Медальон

             За окном с золотыми резными арочноподобными ставнями слышался городской шум. День был в самом разгаре. Каждый из эльфов крови занимался своим делом. Доносились удары молота о наковальню. Хороший день. Яркий, солнечный, безоблачный, с лёгким ветерком, который остужал разгорячённые тела. Очень хороший день, если бы не…       В который уже раз? Наверное, сотый. Только за это утро. Толком даже проснуться не успел. Тонкие длинные пальцы, с аккуратными ухоженными ноготками, сжали медальон на шее, приподняли к губам, которые, целуя, прижались к шероховатой поверхности. Внутри разливалась тяжесть от тоски и волнения.       — Где же ты, мой Владыка… — шептали тонкие губы, взгляд золотисто-зелёных глаз тускнел, длинные светлые брови опускались, веки смыкались.       В душе Кель’Таса нарастала буря. Он растрепал длинные светлые волосы, которые и так были спутаны. Резко сел в большой круглой кровати. Руки привычным движением сжали медальон и потянули к губам. В который раз…       По комнате, отражаясь от серебристых стен, блуждал свет солнечных лучей. Он попадал в зеркало напротив окна и ярким пятном отражался чуть в стороне — зеркало стояло немного боком. Рядом с туалетным столиком стоял большой овальный пуф. На самом столике разбросаны гребни, какие-то украшения…       Пальцы вновь сжали медальон. Кель’Тас поймал себя на том, что делает. Устыдившись такому поведению, он разжал пальцы, позволяя кулону удариться об ничем не прикрытую грудь — проснулся он совсем недавно, а спал обнажённым. Обнажённым, ради того, кто изображён в медальоне. Ради того, кто пожертвовал всем ради всех.       — Мой несчастный Ярость Бури…       Кель’Тас, как никогда, ощутил противную тоску, которая, точно клубок червей, копошилась внутри его живота. Воспоминания об Иллидане каждый раз давались всё больнее. Иной раз казалось, что он больше не объявится. Что он настолько отдался войне, что и думать забыл о Кель’Тасе, который продолжал изо дня в день ждать его. А иногда Кель’Тас начинал вопрошать: нужно ли ему это всё? Нужно ли ждать Иллидана, для которого он всегда останется на втором месте.       Он медленно поднялся с постели. Голые ноги, с длинной узкой ступнёй, мягко опустились на пушистый ковёр, утопая в нём. Пальцы привычно сжали украшение. Снова губы ощущают холод стали. Ему пришлось подтянуть немало связей, чтобы найти действительно достойного художника, который бы в мельчайших подробностях смог изобразить Иллидана на внутренней стороне крышки. Кель’Тас за, действительно, идеальную работу отсыпал немало золотых. Казначеи были против. Но с чего ради Кель’Тасу их слушать? А так, он создал вокруг себя Иллюзию того, что демон всегда рядом.       Подойдя к зеркалу, он заглянул в него, рассматривая осунувшееся за время одиночества лицо. Свой потускневший взгляд. Пролегающие под глазами круги. Медальон на длинной цепочке, к которому снова тянутся руки. Кель’Тас еле нашёл в себе силы одёрнуть их, но тут же замотал головой, и пальцы до боли сцепились на украшении. Изо рта вырвался надрывный стон. Точно ослабнув, он опустился на колени, борясь с отчаянием.              На узкие плечи ложатся сильные грубоватые руки. Они крепко сжимают их, давая уверенности. Горячим дыханием он обдаёт длинное острое ухо. Тихое и ровное сердцебиение. Он обнимает. С таким трепетом, что хочет растаять в его хватке. Прижаться так, чтобы ощутить твёрдость его широкой мускулистой груди. Положить голову на его плечо. Поцеловать…       — Ты сходишь с ума, мой Солнечный Скиталец… — раздаётся тихий, до боли любимый голос.              Кель’Тас резко подскочил и начал озираться по сторонам. Никого. Иллидана не было. Разум снова игрался с ним. И чем дальше, тем становилось всё хуже.       Кель’Тас медленно опустился на пуф. По щекам текли горячие слёзы. Он как наяву увидел его. Как тот встаёт перед ним на колени, как делал это раньше. Как его руки, от самых лодыжек, поглаживающими движениями подымаются к талии. Как он после это придвигается ближе и Кель’Тас испытывает перед ним благоговейный трепет. А следом, нежный поцелуй. Такой ласковый, нежный, горячий и желанный… По телу прошла дрожь, что сердце затрепетало от страха. Хотелось воргеном взвыть. Сделать хоть что-то…       — Я тебя предупреждал, Кель’Тас, — раздался от двери всё тот же голос, которым разум дразнил мгновения назад.       Кель’Тас подскочил на ноги, рванул к Иллидану и, не замедляясь, врезался в него. Тонкие пальцы и ладонь забегали по обнажённой груди со светло-фиолетовой кожей, с разводами рун на ней. Кель’Тас боялся, до тупой боли в затылке, что то, что сейчас происходит, та же иллюзия. Что стоит ему моргнуть, как он исчезнет.       — Твоё безумство выглядит забавным, — прошептал Иллидан, чуть приобняв Кель’Таса за спину.       — Ты не видение… — еле слышно проговорил Кель’Тас, плотнее прижимаясь к его торсу.       — Через твою стражу сложно пройти, надо было дождаться вечера, — рассмеялся Иллидан и склонился к лицу удивлённо распахнувшего глаза Кель’Таса.