heaven or hell

We tried to keep it all inside so we don’t hurt someone else

      Выступление перед целым залом журналистов никогда не было большой проблемой для Тони Старка. Стояла едва ли нарушаемая тишина: репортеры один за другим задавали дежурные вопросы, а Тони отвечал на любой из них с твердостью и уверенностью. Каждый раз по помещению разносился стальной голос Железного человека, который все больше лишал уверенности Питера.       Он примостился в уголке, чтобы его видело как можно меньше человек, но он уверен, что это никак не помогло. Питер с жадностью и упоением наблюдал за Тони. За тем, как он практически касался губами микрофона, когда говорил; за тем, как хмурился, когда вопросы заходили за рамки дозволенного; за тем, как Тони, немного теребя край рукава темно-синего пиджака, с грозной уверенностью обводил зал взглядом, словно пытаясь найти кого-то. Питер покраснел и мысленно начал чертыхаться. Нельзя быть настолько повернутым на Тони Старке, чтобы прийти в людный конференц-зал и, практически не отрываясь, наблюдать за ним. Нельзя. И это «нельзя» словно удар по рукам себе от самого Питера, потому что когда дело касалось Тони, то казалось, что все обречено.       Старк — взрослый мужчина и вечно занятой гений, по совместительству глава Мстителей. Питер… а кто такой Питер? Подросток-мутант и дружелюбный сосед, живущий с тетей. Сама разница между ними вгоняла Паркера в смущение и небывалый стыд. Как можно было настолько вляпаться?       Сколько раз Питеру удавалось ускользнуть от опасных злодеев? Бесконечное множество, спасибо сноровке и удаче. Но эти два понятия явно не клеятся с понятием влюбленности. Тягучее чувство поселилось в груди Питера с первой неловкой улыбки Старка, и тот понял: от этого не убежать и никак не спастись. Оставалось только каждый раз мысленно умирать, когда Тони улыбался ему теплой и такой родной улыбкой, гладил по макушке и хвалил, из-за чего Питер пребывал в состоянии похлеще алкогольного опьянения.       За все время, что они знали друг друга, между ними случились моменты, от которых Питеру хотелось улыбаться как сумасшедшему, но их чрезвычайно мало, и каждый из них на вес золота.       Питер прекрасно помнил их первую встречу. Тогда у Старка красовался фиолетовый синяк под правым глазом, и Тони, мельком пытающийся осмотреть квартиру Паркеров, выглядел потерянным. Сам мальчишка смущался не меньше: не мог попросту человек такой величины сидеть в настолько непривычном для него месте. Место Тони Старка в богато обставленных домах и блистающих конференц-залах. В тот день будущий наставник Питера крепко пожал ему руку и с видимой болью попытался подмигнуть, что получилось комично. Паркер лишь слабо усмехнулся такому маленькому недоразумению.       Прекрасно помнил первую похвалу и первую гордую улыбку. Тогда Тони, прижимая мальчишку одной рукой к себе перед всей командой Мстителей, объявил, что теперь Питер — один из них. Паучок смущался до ярко-красных щек, лицо Тони выражало полную уверенность в своих действиях. Старк наклонился к мальчишке и зашептал в самое ухо:       — Ты такой молодец, карапуз. Я горжусь тобой. — Питер чувствовал дыхание наставника на щеке и шее, от чего ему хотелось поежиться. Тони потрепал мальчишку по голове, а тот, как можно незаметнее, прижался к мужчине чуть ближе. Тогда у Питера был свой собственный праздник: мистер Старк, человек, в котором подросток пропадал с каждым днем все сильнее и сильнее, обращал внимание только на него. Остальные Мстители радовались, что их ряды пополнились талантливыми бойцами. Только на следующий день он обнаружил на своем телефоне фотографию, на которой они с Тони светились счастьем.       Это воспоминание резало его сердце по сей день. Он помнил волнение и сдержанное расстройство Старка перед его пятилетней комой-анабиозом. Как наставник словно в оцепенении, не отрываясь, смотрел на Питера, как теплая рука Тони, пальцы которой были усеяны мозолями, поглаживала почти безжизненную руку Питера. Мальчишка чувствовал, что что-то не так, как будто он стоит на краю неизученного и небывалого, но он не мог сказать Старку. Питер, лежа в бреду, мало соображал, и все, что он чувствовал — его тело не было его телом. Из-под ресниц он пытался разглядеть Старка, но каждый раз натыкался на тяжелый взгляд. Сухие губы Тони прикоснулись к тыльной стороне руки Питера. После — темнота и тяжелый сон.       