твои мальборо голд

Кит великолепный актёр театра. Но только театра, дальше ему не пойти. Каждый вечер он отыгрывает одну и ту же роль в театре. Каждый день он отыгрывает свою роль в жизни. Каждый день одинаковые актёры. Но Бернадетт стала новой в его театральной жизни. Она была сучкой, но Кита влекло к ней. Она была новой Джульеттой. Предыдущая, кажется, подхватила гонорею от актера, игравшего Меркуцио. Ирония жизни. Бернадетт Книксен дымила как паровоз, а постановщик, всё равно, будь он проклят, взял её в «Ромео и Джульетту». Театр представлял собой обшарпанное здание, бывшее некогда торжественным и великолепным, но утратившим со временем свою надобность. Он был скрыт от глаз и неприметен, что возможно и повлекло лишь пару калек в зале. Эти калеки звали себя ценителями искусства. Только вот где можно разглядеть искусство в постановке, где актеры лишь ради денег, а у постановщика давно поехала крыша и он видит лишь свои гениальные идеи воплощения в жизнь чего-либо. Вот увидит он в метро нищего, просящего денег, с распростертой рукой, так обязательно напишет заметку, может зарисует, может даже сфотографирует. За что он однажды получил по загривку от инвалида-колясочника. Калеки, пришедшие не сегодняшнее представление выглядят подавленно. Может они узнали о замене труппы? Хотя, все же, преувеличиваю. Бернадетт не так плоха. Как человек она ужасна и скучна, но вот как актриса театра - она цепляет. В её игре, определённо, есть что-то, что послужит началом чего-то нового, новой эпохи. Эпохи ужасных людей, прекрасно справляющихся со своей задачей за деньги. Да, пожалуй так. Она отыгрывает Джульетту, затем, когда театр пустеет, она выходит на сцену, садится почти в её центр и курит. Она остаётся в той самой одежде, что выдали ей ещё в первый день. В том бежевом платье кремовых оттенков, напоминающем многие картины в серьез изображавшие Джульетту. Так и не скажешь что платье - дешевка. Оказавшись в центре сцены, Книксен чувствует себя восходящей звездой. Садится по-турецки поджав под себя ноги и затягивается. Она смотрит в пустоту и никто не знает о чем думает эта девушка. Может даже сама Бернадетт не знает. Кит давно выучил свою роль и никогда не повторяет её. Он даже не концентрируется на «Ромео и Джульетте», его мысли где-то далеко. Кит Хризелинс прокручивает в голове все диалоги, образовавшие его как личность, анализирует, рефлексирует. Иногда, он думает о сучке Бернадетт, находящейся совсем рядом. В его мыслях она не пустышка, коей является в самом деле. В его мыслях она интереснейший человек. Как жаль, что это лишь мысли и Кит не может предложить себя этим мыслям. Определенно, Киту нравилась Бернадетт. Ему было плевать на то, взаимны эти чувства или нет. Все равно из них ничего не выйдет. Он любит извлекать выгоду из всего, что имеет. А какую выгоду можно извлечь из пустышки Бернадетт? Верно - никакую. Кит любил думать о ней. Её саму он не любил. Не было за что. В гримерке снова воняло куревом. Как будто эта сука не могла покурить где-нибудь ещё. Визажисты, или скорее маляры, наносили слой штукатурки, вернее косметики на пугающе бледное лицо Книксен, когда Кит ворвался в гримерку, которая, была освещена лишь одной лампочкой. Кит в третий раз за месяц сделал заявление о том, что отказывается играть в этом пакостном театришке, с этими мерзкими людьми. Вообщем, вся труппа актеров не представляло собой ничего мерзкого, в самом деле. Они были довольно приземлённые люди, осознающие, что с их талантами они дальше этого театра не уйдут. Наверно, хорошо осознавать и принимать свою бездарность. Окурок сигареты валялся рядом с мусорным баком в углу гримерки. Эта девушка даже не старалась метнуть ровно. Даже этот окурок подлил масла в огонь, и Кит, также как и ворвался, быстро вылетел на улицу. Он не сделал окончательного заявления постановщику о том, что он увольняется, так что у него было время обдумать все и отдохнуть от «Джульетты». Постановок не будет следующие две недели, если какой-то богатый папик по ошибке не отправит свою девочку смотреть на это уродство за большие деньги. Так иногда бывало. Богатые папики сами назначали время представлений, а потом оказывались сконфуженными увиденным. Был август и солнце, казалось, сильнее освещает каштановые волосы Хризелинса. Он сидит в парке, одуванчики окрашивают его джинсы, оставляя не вымывающиеся пятна на светлой ткани. Но его это, вроде, и не волнует. Книксен научила его курить, в один из тех вечеров на сцене. Тогда они вдвоём чувствовали себя восходящими звёздами. Хризелинс кашлял как мальчишка, которому впервые дал закурить его старший знакомый. «Даже девчонка дымит лучше чем ты» - пронеслось у него в голове, и он расслабился. Когда расслабляешься - жизнь становится лучше. Ты меньше паришься над всем. Ты просто смотришь на всё