***
Белла спокойно спала на старом протертом тюфяке. Ей снился рейд с собратьями. Вдруг, проснувшись, она села и напряженно прислушалась. Кто-то шел по коридору за дверью ее камеры. С тех пор, как дементоров по неведомой причине убрали, у нее заметно прояснилось в голове. Теперь она только и думала о том, что ее Лорд вернулся и что она возвратится к нему. Чего бы это ни стоило. Она встала и тихо подошла к двери. Через зарешеченное окошко ей удалось рассмотреть, как снаружи два волшебника в потрепанных мантиях идут от одной камеры к другой, проверяя, кто там. На дверях не было ни номеров, ни каких-либо указателей, кто внутри, так что один из двоих, что был повыше, заглядывал в каждое окошко, поднимая к лицу палочку с люмосом, а другой, пониже, шептал какое-то имя. Белла весело хмыкнула и отошла чуть в сторону, чтобы ее не было видно и можно было выхватить палочку у этого отребья. Долго ждать не пришлось — между прутьями засветился люмос, и громкий шепот произнес: — Дик! Дик, ты тут? — Нет, — мурлыкнула Белла и тут же завладела палочкой. Палочка была не так хороша, как ее собственная, но пока сойдет и такая. Белла быстро оглушила высокого, а следующим заклинанием открыла дверь камеры, в которой провела слишком много лет. Сразу после этого она оглушила коротышку. Конечно, ей больше хотелось убить их, но Белла знала, что силы ей еще понадобятся. Она больше десяти лет не колдовала, а убивающее проклятие, хоть и было простым (желания убивать ей всегда хватало), требовало много энергии. А ведь надо еще освободить остальных, добраться до земли и разбираться с тем, что ждет их там. Она сдержала желание помучить этих двоих: когда она вернется к своему Лорду, у нее в достатке будет, кого пытать и убивать. Призвав палочку второго — им понадобятся все, сколько найдется, — она связала обоих и пошла к соседней камере, где был заперт ее муж. Белла быстро освободила Рудольфуса и Рабастана, отдала им одну палочку и отправилась вытаскивать остальных. Руквуда, Трэверса, Долохова — всех, кто попал сюда и был еще жив. Она смутно помнила, как несколько лет назад по коридору проплыло тело Бартемиуса. По крайней мере, ей казалось, что это было давно. Как узнать, кто еще умер, кроме него? Поднимаясь наверх, десять пожирателей смерти столкнулись с другой группой волшебников — заключенных и преступников вперемешку. Те очень растерялись, увидев еще компанию заключенных, бродящую по тюрьме. После короткого боя (Белла смеялась как ненормальная над беспомощными противниками) каждый из десяти получил по более-менее подходящей палочке, а на грязных и влажных камнях перехода, ведущего к комнате охраны, остались лежать тела мертвых и умирающих. В караульной оказалось всего два человека, и один из них был связан. Мальсибер связал второго — тот грел руки у печки, сунув палочку в карман, и Белла захихикала. Она нашла на кухонном столе нож и чуть ли не вприпрыжку приблизилась к лежащему на полу. Глаза у него были круглыми от ужаса. — Кто это у нас тут? — пропела она. В зрачках у Беллы сверкал безумный огонек, отблеск света, отраженного лезвием, скользил по изможденному лицу. — Скажи-ка доброй Белле, как вы сюда забрались и как хотели убираться, — она слащаво улыбнулась, обнажив отчаянно нуждающиеся в лечении зубы, и запах мочи, и без того вездесущий в тюрьме, стал сильнее. Белла даже не успела исполнить невысказанную угрозу — лежавший на полу волшебник быстро заговорил: — На лодке, на магловской лодке. Ниже по берегу. Топлива хватит… Не трогайте меня! — всхлипнул он, дергаясь в веревках. Белла, разочарованная, что до пыток не дошло, ткнула его ножом в грудь, прямо в сердце, убив мгновенно. — Та-а-ак, — протянул Мальсибер. — Если нет других идей, по-моему, надо плыть с этого забытого богами острова на их лодке. Потом найдем, где залечь. Они переглянулись, прикидывая, что еще можно сделать. Одна ведьма и девять волшебников, все оголодавшие и больные, с чужими палочками и в заношенных тюремных робах. Даже думать нельзя было аппарировать, а вызывать Темного Лорда через метку — не лучшая идея, пока они все еще, по сути, заключенные. Они решили воспользоваться предложенным планом и вышли, больше не задерживаясь.***
Симонс очнулся с впечатляющей головной болью — на своей койке и связанный. Он не сразу, но вспомнил короткий миг между пробуждением и нападением, но ничего больше. Он с трудом сел, прислонившись к стене, и огляделся. У печки на полу лежал человек; из груди у него торчала рукоятка ножа. Больше в комнате не было ничего необычного, никаких следов борьбы. Что бы тут ни произошло, похоже, ему повезло, что выжил! Через несколько минут Симонс сумел допрыгать до камня, который надо было нажать в случае тревоги, чтобы из министерства прислали подкрепление. А ведь он с первого дня дежурства знал, что это самый неудобный способ связи. Как же он это все ненавидел!***
