OOHYO – honeytea
Тихое жужжание и жаркий душный воздух вокруг. Кенсу открывает глаза на мгновение, а после выскакивает из-за стола, оглядываясь по сторонам в поисках часов. Те висят на стене и показывают шесть минут седьмого и тикают как-то осуждающе. Кенсу плюхается обратно на стул и закрывает лицо ладонью. От жары и пряного чая его разморило так, что он попросту задремал. Хорошо, что всего на пару минут. Дверь в учительскую открывается, врезаясь в стену, и в кабинет влетает Пак Чанель, у которого рубашка набекрень и вообще наизнанку. Он быстро здоровается с Кенсу, а после бежит на всех парах к кофемашине. Ну конечно, как же без утреннего кофе. – Ты зачем так несся? – Кенсу позволяет себе потянуться, а после встает, чтобы помыть кружку. – Потому что мне сейчас проводить экскурсию свежему мясу, а после этого я точно кофе выпить не успею, – Чанель вытаращивает глаза и одним махом выпивает полкружки кофе. После чего начинает громко ругаться, потому что горячий. – А, черт, как больно то а. Кенсу бы мог ему посочувствовать, но нет. – Свежему мясу? – он споласкивает чашку в крошечном умывальнике, сонно моргая. – У нас же временное пополнение. И заменять мясо будет… – Историка, – Чанель наконец-то прекращает стонать от боли и становится прежним собой. – Целый месяц. Я уже начинаю скучать по Минсоку. – По его печенью домашнему ты будешь скучать, – Кенсу ставит чашку в шкафчик, а после возвращается к своему столу, чтобы посмотреть, чем он занимался до того, как задремал. На столе лежит несколько папок с разноцветными стикерами – сочинения второго класса. И зачем он взял их с собой? – Боже, – Кенсу ударяет ладонью по лбу и вздыхает. – Мы же их сегодня разбирать должны. Чанель кивает на его причитания, но не сочувственно, а скорее пофигистично. Возможно, из мести. – Ладно, займусь этим уже в классе, – Кенсу хватает папки, открывает дверь учительской и врезается в чью-то грудь. Извинения застряли в горле, когда Кенсу отступил на два шага назад и поднял глаза. Прямые густые брови, острые льдинки в глазах и до боли знакомые черты лица. – Ифань, – получается на выдохе и совсем как-то жалко. Ифань разглядывает его несколько секунд, а затем в его глазах появляется давно забытая нежность. И сожаление на дне зрачков. – Су, – точно, он любил его так называть. А Кенсу любил его. – О, а вот и свеж… Наша замена, – Чанель и не заметил развернувшейся перед ним драмы. –Учитель До, познакомьтесь, с Ву Ифанем. Он и будет историком вместо учителя Кима. Кенсу кланяется быстро, представляется совсем скомкано, а после выбегает из учительской, не замечая, каким взглядом его провожает Ифань. Ему нужно срочно в кабинет, скоро урок, а ему еще сочинения перечитывать. И плевать, что до начала уроков больше часа. Приходит в себя Кенсу только в закрытом кабинете, где кроме него только маленький паук в углу. Мерно гудит сплит-система, в воздухе летают редкие пылинки, а Кенсу кажется, что его сердце слышно на весь класс. Он стекает на стул и тут же падает на парту, закрывая лицо руками. В памяти тут же всплывают глаза Ифаня. Хочется удариться об парту еще раз и закричать, но Кенсу берет себя в руки и открывает папку, тут же впиваясь глазами в неровные строчки. Через пять минут чтения Кенсу просто откладывает работы в сторону, мысленно ругая себя за излишнюю сентиментальность. Его подкосила встреча с первой, – и единственной на самом деле, – любовью. Да так сильно, что хочется сбежать домой и спрятаться под одеялом. Кенсу кусает губы и вздыхает, катая ручку по парте. – Ифань, – при звуке такого родного сердцу именно против воли хочется глупо улыбаться. А еще поплакать. И Кенсу поддается этим чувствам, погружаясь в воспоминания. Это был выпускной класс. Он наблюдал за красивым Ифанем, который всегда был холодным и спокойным настолько, что кровь