***
Рядом с Гермионой Грейнджер, гриффиндорской всезнайкой, которую он так часто задирал в прошлом за ее происхождение, Драко было неловко. После того, как стало ясно, что у нее есть магические предки, он чувствовал себя с ней неуверенно. Они прошли по поезду. Ученики помладше прыскали с дороги, едва заметив на лацканах значки старост. Драко нравились власть и почет, которые давало звание старосты, а вот поздние патрули и то, что первокурсники могли подходить к нему за помощью и поддержкой, не очень. Другие старосты Слизерина отлично знали, как не дать себя использовать, и скинуть неприятные обязанности на какого-то другого было нельзя. Так что ситуация была неоднозначная. Немного утешало и то, что родители гордились его назначением. Увы, в повседневной жизни звание старосты не позволяло особенно блистать. Они шли молча, глядя, нет ли проблем, и искали своих напарников. Драко был уверен, что Уизли приложит все усилия, чтобы не заниматься патрулированием и поддержанием порядка, а Панси, наверное, где-то с подругами. Когда она найдется, можно будет хоть как-то разделить патрули. — Чего не подбираешь? Драко вздрогнул, услышав явно риторический вопрос, заданный насмешливым, издевательским тоном. Раздавшийся потом смех подтвердил, что группа детей действительно кого-то дразнит. И Драко, и Гермиона уже с этим сталкивались. Но, как следовало признать Драко, с разной стороны. Он обычно был агрессором, а Грейнджер — наверное, жертвой. — Что тут происходит? — спросила гриффиндорская староста, дойдя до конца вагона, где было немного больше места, чем в проходах. Из купе этот закуток не просматривался. Несколько первокурсников (какие же они маленькие) стояли неорганизованной компанией. Плачущая девочка, несколько валяющихся на полу книжек. Один мальчик настроен дерзко, остальные нервничают — пока не научились делать невинный вид. Все были в обычной одежде, не школьных мантиях, определить факультет было трудно. Но на первый взгляд казалось, что слизеринцев среди взволнованно переминающихся детей нет. — Ничего, — заявил самый смелый и, опровергая свои слова, нервно переступил с ноги на ногу. — Как же, — протянул Драко, смерив их пренебрежительным взглядом. — Извиняйтесь. Поднимайте книги. И обратно по своим купе. Тогда мы, может быть, про вас забудем. А можете упереться, тогда сообщим. Профессора обычно не вмешивались в такие дела, пока не доходило до того уровня, что были под конец нападения на Гарри. Все, что не становилось угрозой для жизни, заканчивалось снятыми баллами, максимум отработкой. Может быть, этому способствовал и тот факт, что старосты обычно разбирались сами, не привлекая профессоров. И, похоже, первокурсники об этом уже знали: — Вот еще! Пока каникулы кончатся, вы все забудете. А то и раньше, как только вернетесь к своим друзьями. Драко усмехнулся и дернул одним плечом: — Я — может быть. А вот она, — он махнул на Грейнджер, ответившую сердитым взглядом, — годами помнит самые мелкие факты. Она-то точно про вас расскажет, если не будете себя вести как следует. Стоило Драко упомянуть память Грейнджер, как книги были собраны, извинения принесены, и малявки умчались. Это показывало, как сильна ее репутация всезнайки. Когда они остались одни, гриффиндорка недовольно посмотрела на Драко. Точь-в-точь как его мать, когда он старался увернуться от какой-нибудь дурацкой обязанности. — Что? — спросил он, притворяясь, что не понимает. — Мы все равно должны о них рассказать. Но теперь мы не знаем их имен, — ей явно не понравилось, как Драко разрешил ситуацию. — Слизеринцев среди них не было. Хочешь сказать, что и гриффиндорцев тоже? Это бы сильно уменьшило число подозреваемых, — нахмурился Драко. Он слышал, что на Рейвенкло часто дразнят тех, кому не удается вписаться, но