Утром в свой день рождения (в этом году он пришелся на вторник) Гермиона встала рано. Она всегда так просыпалась в школе. Соседки по спальне поздравили ее с вежливыми улыбками, но ничего больше. Кошмарное начало первого курса сразу уничтожило все надежды на близкую дружбу. А теперь вся школа знала, что Гермиона наследница Лестрейнджей, и едва установившиеся со Святочного бала приятельские отношения были разорваны. Это было грустно, но уже привычно. Гермиона всегда была неловкой в общении, ей тяжело было сходиться с другими детьми. Гарри и Рон стали ее первыми настоящими друзьями. Она улыбнулась: бывают вещи, после которых невозможно остаться чужими друг другу. Победа над троллем — определенно одна из них. Она весело пошла в гостиную, где ее наверняка ждали Гарри и Рон, мечтая о завтраке. Она не рассчитывала на подарки и поздравления — все-таки раньше мальчики этого не делали. Да и, правду говоря, Гермиона даже не говорила им о своем дне рождения. Откуда им знать?***
Гарри долго и упорно думал, что подарить Гермионе. Ужаснувшись, что вот уже три дня рождения ничего для подруги не делал, он решил в этом году обязательно исправить это упущение. Он понимал, каково это, когда на твой день рождения не обращают внимания, и потому у него не было оправдания снова делать так теперь, уже зная дату. Это было неприятно, а он хотел устроить для Гермионы счастливый день — хватит с нее огорчений. Сперва он собирался подарить книжку или хорошее перо. Но передумал. Нужно что-то необычное, что-то более личное. То, что не купишь в магазине, что он мог сделать сам. В конце того года он хотел напомнить Рону про ее день рождения, но потом все затмили смерть Седрика и события на кладбище. Летом они почти не общались, а после Гарри просто забыл. Встретив Рона в гостиной (он пришел позже — ему пришлось пересобирать сумку), Гарри шепнул ему на ухо: — Ты же знаешь, что у Гермионы сегодня день рождения? Глаза у Рона стали как плошки: значит, забыл. Но он не успел потребовать, чтобы Гарри помог достать подарок прямо здесь и сейчас — они услышали шаги со стороны девчачьей башни. Это спускались, улыбаясь, Парвати, Лаванда и Гермиона. Гарри, слегка волнуясь, достал из сумки подарок: — С днем рождения, Гермиона! — сказал он, быстро, по-братски, обнял ее и протянул свиток своей лучшей рисовальной бумаги. — Надеюсь, тебе понравится. Гермиона, улыбнувшись, взяла свиток, перевязанный красной ленточкой, и аккуратно развязала бант. Она развернула листок и улыбнулась шире, увидев набросок. Гарри нарисовал большого кота с пушистым хвостом и плоским носом, свернувшегося клубком у камина в гостиной. Набросок был сделан углем, так что передать характерный цвет Живоглота не получилось, но результат Гарри все равно нравился. — Ой, это чудесно, Гарри! Спасибо! — она крепко обняла его, стараясь не помять при этом рисунок. Потом вперед вышел Рон и тоже ее обнял: — С днем рождения, Гермиона. Никто не прокомментировал, что подарка у него не было. — Уберу это в свой чемодан. Сейчас вернусь! — и Гермиона умчалась по лестнице к себе в спальню. В итоге в Большой зал из всего Гриффиндора они пришли последними. Там Гарри с веселым интересом наблюдал, как к их столу потянулись слизеринцы с небольшими подарками. Среди первых поздравить подошли Драко и Тео. Гермиона, летом занимавшаяся вместе с Гарри, приняла поздравления с положенной торжественностью и открыла врученные наборы лучших конфет из «Сладкого королевства». Потом подошли несколько человек с Хаффлпаффа и Рейвенкло — из числа тех, у кого были родственники в Визенгамоте. Наконец, встал и Невилл: — С днем рождения, Гермиона, — улыбнулся он, приблизившись к ним. В руках у него был цветочный горшочек. — Надеюсь, ты любишь цветы. Этот из семейства амариллисов, его приятный запах отгоняет мелких насекомых и плохие сны. Его нервозность скоро рассеялась — Гермиона, просияв, взяла подарок. Гарри обрадовался, когда, наконец, можно было приступить к завтраку, и хихикнул, глядя, как набросился на еду оголодавший Рон. Когда они уже ели, прилетели совы с почтой. Некоторые их них приземлились на их стол, а некоторые, к возмущению Рона, даже в тарелки: они принесли посылки для Гермионы. Именинница открыла их, не прекращая улыбаться. Родители прислали Гермионе журнал о новых открытиях в магическом мире — они подарили ей подписку на него. Она дала прочесть прилагающееся письмо: оказывается, когда-то она выписывала что-то похожее про магловскую науку, искала идеи для своих исследований. Потому ее родители и нашли волшебный аналог. Марволо — вернее, лорд Слизерин, как он подписался в письме, — прислал копию дневника, написанного одним из Основателей. Гарри засмеялся, увидев, как вспыхнули у Гермионы глаза, и она слегка сердито на него посмотрела. Последняя была от Ксеркса Лестрейнджа — там была колдокамера. В письме сообщалось, что Гермионе могут прислать новые пленки, и указывалось, куда их отправлять для проявки и печати. Она тут же сфотографировала Гарри и Рона (Рон, которому никак не давали спокойно поесть, нахмурился). Радость момента вдруг развеялась, когда они осознали, что в Большом зале стоит пугающая тишина. Оглядевшись, Гарри заметил, как побледнел Невилл и еще кое-кто из учеников за другими столами; многие перешептывались над газетами. Он посмотрел на учительский стол и увидел, что те из преподавателей, кто прочел «Пророк», тоже выглядят встревоженными. Гарри схватил экземпляр, который пришел Гермионе (та была занята тем, что складывала в увеличенную сумку свои подарки), и увидел прямо на первой странице причину беспокойства. Большими буквами там говорилось о чрезвычайном событии: «Побег из Азкабана». Под заголовком были фотографии волшебников злобного вида и усмехающейся ведьмы в полосатых азкабанских робах. Гарри вместе с друзьями погрузился в чтение новостей.***
