Кагеяма работает в этом участке уже около года. Ему здесь нравится: сам городок довольно тихий, спокойный, с кучей сувенирных магазинчиков и уютными кафе на набережной. Коллектив, в котором он работает, тоже хороший: дружелюбные семпаи всегда готовы подсказать и помочь. И напарник у Кагеямы… ну,
нормальный. Хината бывает чересчур шумным, слишком надоедливым и очень
ярким, но, в целом, работать с ним в какой-то степени даже приятно.
Их столы сдвинуты, как и у всех напарников, так что стоит Кагеяме протянуть руку — и зеленые травинки в небольшом горшочке тут же пощекочут подушечки пальцев. Казалось бы, почему не какой-нибудь цветок или хотя бы ожидаемый на рабочем месте кактус? Игнорируя всё разнообразие комнатных растений, Хината выбрал траву, запихнув её в горшок. Кагеяма не совсем понимает что послужило столь необычному выбору, но кустик этот уже настолько привычен, что он и не удивляется больше.
Кагеяма знает, что во втором выдвижном ящике слева от места напарника стоит маленькая лейка цвета цыплячьего пуха, чтобы этот самый кустик поливать. В том же ящике всегда лежит упаковка ирисок и несколько карамелек, которые он любит таскать, пока Хината не видит. А тот всегда удивляется — куда они пропадают? Знает, что, хоть напарник и ненавидит бумажную работу, предпочитает её работе на компьютере. Может, это связано с тем, что в компьютерах он понимает ровно столько, сколько хватает для запуска какой-нибудь игры. Знает, что между сапёром и змейкой Хината всегда выберет первое, потому что монотонные вещи его утомляют. Он любит засиживаться допоздна и опаздывать на работу под добрый смех Дайчи-сана, — «что, опять проспал, Хината?», — и обеспокоенные взгляды Сугавары-сана, — «здоровый сон — это в среднем восемь часов, Хината-кун, восемь, а не четыре и опоздание на работу, ляг сегодня пораньше, я тебя прошу».
За год работы с напарником он заметил и запомнил все эти мелочи просто потому, что Хината всегда здесь: сидит напротив за своим столом, дёргает недостающими до пола ногами и тараторит о какой-то чепухе, попутно пытаясь смастерить бумажную лягушку из испорченного им же отчёта.
Вот только сейчас уже, — Кагеяма специально бросает взгляд на часы, висящие над рабочим местом Дайчи-сана и Сугавары-сана, — начало одиннадцатого, а его напарник всё ещё не здесь и не раздражает его своим шумным голосом с утра пораньше. Да, у Хинаты есть дурная привычка читать материалы расследуемых ими дел или писать горящие отчёты до утра, но в последнее время работы у них не то что бы много, а значит и нет причины просыпать. Да и никогда ещё этот рыжий мальчишка не опаздывал на
два часа.
Кагеяма снова косится на часы над что-то пишущими сенпаями, смотрит на всё так же неподвижную дверь так, будто ожидает, что та вот-вот распахнётся, и в комнату влетит рыжий ураган, щебеча извинения и спотыкаясь на каждом шагу из-за слишком частых и низких поклонов. Он сидит так какое-то время, отчего-то по-глупому злясь на дверь, а потом чуть не дёргается из-за неожиданно раздавшегося голоса:
— Так где твой напарник, Кагеяма-кун? — неуверенно спрашивает Дайчи-сан, не отвлекаясь от своей работы.
Сугавара подскакивает на месте и смотрит на своего коллегу с беспокойством:
— Надеюсь, с ним всё хорошо, — взволнованно тянет он. — Он никогда раньше так не опаздывал, — хмурится, недовольно сопит и обращается уже к Кагеяме: — Ты звонил ему?
Кагеяма хмурится тоже, отводит взгляд и перебирает пальцами уголки бумажек, лежащих перед ним. Да, совершенно очевидно, что он тоже
беспокоится, но… звонить?
К несчастью Кагеямы, Сугавара-сан читает людей слишком хорошо, чтобы его можно было развести
отводом глаз, господи боже, Кагеяма, серьёзно?
