Два дня до суда

Два чёрных Форда подъехали к главному входу в штаб-квартиру Щ.И.Т.а на 84-й улице. Это было обычное невысокое здание серого цвета, но по числу сотрудников нью-йоркское отделение было одним из самых больших в стране. Фьюри вышел из дверей встретить прибывших, его сопровождали трое помощников, все они были хорошо вооружены. Из первого Форда вышли Старк, Тор, Наташа и Бартон. Тор не отрывал взгляд от машины, ехавшей за ними следом. Из неё не без труда вылезли двое крупных сотрудников Щ.И.Т.а. Они принялись вытаскивать из машины пленника, ехавшего на заднем сиденье между ними. Все вместе они смотрелись рядом очень странно: охранники были на голову ниже своего узника, но вдвое толще него. За время поездки Локи успел восстановить свои силы, выйдя из автомобиля, он уже мог передвигаться без посторонней помощи. Сощурившись от яркого солнечного света, Локи встретился глазами с братом; компания Мстителей почти физически ощутила взаимную злость, исходящую от обоих. Они ждали от Бога Обмана едких комментариев, но тот упрямо молчал. Он был подавлен своим поражением, как и осознанием того, что он проиграл кучке жалких неудачников, ненавистных ему даже больше, чем асгардские дружки Тора. Плюс ко всему он смертельно устал. Тяжёлые наручники на запястьях Локи тоже не способствовали бодрому настрою. Тор лично одел их на брата перед тем, как они расселись по машинам. Такими наручниками у них дома пользовались эйнхерии, когда конвоировали преступных магов – специальный сплав из двух энергетических металлов полностью блокировал колдовские силы. Локи нарочно попробовал пробиться через блокировку и испытал досадное чувство беспомощности, впервые в жизни не ощутив течения магических потоков в своей крови. Его любимый, бесценный дар, бывший предметом неистовой гордости, теперь, казалось, умер, приравнивая Локи к жалким обитателям Мидгарда. Тот факт, что оковы были у Тора при себе, ясно указывал на отсутствие у семьи намерений вставать на сторону младшего принца и решать конфликт мирным путём. И потому просто смехотворно звучали его насквозь лживые слова «вернись домой, брат», сказанные тогда на скале где-то в Германии. Громовержец ещё перед отправкой в Мидгард знал о планах Одина. Суд над Локи должен был состояться в любом случае – с той лишь разницей, что согласись он вернуться сразу – на суд пошёл бы не в наручниках. Хвалёное асгардское правосудие. Усилием воли пленённый бог отбросил эти мысли и сосредоточился на текущем моменте. С гордо поднятой головой он прошествовал мимо презренных победителей, и лишь Старку на ходу бросил «ты задолжал мне выпивку, не забудь!» Хотя мидгардский алкоголь вряд ли мог бы сравниться с тем, что подавали на пирах в его родном мире. Старк усмехнулся и проводил Локи презрительно-жалостливым взглядом. Фьюри пригласил компанию в свой кабинет для личной беседы, предварительно заверив всех, что хочет просто выразить им благодарность. Локи отправили дожидаться своей участи в маленькой тюремной камере без окон и мебели. Когда с торжественной и пафосной частью беседы Фьюри было покончено, Тор заявил, что желает как можно скорее вернуться с мятежным братом в Асгард, и возвращение их обоих обсуждению не подлежит, а также предупредил, что не смотря на все злодеяния Локи запрещает применять к нему методы физического воздействия, если брата пожелают допросить. Но на его счастье, Фьюри теперь тоже не видел в этом необходимости. Они получили Тессеракт и вражеский скипетр, вторжение читаури предотвращено, а всё остальное уже не имело принципиального значения. Директор даже смягчился до такой степени, что отдал приказ накормить пленника. Для Локи это было просто спасением, он ничего не ел уже трое суток, и его жуткий голод не в состоянии были заглушить ни нервы, ни переживания о грядущем, ни тревога за собственную жизнь. После трапезы четверо вооружённых сотрудников повели его на допрос. Тем временем в штаб приехал доктор Селвиг, вместе с Фьюри и Тором они придумали способ отправки асгардцев домой. Было решено не затягивать с возвращением, и Селвиг пообещал, что он организует портал уже к утру следующего дня. Далее Фьюри предложил Мстителям разъезжаться по домам, но все единогласно выразили желание наблюдать за допросом Локи. Директор проводил команду в небольшое помещение с зеркальным стеклом во всю стену. По другую сторону стекла была комната допроса. Фьюри отдал в переговорное устройство краткий приказ заводить пленника. Все с любопытством уставились в стекло, и Тор внезапно ощутил лёгкий укол досады: вся эта неприятная история лично касается его семьи, и заключённый мидгардцами под стражу – его собственный брат, хоть и сводный. Не то чтобы Тору было стыдно, но от созерцания Локи в комнате допроса ему становилось как-то неуютно. Наручники с него так и не сняли. Локи сел за стол напротив одной из сотрудниц Щ.И.Т.а, женщины лет сорока, и помимо них в помещении присутствовали ещё двое человек охраны. Формальным тоном женщина представилась и начала допрос. – Имя? – Локи. – Второе имя и фамилия? – Имя только одно. Фамилий у богов не бывает. – Я не могу записать вас только по имени, нужны ещё данные. Тогда скажите отчество. – У меня нет никакого отчества! – Локи отчаянно старался держать себя в руках, но это было непросто. Фьюри обернулся к Тору: – Ты представился Коулсону как Одинсон. Значит у Локи тоже должно быть отчество. – Если по родному отцу – то Лафейсон. Но, умоляю, не произносите этого при нём, если не хотите основательно разозлить его. Фьюри снова взял переговорное устройство и попросил переходить к следующему вопросу. – Дата и место рождения? – Ётунхейм… – на мгновение Локи задумался, потом продолжил, – 965-й год по вашему летоисчислению. – Состоите в браке? – Нет. Перейдём к обсуждению членов семьи, или вы наконец начнёте задавать вопросы по существу? – Вы куда-то торопитесь? – Куда мне теперь торопиться… Но вы спрашиваете о том, что вас не касается и к делу никакого отношения не имеет. – Это стандартная форма допроса. Женщина продолжила засыпать его вопросами вроде нынешнего места жительства, наличия судимостей, рода занятий и т. д. Локи откровенно заскучал, к тому же всё происходящее чертовски его злило. Он не припоминал, чтобы подобные беседы с заключёнными проводили в Асгарде. Там всё было куда короче. – Когда вами было принято решение вступить в преступный сговор с читаури? Неужели наконец-то перешли к главному! – Около года назад. Это был не сговор, а честный договор. В обмен на