Hassliebe

Декабрь 2017. Я сижу на стуле в уютной квартире Егора и дрожащими пальцами сжимаю смартфон. На нем — недвусмысленное видео, доказывающее те дикие слухи, что ходили в мире шоу-бизнеса последние несколько месяцев. Руки моего молодого человека блуждают по телу огненной брюнетки, она страстно запрокидывает голову назад, а через секунды они оба лежат на большой двуспальной кровати в номере класса люкс. Что будет дальше — догадаться нетрудно. Но я, пожалуй, поберегу свои нервы. Блокирую айфон и небрежно бросаю его на стеклянный стол. Закрываю глаза, но продолжаю видеть картину: Крид, брюнетка, поцелуи. Поцелуи, брюнетка, Крид. Друг за другом сцены из этого мерзкого ролика, отправленного мне на почту анонимом. Его шептание ей на ухо, ее приглушенные стоны и боль, перманентно колющая в правом боку. Разве он мог? Мы пережили три месяца этого сущего ада. Три месяца я разговаривала с любимым мужчиной по телефону и только строила догадки на тему того, что происходит на лазурном берегу Испании. Изводила себя, работала круглыми сутками лишь бы не представлять того, как двадцать девушек крутятся возле моего парня. Два месяца я безоговорочно верила ему, плевав на слова всех знакомых и каждую ночь видя кошмары. И узнаю кромешную правду через два дня после его возвращения. Я бы ни за что не поверила ни единому видео, зная, на что способен качественный монтаж. Но поведение Егора последние несколько дней, вина в его глазах и какая-то гиперзажатость доказывали все то, что я увидела ранее. И его возбужденный неподдельный тон тоже доказывал. Слышу, как в замочной скважине скрипит ключ, и понимаю, что сейчас рухнет все, во что я верила почти два года. Минуточку, это все уже рухнуло. Пару минут назад. Нервно сглатываю. Ну, Кутузова, держись. — Оль, пожалуйста, просто дай сказать, — практически с порога начинает парень, пока я сижу к нему спиной на кухне и неспешно пью чай. — Да не стоит, — ставлю кружку на стол и спокойно произношу я. — Я уже все посмотрела. — Может, ты хотя бы обернешься? — на взводе. Значит, точно виноват. Хотя, неужто, я все еще лелею какую-то надежду? Леденею внутри. Встаю и поворачиваюсь к нему лицом. Уже готова к разносу, хотя какая-то малюсенькая часть моей души отчаянно хочет вернуть на нос розовые очки. Жаль только, что стеклышки в них с треском разбились. — Это был просто PR, — начинает блондин, и эти слова эхом раздаются в моей голове. Ненавижу. — Это был просто PR, — машинально повторяю я и поднимаю на него свои глаза. Полные боли карие глаза. — «Оль, этот проект — это просто PR». «Оль, этот флирт — это просто PR». «Оль, этот поцелуй — это просто PR». Секс на камеру — это не просто PR, Булаткин. — Черт… да, это так, — он делает пару шагов ко мне на встречу, а я тут же отшатываюсь назад. Мне в нос бьет запах чужого человека. Его это моментально выводит из себя. – Это видео — провокация. Разражаюсь истерическим смехом. — Ты еще скажи, что тебя насильно пихнули в постель к этой… — Оль, ты знала, на что мы идем, — парень перебивает и устало таращится на меня. Застываю, словно мои ноги погрузились в еще только что залитый бетон. Да бл*ть… Он реально это сказал? Мое лицо медленно вытягивается. Руки немеют — я вообще перестаю чувствовать конечности. Это схоже с расслаблением после курения кальяна. Только здесь ты хочешь контролировать себя, а у тебя не выходит. Ты слишком, слишком слаб. В ужасе от его слов я чувствую, как у меня перехватывает дыхание. Возмущение, негодование, боль и зверская обида переплетаются во мне параллельно. Я смотрю в любимые голубые глаза и вижу чужого безжалостного человека. — Что ты несешь? — каким-то до ужаса тонким голосом проговариваю я и осознаю свою абсолютную беспомощность. — Я согласилась на это только из-за тебя. Из-за того, что знала, как важна для тебя твоя идиотская популярность. Жаль, что ты этого не оценил. — Я оценил, малыш, я оценил, — он пытается заключить меня в объятия, но я отдаляюсь от него еще дальше. Глаза медленно застилаются тонкой пленкой. — Не надо меня трогать! — брезгливо вырывая слабые руки, вскрикиваю я и окончательно теряю контроль. — Ты обещал мне. Ты дал мне слово, что шоу — это просто постановка! — Да так и есть, малыш, — не могу спокойно реагировать ни на одно его высказывание. Мерзко. — Мне нужна только