Ирония судьбы

Я вхожу в кафе за какой-то девушкой, почти бесшумно проскользнув сквозь приоткрытую дверь, и даже умудряюсь не сбить что-нибудь на своём пути. В помещении намного прохладнее и пахнет вишнёвыми пирогами, кофе и сливочным мороженым, но я забываю об этом практически сразу, как только замечаю девушку, сидящую за дальним столиком у окна. На ней зелёная кофта, накинутая поверх футболки, а рыжие волосы находятся в лёгком беспорядке, что выдаёт то, что девушка нервничала и часто поправляла локоны в попытках успокоиться. Она со скучающим видом смотрит перед собой, подпирает ладонью подбородок и изредка вздыхает, отчего её плечи слегка содрогаются. На столе перед ней лишь нетронутая чашка кофе и какая-то бархатная коробочка чёрного цвета, напоминающая ту, куда упаковывают часы. Неотрывно наблюдаю за каждым движением девушки, за каждым вдохом и каждой эмоцией, боясь упустить хотя бы одну, но на её лице нет ничего, кроме усталости и полнейшего безразличия. Словно, она уже давно смирилась со своей судьбой, словно то, что заставляло приходить сюда и сидеть за этим столиком у окна, давно исчезло, оставив за собой лишь горькие воспоминания и неприятный осадок. Посильнее вжимаюсь в спинку мягкого дивана, натягиваю на ладони рукава своего некогда светлого свитера, который теперь выглядит слишком перепачканным, и делаю глоток уже остывшего травяного чая. Горько. Но эта горечь никак не сравнится с той, какую я ощущаю, глядя на неё. Мне отвратительно сидеть настолько близко и не иметь возможности узнать, что случилось. Внутри меня борются столько противоречий, в голове крутится столько отговорок, чтобы не подойти и не узнать её имя, не узнать, что случилось, чтобы не заказать ещё одну чашку травяного чая, но уже для незнакомки. И в следующую секунду я почему-то всё же вскакиваю с места и несусь в сторону столика у окна, останавливаясь лишь в каких-то паре метров. Меня будто бы пригвоздило к полу, словно каждую часть моего тела парализовало, и я могу только наблюдать. Наблюдать за ней, за этой чёртовой коробкой, лежащей на столе, за давно остывшим кофе и той болью, живущей где-то глубоко внутри, что каким-то образом передалась и мне. Я чувствую её под своей кожей. Ползучей ядовитой змеёй она пробирается в каждую клетку моего тела, впрыскивает свой яд и отравляет. Мои давно спрятанные воспоминания оживают, силой ударяют о виски, я хватаюсь за голову и падаю на колени, крича от резкой боли. Яркие вспышки перед глазами, громкий вой в ушах, я зажимаю их ладонями, пытаясь укрыться, но он звучит внутри меня. Я давно отравлен. Давно. Вот только не найдётся противоядия. Если только она не спасёт меня, не поможет мне. Но она встаёт со своего места, забирает коробку и, даже не глядя на меня, идёт к выходу, а я ощущаю лишь знакомый запах её духов. — Прис! — вскрикиваю я громко, всё ещё сидя на коленях на холодном кафеле, но девушка не слышит и упорно продолжает идти к двери. — Прис, пожалуйста, помоги! Она кладёт ладонь на ручку и замирает. Я вижу, как напрягаются её плечи и девушка поворачивается на сто восемьдесят градусов. Голубые глаза лихорадочно бегают по всему кафе и останавливаются прямо на мне. Я выдыхаю, кое-как поднимаюсь с пола, и на заплетающихся ногах шагаю в сторону девушки, хотя по моим вискам всё ещё тарабанит вой сирен, а боль в районе живота не утихает ни на долю секунды. Но Прис, кажется, совсем не замечает меня, лишь вздыхает и, покачав головой, выходит на улицу, впуская в помещение поток свежего воздуха и едва тёплый солнечный свет. Мне хочется побежать за девушкой, и я делаю это. Заставляю свои ноги передвигаться, хотя даётся это сложно. Вылетаю из кафе прежде, чем закроется дверь, и бегу за ней к машине, раз за разом повторяя её имя и просьбу посмотреть на меня. Хотя бы просто взглянуть, мне и этого будет достаточно. Она должна понять, что я здесь, что я совсем близко, что я никуда не пропадал и провёл каждую секунду рядом. Прис достаёт из сумки ключи и снимает авто с сигнализации, швыряет черную коробку в окно, а сама запрыгивает на переднее сидение и заводит машину. Взгляд её всё ещё устремлён в сторону кафе, не моргая, она смотрит прямо сквозь меня, пока я стою и бью по стеклу, умоляя девушку выйти из машины. — Ты ведь знаешь, что она не слышит тебя, так зачем снова делаешь это? — проговаривает женский голос за моей спиной, и я, повернувшись, вижу миловидную девушку в белоснежном платье. Её кожа такая бледная, а тёмные