вот хулиганов с Хаффлпаффа представить не получалось. Они же все такие милые. Грейнджер потрясла кучерявой головой: — Тот, с кем ты говорил, гриффиндорец. Но не все, и уж точно не девочка, к которой они приставали. Надо доложить. Драко закатил глаза. Как бы Грейнджер ни изменилась, ее любовь к правилам осталась прежней. Может быть, именно из-за этой склонности следовать правилам не задумываясь ее и отправили на Гриффиндор вместо Рейвенкло (слизеринцы с их курса часто спорили на эту тему). — Хочешь — докладывай. Но мы же оба знаем, что профессора мало что сделают. Грейнджер не ответила, и Драко принял ее молчание за согласие. Наверное, про того мальчика она все-таки расскажет, но Драко это уже не касается. Потом они дошли до купе, где была Панси с подружками, и разделились — он пошел к своей напарнице со Слизерина, а она — дальше искать Уизли.***
Рону удалось спастись от Гермионы и ее убеждения, что он должен патрулировать коридоры и следить за порядком. Зачем это вообще? Все же едут домой, настроились на праздники. По мнению Рона, опасаться серьезных проблем не стоило. Но Гермиона только фыркнула, скрестила руки, закатила глаза — и ушла заниматься, чем собиралась. Рон пошел разговаривать со своим лучшим другом. Если, конечно, еще можно было так звать Гарри. Тот слишком изменился за лето. С того кошмарного дня, как Гарри забрали в министерство и против воли усыновили. А теперь, когда Гарри стал слизеринцем в школе и Слизерином — за ее пределами, надо что-то делать, чтобы их дружба не погибла окончательно. Сперва Рон не знал, как поступить. Но потом написал Биллу, спросил совета, и старший брат его дал. Если хочется сохранить дружбу, надо потрудиться. Если живешь с другом, вместе ешь, вместе учишься, играешь, то дружить легко. Но когда приходится выделять время, чтобы что-то сделать вместе, становится труднее. Положение Рона стало сложнее: Гарри жил в подземельях и ходил на уроки со слизеринцами. Но Рон был упрям и не собирался легко сдаваться. Пусть Гарри изменился, Рон придумает, как быть. Он дошел до купе, где сел Гарри, и заглянул через дверь. Занавески не были задернуты, так что было видно, что Гарри сидит у окна с книгой на коленях и что-то пишет на листе пергамента. Такую прилежность в учебе Рону тоже трудно было принять. Он обвел взглядом остальных, сидевших в купе. С Гарри сидели Нотт, Крэбб и Гойл, еще один слизеринец их квиддичной команды. Это тоже трудно было принять — людей, с которыми теперь общался Гарри. Но, как сказал Билл, Гарри парень дружелюбный. Он не из тех, кто не обращает внимания на людей, которые нормально к нему относятся. Рон собрался с духом и открыл дверь, вошел, занял свободное место. Разговоры стихли, Гарри поднял взгляд от книги. Это была «Продвинутая трансфигурация», учебник, которым пользовались на уроке профессора Макгонагалл. — Рон! — улыбнулся Гарри и начал убирать вещи. — Думал, ты уже не покажешься. Гермиона очень сердилась, что не нашла тебя. — Ну да. Не знаю, чего ее так тянет ходить туда-сюда по поезду. Лучше бы посидела, почитала что-нибудь. Гарри рассмеялся. Гермиона и правда любила читать и читала почти постоянно. Опять повисло неловкое молчание, и через несколько секунд Рон его нарушил: — Я хотел пригласить тебя на пару дней в Нору на каникулах. Было бы куда лучше, если б слизеринцев тут не было. Не то чтобы Рон боялся отказа, просто с ними было неуютно. — Это здорово! — просиял Гарри. — У тебя дома всегда классно! Но мне надо будет спросить разрешения. Не знаю пока, что надо будет делать на каникулах. Ну, знаешь, все эти балы и прочее… Для разнообразия приятно будет просто побыть с друзьями. Рон был озадачен. Гарри надо спрашивать разрешения? Раньше он никогда не спрашивал. — Зачем тебе спрашивать, можно ли