Северус размешивал мед в новой чашке кофе, игнорируя большинство разговоров за учительским столом. Ему никогда не нравилось утро, а то, как бодро переговаривались Помона и Филиус, отнюдь не облегчало перспективу очередного дня преподавания. Сова, носившая письма от Сони, появилась вместе с остальными и направилась к нему. Северус спрятал улыбку за чашкой (надо было сохранять имидж), следя за приближением птицы, а когда та села на стол, отставил кофе и отвязал письмо. На конверте аккуратным Сониным почерком было написано его имя, и Северус поспешил его открыть, проверив тем не менее несколькими невербальными заклинаниями. Большую часть проклятий уничтожали защитные чары школы, так что он проверял почту только на яды и другие опасные вещества. Он прочел короткое жизнерадостное письмо, и его темные глаза заблестели. Ей понравилась мысль через неделю или две сходить в театр или оперу в магловском Лондоне. Немногочисленные подобные заведения в магическом мире либо не устраивали ее качеством, либо там играли любители из высшего общества, и туда ее вообще не приглашали. Решать, куда именно идти, Соня предоставила ему; сказала только, что предпочитает театр, желательно что-нибудь веселое и (или) увлекательное. В конце она пожелала ему удачной учебной недели и сказала, что им завезли партию редких змеиных ядов. Сложив письмо и убрав его во внутренний карман, ближе к сердцу, Северус взял свой экземпляр «Ежедневного пророка» и заметил, как накалилась вокруг атмосфера. С одного взгляда на первую страницу стало ясно, в чем дело. Итак, то, что предсказывал Темный Лорд, свершилось. Их соратники, находившиеся в заключении, воспользовались случаем и сбежали. Он прочел статью наискосок, высматривая немногочисленные факты, густо пересыпанные слухами и догадками. В подобных случаях то, что крупнейшая газета волшебной Британии была настолько склонна к преувеличениям и домыслам, всерьез раздражало. Похоже, пока ничего не было известно. Только то, что десять пожирателей смерти, в том числе Мальсибер и Лестрейнджи, сбежали, а еще несколько человек было убито. Авроров отправили расследовать дело, в Визенгамоте сегодня должно было пройти экстренное заседание. Значит, в ближайшее время Северуса не вызовут. Надо наблюдать за коллегами, собирать информацию, как и предполагала роль шпиона. Дамблдор, наверное, сразу же после завтрака захочет задавать вопросы. Припомнив расписание на день, Северус решил, что сумеет избегать разговора с директором (достаточно длительного, чтобы обменяться какой-либо ценной информацией) до самого вечера. А к тому времени, может быть, успеет прийти вызов. Северус от души надеялся, что удастся поговорить с Темным Лордом и выяснить, чем можно поделиться с директором. Удар колокола оповестил об окончании завтрака, и Северус встал, забыв про недоеденную яичницу, и пошел в свой класс. Он со вздохом подумал, что сегодня ученики будут отвлекаться сильнее обычного. Может быть, лучше перенести практические занятия на потом, а сейчас дать лекцию.***
Слизеринцы спокойно завтракали, как вдруг кто-то из младшекурсников закричал Драко: — Тут в "Пророке" твоя тетя! Несколько удивившись (с чего Андромеде Тонкс попадать в газету?), Драко поставил кубок с молоком и обернулся. Ему в лицо тут же сунули портрет тети Беллатрикс в азкабанской робе, больше похожей на лохмотья. Драко несколько раз медленно моргнул, сглотнул и попросил: — Можешь одолжить? Он быстро прочел статью и вернул газету. Лица у всех вокруг были встревоженные. Все не знали, что думать. О своих двух тетках Драко только слышал. Одну изгнали из семьи за брак с маглорожденным, другая еще с тех пор, как он был маленьким, сидела в Азкабане. Драко всегда считал, что его мать стыдится старших сестер — одной за то, что та попалась, а второй — за неверный выбор. Ему ужасно нужно было поговорить с родителями, спросить, что делать, как себя вести. Он подумал было написать письмо, но заподозрил, что это не сработает. Есть вещи, которые лучше не доверять пергаменту. Но, может быть, выйдет правильно сформулировать? Изобразить маленького мальчика, напуганного страшной тетей? Прозвонил колокол, объявляя о скором начале уроков. Письмо придется отложить на потом, и непонятно, как с такими новостями концентрироваться на учебе.***