помощь мне обещали дать армию для установления своей власти на Земле. – Кто был инициатором договора? – Никто. Это был наш общий план. – Что читаури планировали сделать с Тессерактом, если бы заполучили его в свои руки? – Не знаю, они не говорили, а мне это не было интересно. Тор пробормотал вполголоса «он врёт», и остальные Мстители были такого же мнения. Но Фьюри понимал, что без физического давления пленник никогда не расколется, поэтому не стал настаивать на повторении вопроса. – Какова численность армии читаури? У них есть предводитель или главнокомандующий? – Численность армии не знаю, вероятно немаленькая. Предводитель есть, но лично с ним я никогда не встречался, мы всегда общались только с посредником. Вам описать посредника? – Опишите пожалуйста. Локи вкратце рассказал о военачальнике Таноса. Он опять начал скучать. Такими методами ведения допроса мидгардцы вряд ли смогли бы добиться чего-либо путного и от простых смертных, а уж от бога – тем более. Ему очень хотелось остаться в одиночестве, но до конца беседы по-видимому было ещё далеко. – Где находится база читаури? – Я не знаю, что это за место. Где-то между мирами. И даже если бы знал, вряд ли это помогло бы вам. Думаете, вам под силу туда добраться? Для этого нужно либо чётко представлять себе конечную точку, либо иметь на другом конце портал, а у читаури его не было – только силовая установка. Даже не знаю, получилось бы туда вернуться у меня. – Тогда как вам удалось найти базу изначально? – Я её не искал. – Но как-то же вы там оказались. – Как будто это был мой выбор! Один и Тор сбросили меня в Бездну. Шансов выжить почти не было. Но мне повезло попасть в Червоточину, которая и вынесла меня к месту обитания читаури. – Опять он врёт, – вставил своё слово Тор. – Мы его туда не сбрасывали, он сам решил покончить с собой. Вообще не понимаю смысла этого допроса. Локи лжёт безостановочно. – Ты же сам запретил допрашивать его с пристрастием. – Это всё равно бы не помогло. В таком случае он не сказал бы ничего вообще. И потом, Локи мой брат, и я не позволю причинить ему вред, какова бы ни была его вина. Фьюри пожал плечами и воздержался от комментариев. Сотрудница Щ.И.Т.а тем временем перевела разговор на людей, помогавших Селвигу работать с Тессерактом в подземной лаборатории. Локи даже не пришлось прибегать здесь к обману, поскольку о них он и в самом деле знал очень мало. Долгий допрос до крайности раздражал бога, ему было противно распинаться перед смертными, которые возомнили себя победителями, хотя помогла им чистая случайность. Пожалуй, Мидгард не очень-то и достоин того, чтобы править этим примитивным миром. Возможно, это имело бы смысл лет семьсот назад, когда предки нынешних обитателей Срединного мира поклонялись асгардским богам – тогда они были куда более интеллектуальны и развиты в моральном плане, несмотря на отсутствие у них высоких технологий. Изрядная доля ненависти и мысленных ругательств досталась и читаури, которые помешались на своём Тессеракте, и в погоне за ним даже не потрудились как следует подготовиться к нападению, в результате чего их хвалёная армия была разгромлена быстро и позорно, а Локи теперь придётся разгребать последствия этого грандиозного и провального плана Таноса. Бог пошёл на поводу у его амбиций космического масштаба и рискнул всем, что ещё оставалось в его жизни – как оказалось, напрасно. Теперь читаури считаются просто плохими иноземными вояками, а всю вину за их вторжение Мидгард возложил на Локи. Как это знакомо ещё по Асгарду. Ситуация повторяется, вот только на этот раз последствия будут намного серьёзнее. Такое впечатление, что Локи был обречён не унижения с самого детства, и он никак не может убежать от такой судьбы. Горечь своего положения жгла сердце огнём, и последние остатки душевных сил поверженный маг тратил на то, чтобы держать себя в руках и сохранять лицо перед торжествующими врагами. – Позвольте поинтересоваться, что вы планируете сделать с моим скипетром? Вопрос был неожиданным даже для самого Локи, а для людей из Щ.И.Т.а – и подавно. Женщина даже не догадалась сказать что-либо стандартное в таких случаях – вроде «секретная информация» или «этот вопрос решит руководство». Она задумалась на мгновение, пытаясь представить себе, в каких целях Щ.И.Т. мог бы использовать подобный артефакт. – Сначала нам нужно его исследовать, чтобы выяснить принцип работы, но как правило данные устройства переходят на баланс военного ведомства. – Ясно. Собираетесь превратить его в оружие. В вашей армии много магов? Мне всегда казалось, что никто на Земле не практикует магию. – А какое отношение магия имеет к скипетру? – Прямое. Энергетический камень управляет сознанием людей только благодаря тому, что носитель скипетра посылает через него свою волю посредством магической силы. Это ментальная передача энергетики, понимаете? Таков принцип его работы. – Хотите сказать, что вы – маг? – Да. Показать на практике, увы, не могу. – Слегка приподняв руки, Локи указал глазами на наручники. – Расскажите, как именно вы брали под контроль мистера Бартона и остальных своих жертв. Только не это! Локи уже пожалел, что задал свой вопрос про скипетр. У сотрудницы появилась новая тема для расспросов, и она с радостью и азартом в неё вцепилась. Очевидно, до конца беседы ещё очень далеко. Причём глупая женщина с полным равнодушием относится к тому факту, что перед ней сидит бог – так же, как она только что проигнорировала известие о том, что он ещё и маг. Создавалось такое впечатление, что Щ.И.