пойти? Ты раньше не спрашивал никогда. Я что, уже не настолько важен? — Рон сильно обиделся. А потом — еще сильнее, заметив на лице Гарри недоумение. — Рон, серьезно, ты сказал родителям, что хочешь меня пригласить? — Гарри не сразу, но нашелся, что хотел спросить, и теперь твердо смотрел Рону в лицо. Рон, тоже недоумевая, пожал плечами: — Конечно, сказал. Маме всегда надо знать, сколько народу будет в Норе. Чтобы наготовить на всех. Зачем Гарри об этом спрашивать? — То есть твои родители разрешили меня приглашать? — Гарри смотрел с намеком, и слово «разрешили» он нарочно выделил. Рон понял, о чем речь, и почувствовал, как заливается краской. — Не надо так. У меня только появился человек, которому не плевать, где я и чем занимаюсь. После этого разговор был натянутым, и Рон быстро нашел повод уйти: может быть, Дин будет не прочь поиграть в шахматы, как они и собирались изначально. Вряд ли кто-то воспринял эту причину всерьез, но все промолчали, так что он решил сделать вид, будто это правда. И почему жизнь стала такой сложной? Когда они только начинали учиться, все казалось таким простым.***
С того места у одного из выходящих на заснеженный сад украшенных окон, где стоял Марволо, были слышны оживленные разговоры посетителей этого приема. Сам он отошел, чтобы чуть в стороне ото всех побыть в тишине. Многочисленные праздники начинали надоедать. Особенно учитывая, как плотно они шли под конец года. Зрелище падающего снега было умиротворяющим. Помогало знание, что дети уже в поезде, на пути в Лондон. Они прибудут ранним вечером, и Марволо собирался к этому времени быть на станции и забрать сына. В его детстве такого никто для него не делал. Впрочем, тогда он и не хотел, чтобы за ним приезжали. По крайней мере, не признавался, что завидует детям, которых встречали родители. Сейчас же он сам не знал, как к этому относиться. Разве что было слегка любопытно узнать, каково это, когда есть кому о тебе заботиться. Марволо знал, что передышка будет недолгой. Скоро его отсутствие заметят — и как лорда Слизерина, опекуна Мальчика-Который-Выжил, и как возрожденного и оправданного виновника того, что Генри осиротел. За ним придут, как только поймут, что он не отошел в уборную. Это чаепитие было скучнейшим из посещенных им мероприятий. Ужаса ситуации добавлял тот факт, что тут присутствовали матери нескольких незамужних ведьм постарше. — Эй, красавчик. Поднадоели нудные стариканы, да? Пообщаемся? — раздавшийся за спиной голос старался звучать соблазнительно, и явно небезуспешно. Марволо потребовалось всего мгновение, чтобы улыбнуться, осознав, что у него за спиной стоит Сириус Блэк и флиртует с ним. Марволо обернулся к медленно приблизившемуся волшебнику; мантия взволновалась с элегантностью, присущей дорогой ткани. — Вы определенно можете составить мне компанию, лорд Блэк. Но я сомневаюсь, что вы того хотите. У Блэка был до того ошарашенный вид, что Марволо негромко рассмеялся: — За кого вы меня приняли? Он не мешал Блэку приходить в себя, хоть это и было бы очень просто, и тот через миг обрел дар речи: — За того парня из отдела спорта. Тот, что с континента, начал работать только с лета. Я… Даже не знаю, что сказать, — ему определенно было неловко, и он до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке. Марволо видел молодого человека, о котором шла речь. Тот отличался подтянутой фигурой и тоже пришел в зеленой мантии. Не настолько хорошо пошитой и качественной, как у Марволо, но быть принятым за него — очень даже комплимент. — Спасибо, наверное, — усмехнулся Марволо. — Бывают в мире худшие вещи, чем когда вас, обознавшись, примут за молодого квиддичиста. Скажем, отбиваться от сводничающих матерей, — он взял с подоконника свой бокал красного вина. — Но имейте в виду, я