— Ты не позвонил своему напарнику, которого нет на рабочем месте уже больше двух часов с начала смены? — взволнованный и рассерженный одновременно голос Сугавары звучит выше и уж точно громче обычного. Вопрос звенит в тишине помещения, где единственные звуки — их дыхание, шуршание пишущей ручки Дайчи-сана и стук секундной стрелки часов.
И
вот почему Кагеяму так бесит этот выскочка — опаздывает он, а получает от сенпаев всё равно Кагеяма.
Кагеяма с по-глупому распахнутыми глазами смотрит на недовольного Сугавару, пока тот не вздыхает тяжело-тяжело, скрещивая руки на груди, и тоном, не терпящим возражений, говорит:
— Позвони ему. Сейчас же, Кагеяма.
Кагеяма подрывается с места, путаясь в ногах и чуть не падая в проходе между столами, но героически удерживает равновесие и выскакивает из комнаты, чтобы во время телефонного звонка быть подальше от раздражённого сенпая. Он как можно аккуратнее закрывает за собой дверь и уже разворачивается, собираясь заодно прогуляться к автомату с напитками, когда в него кто-то влетает. Кагеяма невольно отшатывается и опускает взгляд, готовый отчитать того, кто не смотрит куда идёт, но внезапно узнаёт огненно-рыжие волосы, и с губ сам собой срывается вздох облегчения. С Хинатой всё в порядке, он стоит прямо здесь, целый и невредимый и, как обычно, немного слишком гиперактивный. Он задумчив и слегка обескуражен, в недоумении хмурит брови и поднимает взгляд на неожиданно оказавшееся на пути препятствие. Не проходит и секунды, как он узнаёт своего напарника, и лицо его неожиданно озаряется. Хината уже открывает было рот, чтобы что-то сказать, когда Кагеяма чувствует это. Злость.
— Какого чёрта, — шипит он, подхватывая рыжего за локоть и оттаскивая его подальше от двери. — Знаешь, сколько прошло с начала смены? Два часа, придурок, два! — Хината пытается что-то возразить, но Кагеяма не даёт ему и шанса: — Я уже успел получить за тебя от сенпаев, спасибо большое, придурок, — они уже отошли за угол, но Кагеяма всё не отпускает чужой локоть, взглядом прожигая в Хинате дыры.
— Ох, правда? Прости, хочешь, я куплю тебе молока в качестве извинений? — пробует Хината, кивая на автомат в нескольких метрах позади напарника. Не помогает: Кагеяма злится только больше, уже готовый окатить его новой порцией возмущений, и Хината поднимает ладошки вверх в капитулирующем жесте: — Ладно-ладно, нет так нет, чего беситься-то?
И именно в этот момент Кагеяма замечает бумажную папку в поднятой левой руке. Он застывает, хмурится и кивает на предмет:
— И из-за чего ты там проспал на этот раз?
Ни для никого не секрет, что Хината частенько таскает домой дела: закрытые — если очень интересно, открытые — если хочется помочь кому-то из коллег или побыстрее закончить собственную работу.
— Я не просыпал! — оскорблённо вскрикивает Хината, вставая на носочки, и это почти смешно. Кагеяма поднимает брови, показывая весь свой скептицизм, и таки отпускает чужой локоть. — Да серьёзно тебе говорю!
— Тогда я надеюсь, что у тебя была
более серьёзная причина опоздать на работу на
два часа, — бросает Кагеяма и подходит наконец к автомату с напитками.
Хината прыгает к нему, недовольно сопит и выглядит как-то уж слишком взбудоражено.
— Я был на месте преступления! — гордо выпрямив плечи, заявляет он. Кагеяма в ответ только хмыкает и копошится в карманах, надеясь найти немного мелочи. — Я серьёзно, ну, Кагеяма! — ноет Хината, начиная прыгать вокруг. Неугомонный ребёнок.
— У тебя не найдётся немного денег? Я свой кошелёк, кажется, на столе оставил, — задумчиво тянет Кагеяма и принимает несколько купюр от добросердечного напарника, не перестающего щебетать.
