Снаряд в голове

Тони Старк дал труду всей его жизни это никчемное, отвратительное название — МОРГ. Тони Старк так или иначе навредил каждому члену его, Квентина, команды. Тони Старк — причина того, почему все они были вынуждены собраться вместе и спланировать долбанный геноцид. Сейчас у Квентина на пути только Питер Паркер — мальчишка из Квинса, Человек-паук, умный, но недостаточно, чтобы понять, что Квентин водит его за нос. Бек видит, с каким восторгом тот говорит о параллельных вселенных и каким серьезным становится, как только дело касается спасения мира. Мальчишка чертовски гибкий, сильный и упрямый. А еще им дорожил Старк, Квентин знает. Питера Паркера хочется сломать. Разбить, как хрустальную вазу. Разорвать на части, как тряпичную куклу. Уничтожить. Чтобы от Питера не осталось ни костюма, ни волоска с вихрастой головы. Ни-че-го. К Питеру его тянет, будто магнитом. Он с удовольствием садиста смотрит, как мальчишка роняет хрустальные слезы на толстовку, низко склонив голову. И, надев маску обеспокоенного взрослого, садится рядом, хлопает по плечу и говорит, что порой в жизни случается такое, что не знаешь, как жить дальше. Квентину от собственных слов тошно. Семьи, про которую он так старательно заливает, у него в жизни не было. Была девчонка да ушла. А кольцо и то подставное. Для большей трагедии. Чтоб мальчишка поверил, проникся, доверился. У Питера от душевных разговоров светлеет лицо. Беку, на самом-то деле, все равно. Но мальчишка коротко улыбается, прогибается под рукой, успокаивающе поглаживающей спину. Ластится. И Квентин внезапно чувствует то, что не должен. Вожделение. Он хочет видеть мальчишку под собой, распятого и заплаканного. Всего в синяках и следах от его, Бека, рук и губ. Чтоб он был вжат лицом в подушку и стонал тихо, надломлено, не то от боли, не то от удовольствия. Он хочет с размаха прижать его к стене, подняв его за горло, сильно сжать руку, чтоб у Питера покраснело лицо и чтоб он вцепился своими цепкими пальцами ему в руку. Бек бы отпустил его только тогда, когда он начал бы задыхаться от недостатка кислорода, а его руки бессильно опустились бы вдоль тела. Питер бы плакал и умолял его остановиться, но Квентин был бы непреклонен, только вдавил бы его в кровать сильнее, наваливаясь сверху. А еще Питер наверняка никем не тронут. Бек даже не сомневается в том, что тот даже ни с кем не целовался. Старк, правда, все еще под сомнением, вдруг, он еще и растлитель малолетних мальчиков с оленьими преданными глазами, медными кудрями и тонкими паучьими пальцами. Бек ухмыляется: он уже знает, чем займется этой ночью, а идея навестить мальчишку кажется ему замечательной. Квентин пару минут наблюдает за Питером, который задумчиво и тоскливо пялится в стену. Потом Питер вздрагивает — Бек коротко стучит в окно — и, не раздумывая, впускает его. «Доверчивый, маленький Питер, — думает он, — твоя наивность и доброта тебя и погубят». Питер отступает, чтобы Бек смог попасть в его номер в отеле, и коротко улыбается: — Спасибо, что выслушали меня, мистер Бек. Квентин снова надевает маску доброго и хорошего, но его глаза хищно блестят, а рот искривляется в еле заметной ухмылке: — Просто Квентин, малыш. Питер вздрагивает, и Бек понимает, что так его называл Старк. «Отлично, — думает он, — еще одно твое слабое место, малыш». Он ободряюще хлопает его по плечу, ведет рукой к шее и несильно обхватывает сзади, заставляя поднять на себя глаза: — Ты всегда можешь поговорить со мной о том, что мучает тебя, Питер. Нельзя держать все в себе. — Да, конечно, спасибо, мистер Бек. То есть Квентин, да, спасибо, — тараторит Питер. — Хотите газировки? Бек кивает. На самом деле никакая газировка ему не нужна. Ему нужен этот мальчишка, прямо сейчас и лицом в подушку. Поэтому он не медлит, пока Питер наливает колу в стакан, и подкрадывается сзади. Сильные руки обхватывают его талию сзади, а горячее дыхание опаляет ухо. Питер вздрагивает и выпускает из рук наполненный стакан. Звук разбивающегося стекла разбавляет тишину, и Питер шипит, когда режется, пытаясь схватить осколки, и засовывает палец в рот. С громким чпоком он выпускает его через секунду: — Ч-что вы делаете? Его голос дрожит так же, как и он сам. Квентин не дает ему себя оттолкнуть, удерживая руки, и