it's in the water baby

      Скажи мне, что ты видишь, говорю я ему. Небо? Звезды? Тучи? Или тебя это не интересует? Хрипло смеюсь, откидываясь назад. Ничего. Он не смотрит вверх. Это пустая трата времени, вырывается у меня. Ты и я. Недоуменно смотрит. Наша связь, поясняю. Банальность вытекает из всех щелей нашего с тобой глупого и нудного "мы". Он пожимает плечами и отпивает из бутылки. И алкоголь тоже банален. Потом протягивает ее в мою сторону. Поднимает руку выше и наклоняет горлышком вниз. Темно-красная жидкость бьет по губам и лицу. Его руки дрожат. Высовываю язык, закатывая глаза, изображая наслаждение. Его любимое выражение моего лица. Вино скатывается струйками по щекам, затекая за шиворот. Крупные капли попадают в горло, заставляя закашляться. Приходится приподняться. Откидывает полупустую бутылку и придвигается ближе. Пальцы зарываются в мокрые и липкие волосы на затылке. Слишком сладкое вино. Слишком близко. Слишком противно. Мое тело тянет к нему, не меня.       Что есть такое я? Конечно, я верю в существование души. Мое тело и мое я - это два разных существа, живущих в симбиозе. Именно так мне начинает казаться, когда мы трахаемся. Это всего лишь физиология, бросаю я. Гневно шипит, сжимая пальцами мои бедра. Мы сталкиваемся зубами. Из динамика телефона рвется голос Молко. Моя томная сексуальная любовь с подведенными глазами. И я вовсе не хочу его. Как хорошо. Моему телу, не мне. Бедра горят от шлепков чужих. Впиваюсь острыми коленками в его бока. Говорит что-то невнятное, задирает мои ноги вверх. Оргазм накрывает с головой.       Пыль отвращения оседает на моей коже, смешиваясь с потом и проникая глубоко внутрь, в саму суть меня. Бетон крыши холодит задницу. Застегивает джинсы, садится рядом, поднимая и перетягивая меня к себе на колени. Вылизывает мою шею, урчит. А мне гадко. Ком подкатывает к горлу. Я плачу, тихо всхлипывая. На что он просто обнимает крепче. Ему кажется, что это моя черта - реветь после секса. Между нами даже не любовь.       Что вообще представляет из себя наше "мы"? Между нами нет ничего, даже дружбы. Его тянет ко мне, мое тело к нему. Иногда хочется просто взять и уйти, оставив этих двоих вместе. Но от тела можно уйти один раз и навсегда. Я пока не готов к такому. Пока. Хрипло смеюсь, оборачиваясь и целуя его. Поднимаюсь, отыскивая свои шорты. Сиреневые пряди на затылке слиплись, все в пыли и грязи. Одеваюсь, подхватываю телефон и ухожу, не смотря на него. Перед выходом я оборачиваюсь, смотря на горизонт. Багряный рассвет рассекает острой линией границу между небом и землей. Подобные линии чешутся на руке. Голос Брайана смолкает. Хлопает тяжелая стальная дверь.       Брат недовольно хмурит брови, вздыхая. Никто не просил его ждать. Никто не просил меня всю ночь торчать на крыше. Виновато опускаю голову, скидывая кеды на пол. Старший говорит что-то насчет моей глупости и безответственности, своем волнении и прочем. Пытается обнять. Нервно отшатываюсь, вздрагивая. Недоуменный взгляд. Я грязный, шепчу я, поднимая красные от слез глаза. Крепко прижимают к себе. Цепляюсь пальцами за чужую рубашку. Становится немного легче. Слегка хлопаю по плечу, отстраняясь. Хочется спать. Брат отпускает меня. Кое как улыбнувшись, иду к себе. Сзади раздается недовольный возглас брата. Помойся перед сном, бросает старший и хлопает дверью своей комнаты. Ну конечно. Провожу ладонью по бедру. Пальцы влажные и скользкие.       Вода горячая, почти обжигающая. Блаженно вздыхаю, растирая жесткой мочалкой и без того красную кожу. Не понимаю соплячек, что плескаются в холодной воде. Я хочу сгореть, ну или свариться. Шум воды стихает вместе с моей истерикой. Спокойно, все хорошо.       