Т. приводит асгардских богов на допрос каждый день, и здесь это уже никого не удивляет. При иных обстоятельствах Локи от души посмеялся бы над странностями мидгардцев, но в данной ситуации, наоборот, насмешки больше заслуживал он сам. Никогда прежде Локи не доводилось оказываться в столь идиотском и откровенно плачевном положении. Ему уже с трудом удавалось контролировать свою ярость и отвечать на вопросы спокойно и бесстрастно. От тяжёлых и громоздких наручников нестерпимо ломило запястья, и с этой болью тоже приходилось мириться, поскольку бог отлично понимал, что снимут их ещё очень нескоро. Он уже не в первый раз начал жалеть, что Бездна не убила его. Допрос продолжался ещё два часа, под конец которых Локи вымотался настолько, что принялся дерзить и язвить с каждым своим ответом, так что окончания этой адской процедуры с нетерпением ожидали все участники допроса – даже зрители. Фьюри вызвал конвой, женщина с явным облегчением поднялась из-за стола, формально попрощалась с пленником и умчалась из комнаты, не дослушав его насмешливых благодарностей за увлекательную беседу. Локи сам искренне удивлялся своей выдержке. Охрана вывела бога в коридор, чтобы отвести обратно в камеру. Там он снова встретился с Мстителями – команда спешно расходилась после того, как все они честно выслушали четыре часа допроса. К тому же, Тору давно не давала покоя одна мысль, которую, пока есть возможность, он пожелал прояснить у брата. Громовержец догнал и остановил конвой. – Локи, как ты узнал, что у нас во дворце есть генератор тёмной энергии? И вообще, давно ты знаешь о его существовании? Маг, прищурившись, посмотрел на Тора, слегка сбитый с толку внезапностью вопроса. – Не очень давно, лет сорок наверное. Раньше его у нас не было, но видимо Всеотцу просто захотелось обзавестись для себя новой игрушкой. Я видел его, когда спускался в генераторную наладить подачу энергии в южное крыло. Вообще странно, что для тебя это стало новостью. Понятно, что Один опять решил сохранить всё в тайне, но я был уверен – рано или поздно ты тоже на него наткнёшься. Это же твой дом. Или кроме спальни и обеденного зала тебя там больше ничего не интересует? Уязвлённый Тор промолчал. Один из конвоиров подтолкнул усмехающегося Локи, и процессия двинулась дальше. Они уже почти дошли до конца коридора, когда Тор, внезапно опомнившись, прокричал брату в спину: – Скажи, Локи, с каких пор ты перестал считать Асгард своим домом? Тот остановился и, обернувшись, тихо, но отчётливо произнёс: – С тех самых пор, как Один перестал считать меня своим сыном. Это было сказано спокойно, без единой эмоции, но Тор почти ощутил горечь на своих губах, будто слова брата вдруг превратились в сок полыни, едкий и ядовито-пряный. Конвой с пленником скрылись из виду, и Тор поспешил вернуться к Мстителям, чтобы разговор с ними помог скорее заглушить неприятный осадок в душе. Старк позвал всех поужинать в своём любимом кафе. Компания распрощалась с Фьюри и Селвигом, предварительно обговорив время завтрашней встречи. Локи опять отвели в ту камеру, в которой он дожидался допроса. Фьюри коротко бросил ему, что завтра асгардцы возвращаются в свой мир, после чего оставил пленника в одиночестве. Бог закрыл глаза, наслаждаясь долгожданной тишиной. Значит, скоро он снова окажется в Асгарде? Ничего хорошего в этом Локи не видел. Один конечно же устроит показательный суд, все будут глазеть на него – бывшего принца, а ныне жалкого побитого узника в наручниках, насмехаться или сочувственно таращиться на него, и мама будет среди них, милая мама, и сколько боли и отчаяния Локи увидит в её глазах! А потом Один огласит приговор… что ж, нетрудно догадаться, какой. За мидгардский погром на пару с читаури ему по асгардским законам полагается смертная казнь. Там никто не будет разводить с ним долгие беседы, и вряд ли ему поможет статус члена королевской семьи – тем более, что Один фактически отрёкся от него, тем самым оборвав все связи. Да и мамины уговоры окажутся бессильны. Так что отвратительный мидгардский допрос – это ещё цветочки по сравнению с тем мучительным кошмаром, который ему предстоит выдержать в Асгарде. Это здесь его никто не знает, и по большому счёту Локи может вести себя как угодно – через несколько недель о нём уже никто не вспомнит. А вот тысяча лет жизни в мире богов – это уже серьёзно. Асгард… город, где его помнят с самого детства, где Локи лично знаком со всеми придворными, со всей знатью, со слугами и стражей, да и с доброй сотней жителей. Все они – и те, кто смеялся над его мальчишескими шалостями, и те, кто кланялся ему, кто бросал ему в лицо оскорбления, и кто тайно распускал о младшем принце клевету и сплетни, те, кто любил его, и кто ненавидел, и дружки Тора, и личная гвардия Одина, и камердинеры, и эйнхерии – все будут не сводя глаз наблюдать за каждым шагом Локи. От момента прибытия в Асгард до последней минуты, когда опальный бог предстанет перед палачом. И где взять столько мужества, чтобы не показать им ни малейшей доли страха, ни следа отчаяния или стыда. Локи казалось, что он уже сейчас выжат до предела, а вместе с тем ему ещё предстояло где-то взять силы, чтобы продержаться достойно в дворцовых стенах. Немыслимо!.. Но необходимо. В Мидгарде наступила ночь. Время тянулось так медленно – и вместе с тем, мчалось так быстро, с каждой минутой приближая трагическую развязку. Может, уже давно пора закончить эту бесполезную, больше похожую на кошмар жизнь? Какой смысл за неё цепляться, ничего хорошего в будущем Локи всё равно не ждёт. Жаль, что не получилось погибнуть ещё тогда, в Бездне – в тот момент бог хотя бы полностью был готов к смерти, он приговорил себя сам. Добровольно. Теперь же ему придётся пройти через целое представление, которое организует Всеотец. Несмотря на крайнюю усталость, Локи совсем не хотелось спать. Он погрузился в свои невесёлые мысли, которые начинали всё больше походить на путаницу. Зачем Мидгард? Ответ на этот вопрос, прежде казавшийся таким очевидным, теперь уже не был столь однозначен. Подумав о читаури, Локи внезапно почувствовал радость, всплывшую из глубины души, словно давно забытое воспоминание: «как хорошо, что с ними покончено!» Отложив в сторону всё, что касалось читаури, Локи сосредоточился на первом вопросе «почему Мидгард». Ведь, по большому счёту, этот мир с детства ему особо не нравился. Тогда с чего это вдруг он так возжаждал им править?.. И тут бог обратил внимание на странную вещь – он помнил Штутгарт, помнил людей на коленях перед зданием оперы, но совершенно не мог вспомнить, о чём им говорил. Долгая и пламенная речь, но начисто забытая… Перебирая поминутно все проведённые в Мидгарде дни, Локи выявил ещё несколько пробелов в памяти. С какой целью военачальник Таноса вызывал его в подземной лаборатории? Зачем Бартон направил бога именно в Германию? Да, и вообще кто из читаури вручил ему скипетр перед отправкой на Землю? Полная пустота, ни единого воспоминания. Видимо, физическое и психологическое истощение достигло той стадии, когда разум уже просто отказывается работать. Но зато он избавился от читаури! Без Тессеракта эти негодяи заперты в своём убогом мирке и никому не смогут причинить вреда. Всё-таки молодцы эти смертные, с такой лёгкостью расправились со значительно превосходящими их в техническом плане полчищами! Не такие уж они, оказывается, и жалкие! Не зря Локи на них рассчитывал. Хотя… разве рассчитывал? Бог всё глубже погружался в свои противоречия. С первыми лучами рассвета Тор уже был на ногах. Он ночевал в Башне Старка и остался ею доволен – так же, как и сытным ужином в кафе, и своими новыми друзьями. Тони накормил бога завтраком и угостил американским виски. В десять утра приехали остальные Мстители. Тони угостил и их, после чего команда поехала к штабу Щ.