***
Пролетая над пустой землей, Дрогон наблюдал за движением всяких тварей, размеры которых достигли взрослой лошади. Те же, завидев огромную пролетающую тень, сопровождающуюся страшным ревом, бросались в рассыпную, пища, огрызаясь и по-человечески крича. Тем временем мертвая серая земля стала сменяться более коричневой, покрытой легкой зеленью, почвой. А спустя еще несколько миновавших вулканов, стали видны остатки «великой империи». Рассыпающиеся золотые статуи драконов и змей, которые все еще красиво переливались под огнями уходящего солнца, были покрыты десятками различных видов лаз и лиан, а некогда королевский зал и прочие дома превратились в груду бесцветных камней, небрежно валяющихся на утесах. Но все же дракон имел определенную цель, помимо прилета на Родину. Приземлившись на ближайший пустующий утес, он аккуратно положил тело Дейенерис перед собой. Он прикрыл ее своими крыльями и привстал на задних лапах, будто перед ним стоял враг, а не лежало тело матери. Встрепенувшись и подняв гребни, дракон издал душераздирающий крик, который разлетелся на многие километры. После, Дрогон принялся обдавать тело Дейенерис жарким красным огнем. Одежда королевы тут же сгорела, а спустя еще пару часов начала «плавиться» и близ находящаяся почва. Но не Дени. Неопалимая Матерь Драконов. Как будто Дрогон не знал этого и продолжал уже который час испускать все свое тепло и пламя. Огонь опалял ночное небо и окрашивал его в красно-желто-черные цвета, а отдельные потоки поднимались в искрящемся вихре и растворялись на фоне звезд. Дейенерис находилась в самом эпицентре драконьего огня и тело ее, как будто находилось в рое огненных светляков. Шло время, но мраморно-белое тело все также оставалось нетронутым, не считая кровавой раны над сердцем и следа от кинжала, который расплавился пару часов назад. Дракон ни на минуту не останавливался, беря лишь короткие промежутки для дыхания. Его огневая мощь была столь сильна, что он просто физически не успевал истратить весь огнеопасный газ из своего тела, как он вновь восстанавливался. Но все же Дрогон до последнего «обжигал» утес и свою мать. Иногда пламя становилось горячее, приобретая белый с легким синим оттенком цвет, а иногда сильно ослабевало и становилось вовсе бардовым. Шли дни, шли ночи. Казалось, что еще чуть-чуть и дракон упадет от бессилия, но ящер все еще продолжал испускать пламя. Лишь только на шестые сутки, тело Дени как будто начало сдаваться напору огня и белые локоны начали покрываться гарью. А спустя еще пол дня, все остальное тело постепенно обгорало.***
На девятый день от тела осталась кучка пепла. Дрогон заботливо огородил крыльями некогда тело матери, дабы не дать прибрежному ветру его сдуть. Но все же дракон не отдыхал. Он сторожил пепел, не смыкая глаз и стойко игнорируя физические потребности. И однажды, когда из-за туч показалась ярко-белая луна, пепел будто заискрился, обливаясь светом вперемешку с белым огнем. Создавалось впечатление, что на землю упала еще одна луна. Дрогон мгновенно отскочил от источника ослепляющего света и прикрылся крыльями. Свет все так же проникал сквозь кровавые перепонки, просвечивая все сосуды. Прошло еще мгновение перед тем как световой блик увеличился в размерах, а вскоре он вовсе погас, оставив единственное ночное светило — луну и последовавшую световую волну. Дракон выждал мгновение, перед тем как осмотреть место пепла. Осторожно подойдя, он издал предупреждающий рык. Дрогон понюхал землю и почувствовал на удивление знакомый запах. Запах братьев, запах матери, они как будто смешались и слились воедино. Именно этим пах новорожденный дракон. Вокруг не было скорлупы, указывая на чисто магический способ появления. Магия смерти, мистика Валирии или магия крови… Так или иначе именно этого непроизвольно пожелала Дейенерис перед смертью. Только истинный Таргариен, превратившись в пепел, сумеет переродиться в дракона, а она была истинной. Чешуя дракона была перламутрового цвета, изредка переливаясь синевой под лунным светом. Перепонки же вовсе были чисто белого оттенка, лишь с редкими венками. Настоящей красотой были глаза. Глаза цветущей сирени или фиалки, будто бы осознанно смотрели на громадного черного сородича, пытаясь что-то сказать. Новорожденный дракон, размер которого достигал мелкой кошки, привстал на лапы и громко захлопал крыльями, одновременно издавая пронзительный крик. Дрогон вновь обнюхал его и слегка ткнул носом, от чего белый дракон упал на спину. Запах был столь родной, что Дрогону казалось, что с этим драконом он провел всю свою жизнь, хотя он только-только появился. Не долго думая, черный дракон аккуратно взял в рот новорожденного, создавая из клыков некие подобия прутьев. Новорожденный и пискнуть не успел как оказался на языке сородича, а после почувствовал, как они отрываются от жженой земли и поднимаются в небо.Они летели в Эссос. Пройдет еще не мало лет, прежде чем белый дракон вырастет и станет серьезной угрозой.