Книжная пыль

~Куда не пойди - лабиринт-многогранник, А выход обманный, но быстрый, простой: Живи так, как будто не ты вечный странник, Как будто не ты здесь и всюду чужой. Плутая в пути, в вечных поисках цвета, Ты мни, что вокруг лишь цветы и цветут... Возможно, тогда лабиринт мрачный этот И есть твой единственный вечный приют.~

Маниса - красивый портовый город со своей верфью, прекрасными мечетями, банями, домиками и домами, чистыми узкими улочками. Туда стекалось столько самых разных людей и товаров, что, казалось, там можно найти всё и всех. Город процветал, во многом благодаря шехзаде Мустафе, твердо приструнившему нечистых на руку беков, пьющих кровь из народа. Он начал править Саруханом не так давно, но уже успел завоевать народную любовь и уважение. Раньше Джаннат* любила послушать мужские разговоры на базаре (в те редкие моменты, когда удавалось туда выбраться) и девичий щебет в гареме старого бея - это было ее единственным развлечением в жизни гаремной девочки на побегушках - а потому ей часто приходилось слышать о молодом шехзаде. В таких случаях она демонстративно фыркала или молчала, про себя искренне посмеиваясь над наивными преувеличениями. "Уж сколько довелось повидать богатых да знатных, ни один из них не был достаточно благородным, чтобы добрая слава оказалась заслужена. Снисходя до народа, такие лишь преследуют собственные цели или тешат свое самолюбие, но никогда простой народ не поймут" - говорила она наложницам, когда те "по секрету" шептались о шехзаде. Девушки только томно вздыхали, добавляя что-нибудь о гареме наследника - не в пример богатом по сравнению с тем, где их всех свела судьба. И это было гвоздём в крышку гроба любых споров. Как и наложницы, Джаннат была рабыней, однако (к превеликому облегчению) не попавшей под маслянистый взор противного старика. В гареме она оказалась в пятнадцать лет, запоздало начав формироваться как девушка, потому стала служанкой - ловкой, расторопной, смешливой. И хотя спустя три года она вполне расцвела, ее воспринимали как добрую словоохотливую девочку, знающую множество удивительных сказок и до сих пор по возможности зачем-то собирающую новые в свою толстую тетрадь в кожаном переплете. Она выполняла самые разные поручения - от черной работы до каких-нибудь мелких деликатных дел - а по вечерам играла на лютне, неплохо исполняя неизвестно где услышанные баллады, тем самым скрашивая беспросветную тоску. Никто не удивился, когда она рассказала, что до попадания к пиратам-работорговцам путешествовала по Европе с небольшим балаганчиком, распевая песенки и выполняя трюки в шутовском костюме. Обо всем этом Джаннат говорила непринужденно, стараясь не подавать виду, что прошлое снится ей в кошмарах. Не знавшая родителей девочка-итальянка Жанна всю жизнь прожила в грязи, нищете, голоде, без крыши над головой, не понаслышке познакомившись с преступниками и воровством. С ужасом вспоминала вечера, когда ее избивали за недостаток принесенных денег, и радовалась уже тому, что ныне она в тепле, ест досыта, а палкой может получить только за проступки. Конечно, она, как и все, была очень напугана, будучи проданной сначала пиратам, а потом в гарем в совершенно чужой стране, но теперь... Теперь с прошлым ее объединяли только оставшиеся навыки шитья, готовки, обмана, песни да тетрадь, бывшая ее единственной отрадой на протяжении всей сознательной жизни. Ей повезло: на одном из поворотов своей нелегкой судьбы она встретила человека, обучившего ее элементарной грамоте, счету и основам рисования, а всё остальное сделало ее богатое воображение, общительность и умение находить подход к разным людям. В этой тетради хранились бережно записанные на итальянском и турецком (его она вынужденно выучила за эти три года в гареме) стихи, легенды, сказки, баллады, песни, когда-либо услышанные или неловко сочиненные, да редкие, но красивые иллюстрации к самым любимым. Эта тетрадь была тайным сокровищем, сокровенным другом, которого она даже на ночь прятала под подушку. Джаннат мечтала о простых вещах: свободе, маленьком хозяйстве и семье, о которой знала только из сказок, но для начала было достаточно покоя и красивого города, который вдохновлял. Это у нее было... до тех пор, пока старый бей не умер, а её со многими другими девушками не отправили снова на невольничий рынок. Наскоро осмотрели, многозначительно прицокивая, и тут же выставили на продажу. Стараясь не смотреть на толпу и не думать о будущем, Джаннат как мантру повторяла "Pater noster"*, полуприкрыв красивые черные глаза. К восемнадцати годам у невысокой хрупкой девушки сформировалась женственная фигура, черты миловидного лица приобрели четкость, загорелая кожа - приятный ровный оттенок, а черные волосы остались густыми и здоровыми. Огромные обсидианово-черные глаза, обрамленные длинными ресницами, обычно горели огоньками и белыми бликами, но ныне потухли и казались совершенно пустыми. Девушка казалась практически полумертвой в равнодушии ко всему, но это было обманчивое ощущение: на самом деле в ней клокотала едва сдерживаемая злость и терзало желание врезать кулаком по лицу засмотревшегося на нее купца так, как учили в "королевстве нищих" на самом дне городов. А после сбежать, сверкая пятками - пусть и в прошлую крысиную жизнь, да хоть в хороший бордель, лишь бы не стоять больше на этом рынке, глядя в жуткую пропасть беспомощности и неизвестности. - Сколько хочешь за этих трёх? - указав на нее и ещё двух девушек, решился покупатель. Поторговавшись