замирала в венах. А уж если посмотрит случайно, то это все. Инфаркт и карету скорой помощи, пожалуйста. Но Кенсу выживал, безбожно влюбляясь каждый раз сильнее, когда Ифань просто проходил мимо или же смотрел на него. Порой ему даже казалось, что он улыбается вместе с этими взглядами, но Кенсу упорно твердил себе, что это все проделки его влюбленного мозга. И после двух месяцев гляделок, Кенсу решил признаться. Он понимал и принимал все возможные последствия, но никак не думал, что ему ответят взаимностью. Мечтал только, но дальше мечт подобные мысли не заходили. Поэтому, когда Ифань сказал, что разделяет его чувства, Кенсу, заранее подготовившийся к жесткому отказу, извинился и сбежал. Вернее попытался. Ифань быстро нагнал его, заключил в объятия и не отпускал до конца уроков. Это был первый раз, когда Кенсу прогулял уроки, и он нисколько не жалел об этом. Из раздумий вырывает открывшаяся дверь и голос Чанеля. – А здесь у нас класс литературы. Дверь закрывается, а Кенсу облегченно вздыхает. Его не заметили. Можно вспоминать дальше, отбивая пальцем по столу в такт тиканью часов. Кенсу тогда не ожидал, что привяжется к Ифаню настолько сильно, что будет скучать, даже если пройдет всего пару минут с их расставания. К счастью, Ифань отвечал ему тем же. Они проводили вместе все свое свободное время и ни разу им не стало скучно. Наоборот, они словно расцветали, когда находились друг с другом. И от этого чувства грело приятно где-то под сердцем, а еще было немного щекотно. А потом стало очень больно. Кенсу вздрагивает одновременно от звонка и от отголоска старой боли. Настроения вести урок совсем не остается, но у него все равно нет выбора. Класс наполняется весело трещащей ребятней, – и неважно, что им всем только год до выпуска остался, – и приходится взять себя в руки. Кенсу улыбается, вставая из-за стола, а после начинает урок. Он рассказывает о жанре романтизма, выписывает на доску классические произведения в этом жанре, а следом менее известные, но от того не менее интересные. После рассказывает об авторах, упорно игнорируя лежащие на его столе сочинения. Те, как назло, постоянно напоминают о себе яркими стикерами с именами учеников. Кенсу закрывает их лекционными материалами и продолжает говорить. Звонок с урока звучит неожиданно, обрывая лекцию посередине слова. Ученики тут же начинают собираться, но под фирменным взглядом Кенсу тут же останавливаются и покорно записывают домашнее задание в тетрадь. И только после усталого свободны они снова начинают закидывать в рюкзаки свои вещи. Кенсу их уже не замечает: он вяло стирает свою писанину с доски, вытирает руки платком и усаживается за стол с тяжелым вздохом. После урока мысли об Ифане снова вернулись, чтобы прибить весь его энтузиазм и хорошее настроение. – Учитель До. От голоса Кенсу вздрагивает и поднимает глаза на своего ученика. – А, Бэкхен. Ты что-то хотел спросить? Бэкхен мнется пару секунд и жует губы, словно хочет что-то сказать, но не может. И вот когда он уже решился и открыл рот, дверь кабинета открывается и громкий голос Чанеля зовет Кенсу на пару слов. – Прости, – Кенсу извиняется еще и улыбкой, а после встает на ноги. – Приходи ко мне после уроков, хорошо? Тогда мы разберем все интересующие тебя вопросы. Бэкхен кивает и пулей вылетает из класса, чудом не снося застывшего в дверях Чанеля. – Не бегай! – Чанель комично грозит ему пальцем, а после заходит в кабинет. – Учитель До, у меня к вам дело. Кенсу вздыхает и скрещивает руки на груди. Когда Чанель обращается к нему на Вы, то жди беды. – Я вас слушаю, учитель Пак. – Присмотри за мясом. Кенсу хлопает глазами пару секунд, не понимая, почему он должен смотреть за мясом. Они в школе, а не в столовой. Да и он не повар. А Чанель и подавно. – За заменой в смысле, – после осознания Кенсу кривится