заинтересован исключительно в разговоре с крестным отцом своего приемного сына, и не более. Блэк неуверенно рассмеялся: — Сводничающие матери — это кошмар. Судя по интонации, он относился к проблеме с большим юмором, чем чувствовал в себе Марволо. — Как вам удается избегать их когтей? Раз уж они гоняются за мной, едва-едва оправданным бывшим темным лордом, вас они должны просто осаждать, — Марволо легким жестом указал на Сириуса Блэка в целом. Молодой волшебник с неплохим состоянием, из славного, пусть и слегка скомпрометированного рода, с привлекательной внешностью и разбойничьим обаянием, которое так часто нравится женщинам. Тот взлохматил волосы, слегка покраснев: — Не буду отрицать, они и правда настойчивы. Но их, наверное, немного сдерживает тот очевидный факт, что я в ближайшее время остепеняться не собираюсь. Марволо отпил вина, обдумывая эти слова. — То есть то, что у меня есть сын и я в некотором роде старше, позволяет им считать меня более зрелым и делает их настойчивее? — он нахмурился. Это было бы плохо, так как он не совсем представлял, чего желает от такого союза. — Может быть? — Блэк немного беспомощно пожал плечами. — А может, я просто лучше их игнорирую. Я правда не хочу жениться, хоть на мне и лежит ответственность за продолжение рода. Но меня это не волновало раньше, с чего начинать теперь? Только вот оставлять деньги и все прочее сопляку Люциуса? Я предлагал Гарри стать моим наследником. Он сказал, что для него это будет чересчур. А теперь… не знаю, что делать. Вам что-нибудь известно о магии отслеживания родства, лорд Слизерин? Марволо удивленно моргнул. Смена темы была довольно резкой. А может быть, и нет: от наследников до отслеживания родства не такой уж большой прыжок. — Эту область я подробно не изучал. А секреты таких чар ревностно охраняются их создателями. Почему вы спрашиваете? Марволо было известно лишь, что такие чары касаются кровных родственников и записывают их появление, так сказать, в процессе. Если тесты, предоставляемые народом гоблинов, рассказывали только о прямых предках, то чары наследования следили также за смертью и рождением других родственников. — Есть гобелен. Моя мать его повредила — выжгла тех, кого сочла недостойными. Я надеялся найти, вдруг у меня где-то есть наследник. Кто-то кроме Гарри, сына Нарциссы или Доры. Но все, кого я спрашивал, просто советуют создавать новый артефакт. А я сомневаюсь, что это поможет. — Блэк, оглянувшись, нашел неподалеку кресло и сел. — Извините, я никогда не интересовался такими заклинаниями. Так вы все-таки хотите жениться и завести детей? Марволо было любопытно. Он знал, что общество требует от молодых ведьм и волшебников вступить в брак и родить детей. Хотя бы одного, но лучше больше. А на главе семьи и его наследнике эта ответственность лежала даже тяжелее. Он сам требовал от своих последователей завести больше детей. Было трудновато заявлять, будто он должен стать из этого правила исключением. Но, так как он не был заинтересован в сексуальных контактах с кем бы то ни было, мысли о браке казались неуместными. Они грозили катастрофой, так как Марволо был уверен, что рано или поздно его супруга или супруг таких контактов захочет, если не с ним, то с кем-то еще, что только усугубит катастрофу. Ревность — сильное чувство, он не раз пользовался им в прошлом, манипулируя людьми. Блэк обмяк в кресле: — Нет. И вряд ли когда-нибудь захочу. Однако… в жизни бывает всякое. Может быть, завтра я встречу свою настоящую любовь и отрину все сомнения? Прежде чем Марволо смог сформулировать ответ на это до нелепости романтичное заявление, их нашла хозяйка праздника и снова утащила в общество. Они встретились через комнату одинаковыми взглядами — со смирением и легкой безысходностью. Затем Марволо обратил внимание на небольшую группу, где он оказался, и поддержал скучный разговор, рассеянно гадая, как так вышло, что он оказался в одной лодке с Сириусом Блэком.***