Сегодня сны мне не снятся. Не кружатся причудливыми фигурами под потолком. Без них плохо. Брайан снова поет мне колыбельные через телефон. Смотрит на меня с плаката на потолке. Наконец я засыпаю. Кроме белого шума ничего.       Просыпаюсь около полудня. Тишина в квартире. Шум у соседей вокруг. На столе давно остывший завтрак. Яичница с сосисками, чай, шоколадный батончик. И лента презервативов с мультяшками. Как мило. Я негромко смеюсь, улыбаясь. И я тебя люблю, братец. Запихнув в себя еду, я не почувствовал ее вкуса. Вроде бы он и есть, но где-то там, на заднем фоне. Почти не видно и не слышно.       Когда появляется беспокойство, или, как его называют, предчувствие, когда начинают шалить нервы, необходимо занять себя чем-нибудь. В итоге, за весь день я вылизал всю квартиру сверху донизу. Приготовил ужин и даже сварганил пирог. Яблочный, с корицей. Входит в список тех немногих вещей, что я люблю. Остаток вечера до прихода братца я провел у телевизора, развлекаясь очередным глупым ток-шоу. Старший вернулся около 9. Уставший и злой. Буркнув что-то про мой и без того тупой мозг, он кинул в меня пачкой мармеладок, и удалился на кухню. После он присоединился ко мне. Заталкивая в себя очередной сладкий комок, я понял, что сегодня не так. Я подорвался бежать, но понял, что добежать не успею. Едва успел рухнуть на четвереньки, как понеслось. Вначале шли мокрые и липкие мармеладки. Затем на ковер сплошным потоком рухнули красные лепестки мака, вперемешку с кровью. Брат, тихо охнув, кинулся держать мои волосы. А меня все рвало и рвало. Кажется, прошла вечность, а не несколько жалких минут. Все из-за тебя, чертов ты придурок. Желудок у горла мешает дышать. Устало заваливаюсь на бок. Дыхание сбивается, кровь шумит в ушах. Старший в ступоре смотрит на кучу алых лепестков. Потом сходил за тазиком с тряпкой и сел рядом со мной. Не трогай их, просипел я, приподнимаясь и ладонью начал сгребать маки и скидывать в таз. К черту, к черту, к черту. Тебя. Меня. Мои чувства. Весь мир.       Избавившись от них и приведя себя в порядок, я вернулся в гостиную. Сажусь рядом со старшим, утыкаясь лбом в его плечо. Так мы сидим некоторое время. Охренеть, вырывается у старшего. Спрашивает, давно ли это у меня. 4 года, говорю я. Кто, спрашивает. Называю старшему твое имя. Удивленно вздыхает, качая головой. Интересуется, почему именно ты. И я рассказываю брату все. Какой у тебя красивый голос, приятный запах. Отстраненный характер и острые черты лица. Глубокий голос, который я люблю больше, чем голос Молко. О тех тату, которые ты прячешь под рукавами пиджаков, что сводят меня с ума. О той одной единственной улыбке, которая убила меня, заставив влюбиться. Меня трясет. Брат крепко обнимает, не говоря ни слова. Укачивает в объятиях, как раньше это делала мама, когда мне было грустно. Постепенно успокаиваюсь, закрыв глаза. Старший спрашивает, не стоит ли мне завтра остаться дома. Не останусь. Завтра последний день, когда я смогу увидеть тебя. Дальше мы сидим в тишине.       Выпускной бал. Я уже в конце пути. Даже немного смешно. Провожу расческой по волосам. Got the muse in my head – she’s universal, подпеваю я Брайану, кружась по комнате в одних трусах. Приближаюсь к стене, встаю на носочки и целую прохладную глянцевую бумагу в том месте, на которой изображены губы Молко. Вернусь поздно, шепчу я плакату. Если вообще вернусь. Черная рубашка соскальзывает с покрывала и накрывает мои плечи. Застегивается на все пуговицы. Воротник немного давит на горло. Плевать. Аккуратно подвожу глаза черным карандашом. Совсем немного. Еще немного возни и я готов. Братец останавливается на пороге комнаты. Осматривает меня и улыбается. Какой ты у меня уже большой, говорит. Люблю своего старшего. Одна из моих причин жить. Брат гладит меня по голове и спрашивает, пойду я один или кто-то за мной зайдет. Называю его имя. Старший хмурится. Спрашивает, это не тот ли, с кем я провожу ночи. Киваю. Немного неловко. Звонок в дверь.       