так, словно узнал, что его приставили к летнему лагерю вожатым. – Ну пожалуйста! У меня на сегодня контрольная и три теста, я просто не смогу. А вы еще и знакомы, тебе же легче будет. Не в этом случае, мысленно отвечает Кенсу. – Пусть его Чондэ возьмет на попечение, в чем проблема? – Да он всех распугал! Новый учитель, в смысле, – поясняет Чанель, снова выпучивая глаза. – Ходил за мной весь день с таким взглядом… Как будто хотел, чтобы каждый встречный с инфарктом слег. Довел половину школы до нервного тика! А ты ему точно спуску не дашь, я знаю. У тебя же у самого взгляд порой такой, что… Кенсу смотрит на Чанеля тем самым взглядом и почти фыркает. – Вот об этом я говорю! Вы вдвоем – идеальная парочка. Кенсу морщится, как от боли, а после махает рукой. Он не даст старой влюбленности снова себя подкосить. – Вот и славно, – Чанель ослепляет его улыбкой и перед выходом говорит, что Ифаню нужна будет помощь в учительской. – Не ему одному, – уже в одиночестве говорит Кенсу, вздыхая. Он еще несколько мгновений дает себе погрустить, а после снова становится собранным и сдержанным. Одним словом, привычным собой. Вот еще, чтобы его всякие Ву Ифани из колеи выбивали одним своим присутствием. Нетушки, До Кенсу так просто не сломается. Он сильный, он уверен в себе, ему не страшны всякие Ву Ифани. Но уверенность ломается, стоит ему только зайти в учительскую и напороться на скальпельный взгляд почти черных глаз. Кенсу берет себе пару секунд передышки и отводит глаза. – Учитель Пак сказал, что вам требуется помощь, – он нарочито спокойно оставляет портфель на своем столе, поворачиваясь к Ифаню спиной. – Я расскажу, где что находится, а после… Кенсу вздрагивает, ощущая чужие руки у себя на спине, но все также не смеет обернуться. Тогда он может попросту не выдержать, одно присутствие Ифаня давит на него так, что хочется убежать. А теперь он еще и трогает его. – Ты почти не изменился, Су, – глубокий голос заставляет дыхание сбиться, а сердце пропустить не один удар. Но Кенсу просто жмурится как от боли, все еще держа себя в руках. – Я как только увидел тебя, тут же подумал, что сплю. Но нет, ты настоящий. Я сейчас могу это почувствовать. Кенсу кусает губы и мысленно умоляет Ифаня замолчать. – Все такой же красивый, с тем же блеском в глазах. Я как будто в прошлое перенесся, – за его спиной раздается тихий болезненный смешок. – Но потом ты убежал и реальность снова заставила меня все вспомнить. Я ведь так и не извинился… – Не надо, – резко обрывает Кенсу, прерывисто оборачиваясь. Зря, взгляд-скальпель все еще резал его душу и самообладание на кусочки. – Давай не будем ворошить прошлое. Ты здесь всего на месяц в качестве замены учителя. Не вспоминай ни о чем, просто работай. Ифань долго и пристально смотрит ему в глаза, не убирая руки со спины. В этом месте словно кожа горит, а от взгляда и подавно, но Кенсу держится изо всех сил. Смотрит в ответ, пытаясь одними глазами сказать, что все это ужасная затея, что ему больно. И его понимают. – Хорошо, – Ифань отходит на приличное расстояние с тихим вздохом. – Я больше не побеспокою вас, учитель До. Кенсу смотрит, как Ифань выходит из комнаты, а после закрывает лицо руками. У него плечи мелко подрагивают, да и в целом состояние паршивое. А впереди еще четыре урока. Но он ведь на то и учитель, чтобы держаться ради учеников. Поэтому Кенсу приводит дыхание в норму, а после с легкой улыбкой берет портфель со стола. Литература сама себя преподавать не будет.***