Ксеркс смотрел на подъезжающий к станции красный поезд. Он стоял среди прочих родственников, пришедших забирать своих детей на каникулы. Рядом был его лорд и родители Гермионы. Ксеркс забрал дантистов из дома, и они побеседовали о школе и том, как продвигается поиск приемных семей для магических детей. Если дела школы шли отлично, с детьми, которых забирали с улиц, из неблагополучных и патронажных семей, было сложнее. Семьи волшебников были не подготовлены для заботы о травмированных детях либо хотели знать их происхождение, прежде чем их принимать. Даже понимая их мотивы, Ксеркс предпочитал пристраивать детей в семьи, где не так заботились об их предках. Тот факт, что многим детям, особенно из числа старших, требовалась специализированная помощь, вынудил его нанять психологов и целителей соответствующего профиля. Работа с жертвами психических травм шла медленно. Поезд остановился, и открытие дверей было похоже на взрыв. На перрон хлынули дети и молодые люди, совы и кошки подняли неожиданный гам, родственники перекрикивались, приветствуя или ища друг друга. Их группа стояла твердо, озирая все стороны разом, чтобы не пропустить своих детей и забрать их как можно скорее. Спустя небольшое время из поезда вышла группа подростков, заметила их — многие из родителей слизеринцев собралась посреди платформы — и двинулись к ним, с некоторым трудом удерживая вещи и фамильяров. Ксеркс успел забыть, какой бардак царит на станции во время прибытия и отправления поезда. Много лет прошло с тех пор, как он приходил сюда за своими сыновьями. В начале года у него не было времени сопровождать Гермиону и ее родителей до станции, слишком много дел тогда было в школе, так что ему не выпала возможность посетить этот бедлам. Чемодан звонко стукнул о перрон, и кудрявая девушка в теплой магловской куртке бросилась обнимать родителей: — Мам! Пап! Я по вам скучала! Ксеркс улыбнулся, глядя на племянницу и ее родителей. Вокруг дети здоровались с родителями. Бенджамин хлопнул по плечу сына, Люциус, оглянувшись на жену (чья мантия подчеркивала ее интересное положение), тепло обнял сына. Его лорд неловко стоял рядом с приемным сыном, и оба, кажется, не знали, что делать. Но пора было поприветствовать наследницу и рассказать ей о планах на каникулы. Они были обширными. — Гермиона, рад видеть тебя в таком приподнятом настроении, — Ксеркс улыбнулся юной девушке, которая так и стояла, приобнявшись с родителями. — Надеюсь, поездка была приятной и не слишком наскучила? Гермиона рассмеялась: — Целый поезд учеников едет на каникулы? Наверное, это в принципе не может быть скучно, — глаза у нее проказливо сверкали. Хотел бы Ксеркс услышать, какая история скрывалась за этим взглядом. — Я так и не поняла, почему дети путешествуют поездом, тогда как магические методы перемещения позволяют оказаться в школе за секунды, — заявила Джин. На морозе она разрумянилась, из-под шерстяной шапки выглядывали кудряшки. — Это хорошая возможность пообщаться с друзьями, доделать домашнюю работу, завести новые знакомства… Что-то вроде переходного периода между школой и домом — или наоборот, в случае обратного направления движения, — ответила Гермиона знакомым Ксерксу лекторским тоном, пожав плечами. Ксеркс, рассмеявшись, вновь завладел общим вниманием: — Хочу вас известить, что мои старшие сыновья будут гостить в Англии вскоре после Нового года. Они попросили о возможности повидаться с семьей целиком и предложили встречу в ресторане. Они написали, что это будет нейтральная территория. Я получил их письмо сегодня утром и хотел спросить вашего мнения, прежде