После долгого вечера и отличной беседы Марволо заснул легко. Но уже рано утром его разбудил всполошенный Барти — в ночной сорочке, всклокоченный и с письмом, запечатанным гербом Визенгамота. Марволо откинул одеяло и, сев, забрал у секретаря письмо. — В чем дело? — хрипло со сна спросил он. — Не знаю точно, мой лорд. Сова не стала ждать ответа, — с легким поклоном ответил Барти и попытался пригладить волосы. Проще всего было открыть письмо и узнать самому, и так Марволо и поступил. В конверте оказалась короткая записка на официальном пергаменте, написанная зачарованным пером. — Барти, одевайся. Нас ждут на экстренном собрании в министерстве. Встретимся через десять минут в прихожей. Барти скрылся, и Марволо, кинув сорочку на постель, пошел к шкафу за свежей одеждой и мантией фамильных цветов. Вместо душа пришлось ограничиться чарами — времени не было. Пристегивая к левой руке чехол для палочки, он размышлял, каких обвинений ему надо ждать на этом собрании. Все-таки из Азкабана сумели сбежать именно пожиратели смерти. Будет удивительно, если вину за это не попытаются свалить на него. На миг Марволо задумался, не оповестить ли своих последователей, что беглецы могут связаться с ними. Но передумал. Времени не хватало, к тому же лучше будет, если реакция на возможные расспросы авроров окажется искренней. Через несколько минут он вышел в прихожую. Барти уже ждал там с плащом Марволо в руках — начинало холодать. Барти помог одеться и отошел к камину, чтобы пройти через него первым. Набрав воздуха, Марволо тоже взял щепотку летучего пороха и, назвав адрес, шагнул в огонь. Он уже предчувствовал, что день будет безрадостный.***
Люциус проснулся у себя в усадьбе — в своей шелковой пижаме и на шелковых простынях. Жена трясла его за плечо. — Люциус, дорогой, надо проснуться. Поморгав, Люциус приподнялся и оперся на спинку. — Что такое, любимая? С Драко что-то случилось? Он не мог представить другой причины, чтобы Нарцисса разбудила его посреди ночи (а за окном все еще было темно), а Темный Лорд мог бы вызвать его и без ее помощи. — Нет. Министерство прислало письмо. Белла и остальные сбежали из Азкабана, — она показала листок. Люциус взял письмо из ее нежных пальцев, другой рукой протирая глаза. Нарцисса нырнула рядом под одеяло — ее рубашка была слишком тонкой и не грела. Немногословный вызов на экстренное заседание разбудил его окончательно. — Спи дальше, любимая. Я укреплю защиту, чтобы только ты, Драко и наш лорд могли войти. Думаю, это заседание на весь день. Если затянется на ночь, пошлю тебе сову, — говоря так, он встал и пошел в небольшую смежную гардеробную переодеваться. Он вышел в одном из лучших шерстяных костюмов и бархатной мантии — это время года не располагало к шелку и льну. Приблизившись к постели, он поцеловал жену и на миг положил ладонь на ее живот. — Поспи еще, любимая, — сказал он и, наклонившись, еще раз с чувством ее поцеловал. — Тебе это нужно. Он быстро спустился в вестибюль. Один из домовиков ждал там с его плащом в руках. Рядом стояла, балансируя, трость. — С этого момента приказ ночью первой будить леди Малфой отменен. Пусть будят меня. Понятно? — Да, хозяин лорд Люциус, сэр. Эльфы будут будить первым вас, если надо будет ночью, — пискнул домовик, склоняясь в поклоне и левитируя плащ, чтобы Люциусу легче было одеться. Взяв трость, он убрал на место палочку и взглянул на себя в одно из зеркал, висевших здесь как раз для этой цели. Эльф исчез, и Люциус, быстро перенастроив защиту, развернулся на месте и аппарировал прямо в просторный вестибюль министерства магии в Лондоне. Обширный зал с фонтаном посередине был почти пуст, лишь еще несколько членов Визенгамота, заспанных и одевшихся в спешке, да еще авроров выходили из каминов и с аппарационных площадок и направлялись к лифтам, чтобы спуститься в палату Визенгамота. Заметив у одного из общественных каминов Темного Лорда, стоявшего там вместе с Ноттом и Лестрейнджем, Люциус подошел ним. Трость звонко стучала о плитку пола. — Лорд Слизерин, лорд Нотт, лорд Лестрейндж, доброе… утро, — с поклоном поздоровался он, и ему ответили легкими поклонами и приветствиями. — Я не уверен, что это время суток можно назвать «добрым утром». Для этого еще слишком рано. Или слишком поздно, — буркнул Бенджамин, явно недовольный тем, что стоит в министерстве вместо того, чтобы спать. Темный Лорд весело хмыкнул: — Давайте поспешим. Может быть, чем быстрей все соберемся, тем быстрее закончим. Остальные только улыбнулись — эта надежда была бессмертна, но никогда не оправдывалась. Собрания Визенгамота, как правило, тянулись дольше, чем хотелось, из-за нудных формальностей и пререканий по мелочам между разными фракциями. Палата наполнялась медленно — или, по крайней мере, так казалось Люциусу. Лорды и леди переговаривались, собираясь группами, авроры подходили к Скримджеру и мадам Боунс. Когда, наконец, последний, Дож, пришел и торопливо прошел к своей скамье, компании рассеялась, и все заняли свои места. Амелия Боунс, как