И.Т.а. Фьюри встретил Мстителей в крайне скверном расположении духа – незадолго до их приезда он заходил к Локи, чтобы перевести арестованного в комнату допроса, где тот должен был дожидаться отправки домой, однако сделать этого директору так и не удалось. Локи просто превзошёл самого себя, он осыпал Фьюри таким градом насмешек и презрительных речей, что всегда хладнокровный и спокойный директор вышел из себя, поругался с пленником и так и оставил его в камере. – Твой брат ведёт себя так, как будто ему нечего терять, – сказал Фьюри Тору. – Забирай его сам. Я дам конвой. – Не понимаю, что с ним, я и сам его не узнаю, – принялся оправдываться Громовержец. – Раньше Локи так себя не вёл, он конечно частенько иронизировал, но всё было в меру. Всё началось с того, как отец сообщил ему, что он приёмный. А после года жизни у читаури брат стал совсем неуправляемым. Тор нахмурился. Чувство стыда за поведение Локи было ему ужасно неприятно. Вместе с конвоем он дошёл до камеры и открыл дверь. Пленник посмотрел на него, но не двинулся с места. – Брат, на выход. И без шуток. Не зли меня. – Доброе утро, распрекрасный Тор. Я уже начал скучать по тебе! Может позавтракаем вместе перед нашим путешествием? – Позавтракаешь в Асгарде, – не растерялся Одинсон. – Чем быстрее выйдешь, тем быстрее это случится. – Ну что ж, видимо и правда пора покинуть гостеприимные мидгардские земли. Локи медленным и неторопливым шагом вышел из камеры и остановился напротив брата, вызывающе глядя ему в глаза. – Как будем добираться до Асгарда? Распотрошим местный генератор тёмной энергии? Или папуля пришлёт нам немного со своими воронами? – Не переживай, это уже не твоя забота. Тор ухватился за цепь наручников и потащил брата за собой, стараясь не обращать внимания на его язвительные комментарии. И если то же самое творилось во время утреннего прихода Фьюри, подумал Бог Грома, то совершенно неудивительно, почему он так разозлился. Наверное, директору даже можно посочувствовать. Понемногу Локи стало надоедать издеваться над братом, который никак на это не реагировал, но стоило ему только увидеть Мстителей, как презрение к ненавистной компании заставило его красноречие вспыхнуть с удвоенной силой. И мага даже не волновало, что он предстаёт перед победителями в не очень выгодном свете. Фьюри выразился правильно – терять Локи было уже нечего. За то время, пока группа ждала Селвига, который подгонял к зданию фургон с оборудованием, бог успел извести всех настолько, что директор опять потерял терпение. Он пригрозил, что прибегнет к крайним мерам и куда-то ушёл. По большому счёту, глумление над врагами не доставляло Локи никакого удовольствия, но помогало существенно снять нервное напряжение. Фьюри вернулся со странным предметом в руках, похожим на помесь маски и кляпа. – Извини, Тор, но я больше не желаю выслушивать хвалебные речи твоего брата в адрес меня и команды. – Давно пора. Спасибо, директор, – сказал Бартон. Тор, нахмурившись, пожал плечами и опустил взгляд. – В общем-то я уже сказал всё, что хотел, – произнёс Локи, презрительно скривившись. Его не слишком обрадовала перспектива предстать перед смертными в почти что шутовском виде. Но Фьюри был непреклонен. Пленнику не оставалось ничего другого, как принять демонстративно-равнодушный вид и стоять смирно, пока на него одевали маску. Тор глядел на брата мрачнее тучи. Мстители предпочли воздержаться от комментариев, даже Старк не решился подшутить над Локи. Ситуацию спасло появление Селвига, все отвлеклись на него. Учёный и Фьюри принесли большой кейс, в который поместили Тессеракт, и отдали его в руки Железному человеку. Команда ещё вчера решила, что самым лучшим местом для телепортации богов стоит выбрать Центральный парк – просторно, безопасно для окружающих, да и оцепить его проще. Сопровождать друзей Фьюри не планировал, и все стали прощаться с ним, Капитан Америка по-военному отдал честь, а Локи отвесил шутливый поклон. Когда они покинули здание, директор первым делом отправился в свой кабинет и позвонил в больницу, где ему сообщили, что агент Коулсон вышел из комы. Вереница машин подъехала к одной из проездных дорог через парк. В одной из них сидели Старк, Наташа и братья, в другой были Роджерс, Бартон и Беннер; за ними следовал фургон Селвига. Возглавляли и замыкали процессию две машины с сотрудниками Щ.И.Т.а. Они первыми вышли из автомобилей, создав периметр оцепления – достаточно большой, чтобы Мстителям не мешали любопытствующие взгляды зевак. Для процесса перемещения был выбран большой балкон над фонтаном. Локи всю дорогу до парка не переставая думал о том, что совсем скоро он окажется в Асгарде, в таком родном и знакомом Асгарде, где не был больше года, который каждый день видел в своих снах, спасаясь от адской действительности мира читаури, и где позади останется весь этот кошмар вместе с мидгардской кульминацией оного… Вот только облегчения и покоя это не принесёт, Локи ожидают новые невзгоды, едва ли не серьёзнее предыдущих. Из тягостных раздумий его грубо вырвал Тор, он вылез из машины и с силой потянул за собой цепь наручников, чуть ли не волоком вытаскивая наружу брата. Локи мысленно послал ему тысячу проклятий – при каждом резком движении руки мага пронзала нестерпимая боль. По сравнению с оковами можно было сказать, что маска не причиняла почти никаких неудобств. К счастью, Тор не собирался вести брата до места за цепь, а взял его под локоть. Мстители последовали за ними. Все столпились около большого чёрного круга на земле, а боги встали в его центре. Селвиг принёс из фургона стеклянную колбу с двумя ручками, Старк щипцами вытащил из кейса Тессеракт и аккуратно поместил между клеммами внутри колбы. Устройство было готово. Локи смотрел прямо перед собой, отчаянно стараясь не обращать внимания ни на колбу с проклятым кубом, ни на боль в запястьях, ни на устремлённые на него презрительные взгляды Мстителей, ни на собственное полупаническое состояние. Тору впрочем тоже было не до веселья. Он молча хлопнул Селвига по плечу, взялся за ручку колбы и протянул её брату. Локи взялся за другую ручку с замирающим сердцем. Поворот рычага замкнул клеммы, и маленький