Слишком парадно выглядишь, говорит он. Но мне нравится, добавляет. Хватает за руку и тянет вниз по лестнице. Машу брату на прощание. Садимся в машину. Он за руль, я назад, ибо впереди занято. Тут уже все поддатые. Меня хлопают по плечу, суют непонятную бутылку в лицо. Отказываюсь, качаю головой . Едем. Музыка орет на всю. В авто дымно. Останавливаемся. Еще люди. Меня пересаживают на чьи-то колени, чтобы освободить место. Он кричит, чтобы меня не лапали. Его слушают. Протягивают сигарету. Затягиваюсь, передаю дальше. Как же тут душно.       Нарядные девицы, шум, музыка. Захожу в главный зал, взглядом ищу тебя. Нигде не видно. Он поехал на парковку, поэтому я ушел в одиночку. Наверняка обидится, но все равно. Кто-то хватает за руку. Оборачиваюсь. Организатор и по совместительству ответственный за культурно-массовую работу колледжа. Она тащит меня на сцену, за кулисы. Учил, спрашивает. Да-да, говорю я, эти песни я знаю давно, они буквально выжжены в моем мозгу. Потому что они все для тебя. Организатор оглядывает меня с ног до головы, цокает на мою рубашку. Вот, говорит, те ребята, с которыми я договорилась. Знаю я их, они с параллельной группы. Кивают мне, показывают большой палец вверх, мол, мы все знаем, все будет хорошо. Показываю большой палец в ответ.       И нас отпускают ненадолго. У меня всего три песни, и то это тоска. Если можно так назвать. Тоска для них. Для меня они любовь. Как же сопливо, ужас просто. Первая песня в начале, две в середине. Колледж будет гудеть до утра, так что середина скорее отнесется к началу.       Поздравительные речи со сцены, огромный поток слов, который должен нас воодушевить и придать уверенности в завтрашнем дне. Было бы смешно, если не было бы так грустно. С середины речи я уже не слушаю, отправляясь готовиться, оставляя его одного. Он все таки меня нашел. Минуту назад. Тихо распеваюсь в углу, сидя на каком-то ящике. У тебя красивый голос, говоришь ты. Вздрагиваю от неожиданности. Не пугайте меня так, говорю тебе. В своей голове я давно обращаюсь к тебе на ты. А так приходится соблюдать формальности. Ты все же преподаватель. Ты хмыкаешь, треплешь рукой мои волосы и уходишь следом за замами директора. Директор останавливается, чтобы пожелать мне удачи и похвалить. Ну так, как никак отличник, хуле, гордость колледжа и просто хороший мальчик. Умиляюсь про себя. Как мало нужно людям.       Пальцами обхватываю микрофон, улыбаюсь толпе. Ищу глазами тебя. Играет вступление. Народ разбредается по парочкам, некоторые стоят у сцены. Ты стоишь у стены, смотря не то на меня, не то чуть выше. So maybe I’m the one that needed saving Внутри так тяжело. Someone to rescue me Спасите меня кто-нибудь. from myself, and now the memories are slowy fading Смотрю в никуда, выпевая выжженные строчки. Wish I could see me through the eyes of someone else Я не хочу умирать от неразделенной любви.       Я устремляю взгляд вверх, к небу, которого не видно, к самому божеству. Ты слышишь меня?       Он хватает меня за руку и тащит на танцпол, стоит мне уйти со сцены. «Друзья» кричат в уши, что мое пение было просто потрясным. Это вы просто нормальную музыку не слушаете, говорю про себя. Пытаюсь забыться в свете цветных ламп, раствориться в громкой музыке. Тяну руки вверх, мысленно пытаясь улететь подальше отсюда. Меня уводят ребята с параллели, по пути отпаивая водой. There are twenty years to go У тебя ведь еще так много времени. and twenty ways to know who will wear Ты столько всего еще успеешь сделать. who will wear the hat верно? There are twenty years to go возможно, и у меня все наладится, the best of all I hope но я неуверен. Enjoy the ride, the medicine show ведь мое время течет слишком быстро.       