вдыхает запах его волос на затылке. От Питера пахнет свежестью и чем-то фруктовым. Ничего не останавливает мужчину от того, чтобы попробовать его на вкус, лизнуть выпирающий позвонок и тут же прикусить: — Вкусный, — шепчет Бек. — Ты такой вкусный. Питер брыкается и пытается вырвать руки, но Квентин полностью его контролирует. Он шмыгает носом и ведет плечом, когда Бек прикусывает его плечо через хлопковую футболку: — Перестаньте, пожалуйста. Квентин, мистер Бек, Мистерио, пожалуйста, остановитесь. Бек разворачивает его лицом к себе, перехватывая большими ладонями предплечья, и припирает к столу. Питер не поднимает на него взгляд, смотрит куда-то на пол, на мужские ботинки от костюма и собственные босые ноги. Квентин более чем уверен, что он пытается не заплакать, и представляет, как дрожат у него зрачки. — Ну же, малыш, — говорит он, — посмотри на меня. Мальчишка отчаянно качает головой, не дает схватить себя пальцами за подбородок, постоянно отворачивая голову. — Питер. — Нет. Уходите. Оставьте меня в покое, — шепчет Питер надрывающимся голосом. Квентин начинает выходить из себя. Цепкими пальцами он хватает его за подбородок, воспользовавшись секундной заминкой, и крепко сжимает. А потом склоняется и прижимается к его губам своими. Питер поднимает на него дрожащий взгляд расширенных глаз. В его взгляде паника, непонимание, неприятие. Он сжимает губы, не позволяя языку скользнуть внутрь, и зажмуривается. Квентин большим и указательным пальцами больно давит ему на челюсть, заставляя открыть рот, внимательно смотрит на мальчишеское лицо и медленно обводит нижнюю губу языком. По его щеке медленно скатывается горячая слезинка, когда мужчина своим языком оглаживает его. Он отстраняется после того, как Питер прокусывает его губу, стоит Беку только перестать сжимать его челюсть. — Питер-Питер, — качает он головой и слизывает с губы кровь. — А я ведь хотел по-хорошему… — Оставьте меня, пожалуйста, — Питер побитым щенком смотрит ему в лицо. Квентин любит щенков. — Нет, — говорит он уже жестко, а в следующее мгновение Питер оказывается вжат лицом в подушку. Ладони проходятся по его бокам, больно сжимая, и тянут футболку вверх. Питер хочет закричать, когда с него снимают футболку, но Бек предусмотрительно вжимает его лицо в подушку снова. Тело у Питера потрясающее: острые выпирающие лопатки и позвонки, ямочки на пояснице и поджарая крепкая задница. Бек не видел его еще без футболки спереди, но уверен, что там все также хорошо. Руки сжимаются на пояснице, чуть оцарапывая ногтями, и невыносимо медленно скользят по спине вверх. Квентин обхватывает его шею, сжимает, вынуждает поднять голову. Он нежно целует его в щеку и тут же больно кусает в шею, глуша крик ладонью. Пальцы подцепляют слабую резинку мягких спортивных штанов и тянут вниз. Питер ерзает, пытается скинуть мужчину с себя и скулит в подушку. — Ну-ну, малыш, не плачь, я о тебе позабочусь, — глаза Квентина вспыхивают опасным зеленым, прикосновения его ладоней будто оставляют у Питера на теле расцветающие красным маревом раны. Взгляд Бека цепляется за лежащий на прикроватной тумбочке шутер. Питер, должно быть, крутил его в руках, а потом отложил. Бек знает, насколько его паутина крепкая, он удержал ей чертову падающую башню. Поэтому дальнейшая его идея кажется ему не просто хорошей — замечательной. Он тянется за шутером, сидя у Питера на бедрах, пару мгновений вертит его в руках, разбираясь, как он работает, а потом переворачивает Питера на спину. У мальчишки глаза на мокром месте, а как только Бек его паутиной фиксирует его руки у изголовья кровати, так и вовсе расширяются от паники. — Если будешь кричать, я залеплю тебе рот, понял? — Питер кивает и отворачивается. Квентин злится: — Смотри на меня, Питер. Квентин, к сожалению, не телепат. Если бы он им был, мальчишка уже отдался бы ему и даже не думал бы сопротивляться. Ладонь ложится на тонкую и бледную мальчишескую шею и сдавливает. Квентин рычит: — Я сказал: смотри на меня, — звонкая пощечина обжигает его нежную щеку. — Или я не ясно выразился? В ответ на это Питер лишь стискивает зубы, но голову поворачивает. И глаза открывает. Бек смотрит на него голодно, хищно ухмыляясь, отпускает его очаровательную шею, хотя сдавить хочется сильнее, и наклоняется