глава ДМП, встала, и зал затих. — Леди и лорды Визенгамота, как вам уже известно из писем, вчера вечером произошел крупный побег из Азкабана. То есть вечером в понедельник, восемнадцатого числа. Полный ход событий пока неизвестен. Скажу о том, что мы знаем, — она говорила короткими, рублеными фразами, и ее напряженно слушали. По взмаху палочки рядом с мадам Боунс появилась мерцающая карта острова и тюрьмы. — После девяти вечера дежурного по тюрьме, аврора Симонса, атаковала группа из как минимум пяти волшебников. Когда он вернулся в сознание, один из них лежал мертвым на полу. Несмотря на то, что был связан, дежурный смог поднять тревогу. Это все, что нам смог сообщить аврор Симонс. Прямо сейчас его воспоминания изучают. Она сделала короткую паузу. Люциус свел брови. Похоже, группа волшебников пыталась кого-то освободить, но их план не сработал. Глава ДМП продолжила прежним тоном: — Несколько мертвых волшебников, среди которых были как заключенные, так и неопознанные пока гражданские лица, были обнаружены в коридоре, ведущем к караульной. Еще двое найдены без сознания рядом с камерой Беллатрикс Лестрейндж, ее мужа и деверя. Все камеры пусты, никого из перечисленных не нашли. Люциус взглянул на Ксеркса. Его сыновья и невестка сумели сбежать, как и предрекал Темный Лорд. Люциусу хотелось встать и по-детски закричать: «Мы же говорили!» Он даже вообразить не мог, что сейчас чувствовал Ксеркс. Пусть даже среди беглецов была его свояченица. — У всех нападавших забрали палочки, все пожиратели смерти, находившиеся в Азкабане, освобождены. Защитные чары остались нетронутыми. Таковы факты. Благодарю за внимание. Вопросы? И разразился хаос.***
Марволо смотрел, как тут и там члены Визенгамота вскакивают и требуют от главы ДМП ответов. Сам он сидел, обдумывая услышанное. Не приходилось сомневаться, что в отсутствие дементоров кто-то попытался освободить из Азкабана родных и близких из числа заключенных. И, очевидно, кто-то из его верных пожирателей смерти сумел завладеть палочкой и выпустить остальных. Однако оставалось еще два важных вопроса. Как эти люди добрались до острова и как его последователи сумели его покинуть? Он не сомневался, что мало кто из ныне живых сумел бы аппарировать на остров, пока там активны защитные чары. Портключ не легко создать так, чтобы не было серьезного риска при его использовании. И, уж конечно, его пожиратели смерти не сумели бы аппарировать в их текущем состоянии и с неподходящими палочками. Вздрогнув, он вынырнул из размышлений: в зале стало тихо, и вдова Лонгботтом повторила вопрос, судя по всему, возмущенная его невнимательностью: — Не имеет ли лорд Слизерин отношения к этому побегу? Или, вероятно, он может помочь найти этих убийц? — голос у нее был смертоносный, и, учитывая, что Лестрейнджи запытали ее сына и невестку до безумия, это было совершенно логично. Встав, Марволо повернулся лицом к женщине, выпустившейся из Хогвартса всего несколькими годами позже него, и ответил лично ей: — Я понимаю, как можно было прийти к заключению о моей причастности к этому происшествию. Но, заверяю, мне ничего об этом не было известно. Прошлым вечером я провел несколько часов в «Дырявом котле» в обществе одного из ликвидаторов заклятий Гринготтса. Что же касается второго вопроса, я готов предоставить всю возможную помощь. Но не уверен, что она будет полезнее, чем усилия министерства. — Нам известно, что каждый пожиратель смерти носит на руке метку. Очевидно, она создавалась как средство связи. Будете возражать? — хитро спросил Дож. Марволо потер глаза. Именно этих вопросов он и ждал. — Да, она была сделана именно для этого. Но есть ограничения на пересылаемую информацию. И хотя в какой-то момент мысль использовать их для слежения казалось забавной, непрактичность такого магического творения исключила эту идею. Он даже не пытался скрыть усталость. Объясняться не хотелось, зато это можно было использовать для поддержания публичного образа. Лорд Тибериус Огден (тот самый, чей младший брат руководил производством алкогольного напитка) тоже встал и заговорил: — Я могу подтвердить, что чары слежения, наложенные больше чем на один предмет, могут сильно сбивать с толку. Я экспериментировал с подобными чарами, когда получал мастерство. Заклинатель, нанесший такие чары — временно или постоянно — всегда знает, где находятся выбранные объекты. Если их хотя бы три, это крайне дезориентирует. Чтобы решить проблему, придется к чему-либо привязать чары, — он обернулся к Марволо, и тот вежливо встретил его взгляд. — Насколько я понял, темная метка связана непосредственно с тем, кто ее нанес? По мнению Марволо, вопрос был замечательно сформулирован. Механика процесса четко объяснена, указано, что это Волдеморт использовал заклинание и потому должен был распределять внимание между объектами. И хотя из этого следовало, что лорд Слизерин должен, образно говоря, по-прежнему держать бразды этой магии, граница между двумя личностями была проведена очень явно. — Я