– На сегодня все, домашнее задание на доске. Можете быть свободны. Кенсу улыбается чуть устало и провожает учеников взглядом. Те перебрасываются между собой фразами, смеются и шумно покидают кабинет. Все, кроме одного. – А, Бэкхен, – Кенсу снова улыбается, но теперь виновато. – Извини еще раз, но мы можем перенести нашу встречу? Я сегодня устал больше обычного, так что… – Все в порядке. Я уже все понял, – резко выпаливает Бэкхен, а после тут же тихо спрашивает, – у вас все хорошо, учитель? Кенсу моргает сонно и кивает. После этого Бэкхен прощается и быстро выходит из кабинета, оставляя Кенсу в легком недоумении. Зачем он вообще просил его о разговоре? Хотя, же сам сказал, что решил свою проблему. Учительская встречает его громким гулом, тут же хочется выйти обратно в коридор. – А, Кенсу, – Чондэ машет ему рукой и подзывает к себе, после переходя на тихий, – а в понимании Чондэ понятие тишины явно расходится с обычными людьми, – шепот. – Ты же видел нашу замену? Вот это у него взгляд, ух, прям до мурашек. Кенсу на это кивает болванчиком и спихивает Чондэ со своего стола, начиная собираться. – А ты не забыл, что на тебе лежит груз ответственности, – ехидно интересуется выскочивший как чертик Чанель. – И этот груз еще не мертвый, чтобы его можно было закопать. – Я прекрасно освоился. Незачем напрягать учителя До, – Ифань хмыкает, бросает на Кенсу быстрый взгляд и выходит, не давая никому вставить и слова. – Но!.. – Пак Чанель, зайдите ко мне в кабинет, – по радиосвязи и очень строгим тоном. Чанель после этого чуть ли не волком воет, но выскакивает следом за Ифанем. – И чего директор Ким так на него взъелся? – Чондэ вздыхает сочувственно. – Хорошо, что я не в его вкусе. Кенсу успевает собраться к концу действия и до начала теорий Чондэ о голубых отношениях между директором Ким Чунменом и Чанелем. И если его в принципе заткнуть трудно, то на этой волне вообще невозможно. Кенсу называет себя счастливчиком, когда садится в полупустой автобус. Потом вспоминает о сочинениях и тут же забирает свои слова обратно. Дома его ждет звенящая тишина, давящая атмосфера и остатки вчерашнего ужина. В портфеле лежат непроверенные работы, в голове – кавардак. Хочется спать и немного поплакать, но Кенсу сдерживается. Ву Ифань был с ним в прошлом, а сейчас они друг другу никто. И на этом надо закончить эту историю. Вот только маленький червячок сомнений нашептывает весь вечер, что фиг он так просто отделается от своих чувств, но Кенсу упорно игнорирует его и как мантру повторяет себе что-то смутно похожее на ВуИфаньКозелЯЕгоБольшеНеЛюблю.***
Самоубеждение дает свои плоды, потому что теперь встреча с Ифанем оставляет только щемящее ощущение в сердце и ничего более. По крайней мере, больше не хочется забиться под стол. – Доброе утро, учитель Ву, – Кенсу даже улыбается приветливо. – Как прошел первый рабочий день? Ифань сканирует его взглядом, а после отвечает: – Неплохо. Я ожидал худшего, – он заваривает себе черный кофе, а после ведет носом. – Медом пахнет. Кенсу тут же заставляет свою чашку бумагами. – Вам нужна какая-нибудь помощь? – Да, – Ифань делает глоток кофе и морщится. – Учитель Ким оставил мне конспекты и написал кучу заметок, но в них черт ногу сломит. Вообще ничего непонятно. Кенсу тихо и совсем незаметно смеется. Давно он не слышал этого обиженного тона. – Тогда вместе разберемся после уроков. Ифань смотрит на него с легким налетом удивления, но кивает, после выходя из кабинета. За ним терпкий шлейф кофе, от этого нос щекочет. Кенсу морщится, делает глоток чая, а после едва ли не выплевывает его. «Что я сейчас сделал? Что я делаю вообще? Какого черта я так мил с ним? Сам же вчера велел держаться подальше». Кенсу со стоном падает на стол, от чего кружка издает недовольный звон. Вчерашний червячок гнусно смеется. Хочется убиться. А еще настучать себе по голове за слабость. И вообще это все Ифань виноват, который всем своим видом вызывает ностальгию. И совсем немного заставляет Кенсу чувствовать себя школьником. Кенсу громко стонет и снова прикладывается об стол. Убиться хочется сильнее. Именно в таком состоянии его застает Чанель. – Эм, не хочу тебя отвлекать, но у тебя там класс уже минут десять как один сидит. Кенсу вскакивает, – у него пятно красное на лбу, – и тут же вылетает из учительской, провожаемый удивленным взглядом Чанеля. – И что это с ним в последнее время? – Пак Чанель, зайдите ко мне в кабинет, – по радиосвязи и очень строгим тоном. – Да ну ё-моё!***