ты. Очень смешно. Пардон. Очень больно. Отрицательно качаю головой, не веря во все услышанное, во все происходящее. Человек, не признающий обманов и лжи во благо, отстаивающий позиции честности и откровенности, смотрит мне в глаза и нагло врет. — Ты вообще себя слышишь? Ты меня предал, Крид! — здравствуйте, истерика. — Оль, я — конченный ублюдок, да, — не вижу ничего, но чувствую ледяные пальцы, впивающиеся в мои плечи с обеих сторон. — Но я люблю только тебя. — Ты — лицемер, Булаткин. Знаю, как сильно это его бьет, но чувствую безразличие. Когда нам плохо, чужие эмоции вообще не представляют нам никакого интереса. А причину своих страданий мы отчаянно стараемся уколоть еще сильнее. Вырываюсь из кольца рук оцепеневшего парня и надеюсь уйти раньше, чем он очнется. — Ты предал нас во имя своей известности и даже не осознаешь этого. — Это неправда! — блондин быстро хватает меня за локоть, но только я успеваю развернуться, как впечатываю ему смачную пощечину. — Правда —  то, что ты развлекался в Испании перед объективами камер, пока я, как дура, ждала тебя здесь, — на одном дыхании выговариваю я, видя, как расширяется его зрачок и краснеет щека. — Ты все разрушил сам. Выплевываю в него и с силой вырываю руку. Она аж горит от его хватки, но мне плевать. Внутри горит что-то намного сильнее. Вернее — догорает. — Это цена за твой идеальный мир? The end of flashback. Сколько стоил мой идеальный мир? Сколько заплачу за грехи? Каждый новый день заметает следы И назад мне уже не дойти.* Меня всю трясет. Наверное, находившийся в метре певец чувствует это, но по его огромным, ненормально расширенным глазам я понимаю, что он тоже там — в далеком 2017-м. Наверняка, думает о том, как все могло сложиться, если бы он держал при себе свой тестостерон. Все могло бы быть иначе — стоило ему быть несколько крепче морально. — Как странно, что из нас двоих сильнее оказалась я, да, Крид? — в губы выговариваю ему и тут же ощущаю, как ладонь хватает меня за горло. Я понимаю, что задеваю его глубже и глубже. Он бесится. — Ты совсем перестала следить за языком, — ядовито произносит он, а меня прямо-таки обдает его жаром. — Думаешь, я не могу ответить? — Так ответь! Во мне говорит обида. Погрузившись в то время, я снова ощущаю себя жертвой, снова перебираю дни, когда собирала себя по частям, как бы банально это не звучало. Перечеркнуть все — полбеды. Намного сложнее существовать со всем этим дерьмом потом. Встречать Новый год в одиночестве, ибо не хочешь никого видеть. Уходить с любимой работы в большей степени потому, что не можешь наблюдать это лицо, нежели из-за новой возможности карьерного роста. Избегать всяческих встреч со знакомыми и друзьями, так как просто не хочешь отвечать на идиотские вопросы. — Хоть раз в жизни поступи уже, как настоящий мужчина, а не жалкое его словесное подобие. Бам! Это было сродни плевку в душу. Это — самая болезненная область Егора, а я безжалостно жму на нее. Так же безжалостно, как он когда-то растоптал все, что у меня было. Смотрю на него уверенным, скотским взглядом. В глазах напротив вижу лютую ярость. Парень еще сильнее сдавливает мою шею, чем только больше настраивает меня на вызов. Он не сможет. Он слабый. — Кажется, девочку пора выпороть за плохое поведение, — быстро скалится Егор и целует меня в уголок губ. В омерзении пытаюсь отвернуться, но он крепко держит. Сука. Я лишь усмехаюсь, будучи до последнего уверенной, что парень просто прикалывается. Но сердце мое уже колотится, как угорелое. — Слушай, Егор, позови лучше свою силиконовую куклу, — надменно насмехаюсь я, чувствуя как низ живота предательски начинает тянуть. — Для меня секс в туалете — избитая пошлость. Ручка двери вдруг дергается, и молодой человек мгновенно выпускает меня из своих объятий. Еле-еле сохраняю равновесие и имею секунд пять в запасе, чтобы выдохнуть, поправить платье и, схватив клатч, вымолвить: — Кажется, у кого-то кишка тонка. Раньше бы тебя это не остановило. О да-а. Он меняется в лице, а я прямо готова вылезти из кожи вон, дабы получить эту его агрессию, злость, эмоции. Я хочу вставить этот ядовитый кол так глубоко, чтобы он понял, насколько нож в спину — это больно. Стреляю глазами и разворачиваюсь на каблуках. — Бл*ть. Ты за*бала. Моментально холодею изнутри. Не успеваю и опомниться. Откровенно