чем отвечать. Разумеется, письмо было выдумано, чтобы добавить новым личностям сыновей правдоподобия. Они все вместе его составляли, подбирая вежливые выражения и хорошую причину для приезда новоявленных близнецов в Лондон. Ксеркс сказал, что выглядят они замечательно. Ритуал, переработанный их лордом для состаривания их до одного возраста и изменения генетического облика, сработал превосходно. Теперь сыновья выглядели ровесниками, и можно было решить, что их мать — смешанного испано-южноамериканского происхождения. По легенде, которую они для себя выбрали, братья были охотниками-собирателями — добывали экзотических зверей и растения в Южной Америке. Это хорошо объясняло отсутствие постоянного места жительства и стабильного дохода. Они много работали над лингвистическими навыками и для большего реализма изучили несколько экзотических — по крайней мере, по английским меркам — заклинаний. — Думаю, мы найдем время. В какой ресторан вы хотели пойти? Бывают магические рестораны? — спросил Фабиан, правой рукой прижимая к груди дочь, и левой держась с женой за руку. — Бывают, — кивнул Ксеркс. Все прошло проще, чем он опасался. — Я закажу столик и спишусь с вами. Радостно переговариваясь, они помахали тем, кто остался на платформе или шел к барьеру, чтобы выйти там. У Ксеркса был портключ до дома, где они собирались вместе поужинать, составить планы на ближайшие недели и просто побеседовать, после чего он доставит Грейнджеров домой.***
Гарри смотрел, как все разбежались по своим семьями, встречая родственников тепло и без задней мысли. Миссис Уизли душила в объятиях детей, Тео кивнул отцу, смущенного Драко обнимала мать. Сам Гарри подошел к Марволо, который ждал его среди прочих. Много кто косился на Марволо с подозрением или любопытством, некоторые удерживались от поклона. Это было бы ужасно смешно, если бы не напоминало о прошлом, когда его звали Волдемортом. Гарри повторил себе, что это — Марволо, другой человек, который начал жизнь заново, который заботился о Гарри, уже несколько месяцев ежедневно с ним разговаривал, потому что его интересовало, как у Гарри прошли уроки, чем он занимался, что чувствовал. Эти простые вещи делали его лучшим опекуном, чем когда-либо были Дурсли. Гарри коротко поклонился, не зная, как ему приветствовать опекуна. Горячее объятие, которым встретила родителей Гермиона, казалось неподходящим, простой поклон или рукопожатие — тоже. Может, надо было заранее спросить совета мадам Гойл. Но теперь было поздно. — Спасибо, что пришел встретить… отец. Пользоваться этим словом при слизеринцах со временем стало на удивление легко. Но сейчас, лицом к лицу с Марволо, это казалось каким-то неправильным. Марволо кивнул, слегка улыбаясь. По его глазам, сейчас голубым, ничего нельзя было прочесть. — Почему бы мне было тебя не встретить… сын? Скоро к нам домой придет портной. Я решил, тебе пора обновить гардероб — ты подрос. И нам обоим понадобятся мантии для балов и мероприятий, — он закатил глаза, и Гарри пришлось сдерживать смешок. Уже не в первый раз Марволо выражал явное желание, чтобы светский сезон поскорее закончился. Судя по всему (Сириус тоже делился историями), посещение всех этих праздников, собраний и приемов было утомительным. Так что Гарри вздохнул и смирился с судьбой. — Домой мы аппариуем. И, может быть, ты будешь рад узнать, что за последние дни выпало много снега. Там все белое. А Флимм занимался украшением дома к праздникам. Сегодня он был решительно настроен приготовить к ужину все, что ты любишь. Это утешало. Перспектива запеканки и пирога с патокой делала предстоящее испытание примеркой более сносным. Помахав друзьям, которые еще не успели разойтись, Гарри взял клетку Хедвиг, а Марволо вызвал Флимма, чтобы тот доставил чемодан в Гриффин-хаус. После короткого и неприятного перемещения Гарри снова был дома. Впервые, уезжая из Хогвартса, он чувствовал, что возвращается домой.***