– На сегодня все. Извините еще раз за опоздание. Ученики начинают отодвигать стулья, а сам Кенсу складывает в портфель бумаги. Его ждет другой класс и другой кабинет, и в этот раз лучше не опаздывать. – Учитель До, – возле его стола снова появляется Бэкхен. – У вас есть свободное время после уроков? – Извини, мне нужно помочь учителю Ву с планом занятий, – Кенсу смотрит на вмиг погрустневшего Бэкхена и вздыхает. – В другой раз, ладно? Или попроси о помощи кого-нибудь еще. – С этим можете помочь только вы, – тихо бурчит под нос Бэкхен и быстрым шагом покидает класс. – Что он сказал? – самому себе чуть удивленным голосом. Ответа от пустого класса, как ни странно, не последовало. – Нужно выкроить для него время. После занятий Кенсу заходит в учительскую, где застает забавную картину. Ифань склонился над его столом, пытаясь разглядеть что-то в заметках Минсока, который любитель мелкого почерка и ненавистник расстояния между словами. На Ифане смешные круглые очки, а из его рта шипением ругательства на китайском. Некоторые из них Кенсу помнил. – Неужели все так плохо? – он подходит к столу, стараясь не засмеяться. Ифань красноречиво показывает ему на то безобразие, которое Минсок окрестил учебным планом. Выглядело все это дело плачевно. – Ладно, у нас впереди вся ночь, – шутка выходит чуть неловкой, но Ифань улыбается, а значит все не так уж плохо. – Ну, посмотрим… И это «посмотрим» в итоге продлилось до девяти вечера. – Никогда бы не подумал, что Минсок настолько не умеет формировать свои мысли, – Кенсу со стоном потянулся, чувствуя, как ноет поясница. – И как его только ученики понимают? – Может и не понимают, – хмыкнул Ифань. Он начал не особо аккуратно запихивать бумагами к себе в рюкзак. – По крайней мере, их уровень знаний лучше, чем почерк у учителя Кима. Кенсу на шутку смог отреагировать только усталой улыбкой. Он уже в красках представлял себе, сколько ему придется просидеть на остановке в ожидании автобуса и сколько добираться до дома. – Я могу подвезти те… вас. Из-за меня же задержались, – Ифань, кажется, научился читать мысли. – Не стоит… – Не отказывайтесь, учитель До, – он вздыхает, а после тихо проговаривает, – я же обещал, что не буду ворошить прошлое. Просто отвезу домой и все. Кенсу мнется, но все-таки соглашается. Домой уж очень хочется, и даже перспектива находиться в одной машине с Ифанем кажется не такой ужасной. Тем более он сам сказал, что помнит об обещании, поэтому можно не волноваться. Едут они в тишине, которую нельзя назвать ни уютной ни неловкой. И от этого странно. – От тебя медом пахнет, – внезапно морщится Ифань, а Кенсу на это только смеяться хочется. – Я пил чай в обед. – Ты до сих пор пьешь эту отраву. – Это тебе мед не нравится, так что молчи насчет отравы. Я же ничего не говорю по поводу того дегтя, что ты пил утром. – Это кофе и он помогает мне проснуться. – Это деготь и он тебя убивает. Они замолкают одновременно и не могут перестать улыбаться. Теперь тишина уютная, в нее хочется укутаться, как в плед. Кенсу нравится, что они могут спокойно говорить друг с другом. – Мой дом. Машина плавно подъезжает к подъезду и Кенсу открывает дверь. И прежде чем уйти выпаливает: – Спокойной ночи, не пей больше деготь. Он убегает домой и не видит, как Ифань одними губами произносит как скажешь, Су. Ночь оказалась приятной для обоих.***