прямые волосы доходят до поясницы. Она с укором смотрит на меня, и взгляд этот заставляет остановиться, отпрянуть от стекла автомобиля. — Я… Я не хочу отпускать её, — шепчу я, не прекращая смотреть на Прис, которая сидит за рулём, уронив на него голову. Я слышу, как в салоне орёт песня, та самая песня, которую мы постоянно слушали, и от этого мне становится только хуже. — Я не могу отпустить её. Эмма, так зовут девушку в белом, хмыкает и складывает руки на груди, совсем не разделяя со мной моих чувств. Она делает несколько шагов вперёд и останавливается в трёх дюймах от меня, склонив набок голову. — Но ты умер, Джастин, — звучит её голос так тихо, хотя мне кажется, что эти слова разрывают мои перепонки, — и этого не изменить. Отпусти её, позволь ей перестать страдать, позволь выдохнуть и перестать приходить сюда каждый день с этими чёртовыми часами, лежащими в чёрной коробке; позволь начать новую жизнь, завести отношения и быть счастливой; избавь от страданий, и тогда тебе самому станет легче. Я прикрываю глаза, мои губы начинают дрожать в накатывающей на меня истерике, и я качаю головой: — Не могу. Я ведь люблю её. — И она любит, — говорит Эмма, касаясь моего плеча, и от её прикосновений мне становится холоднее, — всегда будет любить. Она не забудет о тебе, но будет лучше, если Прис не будет страдать. Пожалуйста, Джастин, отпусти её. Я снова кидаю взгляд на Прис, вижу, как дёргается её спина в рыданиях, заглушаемых громкой музыкой, а потом кладу ладонь на стекло и выдыхаю. Впервые в жизни (очень странно так говорить, ведь я мёртв) я позволяю себе вернуться в тот день, ровно на год назад. Вот я мчусь на мотоцикле, спешу к Прис, которая ждёт меня в нашем любимом кафе, чтобы отпраздновать два года отношений. Я спешу, спешу так сильно, что не замечаю фуру, вылетающую из-за поворота. Удар. Я чувствую, как ломаются мои кости, чувствую, как в сторону от меня уносит мотоцикл, а сам я лечу, ударяясь об асфальт и ломая шею. Я задыхаюсь, захлёбываюсь собственной кровью, ощущаю, как что-то большое протыкает мой живот, а боль резко охватывает каждую часть меня. Я вижу белый свет и девушку, спускающуюся откуда-то с небес, она тянет ко мне руки, зовёт, пытается забрать меня. Но я не иду к ней, потому что мне нужно попасть к Прис. Подрываюсь с асфальта и, не обращая внимания на боль, несусь в кафе, находящемуся всего через пару кварталов. Залетаю внутрь, плюхаюсь на диван, напротив Прис, и раз пять извиняюсь перед девушкой за то, что опоздал. Я рассказываю ей всё, что произошло, не утаиваю и про белый свет и глюк в виде девушки, спустившейся с небес. Говорю много, но Прис словно не слушает, лишь скучающе подпирает подбородок и бесконечно проверяет свой телефон. Я пытаюсь достучаться, кричу, пытаюсь коснуться её руки, но мои пальцы проходят сквозь неё. А потом ей звонят. Я прошу не поднимать трубку, прошу оставить всё, как есть, но она не слушает меня и отвечает на звонок, а через несколько секунд её взгляд тускнеет, руки опускаются, и телефон с грохотом бьётся о плитку на полу. Я вижу, как слёзы катятся по щекам Прис, вижу, как она вскакивает и выбегает из здания. Телефон и чёрная коробка с часами, которые она хотела подарить мне, остаются в кафе. Я слушаю её рыдания в морге, пока она сидит над моим телом, сжимает совсем не мою руку и вторит о том, чтобы я открыл глаза. Я вижу, как плачет она на кладбище, когда над моим телом, одетым в чёрный костюм и уложенным в дубовый гроб, захлопывается крышка. Я наблюдаю за тем, как Прис пьёт всю неделю, как пропускает любимую работу, как блюёт на пол и засыпает в своей же рвоте. Я смотрю, как человек, которого я люблю, рассыпается на части, как теряет сам себя, как закрывается от всех, стараясь пережить свою боль в одиночестве; каждый вечер я наблюдаю за тем, как она хватает пузырёк таблеток и высыпает горсть в ладонь, а потом долго плачет над ними, так и не решившись засунуть в рот. И я просто не могу уйти. Потому что чувствую, что если я покину её, если больше никогда она не почувствует моего присутствия, Прис обязательно прекратит жить, а вместе с ней и перестанет существовать всё, что мы создали однажды. Я чувствую её боль, но не могу помочь. Я скучаю по ней, но не могу докричаться и сказать об этом, сколько бы не рвал глотку. Я стою совсем рядом, но не могу коснуться. Я хочу отпустить, но никогда не смогу этого сделать, пока она сама не отпустит меня. Я тоже люблю тебя, Прис. И всегда буду любить.