я так старательно выбрасываю из головы на протяжение хренова количества месяцев, как к горлу подступает ком. — Ты же знаешь, что нет. — Оль, брось, столько времени прошло… — Олег, я же по-русски вроде сказала, — грубо начинаю я, ибо терпеть не могу, когда начинаются эти идиотские уговоры. — Мне нечего там делать. — То есть десяток людей, желающих твоей компании, — не аргумент? За живое цепляет, гад. — Один конченный мудак — аргумент куда более весомый. Я понятно излагаю? Секундная пауза. Напрягаюсь еще больше. — Надеюсь, мудак — это не я, — певец разражается смехом, и я мгновенно его подхватываю. Олег очень быстро переводит тему разговора, что, каким-то неведомым мне образом, всегда отлично у него получилось. Он в целом позитивный человек, оптимизма у которого занимать и занимать. Даже пять лет назад, когда мы оба пролетели мимо большой сцены: я сразу, а он — через несколько месяцев, — парень легко и просто перескочил этот период, да еще и грамотно помог мне. Мы очень часто задумывались с ним о том, как интересна судьба. Когда я — по какой-то странной случайности — попала в пресс-службу BlackStar, а через них — на большое телевидение благодаря сотрудничеству с МУЗом, нам все казалось нелепым совпадением. Но когда год назад Терновой попал в лейбл, мы поняли, что все неслучайно. Собственно, меня, как частицы лейбла, не существует уже почти полтора года, но связь с ребятами оттуда оказалась куда более крепкой, чем я могла подумать. А над нами с Олегом даже шутили — мол, на замену одной пришел другой: даже имена же созвучны. — Короче, адрес ты знаешь лучше меня — надумаешь… — резко переводить тему входит в один из его коньков. — Не надумаю. Тем более, у меня на сегодняшний вечер планы. Ох, сейчас будет разнос. — Знаю я, какие это планы… — Во-первых, нет. Во-вторых, не начинай. — Оль, я вот только одного не могу понять: что ты в нем нашла? Ни рожи, ни… — Так всё, у меня тут вулкан извергается, мне пора идти. Созвонимся завтра. Смеюсь и отключаю звонок, напоследок услышав смачный, продолжительный выдох в трубке. Дело, собственно, в том, чья фотография стоит у меня на прикроватной тумбочке. Его зовут Александр и, в отличие практически от всего моего окружения, он не имеет никакого отношения к экранной жизни. Он — обычный трудяжка, занимающийся любимым делом и карабкающийся в этом мире без поддержки состоятельных знакомых. Мы вместе всего ничего, но за этот непродолжительный срок он успел доказать свои абсолютные чувства ко мне. Я верю ему, и это — главное. А вот Олег называет политику моего отношения к Саше: «На безрыбье и рак рыба». Друг в принципе весьма скептически воспринимает любого, кто появляется на моем горизонте. По началу, мне даже казалось, будто он ревнует, а позже я поняла — он любит меня по-дружески и поэтому безмерно опекает. Тем более что по сути больше и некому. Родители эмигрировали года три назад, уговаривая меня всеми возможными способами, но на тот момент я даже не повела бровью, отказавшись. Здесь была невероятная работа, здесь был мой лучший друг. Здесь была моя любовь. Бы-ла. Это вообще очень странно — говорить о любви в прошедшем времени. Вам так не кажется? В детстве я была полна уверенности, что любовь — коли она настоящая — не может пройти. Мы не можем перестать испытывать это неясное чувство. Мы перманентно любим родителей. Если мы любим животных — мы любимых их постоянно. К друзьям мы относимся аналогично. Я понимаю, что все это — категории данного понятия, но… разве сущность его не должна быть одинаковой?

***

Каждое мероприятие — это отдельная коротенькая жизнь, которую ты испытываешь на всю сотню процентов. Иногда мне кажется, что быть публичным человеком — целая катастрофа для личной жизни и зоны комфорта. А потом я понимаю: мне не кажется. Однако я вынуждена отметить, что, если грамотно распределять свое время и свое желание, в целом, совершенно органично можно эти дела совмещать. Например, не показываясь на светских сходках уж чересчур часто. Но сегодня у меня другой день. Ближе к лету весь музыкальный мир гудит в предвкушении разнообразных премий, а мне, как недавнему лицу ведущего музыкального канала, приходится изрядно там светиться. И если «пре-пати» я еще как-нибудь переживу, то как пойду на премию через месяц — не имею и понятия. Я сижу за столиком, на котором красуется табличка с моим именем, пока на сцене вовсю громыхают Артик и Асти. Шумно и весело. Весело и шумно. Только внутри меня бешеным ритмом шарахает сердце. Хоть бы сдержаться, чтобы не крутиться по сторонам в поисках того, о ком я вот уже больше года пытаюсь забыть. Определяющее слово — пытаюсь. На мое обнаженное плечо падает чья-то рука, и я невольно подпрыгиваю на месте. Поворот головы… — Привет, — девушка целует меня в щеку и присаживается на белоснежный стул. — Ты лишила меня нескольких лет жизни, — блондинка ловит смешинку, а я делаю протяжный выдох. Неужто, я ждала его руки? — Не сбивай мой настрой, — девушка вмиг принимает серьезный вид. — Расскажи мне, как долго ты будешь избегать нас всех? — Вас всех? Избегать? О чем ты? Режим «дура» — ON. Аккуратно поворачиваю голову и смотрю на столик, где сидят все представители BlackStarMafia. Не смей. Отведи оттуда взгляд. — Оль, ты же прекрасно понимаешь… — Аня закатывает глаза и берет мою ладонь. — Прошло уже больше года. Сколько можно? Если быть точнее, 18 месяцев. Еще точнее — 18 месяцев, 1 неделя и 3 дня. Господи, откуда это в моей голове? Смотрю на собеседницу. Милая девушка, очень целеустремленная, пускай и не шибко талантливая. Она сделала себя сама, и теперь плакаты с её лучшими фото и подписью «Ханна» украшают тысячи афиш. Аня настолько добродушная и открытая, что мне даже плевать ей в душу не хочется — а ведь она лезет очень и очень глубоко. — Анют, я тебе клянусь, — «скрестить пальцы на свободной руке», — моя «пропажа» никак не связана с тем, о чем ты думаешь. По хитрому прищуру красотки в красном платье, объятом пайетками, несложно понять, что очень скоро пожалею. Но пути назад не было. — Правда? Хорошо. У нас с Пашей вечеринка в честь девяти месяцев дочери в субботу. Приходи… — кривлю бровь. Певица быстро исправляется, — кхм… приходите. — Но… — Если ты сейчас откажешься, то я позову мужа, и ты сама знаешь, что будет. Все. Она выиграла. Шатенка скрещивает руки на груди и смотрит на меня таким пафосным победным взглядом, что я впиваюсь спиной в стул. Пашу ненавидит эту тему. Вернее, не так. Его настолько достал весь этот балаган, длившийся вот уже 18 месяцев, что парень стал отчаянно меня подтрунивать. Прикалываться. Откровенно стебать. И порой, настолько сильно и «в точку», что у нас с ним завязывается серьезная словесная перепалка, в которой я еще ни разу не одержала верх. Но в один день я обязательно возьму реванш. Возможно, даже намного раньше, чем могу представить. Охваченная азартом, я хитро улыбаюсь. — Ладно. Мы будем. Ох, как мы будем.