Комната персонала была так же стерильна, как и большая часть здания. В декоре господствовали белый и лаймовый — профессиональные цвета целителей. Люди в целительских мантиях сидели вокруг стола, на котором были разложены пергаменты и планшеты, расставлены чашки крепчайшего чая и черного кофе. Джереми Джагсон внимательно слушал, как его коллеги отчитываются о своих пациентах, спрашивают мнения, обсуждают планы лечения, если случаи были сложнее, чем обычное неправильно примененное заклинание. Перед ним, рядом с кружкой слишком сладкого, но все равно горчащего чая, лежала история болезни его главного пациента. Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора. Последние дни он только и думал, что об этом человеке. Эти дни показались ему неделями. То, что им пока удалось обнаружить, не радовало. Джереми надеялся, что у кого-то найдутся идеи, как быть дальше. — Целитель Джагсон, пожалуйста, расскажите, как дела у ваших пациентов, — передала ему слово главная целительница по их этажу, Алиса Делвик. — Разумеется, целительница Делвик. Я встревожен. Мистер Дамблдор неохотно идет на сотрудничество. Ответственная за него медсестра докладывает, что он пользуется магией без палочки и старается незаметно выбрасывать зелья, — Джереми открыл папку взмахом руки. — Пришли результаты анализов крови. Обнаружены следы зелий, используемых для изменения настроения и маскировки некоторых психических состояний, — Джереми обвел присутствующих взглядом, чтобы подчеркнуть серьезность положения. — Думаю, он намеренно пытался скрыть, какое влияние на него оказала вредоносная магия. Дело куда серьезнее, чем я думал изначально. То, что он пользуется магией, не хочет содействовать… Полагаю, его паранойя сильнее, чем я предполагал. Принимая во внимание новые факты, я хочу перевести его в закрытую палату под постоянное наблюдение. Может быть, еще не поздно противостоять влиянию, если сейчас же интенсифицировать лечение. Но если мистер Дамблдор попытается сбежать, ухудшение будет стремительным. Мгновение все молчали. Большинство смотрело с заметным недоверием. И Джереми не мог их винить. Альбус Дамблдор всегда был значимой фигурой, даже для тех, кто не был согласен с его политикой. Его считали либо непогрешимым героем, либо идиотом, смотря кого спрашивать. — Он умный волшебник. Только задумайтесь, зачем ему так вредить своему здоровью? — вот оно, первое завуалированное обвинение, выражение недоверия. И, вероятно, таких будет все больше. — Я согласен, что он умен. И именно поэтому я верю, что он принял меры, чтобы скрыть свое состояние, — кивнул Джереми. Если они перейдут к таким разговорам и будут обсуждать политику вместо лечения, то ничего не добьются. — Лечение, которое мы уже провели, должно было дать более значительный эффект, чем тот, что мы наблюдаем у мистера Дамблдора. Умные люди замечают, что с ними что-то не так, когда начинает влиять вредоносная магия. Учитывая, что одновременно при этом проявляется паранойя, разум находит происходящему разнообразные объяснения, как правило, не имеющие никакого отношения к правде. У мистера Дамблдора было достаточно врагов, которые хотели бы от него избавиться, — он взглядом заставил помолчать тех, кто собирался возразить. — Мистер Дамблдор достаточно умен и талантлив, чтобы приготовить зелья, маскирующие негативные эффекты. Как-никак, он изучал алхимию, которую не зря зовут загадочным искусством. Не думаю, что влияющие на сознание зелья не доступны его способностям. В комнате разразился хаос. Большинство целителей не желало верить, что Дамблдор и впрямь был настолько плох, что будет действовать