— Я совершенно случайно там оказался, как раз ехал на работу вдоль набережной. Гляжу — а там капитан, и Ноя-сан, и Танака-сан, и ещё куча всяких людей, представляешь? — восторженно поясняет он.
— Так что там было-то? Снова тела вытащили? — не очень заинтересованно тянет Кагеяма, протыкая трубочкой только что полученное у автомата банановое молоко.
Их город, в противовес сувенирным лавкам и множеству кафе на набережной, потрясающим закатам и пляжу с чистым песком, нескольким дорогим отелей и не менее дорогим ресторанам, обладает не слишком хорошей репутацией — здесь частенько находят трупы. Чаще всего вытаскивают именно из залива. Не то что бы здесь орудовал какой-то серийный маньяк или преступная группировка. Процент самоубийств довольно высок. Люди отчего-то считают романтичным встретить рассвет и броситься с обрыва в воду в обнимку со своей второй половинкой. Кагеяма считает синдзю глупым отголоском прошлого и столь же глупой романтизацией смерти.
— Ага! — восторженно вскрикивает Хината, слишком уж активно кивая. Кагеяма морщится и отступает от этого ребёнка на полшага. — Они такие жуткие, ты бы видел! Капитан сказал, что они были в воде не меньше недели, представляешь?
У Хинаты блестят от возбуждения глаза и голос немного выше, чем обычно. Он, очевидно, под не хилым таким впечатлением от первых своих увиденных утопленников. Кагеяма, на самом деле, никому бы не пожелал увидеть такое — сам он видал несколько трупов разной степени разложения, вытащенных из воды. Кагеяма неосознанно передёргивается от не самых приятных воспоминаний: покрытые мутной плёнкой глаза, позеленевшая, слизкая, вздувшаяся кожа, облепленная мидиями, и спутанные волосы с застрявшими в них водорослями и мелкими рыбёшками. Кагеяма с сомнением смотрит на упаковку молока, которое он пил всё это время: оно почему-то уже не кажется таким вкусным. Он снова морщится, мысленно обещая себе больше никогда не думать о покойниках во время приёма пищи.
Однако Хината, кажется, нисколечко не травмирован. Скорее даже наоборот: весь как-то уж больно подозрительно светится. Кагеяма сужает глаза, смотря на него в недоверии.
— Только не говори, что… — с предупреждением и лёгкой паникой в голосе тянет он, опасливо кивая на бумажную папку в руках напарника.
— Я нашёл нам дело, Кагеяма! — радостно вскрикивает рыжий, даже не давая возможности закончить предложение. — Пришлось потрудиться, чтобы выпросить его у капитана, но, посмотри! Оно наше!
Кагеяма закрывает глаза и старается успокоиться, с лёгким свистом выпуская весь воздух сквозь плотно сжатые зубы. Чему так радуется этот мальчишка — непонятно. Всем известно, что любые дела, хоть как-то связанные с синдзю — пустая трата времени и душевных сил. И то, и другое уходит только на заполнение кучи бумажек. Настоящая головная боль, от которой все стараются держаться как можно дальше. Обычно такие дела достаются Дайчи и Сугаваре, как самым опытным и терпеливым в их команде. Иногда их забирает сам капитан, если у него не очень много работы. Но чтобы выпрашивать их самому? Эта новость рассмешит Танаку до болящего живота и заставит Нишиною подтрунивать над Кагеямой и Хинатой до конца их жизней.
Кагеяма с отчаянием мысленно интересуется у богов за что ему такой недалёкий напарник и трёт переносицу.
— Будешь разбираться с этим сам, я пас, — говорит он, за что получает недовольный взгляд от Хинаты.
— Нет, ты послушай! — начинает тот, но Кагеяма, вновь нависая над ним неутешительной тенью, зло перебивает:
— Нет, это
ты послушай. Все эти дела будто под копирку слизаны, и расследовать там нечего. А если тебе нужна была дополнительная бумажная работа — помог бы сенпаям. Я вообще не понимаю что тебя так заинтересовало в заполнении бумажек.