портал с пылающим Тессерактом выбросил мощный энергетический поток, прорезавший мидгардское пространство. Памятуя свой мучительный путь до Мидгарда из Святилища, Локи отчасти даже порадовался, что на этот раз всё прошло гораздо быстрее и легче. Телепортация окончилась лишь небольшим головокружением, которого никогда не ощущалось при перемещениях Биврёстом, но в целом процесс переноса был вполне комфортным. Куб вынес обоих прямиком в Обсерваторию Хеймдалля. За год, прошедший после падения бывшего принца в Бездну, асгардским инженерам удалось почти полностью восстановить Мост и с нуля возвести каркас Обсерватории. Не хватало лишь панели управления – сложное оборудование только готовили к установке. А ещё не хватало самого Хеймдалля – Страж отдыхал во дворце, разрушение Моста подарило ему первый за долгие сотни лет службы отпуск. Он обещал вернуться сразу, как только Биврёст подключат к источнику энергии. Лицезрея такое знакомое место, откуда десятки раз братья отправлялись в свои путешествия по мирам, Локи показалось, словно бы он никогда и не покидал Асгарда, а читаури на самом деле были всего лишь страшным сном. Ему так хотелось поверить в это, так отчаянно хотелось представить, что жизнь снова стала прежней. Но Тор с колбой в руках разрушал в прах все эти робкие надежды. Так же, как и маска, и огнём горящие запястья. Всё изменилось, жестоко и безвозвратно. Встречать прибывших на Мост вышла целая делегация. Во главе её шёл сам Один, за ним следовали чуть ли не дюжина стражников, и ко всему прочему в этой толпе Локи увидел ненавистные лица дружков Тора. «Забавно получается, в Мидгарде были Мстители, а здесь вместо них эта компания идиотов. Некоторые вещи не меняются». И тут маг вспомнил про маску. Не хватало ещё, чтобы давние обидчики лицезрели его в этом позорном наморднике! Пока они были ещё достаточно далеко, чтобы хорошо разглядеть кого-то из братьев, но расстояние между ними быстро сокращалось. Локи обернулся к Тору, и на его счастье тот сразу догадался, что означает умоляющий взгляд брата. Громовержец снял маску и бросил в Бездну. Делегация вошла в Обсерваторию, и все уставились на Локи. Ему стало неуютно под прицелом стольких глаз. Понятное дело, они столько времени считали молодого бога погибшим, а сейчас вообще нарекли преступником. Устав от неприязненных взглядов и гнетущего молчания, Локи был готов разбавить его чем угодно. – Ну что, скучали по мне? Это сработало, пришедшие сразу стали оживлённо переглядываться друг с другом, вполголоса комментируя услышанное. – Стража! Уведите пленника! – грозно рявкнул Всеотец, более всех возмущённый словами Локи. Эйнхерии чуть ли не бегом подскочили к магу, и вот они-то повели его именно за цепь. Стараясь не обращать внимания на боль в руках, Локи с гордо поднятой головой прошёл мимо Одина и Троицы воинов, одарив каждого полупрезрительной улыбкой. Бог полностью сосредоточился на ней, строжайше запретив себе даже пытаться подумать о чём-то другом. Сейчас лучше всего было держать в своём сердце злость, поскольку это давало хоть какие-то силы выносить происходящее. Все остальные чувства лучше было запереть в дальнем уголке сердца и вернуться к ним лишь тогда, когда его оставят в одиночестве. Если вообще оставят, конечно. Вот только следовать этой мысленной установке оказалось не так-то просто. Теперь – когда Локи мог в реальности видеть перед собой знакомые места – город, Биврёст, дворец и все остальные асгардские здания, вживую видеть лица некогда близких ему людей. Здесь ничего не изменилось, в отличие от самого Локи, которому уже никогда не стать прежним. Он больше не принц, он – чужак, дерзкий преступник и всеобщий враг. Бог почти ощущал устремлённые ему в спину суровые взгляды шедших позади Одина, Тора и неразлучной четвёрки. Такие же неодобрительные взгляды бросали на него местные жители, встречавшиеся им по пути во дворец. Локи задавался вопросом, было ли это намеренным, ведь Тор мог спокойно телепортировать брата прямиком во дворец – это вовсе не обязательно было делать в Обсерваторию. Или Громовержец при перемещении думал о ней просто по привычке? Если нет, то его предполагаемый воспитательный метод не удался, от того, что асы таращились на него, Локи испытывал больше раздражение, чем стыд. Наконец процессия дошла до дворца. Маг гадал, куда его отведёт стража, и был даже удивлён, когда вместо подземелья они стали подниматься на верхние этажи. Уж не в его ли собственные покои решено отправить мятежного бога? Нигде не было видно мамы, и в глубине души Локи боялся встречи с ней. Боялся, потому что понимал – достаточно одного лишь взгляда родных глаз или просто звука её голоса, чтобы сломить всю его защиту. Конвой привёл Локи в небольшую залу, которую иногда использовали в качестве гостиной. Это была самая обычная комната – несколько диванов, стол, камин; пять больших окон открывали красивый вид на город и уходящий вдаль моря Радужный мост. Потом эйнхерии удалились, не произнеся ни слова, и Локи остался в одиночестве. Правда, двое или трое стражников остались у дверей в коридоре, чтобы стеречь пленника. Потянулись долгие минуты ожидания. Бог нарезал круги по комнате, позвякивая цепью наручников, и изредка останавливался у окон, задумчиво созерцая привычный пейзаж. Казалось странным, что решительно настроенный Всеотец оставил Локи дожидаться своей участи в гостиной, а не швырнул его в темницу. Когда закатное солнце начало окрашивать небо в золотисто-алый цвет, зашёл один из стражников, и поставил на стол небольшой поднос с ужином. Трапеза немного взбодрила мага. Спустя примерно час дверь снова отворилась, пропуская в комнату самого желанного из всех возможных посетителей. Сердце Локи мучительно сжалось, он мгновенно позабыл яростно кипевшую в нём злость и обиду – взгляд мамы был первым со времени прибытия в Асгард взглядом, в котором бог увидел не ненависть, не презрение, а любовь, нежность и сочувствие. Не сводя глаз с сына, Фригга подошла к нему и улыбнулась – радостно и немного печально. Все его преступления сейчас ничего для неё не значили – важным было лишь то, что её любимый мальчик снова рядом, живой и здоровый. Время для них двоих замерло. Как долго они были в разлуке, как давно тосковали друг по другу! Дрожащими руками Локи обхватил робко протянутую к нему ладонь. Это прикосновение разрушило последнюю сохранявшуюся у обоих напряжённость. Фригга тепло обняла сына, машинально отмечая в дальнем уголке своего сознания его жуткую худобу, непривычно