им наперекор и вредить своему здоровью. Некоторые упирали на то, что Джереми специалист в своей области, и припомнили ему распространенное обвинение, что он темный волшебник, если разбирается в темной магии и ее долгосрочном влиянии на организм. Во время долгой и бессмысленной дискуссии Джереми думал, надо ли его лорду знать об этих открытиях и как лучше передать эти сведения. Одно дело — обсуждение с целителями, но клятвы запрещали выносить факты за пределы их круга, если это не требовалось для помощи пациенту. В конце концов было решено поговорить с мистером Дамблдором, дать инструкции тем, кто за ним ухаживал, и перепроверить уровень вредоносной магии в крови. Не то, чего хотел бы Джереми, но все же лучше, чем иные из вынесенных за этот вечер предложений.***
Северус со вздохом пересек порог их с Соней апартаментов. Только что закончилось последнее учительское собрание перед каникулами, и было оно слишком длинным. Хорошо хоть, поезд без проблем доехал до Лондона и большинство учеников покинуло замок до начала нового года. Забросив учительскую мантию на крючок у двери (добавив немного магии, чтобы она не упала), он прошел дальше, уже составляя мысленно планы на ленивый вечер с женой. Дел у него было немного — в этом году никто из его младших подопечных не остался на каникулы. Лишь кое-кто из тех, у кого в этом году были СОВ или ТРИТОН, решил посвятить некоторое время учебе. Может быть, они с Соней смогут раз-другой посетить усадьбу, поближе познакомиться с эльфами, выбрать комнаты, с которых будет начат ремонт. С другой стороны, тот факт, что учеников в школе мало, лишал его повода отказаться от многочисленных приемов, куда его пригласили после получения титула. Видимо, редко бывает добро без худа. Но здесь, на диване перед ярко горящим камином, сидело чистое добро. Соня читала, завернувшись в одеяло и с головой погрузившись в книгу. Улыбнувшись при виде этого зрелища, Северус подошел ближе: — Любимая, бокал вина? Я как раз собирался заказать себе из кухни. Соня подняла взгляд и немного нервно улыбнулась, и Северус немедленно взволновался. — Нет, спасибо, вина не надо. Но я не откажусь от горячего шоколада и яблока. — Все хорошо, милая? — Северус быстро подошел к жене и опустился перед ней на колени — быстрее, чем даже перед своим лордом. — Наверное, — еще одна дрожащая улыбка. — Но я бы хотела, чтобы ты наколдовал на меня диагностические чары. Я не знаю, как они называются, только что они существуют. Наслушалась из чужих разговоров. — Что-то не так? Тебе нехорошо? Я могу позвать мадам Помфри, она тебя посмотрит, — Северус почувствовал, как заколотилось сердце, словно стремясь прочь из груди. Он не мог потерять эту любовь. Не переживет этой утраты. — Нет, все хорошо. Успокойся пожалуйста, Северус. Я в полном порядке. Просто хочу проверить, верны ли мои подозрения. Можем сходить за магловским тестом на беременность, но ты, наверное, знаешь чары, о которых идет речь, и так будет намного быстрее, — она едва не смеялась от того, как он разволновался, и Северусу понадобилось некоторое время, чтобы понять, о чем она говорит. Но потом он понял и тяжело сел на пол. Голова шла кругом. — Кажется, теперь мне надо идти за мадам Помфри, — расхохоталась Соня, но в ее голосе все еще была нервозность, и это немного успокоило его расшалившиеся нервы. — Со мной все хорошо, любимая. И чары я знаю, так что не надо пока больше никого привлекать. Но ему все равно пришлось немного отдохнуть, прежде чем получилось применить заклинание и убедиться наверняка. Потом они сели рядом на диване — Северус с бокалом красного вина, Соня — с чашкой густого шоколада, завернутая в плед и уютно устроившаяся у него под боком, — и вместе размышляли, какие перемены в скором времени принесет им жизнь.