Я не стал спускаться обратно. Сидел за кулисами с теми ребятами. Они хорошие. Заключительная песня. Я подхожу к микрофону. Желаю всем счастья и улыбаюсь. Зал радостно улюлюкает. Руки дрожат. I was alone falling free trying my best not to forget, Я пытался бороться с этой любовью к тебе. What happened to us, what happened to me хотел пресечь эту болезнь на корню. What happened as I let it slip Еще в самом начале, когда все еще можно было спасти. I was confused by the powers that be, forgetting names and faces Но твоя улыбка обрубила все пути назад. Passersby were looking at me, Я вновь поднимаю глаза вверх и понимаю. as if they could erase it. Что мне теперь уже не спастись. Baby, did you forget to take your meds?       Неужели, ты мне подпеваешь? Опустив взгляд сверху, первое, что я увидел, как твои губы двигаются в такт припеву. Видимо, мое недоумение отразилось на моем лице, раз ты так же недоуменно смотришь на меня.       К горлу вот-вот подкатит ком. Едва стихают последние аккорды я срываюсь с места и убегаю. Мне кричат что-то вслед. Все оборачиваются на меня, но я продолжаю бежать. Рвотный спазм заставляет внутренности всколыхнуться. Я зажимаю рот руками. Только бы успеть. Забегаю в туалет. По какой-то причине здесь никого. Ах да, это же самый дальний, тот я, видимо, пробежал. Мне некогда долго рассуждать. Распахиваю дверцу ближайшей кабинки. Меня выворачивает наизнанку. Крови в этот раз слишком много. Кто-то садится рядом и собирает мои волосы, держа их. В промежутке между спазмами я поднимаю глаза, чтобы узнать, кто это.       Ты. Не успев как следует разглядеть, вновь склонился над унитазом. Почему именно ты? Даже не могу задуматься. Снова и снова. Вдох – горстка лепестков с выдохом. Казалось, это длится вечно. Мои волосы снова падают вниз, вместе с последним спазмом.      Выдыхаю, прислоняясь к стенке кабинки. Странная картина. Он схватив тебя за воротник пиджака, орет, что это все ты. Что он давно понял, в чем дело. Что из-за моей влюбленности в тебя мы с ним не можем быть вместе. Что я не вижу никого, кроме тебя. Ты молча слушаешь. Он говорит (орет) еще много чего, но я не вникаю. Кровь шумит в ушах. Ты убираешь его руки от себя и говоришь, что со всем разберешься. Выпроваживаешь его из туалета. Я тихо смеюсь. Мне не весело, это истерика. Кто мог знать, что так сложится.       Садишься напротив. Рукавом пиджака вытираешь мой подбородок и рот. А после протягиваешь руки. Не думая, я тут же прижимаюсь к тебе, утыкаясь носом в твою грудь. Ты начинаешь рассказывать. Все. Что давно заметил мои чувства. Но не мог ответить, так как ты преподаватель. И просто отложил в долгий ящик. Сказал, что я тебе давно понравился. Но любовь ты себе позволить не мог. В твоем рассказе было очень много но. И последним тоже было но. Но хорошее. Что теперь мы будем вместе, и ты полюбишь меня. Что у нас будет много времени вместе. Что теперь все будет хорошо. И это действительно так. Стебли, опутавшие мое сердце, исчезли. Лепестки и бутоны больше не щекочут мои легкие. Ты говоришь, что тоже любишь Брайана, как и я.       Мы едем на твоей машине. За город, чтобы вместе встретить рассвет. Едем, слушая наши любимые песни. Ты улыбаешься мне. Той самой улыбкой, что когда-то убила меня. А теперь вновь воскресила. Говоришь, что наконец счастлив. Горит багряная линия рассвета, такие же линии чешутся на руке. Но они там больше никогда не появятся.