Стоило подростку вынырнуть из своих мыслей и снова посмотреть на Тони, как Питер столкнулся взглядами с наставником. Он отлично видел, насколько челюсть Тони была напряжена и как он смотрел на него с прищуром. Словно понял, что с Питером что-то не так.       С ним действительно было все не так. Тот факт, что его одолевали совсем не детские чувства к своему наставнику, заставлял его постоянно волноваться. Вокруг него много взрослых людей, которые намного опытнее самого Питера. Они запросто могли все обнаружить. Неизвестность пугала его. Поднимут ли его на смех? Будут позорить? Или проведут профилактическую беседу, главной фразой которой станет «кто он, а кто ты»?       Одно Питер знал точно: это непонятное спонтанное чувство с каждым днем сжирало его больше и больше. Когда он смотрел в темные глаза Старка, которые блистали теплом и нежностью, его сердце трепетало, а дыхание сбивалось. Пока к щекам приливала краска, то внутри все взрывалось фейерверками. Стоило Тони отвести взгляд, то все те яркие осколки исчезали, словно их и не было. Паркер устал мучиться, сгорать и безнадежно мечтать.       Питер с легкостью пробрался через толпу на улицу. Он стоял рядом со входом в массивное здание и бездумно оглядывал живую улицу, вдоль которой снова и снова проезжали машины. В Нью-Йорке только началась осень, и холода практически не чувствовалось. Мимо проходило множество людей: кто-то был в тяжелых куртках, больше походивших на зимние, кто-то и вовсе был одет немного по-летнему. Вокруг все выглядело уныло, и Питер не мог понять, что этому виной: осень, постепенно забирающая краски мира или глубокая грусть, плескающаяся внутри.       Паркер, смотря под ноги, начал медленно брести вдоль здания, чтобы не прерывать бешеного ритма города. Его окликнул до боли знакомый голос. Даже в мощной нью-йоркской какофонии звуков Питер узнал голос Тони и обернулся.       — У тебя все нормально? — Тони подошел практически вплотную к Питеру, который нехотя остановился. Подросток стоял перед гением, опустив голову. Он так и не увидел, с какой тревогой и волнением смотрел на него наставник.       — Эм, да. — Питер поднял взгляд и несколько раз кивнул, будто пытался прогнать свои сомнения. — Да, все нормально, мистер Старк.       Тони посмотрел на мальчишку с прищуром. Конечно, он не поверил. Из Питера никогда не получался хороший врун. А Тони непозволительно часто наблюдал за Паркером и знал, что настолько грустный взгляд редко бывает у его подопечного. Чаще всего на его лице красовалась широкая улыбка и на ее кончиках виднелись небольшие ямочки, прекрасно гармонирующие с огоньками в темных глазах. Он сам не понимает почему, но он постоянно вспоминает о почти семейных вечерах с Мстителями. Как они собирались все вместе, чтобы отметить очередную победу или как просто проводили время в компании друг друга, отвлекаясь от проблем. На таких вечерах он наблюдал за Паучком. Тони с теплой улыбкой вспоминает, как Питер, выглядя немного комично, пытался вести себя серьезно рядом с Кэпом, как искренне радовался обществу Наташи, которая видела в Питере младшего брата; как тот всегда учтиво и скромно вел себя с Беннером. Питер смущался, но все равно тянулся к Тони, и это льстило. Тони скучал по такому Питеру. Так скучать просто непозволительно.       — Ты же знаешь, что можешь на меня положиться? — Старк нежно погладил Паркера по голове, играя пальцами с короткими прядками каштановых волос. — Если что-то случилось, то просто скажи мне.       Питер был готов расплакаться. Тони рядом с ним, и он волнуется за него, играет с его волосами и смотрит так, что сердце готово прямо сейчас выпрыгнуть из груди. Но оно не выпрыгнет, потому что его тянет вниз тяжелый камень недосказанности. Питер кивнул и опустил взгляд на землю, где шуршали первые опавшие листья, не в силах больше смотреть на обеспокоенное лицо Старка.       — Можно с вами поговорить? Вечером? — пробубнил Паркер, все так же ощущая руку Тони на затылке, которая не давала мальчишке отодвинуться от наставника.       — Конечно. — Тони слабо улыбнулся и, потрепав Питера по голове в последний раз, отпустил его. Тот медленно побрел по улице, все также держа голову опущенной.       Тони мучительно вздохнул, наблюдая за ним. Он не может отделаться от чувства беспокойства уже долгое время, и вид удрученного Питера лишь все усугубляет.       Вечер быстро опустился на Нью-Йорк и накрыл темнотой высотки, из окон которых лился яркий свет, создавая переливающиеся огоньки. В возвышающейся Базе мстителей царило непонятное настроение: собравшиеся пытались поддерживать иллюзию веселья, но стоило шуткам и смеху утихнуть, как на лицах начинало виднеться волнение. Большая часть команды разошлась; Наташа тихо перешептывалась со Стивом, который выглядел еще серьезнее, чем обычно, а Брюс, держа открытую бутылку с пивом, напряженно всматривался в почти ночную даль огней. Питер, наблюдая за всем происходящим, прикусил левую сторону щеки. Напускное веселье вводило в заблуждение и заставляло волноваться еще больше. Что-то случилось, но Питеру никто не спешил ничего рассказывать.       Стоило Тони только показаться в кажущейся пустой гостиную, как он подозвал Питера к себе и повел его в другую часть Башни. Они остановились в еле освещенном узком коридоре. Из широкого окна виднелось подножие мельтешащего города.       Старк схватил Питера за плечи, словно пытаясь его успокоить. Точно что-то случилось.       — Что произошло? — Паркер тяжело сглотнул, пытаясь унять тревогу. Взгляд Тони скользил по темному помещению, избегая лица Питера.       — Питер, понимаешь… — он крепче сжал его плечи и неуловимым движением заставил подойти ближе к себе, — всей команде придется уехать на задание. На очень опасное задание.       — Почему Вы не сказали мне раньше? — в груди Питера всколыхнулось негодование, и он дернул плечами, но руки Старка крепко держали его.       — Ты не едешь, Питер. Я не могу позволить тебе участвовать в заданиях такой сложности. — Тони почему-то перешел на шепот. По спине Питера побежали мурашки от такой интимности.       — Но я же ведь тоже Мститель. Я тоже могу, мистер Старк, я тоже… — он также перешел на быстрый шепот. Словно это был только их разговор, и их никто не должен был слышать. А вдруг стены вслушиваются?       Неужели мистер Старк сомневался в Питере? Неужели он был не уверен в его способностях? Обида смешалась с негодованием, и Паркер как никогда близко был к слезам. Глаза начинало щипать, а дыхание с каждой секундой становилось тяжелее. Он пытался дышать, как можно чаще, чтобы слезам было не суждено упасть с его глаз. Мистер Старк не должен был видеть, как он плачет.       — Я никогда не сомневался в тебе. Я выбрал тебя. — Тони закусил губу и обвел лицо Питера взглядом. На нем изображалась целая буря эмоций, но в глазах — мольба. — Я просто не могу потерять тебя еще раз.       Питер не смог сдержаться. Тони Старк всегда был сильным для него, но он не смог. Паркер ненавидел, когда ему напоминали о его коме. Ненавидел ту боль, которую он испытывал, когда понимал, что пришлось вынести Тони на протяжении всех пяти лет. Ненавидел то, что он выпал из жизни на долгие годы, потерял связь с реальностью и до сих пор не может прочувствовать ее снова. Больше всего ненавидел туманный напряженный взгляд Тони перед обнимающей и уводящей вдаль темнотой. Единственное, что ему удалось прочувствовать — все ту же злополучную влюбленность в Тони Старка, от которой, видимо, уже не отделаться никогда.       — Мистер Старк, прекратите, пожалуйста. — голос подростка задрожал и, обвив руками Тони, он прижался к нему. Судорожный вздох и тихий приглушенный плач, который эхом начал разноситься по коридору. Тони обнял его со всей силы, положив подбородок с аккуратно стриженной бородкой на каштановую макушку. Его взгляд снова блуждал по темноте. — Я ведь должен был сказать кое-что.       Питер зажмурился и сжал зубы. Слезы продолжали все также течь по раскрасневшимся щекам. Ему страшно.       — Я. Я… Вас… — голос задрожал еще сильнее, и Питер почувствовал прижимающейся к груди Тони щекой, что тот глубоко вздохнул.       — Я знаю, Питер. Просто помолчи. — в темноте послышался мягкий голос Старка, в котором не было привычного металла и холодности, уверенности и настойчивости. Это тот Тони Старк, который скрывался за множеством оболочек, главной из которых была Железная. Питер снова почувствовал мягкие прикосновения в волосах, Тони снова перебирал прядки волос мозолистыми пальцами.       Питер начал приходить в норму. Ведь самое страшное уже произошло, так? Мистер Старк не оттолкнул его, только прижал сильнее. Все закончилось. В груди все равно разливалась тревога.       Паркер успокоился окончательно, когда почувствовал невесомые покачивания из стороны в сторону и крепкий поцелуй на макушке. Питер выпал из реальности окончательно.       Очнулся он лишь тогда, когда пришла его очередь кидать землю на крышку деревянного гроба. Тони всегда был сильным для него, до самого последнего момента. Он тоже должен был, но снова не справляется. Питер разжал кулак и еле сдержал себя, чтобы не сорваться вниз, туда, где сейчас лежало тело Тони.       Наташа крепко схватила его за локоть и отвела в сторону. У нее покрасневшие глаза и слегка подрагивающие губы, но она держалась.       Наташа тащила Питера за маленький дом, подальше от глаз остальных членов команды. Как только Наташа остановилась, Паркер сразу же кинулся ей на шею и начал захлебываться в рыданиях. Он судорожно дышал, почти задыхался и дрожал всем телом. Глаза и так в последние дни покраснели до невозможности, и Питер искренне удивлялся, откуда в нем столько слез.       Сердце Наташи сжимается каждый раз, когда она смотрит на Питера: он выглядит настолько разбитым, что ей начинает казаться, что его уже не собрать обратно в того Питера Паркера, который стал настоящим любимцем команды за последние годы. Его мальчишечье лицо осунулось и совсем похудело, глаза ввалились, а сам Питер выглядит как призрак. Не так должен выглядеть мальчишка двадцати лет.       — Питер, послушай меня. — она погладила его по плечам и заставила отдернуться от нее. Наташа посмотрела в безжизненные глаза. — Он любил тебя. Сильнее всего на свете. И он бы не хотел, чтобы ты ставил крест на себе.       Питер снова бросился ей на шею, потому что не был уверен, что устоял бы на ногах.       — Нат, я не успел ему сказать. Я не успел… — мальчишка рыдал навзрыд, потому что он просто не знал, как жить дальше. В голове крутился один вопрос: «Почему я не впал в кому навечно?». Что ему теперь делать? Зачем ему приспосабливаться к изменившемуся миру, если в этом мире нет того самого идеального для него гения?       Вокруг все начало смешиваться и сливаться; с каждой секундой становилось все труднее что-либо различать, Паркера утягивало в водоворот. Наташа исчезла, от похорон Тони не осталось и следа, а сам Питер почувствовал, как будто все органы перевернулись.       Он оказался на крыше старинного здания. Моментально пробрал холод, что заставил Питера поежиться. Все, что связывало его со всем произошедшим — слезы, так же быстро катившиеся по щекам. Ему резко захотелось спрыгнуть со здания, дернув бултыхающимися в воздухе ногами, и расшибиться в лепешку, чтобы все забыть. Питер попытался как можно незаметнее утереть неумолимо бежавшие слезы, но Мистерио, сидевший все это время рядом, невесомо дотронулся до паучьего плеча.       — Что случилось? — Квентин прищурился, пытаясь рассмотреть Паука.       — Я и в другой вселенной не успел ему сказать. Представляешь? — Питер горько усмехнулся, продолжая разглядывать местами запачканные штаны. Чутье не обманывало: все, что касалось Тони Старка, было обречено. — Лучше бы все случившееся было иллюзией. Было бы не так больно.       Квентин сочувственно вздохнул и по-дружески потрепал мальчишку по плечу.       — Мне жаль, но рано или поздно все иллюзии распадаются, Питер. От этого намного больнее, чем от событий в других вселенных. — Мистерио продолжал рассматривать мальчишку, пытаясь мысленно разделить его боль. Он прекрасно понимал, каково это — терять близких.       В попытках успокоиться Питер пытался разглядеть местность с высоты. Под ногами мельтешила и жила своей жизнью Прага. Нью-Йорк остался где-то позади.