ниже. Горячий язык проходится по кадыку, лижет впадинку между ключиц, а зубы вцепляются укусом в одну из них. Питер всхлипывает: — Перестаньте, мистер Бек, пожалуйста. — А под Старком ты наверняка о другом просил, — шепчет мужчина ему на ухо, задевая мочку зубами. — Ты называл его папочкой или по имени? — Что вы такое говорите? — шипит Питер. — Мистер Старк никогда бы не посмел даже подумать о таком. — Ты становишься таким смелым, когда дело до Старка доходит, малыш, — Бек внимательно смотрит ему в глаза. — Я более чем уверен, что он себе все руки стер, пока дрочил на твою задницу, обтянутую спандексом. Скажи еще, что не правда. — Не правда! Как вы смеете о мистере Старке так говорить? — Не злись, малыш, я просто хочу открыть тебе глаза. Он проходится ладонью по его ребрам, давит на синяк на боку, оглаживает кожу на бедре и скользит на ягодицу, сжимая ее. Кожа у него под пальцами нежная и упругая, Бек кусает мальчишку за подбородок и шепчет в губы: — Скажи, он глубоко был у тебя внутри? Только пальцами или и членом тоже? А может и тем, и другим, м? — Перестаньте говорить такое, — Питер покрывается румянцем и отводит глаза. — Малыш, я в жизни не поверю, что Старк ни разу даже не попытался затащить тебя в кровать. С твоим-то очаровательным личиком. Короткие ногти оцарапывают кожу на бедре. Квентин сжимает мальчишеский полувозбужденный член через белье. — Ты возбудился от парочки грязных фраз, Питер? — он стаскивает с него и боксеры, и Питер оказывается полностью обнаженным под нависающим над ним мужчиной. — Или все дело в Старке? — Да прекратите вы о нем говорить! — восклицает Питер. — Мистер Старк любил только мисс Поттс, ему и дела до меня не было. И тут у Питера в глазах Бек видит кое-что еще. Не только скорбь и грусть, но и что-то такое, в чем Питер никогда бы не признался: — Смотрите-ка, а щеночек-то был влюблен. Неужели и правда не было? Не переживай, мы это исправим. Квентин продолжает шептать, он знает, что Питер, если понадобится, сможет прочесть по губам. Он губами прихватывает кожу в основании шеи, всасывает ее и покусывает. Стоит ему оторваться, и на этом же месте красным вспыхивает первая метка. А когда Бек языком обводит его сосок, втягивая его в рот, Питер впервые тихо стонет. Стон вырывается невольно, и он тут же закрывает рот, краснея. Бек проделывает с его вторым соском то же самое, и мальчишка мычит. — Не сдерживайся, малыш. У нас вся ночь впереди, — говорит мужчина, покрывая его пресс жалящими поцелуями. — Только не стони сильно громко, иначе разбудишь своих друзей. Квентин походит сейчас на маньяка. Его глаза жадно блестят, руки больно сжимают юношеское тело, все его естество твердит только о том, чтобы заклеймить мальчишку. — А если ты будешь сопротивляться, — говорит он тихо, — я убью всех твоих друзей и знакомых. Ты же не хочешь, чтобы их смерть была на твоей совести? Тебе ведь хватило и Старка, правда? — Не трогайте моих друзей… пожалуйста. — Значит, будь хорошим мальчиком. Бек полностью переводит свое внимание на тело Питера. Мальчишка остро реагирует на все его прикосновения и, как бы он этого не отрицал, он возбужден. Стресс, выброс адреналина из-за исходящей от него опасности или желание — Бек не знает. Он большим пальцем оглаживает головку члена Питера и тягуче медленно скользит ладонью вверх-вниз, заставляя Паркера прерывисто выдохнуть сквозь зубы и сжать кулаки. Подхватывая мальчика под коленями, Мистерио заставляет его поднять ноги и удерживать их прижатыми острыми коленками к животу. Поза Питеру не нравится — ему вообще ничего из происходящего не нравится — и он хмурит брови. Квентин же довольно скалится и приставляет к его рту два пальца — средний и указательный: — Оближи. Пальцы настойчиво нажимают ему на губы, но Питер не повинуется. Он не хочет, ему страшно, и если его тело реагирует на обманчиво ласковые прикосновения, сам он знает, что в действиях Мистерио нет ни капли ласки и нежности. Он прижимается твердым возбужденным членом к его поднятому бедру, и Питер прекрасно знает, чего тот хочет. Пощечина снова обжигает его щеку, и Бек больно давит ему пальцами одной ладони на скулы, пальцами другой проникая в приоткрытый рот. Настойчивые пальцы оглаживают язык и давят на внутреннюю сторону щеки. Питер давится