длинные волосы и странный, словно с чужого плеча, плащ. – Локи, сынок, я знала, что ты вернёшься к нам! – Мама… Он положил голову на плечо Фригги, прижавшись к ней не только щекой, но и всем своим сердцем, не имея возможности на ответное объятие из-за наручников. Слёзы душили молодого бога, застилали глаза, хоть он отчаянно старался не терять самообладания, цепляясь за мамину руку дрожащими холодными пальцами. Локи так много хотел сказать ей, но не мог произнести ни слова, так много хотел объяснить, но не знал, с чего начать. Мама успокаивающе гладила его по волосам, она тоже не могла подобрать слов, чтобы выразить все бушевавшие в её душе эмоции. Обнимать сына, чью смерть она оплакивала почти год! Слегка отстранившись, Фригга принялась вглядываться в родное лицо, благодаря судьбу за то, что она снова имеет возможность лицезреть дорогого ей человека. С нежностью и трепетом она рассматривала каждую чёрточку, каждую новую морщинку, бесстрашно заглядывала в бездонную глубину его изумрудно-зелёных глаз, блестящих от слёз. Локи так и не мог заставить себя поговорить с ней. Оба были не в силах нарушить молчание, охваченные странным чувством покоя и умиротворения. Царица думала: «теперь всё точно будет хорошо, потому что мой сын жив, и это главное». А Локи думал: «теперь всё точно будет хорошо, потому что мама рядом, и она любит меня (несмотря на Мидгард)». Но продлилась эта маленькая идиллия недолго. Дверь в комнату распахнулась, и в сопровождении двух стражников ворвался Один, явно недовольный тем, что Фригга проигнорировала его запрет посещать Локи. – Прошу тебя немедленно уйти. Мне нужно поговорить с пленником наедине. По его виду Фригга поняла, что спорить бесполезно. Повернувшись к сыну, она на мгновение крепко сжала его руку, произнесла вполголоса «будь сильным!» и покинула гостиную. Локи проводил её взглядом, чувствуя, как с уходом матери его сердце опять покрывается льдом, любовь сменяется ожесточением. Как посмел Всеотец прервать их с матерью бесценную встречу? – Что тебе нужно, отец? Пришёл взывать к моей чёрной, безжалостной душе? Один посмотрел на него, качая головой. – Нет, взывать уже бесполезно. Передо мной стоит злой и жестокий разрушитель миров. Бездушный разрушитель. – Тогда о чём же ты собрался разговаривать? Кстати, меня уже допрашивали в Мидгарде, проходить через ту же самую процедуру ещё раз я не имею никакого желания. – Во что же ты превратился, – сказал Один, нарочито вздыхая. – В разрушителя, сам же только что сказал. Хотя Мидгард я вовсе не разрушать собирался. Я всего лишь хотел стать правителем этого мира, мудрым и справедливым – как наш великий Всеотец. Для полного сходства с тобой можно было бы украсть какого-нибудь ребёнка и вырастить его во лжи, в ненависти к своей родной расе, и вместе с тем постоянно давая ему понять, что он презираемый и недостойный… – Хватит, Локи, остановись! Не желаю слушать твои полные яда речи. Я выяснил всё, что мне было нужно. Мальчик, которого я знал, мёртв. То, что осталось, стало чудовищем, которое я не признаю. Завтра с утра ты предстанешь перед судом, где тебе за все твои злодеяния будет вынесен справедливый приговор. И на снисхождение даже не рассчитывай, Локи Лафейсон! Последние слова прозвучали как удар плетью. Локи даже не нашёлся, что ответить, все мысли словно вышибло из головы. С тем же самым успехом Один мог просто плюнуть ему в лицо – эффект был бы тот же. Побледневший маг смотрел на него и лишь ловил губами воздух, словно выброшенная на берег рыба. Невероятно довольный впечатлением, которое его слова произвели на приёмного сына, повелитель гордо удалился. Напоминание о Лафее жгло сильнее огня. Но боль очень быстро сменилась яростью. Локи схватил со стола маленькую вазочку и запустил в закрытую дверь, нисколько не заботясь о реакции стражи. «Будь ты проклят, Один! Я тебя ненавижу!» Он упал на скамью и обхватил голову руками. В памяти резко возник его последний визит в Ётунхейм, когда узнав в юноше своего сына, Лафей назвал его бастардом. Тогда Локи тоже было больно, но ради своей цели он был готов стерпеть любые обиды. Ради такой глупой цели… Попытаться доказать свою любовь тому, кто только что так жестоко от него отрёкся… «Я не Лафейсон! Этот монстр мне не отец. И Один тоже не отец. У меня вообще нет отца». Колоссальным усилием воли Локи приказал взять себя в руки. Сейчас никак нельзя впадать в отчаяние, нужно держаться, даже мама перед уходом просила его быть сильным. Линия поведения Одина в беседе с приёмным сыном вполне понятна. Он пришёл сюда рассчитывая, что Локи будет оправдываться, молить о прощении, цепляться за любой шанс получить помощь и поддержку – но вместо этого бог дерзко и демонстративно признал свою вину, да ещё и позволил себе весьма эффектным образом упрекать Всеотца во лжи и неприязни к столь великодушно усыновлённому ребёнку вражеской расы. Поэтому Локи – чудовище и Лафейсон. Что касается «мой сын мёртв», то тут ничего нового, точно так же Один говорил Тору перед его изгнанием в Мидгард. Всеотцу не привыкать умерщвлять своих сыновей. Долго сидеть на одном месте не давали раскалённые добела нервы. Локи вскочил и принялся мерить шагами комнату, это самую малость успокаивало его. Пальцы машинально перебирали звенья цепи – её пришлось взять в руки, слишком уж раздражающе била по коленям при каждом шаге. Бог досадовал, что визит Одина вытеснил собой все те немногие положительные эмоции, которые сумело привнести мамино посещение. Теперь оставалось довольствоваться только собственной злостью. Спасибо тебе, Всеотец. Поддержать ты никогда не умел. Ночной мрак обволакивал комнату. Никто не включал здесь энергетических ламп и не зажигал свечей или факелов, видимо считая, что в освещении узник не нуждается. Глаза быстро привыкли к темноте, и Локи продолжал ходить взад-вперёд, не натыкаясь на мебель. Спать, разумеется, он не собирался, хоть и не мог сейчас вспомнить, когда вообще он в последний раз спал. Но если завтра его ждёт суд и следом, вероятнее всего, казнь – то каждая минута жизни сейчас как последний дар, который стоит ценить. Кривая усмешка застыла на губах мага. Забавно… Как это всё-таки забавно – насколько быстро изменился его привычный мир. Тысяча лет относительной стабильности, а потом в один миг всё рухнуло. Локи потерял абсолютно всё, что имел и чем дорожил. Больше ничего не осталось. Даже магии, которую из-за наручников не суждено теперь ощутить уже никогда. Наверное, Бездна всё же оборвала его жизнь, как