со стороны и губишь свой организм дешевыми сигаретами Бернадетт. Солнце пекло в спину Кита и он лёг на траву. Вероятно, ему придётся покупать новый комплект одежды, потому что этот вряд ли отстирает хоть одна из химчисток. «Какова вероятность получить тепловой удар?» - крутился вопрос в голове Кита. «На ранних стадиях — жажда и ощущение жара, общая слабость и недомогание, учащение пульса и одышка, головная боль, пульсация или тяжесть в висках, мышечные судороги, тошнота» - вспоминались давние нравоучения дедушки врача. К сожалению, вылечить себя самого он не смог. Да и не пытался. Обычно, люди знающие, что им остаётся буквально недолго, цепляются за последние возможности, а этот был противоположностью. Он спивался и загнал себя в могилу, быстрее, чем мог там оказаться. «Помощь при малейшем подозрении теплового удара нужно начать оказывать немедленно. В первую очередь пострадавшего нужно перенести в прохладное помещение или хотя бы в тень.» - повторял дедушка в мыслях молодого человека, пока перед его глазами не появилась фигура, закрывшая надоедливое солнце, за что Кит был благодарен и рад бы не открывать даже глаза, чтобы узнать кто стал его зонтиком от солнца, но любопытство брало верх. Вытащив изо рта сигарету и стряхнув её, он поправил футболку и присел, оперевшись на руки, разомкнул глаза. Пестрая чёрная юбка, порванная в нескольких местах и футболка с логотипом группы двухтысячных, делали из её обладательницы ребёнка, в довольно взрослом и красивом теле. По угловатым бёдрам Кит понял, что перед ним Бернадетт и переведя взгляд наконец с её бёдер на лицо убедился в этом. Обменявшись парой колкостей по поводу нарядов (Бернадетт решила высказать своё недовольство, за что была загноблена), Книксен достала из сумки через плечо рекламную брошюру нашего театра и положив себе под зад, присела рядом с юношей. Тёплый ветер с долей прохлады, трепетал волосы девушки, перебрасывая их ей на лицо, что вызывало еле уловимое недовольство тонкого голосочка. Она долго молчала. Может подбирала слова, может ждала первого шага, может вообще забыла зачем она здесь и напридумывала себе свидание в парке, на которое её никто не звал, а она вот явилась. Она долго пыталась уговорить неповоротливого и упёртого Кита, но он был настолько не обременён своей же проблемой, что абсолютно не обращал внимания на летящие в его сторону слова. Кит потушил сигарету и наконец обратил должное внимание на Бернадетт. В нелепых вещах она выглядела девочкой, отчаянно державшейся за свои детские воспоминания. Если же подумать, этой девушке нечего было и вспоминать. *** Диссоциативная амнезия - один из видов диссоциативных расстройств, при котором пациентом утрачивается память на события в основном личного характера, что является последствием стресса или травмирующего события, при этом способность восприятия новой информации сохраняется. Специалисты считают, что забывание, как способ борьбы с психологической травмой, берёт своё начало в детские годы. Детям с их богатым воображением и слабо развитым аналитическим мышлением при стрессе проще, чем взрослым, отстраниться от текущих обстоятельств и уйти в мир фантазий или психологически и эмоционально застыть, отрешившись от происходящего. По статистике, диссоциативная амнезия чаще возникает у людей, которые в детстве подверглись эмоциональному или сексуальному насилию. При своевременном адекватном лечении, поддержке близких людей и создании благоприятной психологической атмосферы через некоторое время после травмы психологическое состояние нормализуется. Больной обычно восстанавливает в памяти основные события, но наиболее травматичные моменты зачастую остаются недоступными осознанию и переработке. *** Волосы Бернадетт, каштанового цвета, с переливами в рыжеватый, касались щеки Хризелинса и немного заслоняли ему обзор. Может в других случаях Кит бы наорал на девушку и сказал много грубостей, но сейчас это маленькое неудобство даже расслабляло его. Он чувствовал себя спокойно, курение расслабляло его, волосы Бернадетт, нежно щекотавшие его щеки успокаивали его. Успокаивали, до тех пор, пока этой примерзкой, как ему казалось девушке не захотелось открыть рот. Вот честно, молчать ей удавалось красивее всего. Даже хотелось любить её. - Бросаешь нас? - девушка подкосилась на парня. - Поехавшего постановщика, группку идиотов, называющих себя актерами и конечно же, нашу гениальную Бернадетт - самоуверенную девушку, не имеющую ничего кроме театра? Да, пожалуй бросаю. *** Все в огне. Отец давно пугал девочку, но спиться до такого. Шум вокруг. Все в огне. Комната в огне. Игрушки в огне. Огонь добирается до ребёнка. *** – Ты никогда не пытался быть чуток добрее? - казалось на полном серьезе спросила Книксен. – Глядишь и люди потянутся ... - отбросив весь смысл прошлой