помню, что пытаться отслеживать даже два независимых передвигающихся объекта оказалось слишком утомительно, чтобы даже задумываться о больших масштабах, — кивнув, подтвердил он. — На чем вы проводили эксперименты? — с явным любопытством спросил лорд Огден. Порадовавшись, что не начал сразу с людей (это негативно бы сказалось на его имидже), Марволо ответил: — Насколько я помню, первыми и единственными подопытными были змеи. — Давайте не отвлекаться, — резко вмешалась леди Марчбэнкс, и члены Визенгамота, кто был постарше, ее поддержали. — Что вы способны предпринять, лорд Слизерин? — спросила она, с прищуром уставившись на него. Устало прикрыв глаза, Марволо решал, что можно сказать, чем он вправе рискнуть. Все-таки ему не хотелось, чтобы его людей поймали снова. Надо было хотя бы защитить их, раз уж он не смог предложить им большего. Видимо, это наконец заговорила в нем магия вассалитета рода Слизерин, которую он когда-то использовал при создании темной метки. — Я могу попытаться призвать их. Но сомневаюсь, что мне ответят. Скорее всего, они ждут… дурного приема. Учитывая, в каком они состоянии… — он умолк. Разумеется, большинство из них явилось бы к нему по первому зову, насколько возможно быстро. Но аппарация пока была для них, скорее всего, исключена, до каминов так просто не добраться, автобус «Рыцарь» — просто глупость какая-то. Так что это даже не была чистая ложь. — Можно призвать их прямо сейчас? — спросил лорд Блэк, о чем-то размышляя. — Нет, — односложно ответил Марволо, проигнорировав невежливость молодого лорда. — Почему это? Судя по старым отчетам, для этого достаточно любого другого пожирателя смерти. А их тут сегодня несколько… бывших, — Блэк усмехнулся, обведя зал широким жестом. — Воспользуйтесь. У Марволо заболела голова. Он уже пробовал объясниться перед Гарри, но делать это настолько часто было тяжело. А изображать доброжелательного юного лорда, старающегося искупить прошлое, за которое он даже не был ответственным по закону, было не легче. — Вам, лорд Блэк, должно быть известно, что я сейчас работаю над тем, чтобы исправить то, что было совершено… прежде. Серые глаза Блэка на миг прищурились — и тут же расширились: он понял намек. Но, прежде чем он ответил, вперед шагнул Люциус: — Вы всерьез думаете, что я буду добровольно сотрудничать с тем, кто накладывал на меня империус, без какой-либо… компенсации? — говоря так, он расстегнул и закатал рукава рубашки и мантии и показал предплечье. Разумеется, темной метки там не было — просто кожа, белая и безупречная, как и, казалось бы, все, связанное с Малфоями. — Как видите, я убрал то, что силой навязал почтенным членам нашего общества. Я решил, что это очень важный этап, с которого и следует начинать, — пояснил Марволо, одновременно раскаянно и с надеждой. — Так ее теперь ни у кого из них нет? — удивился какой-то тупоумный лорд — Марволо не узнал, кто именно. Надо было взять из Гриффин-хауса зелье от головной боли: сейчас бы оно пригодилось. — Нет, — он искренне старался быть терпеливым, но это становилось все тяжелее. — Это магия, которая применяется непосредственно к человеку — лично. Снимать ее следует так же, с каждого отдельно. Я предположил, что никто не позволит мне навестить определенных заключенных Азкабана. К тому же большинство из них приняли метку добровольно, так что я даже не стал спрашивать разрешения. Сейчас важнее другое, — он обернулся к мадам Боунс, желая направить разговор в нужную сторону. — Как будут искать сбежавших? Зная, что планируют делать авроры, можно будет добраться до своих людей раньше, чем их снова поймают и вернут в тюрьму.***
Несколько часов ушло на разговоры, расспросы всех, кто был хоть как-то связан с беглецами. В конце концов прозвучало заявление, что авроры, задействованные на расследовании в Хогвартсе, тоже будут брошены на розыск беглых преступников. В конце концов объявили перерыв на завтрак. Марволо воспользовался случаем, чтобы связаться с Барти под предлогом, что надо перенести несколько встреч из-за грозящего затянуться заседания. Он набросал несколько приказов и так заколдовал послания, чтобы их истинное содержимое могли прочесть только носящие метку. — Передай это Кэрроу и скажи, что я крайне сожалею из-за необходимости перенести встречу. Я помогу им с оптимизацией сбора ядов в другой раз. — Разумеется, мой лорд, — поклонился Барти. — Перенести на следующую неделю? Марволо кивнул и обратился к целеустремленно приближающемуся Руфусу Скримжджеру: — Чем могу помочь, аврор Скримджер? Тот фыркнул: — Можете сообщить мне имя того ликвидатора проклятий, с которым вы предположительно разговаривали большую часть вечера. Было ясно как день, что главный аврор ему не верит. Показав, что он огорчен этим, но относится с пониманием, Марволо ответил: — Я разговаривал с Уильямом Уизли. Мы сидели в главном зале «Дырявого котла», так что, полагаю, владелец сможет подтвердить мое присутствие. Скримджер молча развернулся и ушел, оставив Марволо стоять в изумлении посреди комнаты отдыха. Медленно моргнув (да уж, до той ночи восемьдесят первого такого бы точно никто не сделал), он пожал плечами и отошел к столу с завтраком. Следующим на повестке дня стояло, возвращать дементоров в Азкабан или нет. Теперь было известно, что приказ об их отправке существовал и что эти… создания действовали не по своей воле, и можно было их вернуть. Помахать кулаками после драки, так сказать. Какая глупость. Положив на тарелку несколько маленьких бутербродов с апельсиновым джемом, Марволо отошел к компании тех, кого мог бы назвать союзниками, и включился в светскую беседу. Предстоял долгий-предолгий и неприятный день.***