он и хотел. То, что было после, жизнью назвать уже нельзя. Разве что жалким существованием в паутине нескончаемого кошмара. Там, в плену у читаури, Локи был даже хуже, чем мёртв. Резко остановившись возле одного из окон, бог уставился на расцвеченный огнями город невидящим взглядом. В его мыслях был совсем другой Асгард – прекрасное и яркое воспоминание о городе, что окидывал взором когда-то давно юный принц – в те годы ещё считавший себя сыном Одина. Локи думал об этом воспоминании, как и о дюжине своих прежних надежд и мечтаний, каждая из которых ныне рассыпалась в прах. Во время их с Тором драки на Радужном мосту Локи выкрикнул брату в лицо свою правду – он никогда не жаждал трона. Душой он искренне тянулся совсем к другим вещам – покою, уединению, к своим книгам, к совершенствованию магических навыков и дальнейшим экспериментам с колдовством – его опыт позволял Локи создавать новые, свои собственные заклинания. Любил заниматься наукой, проводя исследования и в этой области. Стремился постичь тайны мироздания, осмыслить Бездну и создавший Иггдрасиль Высший разум. Локи любил одиночество не только за чувство умиротворения и тишину, но и за время, которое оно давало на получение новых знаний и работу с ними. Конечно, асгардский престол отнял бы львиную долю этого времени – да ещё и вынудил бы постоянно находиться у всех на виду. Локи более чем устраивал тот факт, что власть находится в руках Одина. Но в то же время он отлично понимал – рано или поздно Всеотца придётся сменить, передав трон более молодому наследнику. Это бы случилось неминуемо – через пятьсот лет, через тысячу или две. И тогда Локи пришлось бы поступиться своими интересами, забыть о жажде уединения и принять власть. Он готовился к этому всю жизнь – ни на мгновение не сомневаясь, что достоин этого, не сомневаясь, что сумеет доказать Одину свою преданность Асгарду и Девяти мирам, доказать, что способен так же мудро и грамотно управлять ими. Вариант с царствованием Тора Локи даже не рассматривал – на трон не имеет права сесть глупый, известный своей горячностью мальчишка, выпивший не одну тысячу бочек эля, проломивший молотом не одну тысячу вражьих голов, половина из которых не представляли для кого-либо особой угрозы. Локи знал, что в будущем станет царём, Локи уверенно шёл к этому, не сомневаясь в себе, и наслаждаясь своей жизнью принца, пока престол занимал Один. И совершенно не ожидал, что Всеотец решит отказаться от власти так рано (причём отказаться не в его пользу). Слишком рано потянулась и ниточка событий, приведших юного бога к полному краху. Вышагивать кругами по гостиной тоже очень скоро утомило Локи. Он вернулся на скамью; цепь наручников со звоном выскользнула из тонких пальцев. Юноша прижался спиной к стене и закрыл глаза, скатываясь в ощущение полной душевной измотанности. Не важно, сидел он на месте или ходил по комнате – от мрачных мыслей ему негде было укрыться. И это при том, что сейчас Локи категорически запретил себе думать о событиях Мидгарда. Он прекрасно понимал, что виноват наравне с читаури, что его действия привели ко многим неоправданным жертвам (а ведь этим же он всегда попрекал Тора, любителя подраться по поводу и без), но старался об этом не вспоминать. Ни к чему добавлять эту каплю в свою и без того переполненную чашу мук, боли и раскаяния. Один всё рассчитал правильно. Он оставил сына на всю ночь в одиночестве, вариться во мраке собственных мыслей. Ещё одна часть наказания. И охраны в комнате нет по тем же причинам – чтобы не отвлекали от этого ада. Беспокоиться за пленника не было оснований: лишившись магии, он уже бессилен что-либо предпринять. Разве что выброситься из окна, а уж это явно не причинит вреда никому, кроме него самого. Душевная боль уже почти переросла в физическую. С ней невозможно было бороться, невозможно было ничем подавить. Руки сами собой сжимались в кулаки. За что жизнь так жестоко с самого детства его карает? Локи никому не желал зла, он искренне любил свою семью, и лишь хотел получить в ответ такую же любовь к себе. Разве он многого требовал? Память услужливо подкидывала воспоминания юности – всё, что когда-то у них было, а ныне безвозвратно потеряно для бывшего принца. Те славные времена, когда всё казалось правильным и словно озарённым солнечным светом. Вот маленькие Локи и Тор бегут по Радужному мосту, а следом за ними идут под руку их родители, улыбающиеся сыновьям. Вот сад во внутреннем дворе, где Один рассказывает внимательно слушающим его принцам истории о подвигах его отца. Вот один из важных праздничных вечеров, где Локи и Фригга танцуют медленный танец, открывающий торжество. Вот Тор после окончания долгого и трудного сражения кладёт руку на шею брата (их самый главный доверительный жест) и с улыбкой благодарит Локи за помощь и магическую поддержку в бою. Дорогие сердцу воспоминания, теперь причиняющие только боль. К этой жизни больше нет возврата. Локи желал любви, но с возрастом получал её всё меньше. Отец отдалялся от него, брат спелся со своими нынешними дружками и на пару с ними пользовался любой возможностью поднять брата на смех, прислуга и приближённые во всём брали пример с поведения мужской части царской семьи. Локи не понимал причин такого негативного отношения к нему окружающих, но, будучи терпеливым и сдержанным юношей, старался не обращать на это внимания. Однако всему есть предел. Со временем чаша его терпения переполнилась до краёв, и молодой бог сорвался в порочный круг мести своим обидчикам. Он до последнего старался сохранять веру в то, что отец любит его, но только сейчас окончательно убедился – это было его самой главной ошибкой. Никакой любви к приёмному сыну Один не испытывал изначально. Прячась от негатива общества, Локи закрылся дюжиной масок, сотканных из лжи и мстительных недомолвок, паутины откровенного вранья, хитрых манипуляций и сплетённой из сотни частей полуправды. И только с мамой он мог на время отдохнуть от всего этого безумия, только с ней он мог быть настоящим. Теперь все думают, что Локи стал злым, надменным и жестоким чудовищем без души и жалости. Все они считают, что он не раскаивается в содеянном. Но они не правы. Локи не будет их переубеждать, гордость просто не позволит – да и не помогут ему никакие оправдания. Но на самом деле ему невыносимо жаль, что всё окончилось именно так. Жаль, что уже не будет шанса всё исправить. Его беды похожи на снежный ком, начавший расти с того злосчастного похода в Ётунхейм. Не стоило им вообще