фразы, тихо проговорила Бернадетт. – А смысл, дорогая моя? – сморщился от сказанного Кит, - Люди привыкают к твоей доброте, пользуются ей. Не мне тебе лекции читать, но подумай над этим. Ты не обязан быть добрым всегда. Послушай, я уже сказал, что у тебя нет ничего, кроме театра, прости. – Он удивился своим словам, но продолжил. – Кто бы что ни говорил, но ты строишь себя сам. Вначале, конечно, у тебя есть фундамент, а может даже и цокольный этаж, заложенные родителями. Помни, можешь перестроить и эти этажи. На тебя конечно же влияет окружение – это трещины, изгибы в твоём доме. Ты не должен их бояться. Никто не сносит дома из-за небольшой трещины. Важно только, если она небольшая. Заделай эти трещины саморазвитием, сровняй изгибы познанием нового – и дом снова цел и невредим. Строители Великой китайской стены умирали, когда строили её в течении около 2000 лет. У человека к сожалению на постройку себя всего лишь жизнь. Её, я думаю, тебе будет достаточно. - Раз такие умные речи толкаешь, то сам почему не гений? - Почему это не гений? Все мы в какой-то мере гениальны, даже ты. - Кит, кажетс впервые за всё время общения улыбнулся. - Что же во мне такого гениального? - Книксен подхватила улыбку. Оказывается, ей улыбка идет. - Гениальность в твоих действиях. В тебе самой. Ты не такая, как большинство. Как бы правильно тебе сказать... - он замешкался. - Ты не вписываешься. Ты как будто не от этого мира. Только не обижайся. Честно признаюсь, мне нравятся такие как ты. Тебе будто абсолютно все равно что о тебе подумают и что скажут. Ты делаешь все для себя. Играешь для себя и не видишь зрителей, одеваешься для себя. Живешь, наконец, для себя. Ты будто с другой планеты, Книксен. - закончив речь, он выдохнул, жалея о сказанном и боясь обиды девушки. Книксен, похоже, уже улетела на другую планету. Она улыбалась, а в её голове был хаос. Мысли вытесняли одна другую, мешая девушке сосредоточиться. Она была яркой, как солнце; сияние и искры, казалось, собирались вокруг нее каждый раз, когда она улыбалась. Это было настолько ярко и солнечно, что он боялся затемнить её свет. Ее глаза, казалось, вмещали в себя целые созвездия и галактики, и он не мог отвести взгляд. Он знал, к чему это может привести и кажется начинал бояться себя. Уже будучи отверженным, он боялся чувствовать это снова, боялся вновь почувствовать себя посмешищем. Все слова остаются в памяти. Казалось, всегда есть лучше. Какие бы ты, черт возьми, не прикладывал усилия, другим нужно лишь быть в нужном месте в нужное время. Ты будто запасной вариант. Запасное колесо. Некоторым людям нужно просто появиться их сразу же полюбят больше, чем тебя. А что они сделали? Почему они, а не ты? Это так жутко портит самооценку. Ты уже сам начинаешь считать себя запасной деталью. Ты вечно прощаешь его, ведь любишь больше всех. Кажется это и есть любовь, да? Страшно даже думать, что всё это может закончится, но мысли так навязчиво лезут. Ты ненавидишь себя за них. Книксен все также глупо улыбалась и выглядело странно, но, пожалуй, счастливые люди так и выглядят - странно и глупо. Придвинувшись к Киту, она заглянула в его глаза и поправила волосы, которые так навязчиво лезли ему в глаза. Он сморщился, чем вызвал смешок. Бернадетт прикрыла глаза. Яркое, знойное солнце. Жизнь была между бредом и явью. Добрые глаза Бернадетт теперь щурились от солнца. Девушка ещё больше приблизила своё лицо и, кажется, сделала то, о чем мечтали они оба, но не решались. Губы, в которых так отчетливо чувствовался вкус сигарет, неумело и как-то по-детски накрыли губы парня. Он лишь больше запустил руку в её волосы и приобнял. Всё это очень неправильно, но мы не можем знать наперёд. Да и было бы идиотски глупо жить, зная с кем тебе будет хорошо, а кто причинит боль. Вспомнить хотя бы те замусоленные словечки: «в эту жизнь мы приходим одни и уходим одни», я не ручаюсь за дословность, важен лишь смысл. Нет гарантии, что этот человек вас никогда не предаст и никогда не бросит. Это не магазин бытовой техники с гарантией на три года (отсылка на любовь живет три года). Мы живем, пожалуй, ради этих самых моментов, моментов, когда мы были счастливы. И это нормально, что нам больно, мы - люди, а от нас избавились, как от надоевшей игрушки, будто переросли возраст, когда с ней было интересно играть. Ты цепляешься за последние варианты, цепляешься, в надежде вновь обрести то, что было ещё пару месяцев назад, но это невозможно. С этим человеком уже невозможно. И ты не хочешь его обвинять. Что бы все ни говорили, а часть твоей души говорит: «эй, он же хороший». Да, может быть. И у Бернадетт с Китом не всё сложится так гладко, но важно помнить, что они были счастливы. И будут. Кит вернулся в театр, а вместе с тем вернулась и его любовь к жизни. Кажется, ее теперь зовут Бернадетт.