Болен

      Леонард Маккой серьезно болен. И мало того, что данное заболевание абсолютно не имеет никакого лечения, так оно еще и отличается особыми, неповторимыми симптомами и сияющими синими глазами. И название у этой болезни особое — Джеймс Тиберий Кирк. Осознать и принять все это как факт было проблематично. Являясь врачом с огромным опытом за плечами, Леонард сначала даже пытался найти или создать вакцину против разрушающего его изнутри сияния Кирка, но все безуспешно. Колкие ответы, тонны сарказма и постоянное ворчание были использованы в строгом порядке и по очереди, повторяясь каждый чертов день. Кто же знал, что Кирка только привлечет его особый способ отстраниться? И кто же знал, что Маккой не сможет больше держать оборону своего сердца, давно отравленного пробирающей до дрожи болезнью. Он сдался. Сдался, хоть и обещал себе больше не попадаться в сети обжигающего и сжигающего все на своем пути чувства. Даже в космос отправился! Кто же знал, что завораживающие красоты он найдет не в темнеющем вокруг космическом пространстве, а в уже родных глазах своего капитана. Подумать только! Он влюбился. Как мальчишка, словно впервые. Снова ощутил это волшебное чувство крыльев за спиной и способности сделать все, на что только хватит смелости и воспитания. Леонард и представить себе не мог, что нахождение в космосе в течение пяти лет вовсе не огорчит его. Ну, разве что самую малость. Возможность видеть и контролировать безопасность Джима, была волшебной и успокаивающей. Единственными раздражителями были лишь постоянное участие Кирка во всех небезопасных событиях и существование Спока. Изначально Леонард следовал плану не выдавать свои чувства и это было чертовски сложно, особенно в Академии, ведь ухмыляющаяся физиономия друга буквально преследовала его, и как назло часто появлялась в сопровождении противоположного пола. — Хей, Боунс! Сегодня перекантуйся где-нибудь пару часов, — широко улыбнулся Кирк, глядя на свою новую пассию, и даже не дождавшись ответа зашагал с ней прямиком в их с Маккоем общую комнату, рассказывая девушке невероятные истории о себе. — Я давал чертову клятву, — шептал себе под нос Леонард и уходил в противоположное направление, вспоминая свои выходки и списывая поведение Джима на бушующие гормоны.       На корабле доктор выдохнул и успокоился. Замкнутое пространство, запрет на отношение членам экипажа и должность капитана должны были остудить пыл Джима, что они и сделали. Все было относительно спокойно, до определенного момента. До Хана. Когда Леонарду внесли тело Джима, тело, это уже не его друг, было ощущение полного погружения в ледяную воду. — Уходите, — севшим голосом произнес доктор, обращаясь к офицерам Звездного Флота, которые находились в лазарете, и слава святому Энтерпрайз, люди поняли с первого раза и сочувствующе глядя на Маккоя покинули помещение. Ему было так жаль! Жаль о несказанных словах, жаль о потерянном времени, жаль о своей беспомощности и неспособности помочь. И глядя на еще теплого Кирка, Маккой был готов лечь рядом с ним и к черту все остальное. К черту этот корабль, к черту этот космос, к черту свою жизнь. Усевшись за стол и подперев руками голову, Леонард корил себя за случившееся, но внезапный звук и дышащий триббл отрезвили, хоть и не сразу, и у Леонарда появилась надежда.       Он дышал. Он дышал, черт возьми. Леонард долго вглядывался в знакомые черты лица спящего друга, и ждал когла тот откроет свои светлые глаза и снова сморозит какую-нибудь глупость. Резко втянув в себя воздух Кирк пришел в себя и в растерянности стал оглядываться по сторонам. — Не драматизируй. Ты был мертв несколько минут, — с облегчением произнес Леонард и стал собирать показания. — Я…я был мертв и… — Успокойся, Джим, — перебил его Леонард. — Знаешь, когда я был там, я кое-что осознал, — начал свою речь Кирк и Маккой внимательно прислушался. — Мы, наша работа — все это невечно. И я совсем не ценил то, что имел. От мысли, что я вот так умру, не увидев тебя… — Я понял, Джим, а теперь дыши спокойно — у тебя пульс подскочил. — Нет-нет, ты не понял! Как там говорится, мы ценим только когда теряем? Мне так жаль, Боунз! — Хей, хей, все в порядке! — начал беспокоиться Леонард за друга. — Сидя там, я понял, как же мне жаль за несказанные слова… — Джим, — предостерегающе произнес Маккой, смотря в глаза Кирка. — Ты мне очень дорог, Боунз. Я..я, кажется, люб… Единственным способом прервать друга, являлся простой поцелуй. Зажмурившись, Леонард осознавал краем сознания, что большие нагрузки на сердце недопустимы для Джима, но все ужасы должны были быть вознаграждены. Оторвавшись от Кирка, потеряв тепло его мягких губ, Маккой мягко улыбнулся. — В таких случаях мне больше нравится действовать, — ответил Леонард, наслаждаясь произведенным эффектом на счастливо и шокированно улыбающегося Кирка.       В последующее время они наслаждались друг другом, не зная одиночества. Маккой мог назвать какие кости ломал его любимый и по какой причине. Он знал каждый шрамик на его теле и каждый награждал легким поцелуем и молчаливым обещанием не допустить повторения. А Джим, слышавший о легендарных руках доктора, удостоверился в полной мере в их волшебности и способности сделать что угодно ни разу не задрожав. Они любили и наслаждались друг другом и целый космос был им не нужен, ведь каждый из них находил его в другом. И Маккой понял одну важную вещь, живя в одной каюте с невыносимым и любимым человеком — время от времени, среди нас появляются люди, которые дарят другим любовь, так же легко, как солнце дарит тепло и ему посчастливилось обзавестись личной звездой, которая рождена светить и освещать путь во тьме космического пространства другим людям, ведя их к светлому будущему.

***

      Леонард Маккой серьезно болен. И мало того, что данное заболевание абсолютно не имеет никакого лечения, так оно еще и отличается особыми, неповторимыми симптомами и сияющими синими глазами. И название у этой болезни особое — Джеймс Тиберий Кирк. И Маккой невероятно счастлив быть обладателем данного заболевания и лечение ему было вовсе не нужно.