— Но…
— Это долго, скучно и утомительно, и ты сам это знаешь, так зачем…
— Но это убийство, Кагеяма! — кричит Хината, устав от невозможности сказать и слово.
Кагеяма замирает с открытым ртом, хмурит брови и с сомнением тянет:
— В каком смысле
убийство?
***
— Их, наверное, уже везут на вскрытие, — предполагает Хината, и из его рта на тарелку вываливается несколько зёрнышек риса. Кагеяма слегка морщится, но тоже откусывает от своего онигири.
Они обедают в кафе напротив участка каждый день, но, раз уж сегодня никаких отчётов не предвидится, а по их текущему делу пока недостаточно материала, чтобы работать, они решили перенести свой обеденный перерыв на пару часов. Правда, перед этим пришлось вернуться к рабочему месту, чтобы забрать кошелёк и сообщить сенпаям, что вот он Хината, жив-здоров, всё такой же рыжий и надоедливый. А Сугавара, вместо того, чтобы отчитать его, что не предупредил об отсутствии и заставил их всех волноваться, ещё раз смерил Кагеяму серьёзным взглядом, мол, ты всегда должен знать где шляется твой непутёвый напарник.
— Я тоже поехать хотел, но Укай-сан сказал мне валить в участок, — уныло сообщает Хината и с грустью смотрит на остатки своего онигири в руках.
Кагеяму передёргивает только от одной мысли о мёртвых телах и их не менее мёртвых внутренностях. Он насмотрелся такого в американских сериалах, спасибо большое, но присутствовать при разрезании трупов не больно-то хочется.
— Он просто волновался, что ты испортишь все возможные улики своим завтраком.
Хината несколько секунд смотрит на него с глупым выражением лица, а потом всё-таки понимает и восклицает так, будто его оскорбили:
— У меня сильный желудок, чтоб ты знал!
— Тебя всё равно бы туда не пустили, — пожимает плечами Кагеяма, стаскивая кусочек тофу с чужой тарелки. Хината такой наглости возмущается, но только для вида. Он хмурится, о чём-то усердно думая, и доедает рисовый пирожок. Кагеяма смотрит на него несколько минут, а потом всё же спрашивает:
— Было ли там что-то… что мне следует знать? — потому что в папке, которую притащил этот умник, ничего дельного не было — только общие первоначальные сведения: кто нашёл, где, во сколько. Хината поднимает взгляд, недоумённо склоняя голову на бок. Кагеяма вздыхает. — Ну, что-нибудь, что бросилось тебе в глаза?
Хината задумывается, явно вспоминая картину своего сегодняшнего утра. Кагеяма, за то время, пока напарник молчит, успевает десять раз пожалеть, что задал такой вопрос.
— Они были мокрые, — наконец восклицает довольный своей умственной работой рыжий, заставляя Кагеяму закатить глаза.
— Это очевидно, придурок, их вытащили из воды.
Хината обиженно надувает губы и отпивает немного зелёного чая из своей кружки.
— Ну, они оба были в рубашках, — вновь пробует он.
— Официальная встреча? — предполагает Кагеяма. Хината пожимает плечами и продолжает:
— Я не эксперт, но, кажется, на них не было никаких, эм, видимых повреждений.
Кагеяма в сомнении хмурится: тела дрейфовали по волнам около недели, если верить словам Хинаты, их должно было не хило покидать о подводные камни и скалы, и ни одного «видимого повреждения». Кагеяма чувствует, как его брови становятся всё ближе друг к другу, когда он осознаёт — камни и скалы.
— Их нашли вместе? — спрашивает он. Потому что как это так — они что, привязаны друг к другу были?
— Сначала нашли одного, — объясняет Хината, и в его глазах снова появляется что-то, отдалённо напоминающее восхищение. — А когда проверяли линию пляжа — заметили второго. Ну, как обычно. Вчера был прилив — вот их и принесло, — Кагеяма сосредоточенно кивает. Из Хинаты вновь фонтаном бьёт непомерная энергия, и он взбудоражено спрашивает: — Как думаешь, когда их опознают?
