Fixing His Tie is Not a Euphemism

      Когда они встречаются в первый раз, Дин просто пялится на помятую полоску темно-синей ткани. Пялится весь путь от первого этажа до десятого, где Дину пора выходить из лифта и спешить на своё рабочее место, потому что он снова опаздывает. Пока глаза пригвождены к складкам на галстуке, в голове лениво вертятся мысли о глохнувшей через каждые двадцать миль Импале.       Во второй раз Дин опять приникает взглядом к криво завязанному узлу и перевернутому концу галстука. Интересно, этот малый нарочно так делает, или ему абсолютно плевать на свой внешний вид? Дин впервые бросает взгляд на самого парня: взлохмаченные волосы, намек на щетину, поношенный плащ. «Наверное, это он с утра такой», — успокаивает навязчивое желание поправить галстук Дин, — «поднимется в офис и тогда приведет себя в порядок». Дин предполагает, что перед ним работник из отдела на двенадцатом этаже — местные редакторы мало заботятся о своей одежде.       Господи, почему этот чертов лифт такой медленный.       При третьем столкновении парень внезапно оборачивается, встречаясь с Дином взглядом. «Черт меня подери», — тяжело сглатывает Дин. Будь он проклят, если когда-нибудь видел глаза более насыщенного голубого цвета, которые теперь смотрели раздраженно и укоряюще. Правильно, нечего так беззазорно разглядывать незнакомцев. Но после нескольких секунд взаимного обмена взглядами мистер Синие Глаза с полувопросительным, полусерьезным видом кивает.       — Привет, — произносит голос с хрипотцой. — Я Кастиэль.       — Винчестер, — отвечает Дин, вылавливая нужные слова из опустевшей головы. — Дин Винчестер.       — Приятно познакомиться, Дин.       Имя Кастиэля звучит знакомо. Кем бы он ни был, Дин уверен — он мог бы сколотить состояние, работая в сексе по телефону.       Следующие несколько ночей Дин мастурбирует, вспоминая голубые глаза и низкий голос нового знакомого.       На пятый день Дин едва успевает заскочить в лифт прежде, чем двери затворяются.       — Здравствуй, Дин, — здоровается Кастиэль, и Винчестер интуитивно шарахается в сторону.       — Привет, Кастиэль, — бормочет он. — Ты меня убить хочешь?       — Я не хотел причинить тебе никакого вреда.       Кастиэль обеспокоенно хмурит брови, и Дин верит. Галстук по-прежнему перекошен, и отвести от него глаза порядком трудно. Мысли о поджидающей в офисе статье о машинах напоминают о любимой Импале, благодаря чему Дину удается ненадолго отвлечься.       На их седьмую встречу Дин прочищает горло и сипло выговаривает:       — Твой…       Закончить он не решается, пряча начатую фразу за кашлем. Кастиэль склоняет голову набок, как потерянный щенок, но ничего не произносит.       На десятую Кастиэль появляется без плаща. Галстук, как и всегда, выглядит довольно уныло. Дин с усилием отрывает глаза от складок в местах, где ткань замялась.       — На улице теплее становится, заметил?       До тревоги захватывающие глаза Кастиэля загораются внутренней улыбкой.       — Да. Сегодня над подсолнухом летала пчела.       Как правило, Дин считал себя прямолинейным, уравновешенным, далеким от романтики парнем. Кастиэль и пчелы, очевидно, были исключением. Когда Дин выходит на десятом этаже, в животе расползается странное ощущение. Сложно писать о машинах, постоянно думая о Кастиэле.       Спустя две недели Дин прерывает Кастиэля на полуслове и перехватывает его галстук, выпрямляя. Глаза Кастиэля смешно распахиваются, но даже в этот момент Дин находит его безбожно привлекательным.       — Я не совсем понимаю, как… То есть, у меня не особо выходит… — пытается объяснить Кастиэль с выступившим на щеках румянцем.       Дин затягивает синий шелк так, чтобы он плотно облегал шею Кастиэля. Они не разрывают зрительный контакт, и дыхание Кастиэля касается кожи Дина.       Двери лифта открываются, позволяя Дину ускользнуть в коридор от вконец смутившегося Кастиэля. В следующий раз Винчестер точно воспользуется лестницей. И, кажется, учитывая нередкость их столкновений, по лестнице Дину придется ходить до конца жизни.       Зайдя в лифт в следующий раз, Дин неизменно находит там Кастиэля. Галстук упорно продолжает выглядеть так же жалко, как и в первый раз.       — Здравствуй, Дин.       — Здравствуй, Кас, — отвечает он после неловкой паузы.       Они едут в тишине — оба чувствуют себя недостаточно уверенно, чтобы разорвать напряженное молчание.       Ещё неделю Дин сдерживает себя, в итоге со страдальческим вздохом подталкивая Кастиэля к себе и поправляя на нем галстук.       — Правда, Кас, ты меня прости, но нельзя ведь ходить в таком виде. Ты выглядишь, как будто…       Слова застревают в горле по мере понимания, что не очень-то уместно будет заявить «…как будто тебя только что прижали к стене и оттрахали».       — Только что встал с постели? — нерешительно договаривает за него Кастиэль, опуская глаза.       Дину хочется провалиться сквозь землю, но он вспоминает, что они до сих пор стоят слишком близко друг к другу. Проделав заключительные манипуляции с галстуком, он отступает на шаг.       Между ними обычным делом становится своеобразное положение вещей: Дин поправляет галстук Кастиэля, Кас обживает личное пространство Дина, а Дин мастурбирует как неудовлетворенный подросток.       Последнее, разумеется, происходит не в лифте с Касом поблизости. Какая-то часть Дина этим недовольна и заставляет пульс учащаться каждый раз, когда Кастиэль закатывает рукава, открывая загорелые предплечья и тонкие запястья.       Кастиэль не замечает неуместного для возраста Дина постоянного возбуждения. Тем не менее, всё чаще вместе с ними в лифте ездят другие сослуживцы. В таких случаях Дин ограничивается сухими репликами вроде «Чувак, тебе реально следует научиться завязывать свой галстук». Кастиэль с извиняющимся видом соглашается, а на следующий день его галстук завязан так же отвратительно.       В какой-то момент Кастиэль обнаруживает, что выбор галстуков по утрам значительно расширился. Он всё равно не умеет их завязывать и предоставляет таковую возможность Дину, не упускающему возможность подшутить над этим.       В конце концов, Кас попросту начинает передавать Дину галстук при встрече, сохраняя при этом убийственно серьезное лицо. Дину следовало бы винить себя за все те фантазии о вещах, которые он предпочел бы проделать с несчастным галстуком.       После долгих выходных Кас объявляется с заспанными глазами и отросшей щетиной. Покончив с галстуком, Дин не удерживается от прикосновения к его подбородку:       — Милый мохнатый персик, — усмехается Винчестер.       — Спасибо.       Кастиэль склоняет голову и чуть нахмуривается, а Дин смеется и думает, что не был так влюблен со старшей школы.