Альбус сидел за столом в своем кабинете. Рядом стоял аврор Праудфут, покачиваясь с носка на пятку: видно, хотел ходить по комнате, но сдерживался. — Уверен, вы понимаете, директор, что все авроры сейчас нужны для розыска сбежавших, — он порывисто развернулся и все-таки заметался туда-сюда. Альбус снисходительно улыбнулся. Мистер Праудфут всегда был из тех, кому на ходу лучше думается. — Разумеется, мы не намерены бросать расследование о нападении на наследника Слизерина. Но большинство авроров будет переведено. Останутся двое, они начнут опрашивать учеников. — Это действительно необходимо? — Альбус прервал поток излишних объяснений. Ему вообще не нравилось, что в школе авроры — казалось неправильным в такой обстановке передавать кому-либо столько контроля. Но опрашивать учеников? На его взгляд, это было совершенно излишне. — Да, — аврор озадаченно оглянулся на директора, не переставая расхаживать, так что алая мантия взлетала вокруг лодыжек. — Как еще нам найти ответственных за нападение на одного из ваших подопечных? Альбус мысленно вздохнул. Опять он мог показаться сумасшедшим, маразматиком, если не последует требованиям окружающих. Словно весь мир стал против него. Бороться с разумным Томом оказалось намного труднее. Может быть, получится связать его с побегом самых преданных пожирателей. Надо будет сказать Нимфадоре и Кингсли, чтобы занялись этим. — Я настаиваю на том, чтобы при всех беседах присутствовал декан ученика, а родители были уведомлены заранее. И попрошу заниматься этим во внеурочное время. Нам же нельзя мешать их образованию, — потребовал, наконец, Альбус самым благожелательным тоном. Аврор кивнул: — Несовершеннолетних допрашивают только в присутствии опекунов, разумеется. Радуясь этой задержке (так аврорам придется работать медленнее), Альбус проводил аврора до двери кабинета, а сам направился в учительскую. Надо было известить профессоров.***
Билл шел к странноватому на вид зданию, где провел свое детство. Он всегда считал его своим домом, и оно всегда таковым останется. Даже защитные чары, которые он теперь мог ощутить, казались родными. Родители пригласили его поужинать с ними. Перси по-прежнему держался позиции министерства и не хотел признавать, что зря усомнился в словах директора о возвращении Сами-Знаете-Кого, Чарли был в Румынии — все еще искал работу в Англии, чтобы вернуться домой; остальные — в школе. Матери было одиноко в опустевшем гнезде. И, разумеется, они хотели услышать его выводы о лорде Слизерине. Войдя, Билл ощутил дивный аромат еды, приготовленной матерью. Он собирался окликнуть родителей, как вдруг услышал, как они спускаются. — Поверить не могу, Артур, — шептала мать. — Этого не может быть. Чтобы наш Уильям целый вечер просидел с Сам-Знаешь-Кем? Этот монстр убил моих братьев! Его дневник чуть не убил мою малышку Джинни! Нет, я в это не верю! Билл побледнел. Ради всего святого, он совершенно забыл, что этот человек совершил! Но забыть было очень легко. Лорд Слизерин ничем не напоминал рассказы, описывающие Того-Кого-Нельзя-Называть. Услышав успокоительный голос отца, он зажмурился и сглотнул: — Я уверен, он сможет все объяснить. Ты же знаешь наше министерство. Слухи всегда преувеличены, а многие — просто чушь. Так что давай не набрасываться на него с этим, как только он зайдет. Да, Моллипусенька? Мать ничего не ответила, и Билл решил, что они поцеловались. Но ему самому еще надо было успокоиться. И придумать хорошее объяснение тому, что он провел вечер в обществе лорда Слизерина. Но времени на размышления не было — родители зашли в кухню. — Мам, пахнет замечательно. Что на ужин? — спросил Билл, предвкушающе потирая ладони и стараясь отвлечь себя самого от неловкости. Он любил, как готовила его мать. Жить в своей квартире, конечно, тоже хорошо — легче встречаться с Флер, но по домашней еде он скучал. Да и стирка, пусть даже с помощью магии, его не прельщала. — Я приготовила курицу, картошку, зеленую фасоль и брюссельскую капусту, — мать неуверенно улыбнулась. Волосы у нее были слегка растрепаны, но Билл предпочел не задумываться, почему. Он сел за стол там, где было накрыто, но где его родители обычно не сидели. — Билл, — заговорил Артур, — ты, наверное, уже слышал о побеге из Азкабана. Сегодня в Визенгамоте было экстренное собрание. И, разумеется, сразу после него пошли