Кагеяме, на самом деле, и самому не терпится начать работать. А пока они не знают имён жертв, у них связаны руки. Только и остаётся, что сидеть и строить теории из того небольшого запаса фактов, который они имеют. Местные жители или очередные туристы? Были ли они знакомы или просто вместе оказались не в то время не в том месте? Почему рубашки — официальная встреча или, может, они учителя? Без какой-либо информации работать невозможно, и ожидание в такие моменты самое противное — руки чешутся начать что-то делать, но, собственно, сделать что-либо с этим ты не можешь.
— Проверят ДНК, отпечатки пальцев, снимки зубов и сверят записи медицинских карт, — пожимает плечами Кагеяма. — Ты же знаешь, как это всё работает.
— Да… — вздыхает разочарованно Хината, откидываясь на спинку стула и ероша волосы рукой. — Надеюсь, они быстро с этим разберутся — не могу просто сидеть на месте и ничего не делать.
Кагеяма хмыкает, но согласно кивает.
***
Хината какой-то слишком тихий, и это не может не быть подозрительным.
Они вернулись с обеда сразу же, как только рыжему пришло сообщение, что ДНК одного из найденных мужчин совпадает с ДНК некого Тсукишимы Кея. Так что Кагеяма занялся проверкой их базы, ища больше информации о не таком уж теперь и неизвестном. Хинате на его вопрос что же ему делать он бросил «а чем ты там обычно занимаешься», на что напарник надулся и что-то обиженно бормотал следующие полчаса. Потом ему пришло имя второй жертвы, и он счастливо его огласил, надеясь самому покопаться в базе. Кагеяма вновь его осадил, напомнив, что Хината не разбирается в компьютерах, и вообще мало ли что он может сделать, понажимай не на те кнопки пару раз. Так что всё было вполне спокойно: Кагеяма в который раз пытался найти хоть что-то на Куроо Тетсуро, а Хината тихонько бурчал и, кажется, пополнял ряды семейства бумажных жабок, которые обитали в третьем ящике его стола. А потом Кагеяма неожиданно для себя замечает, что напарник притих, слишком уж напряжённо пялясь в экран своего компьютера.
Он слегка разминает пальцы и оглядывает листик с пометками, где писал всё это время. Пустота под «Куроо Тетсуро» всё так же неприятно мозолит глаза. Кагеяма кривится, прочищает горло и оповещает Хинату:
— Первая жертва, Тсукишима Кей, двадцать восемь лет, не женат, детей не имел, местный, работал бухгалтером в одном из отелей, — Хината сосредоточенно кивает, не отрываясь от компьютера. Кагеяма думает, что он снова что-то сломал, а теперь боится признаться, но всё равно продолжает: — Один штраф за парковку два года назад. Из родственников только старший брат, о пропаже не заявляли. — Кагеяма выразительно смотрит на напарника, но тот будто вовсе его не замечает. Кагеяма снова кривится — потому что Хината никак не комментирует, и потому что он всё ещё ничего не знает о второй жертве. — Я не смог ничего накопать на Куроо Тетсуро, — сообщает он причину своего недовольства вслух.
Хината глубокомысленно тянет «хмф» и слегка постукивает пальцем по носу, что, по видимому, должно означать глубокий мыслительный процесс. Кагеяма с подозрением на него прищуривается, и так они сидят несколько минут: Хината пялится в экран своего компьютера, не замечая ничего вокруг, а Кагеяма пялится на Хинату, очень стараясь взглядом прожечь в нём пару лишних дыр. Был бы здесь кто-то из коллег, давно бы вставил какой-нибудь комментарий. Кагеяма не уверен, какой именно, но от Нишинои и Танаки определённо сталось бы что-то по их мнению смешное, а на самом деле обидное и, возможно, слегка смущающее. Но здесь только они, потому что смена их младших сенпаев была этой ночью, а Сугавара и Дайчи ушли где-то час назад, кажется, по вызову на что-то жалующейся старушки (Кагеяма не уверен, потому что у него полно своей работы, чтобы вникать в дела каких-то старушек, спасибо, у него на прошлой неделе было три похожих вызова). Поэтому Кагеяме в какой-то момент всё это просто надоедает, он вздыхает, откидывается на спинку кресла и спрашивает:
— Что у тебя там?