немного, этот рослый, небедно одетый, но неприятный на вид мужчина купил их и, до боли крепко связав запястья в одну веревочную "цепь", повел куда-то через весь рынок. Практически не осознавая своих действий, Джаннат ловко ослабила веревку на своих руках достаточно, чтобы при необходимости быстро освободиться от нее, и, дабы не стонать от усталости и жажды, как невольные попутчицы, с интересом оглядывалась по сторонам, отмечая знакомое и незнакомое. И снова всё, что у нее осталось - она сама, призрачная надежда на покой и тетрадь, тщательно спрятанная под юбкой платья. Новый хозяин довольно жмурился, потряхивая еще полными монет мешочками, ничего не замечая вокруг, а прохожие совсем не обращали на них внимания. Жизнь вокруг пестрела, кипела и бурлила, захватывая дух, пробуждая зависть. Ей тоже хотелось жить так: выбирать что по душе, шутить со знакомыми, обсуждая местную знать и всякие новости... быть там и с теми, с кем самой захочется... Внезапно от размышлений её отвлекла тощая фигурка маленького босого мальчика, юркнувшего к новому хозяину Джаннат и протянувшего тоненькую, как веточка, черную от загара ручку к его золоту, пока тот зазевался. Мальчик выглядел так знакомо бедно, так болезненно блестели его голодные глаза, что девушку сразила острая жалость и чувство бездольной общности с ребенком. Она решила не подавать и виду, что заметила его, вот только в последний момент заметил сам хозяин и успел схватиться за ускользающий мешочек, взревев при этом так дико, как будто ему палец отрезали. Мешочек порвался, разбрасывая монеты, от неожиданности мужчина неловко уронил и другие, что привело его в ещё большую ярость. - Поганое ворье! - схватив мальчика за лохмотья, замахнулся, чтобы ударить его огромным кулаком, но Джаннат неожиданно для себя же перехватила его руку. - Не трогайте его! От такой выходки хозяин, казалось, совсем озверел: - Учить меня будешь, рабыня?! Знай свое место! А таких бесов, как этот, перевешать надо! - оттолкнув ее и снова замахнувшись, он ожидал чего угодно, только не того, что девушка вдруг профессионально вывернет ему ту руку, которой он держал мальчика, дав тем самым ему возможность убежать. Увидев это, хозяин буквально осатанел, и, не обращая внимания на собравшуюся вокруг них толпу, с красным от гнева лицом выхватил из-за пояса кинжал. Джаннат в ужасе округлила глаза, понимая, что не успевает убежать, как вдруг от толпы отделились двое мужчин, один из которых скрутил нападающего, а второй, наблюдая за этим, сложил руки за спину и негромко, но уверенно заговорил: - Надеюсь, вы понимаете, что убийство, пусть даже рабов, недопустимо на улицах города? - Она чуть не сломала мне руку и помогла вору сбежать! - выплюнул тот. - Я купил ее и могу делать с ней что хочу! Тот, что говорил с хозяином Джаннат, многозначительно вздохнул и, кивнув помощнику, чтобы отпустил его, поинтересовался: - Сколько ты отдал за этих девушек? - Зачем тебе? - вскинулся тот. - Они не продаются. - Я дам вдвое больше. А мертвыми они не принесли бы тебе никакой выгоды. Джаннат, уже не надеясь на лучшее, думала, что тот откажется, однако он жадно сверкнул глазами и назвал цену, действительно вдвое превышавшую ту, что он за них отдал. - Ташлыджалы, пусть кто-нибудь из стражи отведет их в гарем. Вели, чтоб о них позаботились. - скользнув по ней взглядом, велел второму купивший. На долю секунды поймав этот взгляд, Джаннат замерла в каком-то застывшем оцепенении, разглядывая удивительно солнечные карие глаза, широкие плечи и приятные, даже красивые черты лица, не веря, что какой-то прохожий, несмотря на простую одежду явно обличенный властью, только что действительно ее спас. Это немного не укладывалось в ее картину мира. "Зато в сказках так и должно быть! - подключилось к мыслям мечтательное воображение. - Интересно, и кто же он? По всем законам сказки, должен быть принц... тьфу ты!" - даже слегка помотала головой, дабы угомониться. Сердце почему-то стучало как бешеное - то ли от радости, что осталась жива, то ли в страхе перед грядущими переменами. В любом случае, пока ей оставалось только одно: с двумя другими еще более рассеянными девушками молча следовать за провожатым. ... Для шехзаде Мустафы благополучие и признательность народа было самым ценным из всего сущего в подлунном мире, и дабы убедиться в том, что все идет как надо, он, беря пример с отца, иногда инкогнито прогуливался по городу. Это была одна из таких прогулок, и сначала все шло как обычно, пока какой-то прохожий не набросился на почти прозрачного от худобы мальчика. Заметив это, шехзаде сам хотел было вмешаться, но неожиданно его опередила одна из рабынь, ведомых тем человеком. Как кошка вцепилась в занесенную для удара руку хозяина, позволив мальчику убежать, и так воинственно сверкнула черными глазами, словно это не она только что едва шла, опустив взор. А когда помог ей, смотрела так, будто это последнее, что она ожидала от мира. Что-то в этой хатун и в этой страной ситуации зацепило за душу, но шехзаде предпочел подумать об этом позже. А пока... - Ташлыджалы, попробуй отыскать того мальчика и его семью. Я считал, что мы тщательно следим за подобными делами. - Так и есть, шехзаде. В нашем городе почти нет преступности и обездоленных. Вы и вакф султанши... - Видимо, недостаточно! Если ребенок ворует посреди города, это кое о чем говорит. Нужно снова обратить на это побольше внимания. Подготовь мне подробный отчет по ситуации, и постарайся отыскать того бедного мальчика.