слухи. Хопкирк из комитета по выработке объяснений для маглов первым сказал мне, что у лорда Слизерина спрашивали, не помогал ли он беглецам. Он сказал нет, — он смотрел на свои сложенные на столе руки, но мать бросила на Билла оценивающий взгляд. — Еще он заявил, что весь вечер был вчера в «Дырявом котле». Ел пирог и разговаривал. Его спросили, кто может это подтвердить, и, говорят, он назвал тебя. Две пары глаз уставились на него: карие — почти злые, голубые — умоляющие. Билл взмок. Ничего не поделаешь, придется сразу нырять на глубину. — Ну, после вчерашней встречи, где с директора сняли проклятие, я так и не понял, что о нем думать. — Это же не совсем ложь? Ему правда было интересно и хотелось узнать больше. — Так что я немного задержался и поспрашивал. Билл с тяжелым чувством смотрел, как мать начинает злиться. Он честно хотел избежать ее знаменитой отповеди, но, видно, не вышло, так что он поспешил продолжить: — Так что я принял предложение встретиться с ним вечером. Я убедил его, что хотел бы больше узнать о происхождении проклятия, — он пожал плечами. — И ты просто спокойно сидел с этим монстром. С тем, кто убил братьев твоей матери. Который чуть не убил твою сестренку! Разжег войну! — с каждым словом голос матриарха Уизли становился все громче. — Забыл, сколько горя и бед он принес нашей семье? Сколько семей пострадало из-за него?! — под конец она вскочила, упершись кулаками в стол. Щеки раскраснелись, глаза полыхали яростью, жаждой действия. Билл сидел на месте. Вообще-то он был намного выше матери, но сейчас чувствовал себя маленьким ребенком. Примерно так же он ощущал себя в шесть лет, когда нечаянно разбил мамину любимую вазу. Починить ее было легко — магия в таких вопросах очень удобна, но суть была в другом. — Объясни мне! Потому что пока мне кажется, что ты сейчас предаешь семью, Уильям Артур Уизли! Билл сглотнул. Во рту стало сухо, как в Сахаре. Он предает семью? Ему так не казалось, но уверенность в этом вдруг куда-то пропала. — Мы же хотим знать, что будет с Гарри? — Родители кивнули. — Так что я попытался в нем разобраться. Правильно? Он, кажется, вполне вежлив, общителен, готов помочь, хоть и явно недоволен директором. Он знает законы и, похоже, готов их соблюдать. Но все это я выяснил наскоро. Времени не было, чтобы составить достоверную картину, — Билл глубоко вздохнул: он очень надеялся, что родители его поймут. — Когда мы встретились в «Дырявом котле», он был так же вежлив, как в банке. Разговаривать с ним — почти то же самое, как говорить с другим ликвидатором или с кем-нибудь из моих наставников. Ничто в нем не выдает злого безумного темного лорда. Признаю, я даже на какое-то время забыл, кем он был… Может быть, официальная история о проклятии паранойи правдива? Я пытался выяснить у него насчет хоркруксов. Он дал понять, что знает о них, но сам ни в чем таком не признался. Я… я просто не знаю, что думать, — Билл повернулся к матери, и его голос стал умоляющим: — Мам, я люблю свою семью, и ни за что не стану помогать тому, кто вредит моим братьям и сестре. Но… если лорд Слизерин таков, как я вчера его видел… так, может быть, Гарри правда с ним в безопасности? Не понимаю, на что надеяться. Если директор прав, то лорд Слизерин до ужаса хороший актер и манипулятор. Но если он искренен, то директор нам либо лжет, либо повредился головой. После этого в Норе стало тихо. Теперь Молли переживала за сына, а Артур достал стопки и налил огневиски. Ситуация и впрямь была неприятная. Если Альбус прав, то они имеют дело с действительно опасным человеком, способным одурачить даже скептически настроенных людей. Если же он не прав, то опасность есть все равно, и не меньшая, но с другой стороны. У директора в руках власть над их детьми, а влияние его обширнее, чем у лорда Слизерина.***
После долгого дня, полного слухов и не способных сосредоточиться учеников, Гермиона сидела в Гриффиндорской башне и старалась отвлечься от всего с помощью новой камеры. Весь день, куда бы они ни пошла, на нее глазели, тыкали вслед пальцами, перешептывались о ней. — Не представляю, как ты только живешь с таким… вниманием! — возмущенно воскликнула она и сделала снимок друзей, склонившихся над последней частью домашки. — Я бы сказал «добро пожаловать в мой мир», но, наверное, это прозвучит слишком жестоко. Мне жаль, что тебе приходится это выносить только потому, что ты в родстве с лордом Лестрейнджем, — Гарри грустно улыбнулся, а потом позвал Парвати: — Эй, можешь нас сфотографировать? Та с удовольствием забрала у Гермионы камеру и сфотографировала всех троих, сидящих вместе на продавленной тахте. Улыбки у них вышли немного натянутые, но все-таки радостные. Несмотря на плохие новости, день рождения Гермионе понравился. Хорошо бы еще никакие беглые пожиратели не оказались анимагами и не прокрались в Хогвартс, как это с легкостью проделал на их третьем курсе Сириус. Но после турнира столько всего произошло, что год в любом случае должен был стать для них тяжелым.