После этого случая Кенсу заметно растаял по отношению к Ифаню, хотя поначалу все равно иногда покрывался колючками. Но как бы он не язвил, как бы он не пытался быть холодным и безучастным, Ифань каждый раз пробивал его защиту одной только улыбкой. И Кенсу ненавидел себя за то, что так легко сдался, а потом Ифань приносил ему чашку с зеленым чаем и он снова начинал таять. После недели самобичевания он для себя решил, что ничего страшного в вежливости и хорошем общении нет. В конце концов, Ифань же не предлагает ему снова сойтись, они просто разговаривают друг с другом. Кенсу помогает Ифаню разбираться с корявым почерком учителя Кима и неугомонным вторым классом. Ифань делает Кенсу чай и иногда подвозит до дома, если они задерживаются допоздна. И все, нет в этом никакого контекста. Но тот самый червячок возвращается и шепчет на ухо всякие глупости. А Кенсу эти глупости нравится слышать, потому что как бы он не отнекивался, как бы он не злился, чувства к Ифаню от этого не изменятся. Он любил его долго и так нежно, что это не могло пройти бесследно. И всего каких-то пару недель словно пролили свет на эти спрятанные в разбитый шкаф с воспоминаниями чувства. Кенсу хотелось, как раньше, уткнуться носом в крепкую шею, сцепить руки на поясе, а после почувствовать вокруг себя крепкие объятия. И если раньше он думал, что от этого ему будет плохо и грустно очень, на деле же хотелось бесконечно улыбаться. Даже ученики заметили, что он стал мягче. А Чанель так вообще притащил какую-то вонючую дребедень, заявляя, что в Кенсу вселился дух. Но чувство бесконечного счастья все равно разбавлялось небольшой капелькой уныния. Потому что Ифань упорно держал свое слово, данное в первый день их встречи. Да, был чай и улыбки, но все это не переходило границы рабочих отношений. А еще он постоянно говорил с ним на вы и Учитель До, не поможете мне с составлением теста. И все, никаких разговоров на другие темы, только история, только учебный план. Кенсу несколько раз пожалел о том, что взял с Ифаня это дурацкое слово, но поздно было что-то исправлять. Да и не так уж сильно хотелось. Лучше так, чем потом снова испытать раздирающую изнутри боль. – Учитель До, – Кенсу выходит из транса вместе с голосом своего ученика. – Да, Бэкхен, у тебя остались вопросы по уроку? – он трет глаза пальцами, а после встает из-за стола, начиная собирать лекционный материал в портфель. Не замечая при этом, как горят глаза у Бэкхена. – Не совсем… Я хотел бы поговорить о другом… Совсем о другом… я… – Извини, у меня сейчас пед-совет, давай в другой раз? – Кенсу улыбается, а затем вздрагивает от резкого крика. – Нет! – Бэкхен подходит ближе, практически прижимаясь к нему. У него губы дрожат и глаза блестят от слез. – Уже сколько поговорить с вами не получается. Я так больше не могу! Учитель До, я вас… – Бен Бэкхен, что вы себе позволяете? – голос Ифаня звучит как гром среди ясного неба. Бэкхен резко оборачивается, а после пристыженно сбегает из класса, оставляя учителей одних. – Он сейчас мне?.. – Кенсу хлопает глазами, а после стекает на стул, не в силах устоять на ногах. – Никогда бы не подумал, что такое со мной случится. Чтобы мой ученик, да еще и в любви. Ифань смотрит на него, хмурится, а затем резко шагает вперед. Кенсу даже дернуться не успел. Ифань наклонился, взял его лицо в свои ладони, совсем как раньше, а после прижимается к его губам своими. И время словно замирает для них. Никакого шума, никакой суеты, никого больше. Только они вдвоем друг для друга. Поцелуй длится всего ничего, каких-то жалких пару секунд, но для Кенсу словно целая вечность проходит перед глазами. – Прости, – магия остается где-то позади, когда Ифань отрывается от него и прячет взгляд. – Не сдержался. Не сдержал обещание. Прости. Кенсу смотрит на него и видит вместо взрослого мужчины неловкого школьника. Смотрит, улыбается, а после снова притягивает к себе, целуя, как давно хотел. И ему самому плевать уже на обещания и время.***