пугаюсь не столько словам парня, сколько его дальнейшим действиям. Он резко и болезненно тянет меня за руку в сторону одной из кабинок и буквально зашвыривает туда. Мое сердце уже норовит вырваться наружу, но не от горькой ненависти вперемешку со страстью, как пять минут назад. Я реально его боюсь. — Ты когда-нибудь закончишь этот цирк? Мое горячее дыхание обжигает его лицо. Пространства для нас двоих явно маловато. Даже если Крид и не хочет прижимать меня к стене опять, у него просто нет выбора — уборная очень и очень маленькая. — А что, Егорка, правда глаза режет? — кажется, покоя она не дает только мне. Любой другой бы давно угомонился. Но Кутузовой-то всегда тяжело затормозить. — Ну, ты сама виновата… — грубо отзывается певец и разворачивает меня спиной к себе с такой скоростью, что я только мимолетно ловлю ртом воздух. До последнего сомневаюсь, что он на это способен. Тут же чувствую, как рука парня безропотно скользит вверх под мое и без того не слишком длинное платье. Другой рукой он крепко держит мои запястья. Ноги уже подкашиваются, и разум вступает в борьбу с чувствами. Все мое нутро жаждет того, что происходит в моих фантазиях и наших двухлетних реалиях. Но параллельно внутри вдруг селится страх. Егор взбешен — я серьезно вывела его из себя. Однако даже это не позволяет ему делать то, что он делает. Или…? — Крид, прекрати, — я пытаюсь вырваться, но блондин в разы сильнее меня. — Это уже не смешно. Слышу усмешку и какое-то ожесточенное рычание. Платье уже задрано до талии, а моя щека прижата к прохладной каменной двери. Замах. Шлепок. Ягодица горит. Так же как и мои щеки. Так же как и все мое нутро. Так же как и я. Не верю, что все происходит в реальности. Он ведь не имеет на это право! — Да ладно? — Егор наклоняется к моему лицу, максимально прижимаясь ко мне. — Не смешны твой сарказм и постоянный стеб. Я тебе не Санечка. Я разъяснил? Его баритон плывет прямо ко мне в ухо, и я всем телом ощущаю его горячее присутсвие. Он агрессивно закусывает мою мочку и в одночасье выпускает меня из объятий. Только представ перед ним в нормально виде, ударяю его по лицу со всей откровенной агрессией и быстро выхожу из уборной, не произнося ни слова. Больше меня никто не догоняет. Погасила, блин, пожар. Оказавшись на улице, шумно выдыхаю. Даже не думаю о своем внешнем виде. В голове только одна мысль… Что позволяет себя эта скотина? Нет, я, возможно, и перегнула кое-где палку, но это вообще ни в какие рамки не лезет! А знаете, что самое поганое? Эта гнида знает: я не смогу рассказать Соколовскому ни фрагмента. Ведь, если жаловаться на Крида, то посвящать Саню во все. Полностью. А этого я не буду делать ни при каких условиях. Я буквально вскипаю от бешенства. Хочется вернуться и так вдарить этому придурку, чтобы он вообще больше никогда не смог ходить. Просто сволочь! — О, а я тебя ищу, — улыбается Саша, заметив меня. — А я как раз здесь, — как-то глупо отвечаю и оглядываюсь по сторонам, как бы удостоверившись, что мой титанический взрыв никто не видел. — У меня есть замечательная новость, — вручив мне бокал с игристым, интригующе протягивает шатен. Ну этого сейчас не хватает, бл*ть. Я с интересом смотрю на него, буквально выуживая свои мысли из папки под кодовым названием «EK — е*учий кретин». Простите мне мой высокий французский. — Сережа предложил мне заочно возглавить филиал нашего центра в Петербурге. Да ну не-ет… Молодой человек уверенно держит улыбку, а я даже не знаю расстроиться мне или порадоваться. Разумеется, я моментально делаю счастливую гримасу и висну на парне в порыве восхищения. Только что-то в глубине меня понимает: этот шаг изменит всю мою жизнь. Снова. — Это очень здорово! — глупо хлопаю в ладоши. — Только есть одно «но»… Ну, давай, утопи меня окончательно. — Мне нужно будет поехать в Питер на пару-тройку недель, — я вмиг поникла. От зорких голубых очей это не может скрыться. — Поверь, все останется как прежде. Дежавю. Однажды фразу, точь-в-точь похожую на эту, я уже получала. Ее автор — человек, который стоит в десяти метрах от меня, обнимает щебечущую что-то брюнетку и ни на мгновение не перестает глядеть в мою сторону. — Конечно, все останется как прежде, — цитирую я и дотрагиваюсь до губ своего молодого человека. *Егор Крид (при уч.Клава Кока) — Грехи