***

      Когда лето в самом разгаре, Дин проводит прохладные утренние часы за работой над Деткой в гараже. Уже прошло около двух недель, как к привычной компании в лифте прибавился Бальтазар, брат Кастиэля.       Однажды Дин банально теряет счет времени и отправляется на работу, в чем был — джинсах, футболке и когда-то забытой у него дома клетчатой рубашке Сэма.       — Так ты, выходит, механиком подрабатываешь? — спрашивает Бальтазар, когда речь заходит об Импале.       Бальтазар награждает Кастиэля подначивающим взглядом. Кас вперивает глаза в Дина, приоткрыв рот и покраснев даже сильнее, чем когда Дин впервые поправил ему узел на галстуке. Он выглядит так привлекательно, что Винчестер готов повалить его прямо здесь.       Дин конкретно попал.       Как только он делает шаг из лифта, Бальтазар ухмыляется и поясняет:       — Видишь ли, у моего дорогого братишки довольно занимательный фетиш на связанные с машинами вещи.       Створки закрываются, и Дин остается наедине с желанием ударить Бальтазара. Ну, разве что после пары-другой вопросов об иных предпочтениях Каса, которые могут сыграть на руку.       За пару недель до летнего отпуска Дина этот случай уже выветрился из памяти. Бальтазар загадочным образом исчез из поля зрения, а после вопроса о нем Кастиэль перевел тему на своих пчел и избыток меда.       — Я могу поделиться с тобой медом, если ты не возражаешь, — предлагает Кас, пока Дин занят гладким шелком темно-синего галстука.       Дин поднимает взгляд на Кастиэля и задается вопросом, был ли галстук подарком, потому что он идеально сочетается с цветом глаз хозяина. Дин с Касом смотрят друг на друга и, по существу, дышат одним воздухом, отчего внизу живота Винчестера приятно тянет.       — Медом, — повторяет Дин, борясь с сухостью в горле.       — Да. Он очень сладкий.       Взгляд Дина перемещается на полуоткрытые губы Кастиэля, словно ожидающие поцелуя.       — Отлично.       Руки Дина замирают на высоко вздымающейся груди Каса. Сердцебиение Кастиэля такое же сумасшедшее, что и у него самого. Или Дин придумывает то, чего нет?       — Дин.       Голос заставляет вздрогнуть и снова посмотреть на серьезного больше обычного Каса.       — Ты собираешься стоять здесь и пялиться на мои губы до бесконечности, или поцелуешь меня уже? — рыкает Кастиэль, и это самое соблазнительное, что Дин когда-либо слышал.       Осмысление сказанного занимает несколько секунд, и Дин приходит к выводу, что дальнейшие разговоры совершенно излишни. Он сгребает Каса за плечи и толкает к стене, жестким поцелуем вытесняя любые мысли из его головы.       — Не могу поверить, что это заняло у тебя столько времени, — умудряется ловить воздух между поцелуями Кас. — Я был вполне однозначен.       Дин затыкает его своими губами и языком, досадуя на в неподходящий момент проснувшееся в Касе чувство юмора.       Но они же в гребаном лифте.       Кас недовольно стонет и хлопает ладонью по кнопке, после чего лифт со скрежетом останавливается. Дину приходят на ум воспоминания о том, как много времени охране требуется, чтобы добраться до места, и как дорога починка. Он отстраняется и нерешительно смотрит на Кастиэля.       — Ты не можешь просто так взять и остановить лифт. Они сдерут с тебя всё до последней копейки.       — Дин, заткнись, — мурлычет Кас, запуская пальцы в его волосы и притягивая ближе. — Я гребаный владелец компании. И я уволю тебя, если не трахнешь меня у этой стены прямо сейчас.       Вместо паники по поводу раскрывшейся причины, почему имя Кастиэля звучало знакомо, Дин с улыбкой подчиняется.