– Ты так взбесился, когда Бэкхен пытался мне признаться. У Кенсу в смехе колокольчики. Они лежат с Ифанем на диване в гостиной и просто болтают обо всем на свете, изредка прерываясь на поцелуи. – Просто ты дальше собственного носа не видел и все время в облаках витал. А этот Бэкхен чуть ли не слюни на тебя пускал, – Ифань звучит сердито, хмурит густые брови, а Кенсу сдерживается, чтобы не пискнуть от умиления. – Все видели, как он на тебя смотрит. Все, кроме тебя. – А ты ревновал, – Кенсу закусывает губу, чтобы сдержать рвущиеся наружу улыбки. – Я просто не сдержался тогда, – Ифань прижимает его к себе так крепко, что ребра трещат. – Я себя столько раз отдергивал, хотя хотелось сделать много чего. Но каждый раз в голове звучал твой голос, который говорил, что все в прошлом. А в тот день у меня словно крышу сорвало. Бэкхен на тебя чуть ли не набросился и я… – Ты ревновал, – упорно гнет свою линию Кенсу за что получает грубый поцелуй с игривыми покусываниями. Но это именно то, что ему сейчас нужно. Между ними молчание уютное, только часы мерно тикают на стене. Выходной, легкий ветер в окно и безграничное счастье. После того дня Кенсу готов был к тому, что может быть больно. Но сейчас он хотел быть рядом с Ифанем, сейчас он мог это сделать. А остальное уже не имело значения. – Ты помнишь наш последний день? – Ифань говорит совсем тихо, а его горячий вздох путается у Кенсу в волосах. – Помню. У меня тогда было ощущение, что мне вырвали сердце, а потом еще и потоптались по нему на моих глазах. Было невыносимо. – Прости. Кенсу качает головой. – Просто расскажи, почему ты тогда уехал. Почему не сказал мне ничего о своем отъезде? Ифань снова вздыхает, а после сползает чуть ниже, чтобы оказаться на одном уровне с глазами Кенсу. – Для меня это тоже было неожиданно. Просто позвонил отец и сказал, что забирает меня. Никаких объяснений, просто вот тебе билет, собирай вещи. Я даже не успел ничего сделать, рейс был через несколько часов, а с отцом спорить себе дороже. Собрался, меня отвезли в аэропорт, где уже он стоял. Злой, с моим телефоном, где переписки с тобой. Он меня ударил даже тогда, в первый раз, – Ифань смеется грустно и прикрывает глаза на мгновение. – Несколько дней у меня вообще не было никакой связи ни с кем. Как только вырвался, первым делом позвонил тебе… – А я послал тебя куда подальше и заблокировал твой номер, – Кенсу горько улыбается. – Я такой идиот. Ифань смотрит на него, а после дарит еще одни крепкие объятия. – Ты разозлился, обиделся. Это нормальная реакция. Просто нам не повезло. Остаток вечера они проводят на диване, вспоминая о всех проведенных вместе секундах. В школе, конечно, надо скрывать все что происходит между ними, но получается это так себе. Естественно, они не целуются в аудиториях, – пару раз было, но только в самом начале дня когда никого нет, – но взгляды и мимолетные прикосновения все говорят за них. Чанель с Чондэ плачут в обнимку, просят сделать их свидетелями на свадьбе. После чего конечно же огребают от Кенсу. Ученики замечают, что теперь и учитель Ву стал каким-то добрым, хотя раньше одним взглядом мог довести до микро-инфаркта. А Кенсу стал еще добрее, чем был до этого. С Бэкхеном пришлось объясниться, чтобы избежать неловкости и проблем в дальнейшем. На удивление Кенсу он воспринял отказ спокойно, хотя и попросил об одной вещи. Обнимите меня один раз, учитель До. Кенсу просто не смог отказать такой искренней просьбе. А после вернулась рутина. Тесты, подготовка к экзаменам, гора бумажной работы, советы, собрания и визиты Чанеля к директору Ким Чунмену. Но в один момент все снова начало рушиться. – Кенсу, доброе утро. – Минсок? – Кто же еще? – он улыбается, а после чуть обиженно дуется. – Ты как будто не рад меня видеть. Кенсу качает головой, а у самого в голове пульсирует одна только мысль. – Разве месяц уже прошел? – Ну да, отпуск кончился, пора и честь знать, – Минсок раскладывается на столе, который занимал Ифань в его отсутствие. И это очередным ударом в сердце. – Смотрю, вы тут без меня не скучали. Моя замена ничего не натворила? – Все прекрасно, – Кенсу качает головой и дрожащей рукой лезет в карман. – Извини, я на минуту. Он выходит в коридор, набирает непослушными пальцами номер Ифаня, а после прикладывает гаджет к уху. Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. И все. Снова конец. Снова его бросают. Кенсу сжимает телефон в руке, а второй закрывает лицо. Горячие слезы вспарывают щеки, катятся дальше за шиворот, нос закладывает. Но Кенсу этого не чувствует. У него снова вырвали сердце. Он отпрашивается, ссылаясь на плохое самочувствие, а после едет домой на такси. Плевать, что он скинул на Чанеля свои классы, на все уже плевать. Телефон Ифаня все также недоступен, от него никакой весточки. Позже Чанель напишет, что он забрал все вещи из школы. Дом встречает Кенсу тишиной и тиканьем часов. Портфель выпадает из обессиленной руки с глухим стуком, а у Кенсу снова слезы. Он бьется головой об дверь, кусает губы, сжимает ладонь на груди. Думал, что готов к боли, что готов ко всему. Но он не был готов к тому, что Ифань снова сбежит без слов. Он не был готов к тому, что снова останется без сердца. Звонок в дверь звучит в тишине как выстрел. Открывать дверь не хочется от слова совсем, но визитер настойчиво жмет на кнопку, после переходя на стук. Кенсу наспех вытирает лицо и открывает дверь, чтобы потом задохнуться. За дверью стоит Ифань с сумкой наперевес. Он улыбается виновато и сжимает в руке поломанный телефон. – Он снова звонил. Спрашивал, когда я вернусь. А я сказал про тебя, сказал, что останусь здесь и пусть он хоть что делает. Он квартиру забрал. А телефон я уронил случайно. Ты же знаешь, как я иногда руками махаю. И… Можно мне у тебя пожить? Немного, совсем чуть-чуть. Я потом свою квартиру куплю и… Кенсу срывается, обнимает его крепко. Снова плачет, ругается на него страшными словами и ругательствами на китайском, которые он все еще помнит. Ифань прижимает его к себе обеими руками и извиняется бесконечно. – Ты такой дурак. – Зато я люблю тебя. И от этого сердце снова бьется. Живое и горячее.***
– Директор Ким, извините, – Кенсу врывается в кабинет маленьким ураганчиком, а после смущенно опускает глаза. – Я не знал, что вы заняты… Чанель, до этого сидящий на коленях директора Ким Чунмена, подрывается и отходит в самый дальний угол. Лицо у него полыхает красным, а на шее какое-то странное пятно. – Кхм, – Чунмен прокашливается, но в целом остается спокойным как удав. Хотя губы у него припухшие и по цвету не отстают от лица Чанеля. – Если ты за отпускными и заявлением, то я все уже заверил и отдал в бухгалтерию. – Большое спасибо, извините за беспокойство, – Кенсу старается не улыбаться слишком хитро, стреляя глазами в сторону смущенного Чанеля. Чондэ должен ему десять тысяч. Как только дверь закрывается, Чанель начинает возмущенно сопеть и причитать о том, что у вас директор Ким ни стыда, ни совести и вообще!.. Но Чунмен снова сажает его к себе на колени и затыкает его возмущение. Кенсу выбегает из здания школы и улыбается. Ифань ждет его возле машины, весь такой красивый и пафосный, зато самый родной и любимый. Они садятся в автомобиль и только там позволяют себе поцеловаться. – Теперь ты свободен? – На целый месяц. – Чанелю снова придется возиться с заменой. – На-пле-вать. Кенсу смеется, когда машина срывается с места. Он укладывается головой на плечо Ифаня и наливает из термоса зеленый чай с медом. Запах щекочет нос, а сердце словно расцветает. Теперь оно на месте, также как и Ифань рядом с ним. А большего и не надо.