ходить туда. Причём это всецело вина Локи, спровоцировавшего Тора на визит в царство Лафея. Маг всего лишь хотел закрепить свою победу над эгоистичным братцем – но хуже в итоге сделал себе самому. На свет вышла страшная правда о его истинном происхождении. И это был удар куда серьёзнее всех прежних насмешек и оскорблений. Удар, разбивший сердце на тысячу осколков. От этой правды так хотелось спастись, убежать куда угодно, сделать всё, чтобы боль от неё перестала вгрызаться в душу. Не сын своей семьи. Никто. Неужели правы были все его обидчики? Неужели Локи не более чем жалкое чудовище? Дальше начался кошмар. Он уже не мог думать ни о чём другом, кроме как найти любой способ вернуться к прежним временам – когда его мир был прост и понятен, когда он ещё не был уничтожен страшным признанием Одина. План действий приходилось составлять буквально на ходу. Но чем больше Локи пытался выправить свою жизнь, тем глубже в результате её закапывал, увязая в череде ошибок. Все его отчаянные попытки завоевать любовь и доверие отца окончились неудачей. Уже будучи над Бездной, юный бог осознал – он с головой погряз в своих ошибках, из которых ему уже никогда не выбраться, и дальше будет только хуже. Его решение уничтожить Ётунхейм стало той точкой невозврата, после которой, что бы он ни сделал, на любовь рассчитывать уже не сможет. Момент самоубийства был страшен. Иного выхода Локи не видел, но падение в Бездну стало настоящим кошмаром. Семья даже не пытается понять, через какое испытание ему пришлось пройти. Тор явно не пытался. «Мы все скорбели» - бодро отрапортовал брат в Мидгарде, и на этом тема была исчерпана. Больше ни от кого, кроме разве что мамы, сочувствия Локи не увидел. Как и радости на их лицах при встрече с чудом выжившим принцем, которого тут якобы оплакивали. Ну что ж, хотите судить монстра? Извольте. Только вот создали этого монстра вы сами. Казавшаяся бесконечно длинной ночь подошла к концу. Локи поднялся со скамьи и стал смотреть в окно, на светлеющее небо. Медленно тускнели созвездия, один за другим гасли городские огни. Когда на горизонте показались первые проблески солнечных лучей, дверь отворилась. Утихшее было волнение Локи вспыхнуло с новой силой. В комнату вошли пятеро стражников, один из них держал в руках нечто, походившее на огромную вязанку цепей – её хватило бы на несколько пленников. – Вы собираетесь обмотать меня цепями с головы до ног? – спросил Локи, не сводя глаз с вязанки. – Приказ Всеотца, – последовал равнодушный ответ. – Стой смирно, иначе применим силу, – выдал другой эйнхерий. Локи решил на этот раз обойтись без комментариев. Дальнейшая процедура потребовала от бога изрядной доли выдержки и мужества. Один из стражников достал нож и срезал с плаща Локи наплечный ремень. Потом грубо обхватил и поднял вверх волосы, а второй защёлкнул на шее пленника тяжёлый и уродливый ошейник. Такой атрибут магу доводилось видеть лишь раз, на одном из схваченных существ нижнего мира. И Один хочет, чтобы бывший принц в таком виде прошёлся по дворцу? Но это, как оказалось, был ещё не конец. На ноги ему одели кандалы, а на пояс нечто вроде поводка для стражников. Наручники сняли только для того, чтобы заменить их другими – без цепи. Локи даже не успел размять затёкшие руки. Ещё одну толстую цепь прикрепили к ошейнику, соединив с наручниками и кандалами. Какую же запредельную ненависть к приёмному сыну испытывает теперь Всеотец, раз решил подвергнуть его такому позору? – И это всё? – съехидничал Локи, когда эти странные приготовления к суду были окончены. – Я уже ждал, что меня измажут углём, посадят в клетку и сделают надпись на спине «предатель и чудовище». Ему никто не ответил. Звякнули цепи, и эйнхерии потащили бывшего принца из комнаты. Локи старался не думать о том, что ожидает его на пути к тронному залу, идти до которого было изрядно. Они спустились по нескольким лестницам, миновали десяток безлюдных проходов и коридоров, пока наконец не добрались до главного, который вёл к залу Одина – длинный и широкий как аллея. Локи не сомневался в том, что он будет заполнен народом – все придворные и дворцовая знать сбегутся поглазеть на бесценное зрелище. Как такое можно пропустить? Ненавистного колдуна, Бога лжи и обмана поведут в цепях и ошейнике, словно бешеного зверя. И он ничуть не удивился, когда его предположения подтвердились. В коридоре собралась целая толпа. Сердце забилось с такой силой, что стало больно в груди. Локи сжал онемевшие ледяные пальцы в кулаки, приказывая себе успокоиться. «Осталось потерпеть совсем немного. Скоро всё будет кончено». Сосредоточившись на массивных позолоченных дверях в конце коридора, маг гордо поднял голову и надел маску спокойного безразличия. Пусть собравшиеся здесь считают, что бывший принц нисколько не огорчён своим нынешним положением. Пусть никто не увидит на лице Локи ни малейшей доли того кошмара из страха, отчаяния и унижения, который сжигает сейчас его душу. Конвой с пленником пошли по коридору под прицелом сотен глаз. Локи смотрел прямо перед собой, но боковым зрением он увидел в толпе хихикающих Огуна и Фандрала, скривившуюся в презрительной усмешке Сиф, Вольштагга и рядом с ним – сурово хмурящего брови Тора. О, сколько новых тем для насмешек теперь появится у ненавистной компании! Скорее всего, они не будут обсуждать это в присутствии Тора, но между собой с удовольствием поглумятся над позорным видом младшего братца-неудачника. Последним усилием воли Локи запретил себе думать об этом. Подняв из глубин разума всю хранящуюся там злость и ярость, он сконцентрировался на этих двух чувствах – они придавали хоть какие-то силы. До тронного зала оставалось несколько шагов. Испытание позором почти пройдено, впереди было испытание судом. Локи внезапно подумал о том, что среди столпившихся в коридоре асов он не заметил мамы. Скорее всего (на это очень хотелось надеяться), она ждала Локи в зале, у трона Всеотца. Хорошо, если это так. Бог знал, что ему будет намного легче перенести неприятный процесс суда, если мама своим присутствием окажет ему поддержку. Ей даже не обязательно ничего говорить – одного любящего взгляда будет достаточно. Локи ощутил, как уверенность возвращается к нему. Пусть мама увидит своего сына мужественным и сильным, пусть увидит, что перенесённые испытания ничуть не сломали его. Пусть лицезреет его храбрость и выдержку – и гордится своим сыном! Стражники распахнули тяжёлые двери тронного зала. Локи спокойно вошёл в них навстречу своей судьбе.