и захлебывается в собственной слюне, когда мужчина проталкивает пальцы ему в горло, костяшками задевая зубы. Смоченные в слюне пальцы он прислоняет к сжимающемуся входу и, предусмотрительно зажав Питеру рот рукой, вталкивает сразу два. Питер расширяет глаза и кричит. Его крик глушится ладонью, из глаз брызжут слезы. — Тшш, малыш, больно только сейчас, — успокаивает его Бек и раздвигает пальцами тугие нежные стенки. — Потом тебе будет хорошо. — Мне б-больн-но, — шепчет Питер, когда рука исчезает с его лица. — Пожалуйста, Квентин, перестань. Квентин качает головой. Он давит мальчишке под коленом, загибая его сильнее, заставляя открыться. Питер тихо скулит, роняет слезы и пытается не сжиматься, потому что так ему чуть легче. Бек обманчиво нежно целует его в висок и добавляет третий палец: — Ты такой молодец, Питер. Скоро сможешь принять меня. Питеру паутина натирает запястья. Его ладони вывернуты под неудобным углом, и он думает не о мужских растягивающих его задницу пальцах, а о том, как бы не вывихнуть суставы. Мальчик почти облегченно выдыхает, когда пальцы пропадают из него, но он видит, как мужчина стягивает с себя костюм, и обреченно закрывает глаза. Квентин сплевывает себе на ладонь, размазывает по стволу, смешивая свою смазку со слюной, и прижимается. Питер чувствует крупную скользкую головку, упирающуюся ему в анус, и напрягается. — Расслабься, — говорит ему Бек, — иначе будет больно. Питер старается, правда. Он пытается дышать носом, но не может подавить болезненного стона, когда мужчина резко входит наполовину. Его будто распирает изнутри, и Питер пытается сконцентрироваться на той боли, которую доставляет себе, впиваясь ногтями в кожу ладоней. Квентин шепчет, как внутри него узко и потрясающе, и начинает двигаться. Питер сжимает зубы на нижней губе, пуская кровь, которую Квентин тут же слизывает. Он кладет ладони на его шею и сжимает, толкаясь внутрь. Питер хрипит, его лицо краснеет, а глаза закатываются. Бек наслаждается открывшимся ему видом, толкается сильно и часто и хрипло стонет. Внутри мальчишки потрясающе: изнутри он тугой и нежный и обхватывает его так плотно, что мужчине приходится шлепнуть его по бедру, чтобы он расслабился. А потом Питер едва слышно стонет. Бек ухмыляется, сильней давит изнутри на простату, убирает руки с мальчишеского горла и заранее вытащенным из костюма ножом перерезает паутину. Питер собирается потереть запястья, но Бек переплетает его пальцы со своими и прижимает к кровати. Питер даже почти мирится со своим положением, как Квентин выходит из него, переворачивает его на живот, приподнимая задницу, и входит в этот раз еще глубже. Он не дает Паркеру опомниться, вжимает его лицом в подушку и наслаждается приглушенными хрипами и стонами. Мужчина так глубоко внутри него, что Питеру кажется, что если он приподнимется, то сможет увидеть очертания его члена, выпирающего у него из живота при особенно сильных толчках. Бек оставляет ему дорожку болящих укусов на позвоночнике. Там, наверняка, уже расцветают букеты синяков. Мужчина сильно давит на поясницу, оставляя быстро сходящие следы от ладоней, и хрипло стонет: — Такой узкий малыш… Квентин сильно толкается внутрь, и Питер глушит предательский стон подушкой. С каждым резким толчком его собственный член трется о простынь, и Питер, к собственному стыду, чувствует прошибающее его насквозь удовольствие. Его щеки, кончики ушей и даже плечи горят красным. Бек наваливается сверху, кусает за загривок и шумно втягивает носом его запах, прерывисто выдыхая. Он просовывает ладонь у мальчишки под бедром, заставляя насадиться глубже, и обхватывает его член ладонью. Питеру хватает буквально пары движений, чтобы кончить, громко промычав и закусив край подушки. Квентин кончает Питеру на ягодицы и спину спустя пару тягуче медленных толчков. Он стонет хриплым, севшим голосом, оставляет Питеру яркую метку на шее и начинает одеваться, пока мальчик лежит, уткнувшись в подушку и не двигаясь. Паркер понимает, что он закончил, когда шелест одежды прекращается. Матрац рядом с ним прогибается под мужским коленом. — Секс был потрясающим. Я бы повторил как-нибудь, — шепчет Бек и целует его в макушку. — Жаль, что мне придется тебя убить, Питер. Холодное дуло глушителя прижимается к его виску.