Хината, будто очнувшись от гипноза, отрывается от плоского экрана и смотрит на него огромными глазами, полными неуверенности.
— Я, эм, — мямлит он, и Кагеяма встаёт, обходит столы и становится рядом с напарником, заглядывая в монитор через его плечо. — Я знаю, что ты сказал мне не лезть и что ты сам во всём разберёшься и всё такое, но…
В окне браузера открыта какая-то статья. Она достаточно большая, и в ней достаточно много раз повторяется имя «Куроо Тетсуро». Вверху висит ещё несколько вкладок, а первой настойчиво горит запрос в Гугле на всё то же имя, но Кагеяма просто прокручивает колёсико мышки, поднимаясь чуть вверх в уже открытой статье. В самом начале прикреплена фотография мужчины: загорелая кожа, широкие плечи, чёрные лохматые волосы, а улыбка такая, будто он под кайфом, но взгляд ясный и твёрдый. Идеально выглаженная белая рубашка, обтягивающая плечи и контрастирующая с загаром. Кагеяма назвал бы его красивым. На таких парней обычно западают все девчонки в школе, а чуть позже вешаются все женщины в клубах. Хотя, наверное, такие парни по клубам не ходят, предпочитая им дорогущие рестораны и дорогущий бурбон.
Неожиданно взгляд цепляет знакомое слово в самом начале статьи. Он перечитывает предложение несколько раз, но оно никуда не девается и даже не меняется. Кагеяма хмурится и удивлённо восклицает:
— Некома?
Хината смотрит на него светящимися глазами и слишком активно кивает.
— Токио, представляешь?
Кагеяма представляет. Но дело не в Токио, а в многомиллионной компании, где, оказывается, работала вторая жертва. И не каким-нибудь мелким офисным работником — о нём вон даже статьи пишут.
Им бы отдать дело на верх, ведь здесь явно кто-то влиятельный замешан — иначе зачем вообще убивать этого Куроо. Кагеяма думает с минуту, прокручивая статью ниже-выше, поглядывает на Хинату и понимает, что с любопытством и всё ещё не исчезнувшим юношеским упрямством сделать ничего не сможет. Очевидно, дело это будет непростым, но уже обещает быть чертовски интересным.
Он вздыхает, смотрит в последний раз на ухмыляющегося с экрана мужчину и распрямляет спину, отходя обратно к своему рабочему месту. Слышит, как Хината недовольно сопит на отсутствие у него реакции, и выдаёт:
— Завтра едем в Токио.
Он садится на свой стул и ловит слегка недоумённый, но слишком восторженный взгляд.
— В Токио? — восклицает напарник. Кагеяма чуть морщится: ещё немного, и Хинату услышат только собаки. — Завтра?
— У тебя какие-то другие планы? — изгибает он бровь и берёт ручку, чтобы наконец вписать хоть что-то в пустующее место на листке с собственными пометками.
— Нет! — тут же пищит Хината, чересчур сильно махает руками и чуть не сшибает со стола горшок со своей травой, в последний момент подхватывая его и возвращая в устойчивое положение. Продолжает уже более спокойно, но с таким же количеством восторженных ноток в голосе: — Просто всё так быстро! И, хэй, это же Токио!
— Мы едем туда не по туристическим маршрутам гулять, — осаждает Кагеяма, щуря глаза. Хината тут же активно кивает, будто полностью согласен с его словами. Кагеяма тяжело вздыхает. — Я серьёзно, придурок. Пока всё, что нам надо — поговорить с кем-нибудь из Некомы, кто знал этого Куроо.
— Токио! — вскрикивает Хината, больше даже не пытаясь слушать или хотя бы делать вид. Он болтает ногами, напевает какую-то песенку себе под нос и с выражением абсолютного счастья на лице продолжает делать бумажную лягушку.
Кагеяма хочет отчитать его за столь ребяческое и безрассудное поведение, но видит широкую улыбку и блеск в глазах, и только снова вздыхает. Усмехается сам себе и вновь принимается за бумажную работу.
Да, Токио.
