***
Среда, 7 февраля Странная штука — слухи. Как он понял в прошлом — после раскрытия тайны змеиного языка, или крестного-убийцы, или участия в турнире — как только появлялось что-то свежее, все старое тут же забывалось. Возможно, не навсегда, и старые слухи всплывали снова, если появлялись какие-то новости; но, по крайней мере, надолго. За последние несколько дней то же случилось и с заметкой в «Ведьмополитене».Тот факт, что Альбус Дамблдор, как сообщалось, уволился с должности директора, затмил все остальные темы, которые могли обсуждать ученики. Разговоры о том, кто станет деканом Гриффиндора и кто будет вести трансфигурацию, вытеснили вопрос личной жизни лорда Слизерина и Амелии Боунс, да и всех прочих знаменитостей. Для Гарри это стало облегчением, потому что он боялся, что все будут приставать и спрашивать, не станет ли Амелия Боунс его приемной матерью. Вместо этого он участвовал в дискуссиях, слушал, кто какого учителя трансфигурации хочет, рассуждал, кто из бывших гриффиндорцев может преподавать и займет эту должность. Гермиона ужаснулась, когда Рон упомянул в этом плане Хагрида. Сейчас Гарри спускался к теплицам за Роном и Гермионой — они хотели сходить на опушку Запретного леса собрать растительный материал, нужный для задания профессора Снейпа. — Здравствуй, Гарри, — раздался мечтательный голос, и Гарри крутанулся на месте в поисках говорящего. Но начавшее колотиться сердце не очень-то успокоилось, когда он понял, что его зовет Луна. Она стояла у остатков зимнего снега и ворошила их палкой. — Здравствуй, Луна, — улыбнулся он. Сердце трепетало — как он был уверен, от тревожного счастья. Других причин улыбаться как дурак каждый раз, когда поблизости была Луна, не было. Когда однажды ему приснилось, как он ее целует, он перечитал книгу, которую Марволо подарил ему на день рождения. Ту самую, с полезными чарами. Было там и мягкое заклинание очищения на тот случай, когда скурджифай не подходит. В целом книга была посвящена в основном физическим сторонам отношений и вещам, нужным взрослым для ухода за собой. Там не было ничего, что могло бы подтвердить или опровергнуть, что его привлекает Луна. Может быть, правда надо попросить миссис Гойл, чтобы прояснить в голове эту… непонятную кашу из чувств. У Марволо точно нет опыта, а Сириус, скорее, станет над ним смеяться, чем поможет. — Мне нравится это время года, — рассеянно произнесла Луна, продолжая тыкать палкой снег. — Все медленно пробуждается. Вспомнив долгие часы, проведенные за подготовкой палисадника на Тисовой, чтобы потом можно было успеть сделать все красиво раньше соседей, Гарри кивнул. Все-таки ему, как всем учащимся Хогвартса, тоже нравилось, когда дни становились все длиннее и светлее. — Смена времен года — это всегда интересно. Какой бестолковый ответ. Гарри покраснел: ему вспомнились дураки, которые во время кубка мира пускали слюни на вейл. Он уже собирался, пожелав ей доброго дня, развернуться и уйти, как вдруг сообразил, что это хорошая возможность задать свой вопрос. Они были одни — такое случалось нечасто. К тому же они встретились случайно, что немного успокаивало. По какой-то непонятной ему самому причине не хотел выглядеть слишком серьезным. — У тебя что-нибудь запланировано на Хогсмид после Валентина? А то я бы хотел провести день с тобой. Вот. Он это сделал. Он позвал Луну в Хогсмид. И даже не заикался при этом. Он нервно затаил дыхание, ожидая ее ответа. Большие голубые глаза взглянули на него из-за светлых прядок, выбившихся из-под шапки, связанной из ниток разных оттенков синего, и Луна все с той же умиротворенной улыбкой ответила: — Чудесная мысль, Гарри. Получается, теперь у нас обоих на этот день что-нибудь запланировано! — Увидимся на рунах, Луна, — радостно ответил Гарри. — Мне нельзя больше заставлять Рона с Гермионой ждать. Луна только угукнула в ответ, и Гарри, сияя, чуть ли не вприпрыжку помчался к нужной теплице. До чего же этот год был лучше прочих!***
Пятница, 9 февраля Несколько дней назад Биллу пришло письмо от лорда Блэка. Обращение в нем было настолько формальным, что он рассмеялся от неожиданности. Но потом он вчитался и увидел, что его хотят нанять в качестве ликвидатора заклятий, и удивление сменилось на чувство искреннего интереса. То немногое, что он видел в лондонском доме Блэков, когда его мать пыталась навести там чистоту и уговорить Сириуса что-нибудь выбросить, разбудило в нем любопытство. Потому Билл тут же ответил. Теперь он шел на площадь Гриммо встречаться с Сириусом, чтобы обсудить предложение работы. Звучало достаточно интересно: проверить летний дом на предмет того, чтобы там безопасно было жить. И оплата, которую Сириус предлагал, выглядела очень даже неплохо. Дойдя до двери темного дома, Билл постучал колотушкой, сообщая о своем приходе. Вскоре дверь открылась, и стала видна прихожая и мелкое сморщенное создание, отвечавшее за то, чтобы дом оставался в хорошем состоянии. Для него это определенно было непростое дело. По крайней мере, так показалось Биллу. — Хозяин ждет на кухне, волшебник ликвидатор заклятий, — сказал эльф без почтения, с которым эти существа обычно обращались к людям. Биллу вспомнилось то, как относятся к обладающим магией людям гоблины. Слегка усмехнувшись, он шагнул в дом, и его обостренные чувства тут же ощутили в доме несколько источников недружелюбной магии. Большей частью это были защитные чары, наложенные во много слоев. Настороженные и выжидающие, они принимали его как гостя, но в то же время — возможную угрозу. — Билл! — воскликнул Сириус, увидев, что он зашел на кухню. — Спасибо, что пришел! Мне очень нужен кто-нибудь, чтобы проверить летний дом во Франции, и не вспомнил никого, кому доверял бы больше, чем тебе. Билл добродушно рассмеялся от такого открытого приема от волшебника, которому полагалось демонстрировать хотя бы минимум приличий. Все-таки лорд Визенгамота и глава одной из старых семей. — Рядом с домом, конечно, хорошо, но должен признать, что скучаю по работе в гробницах. Проверка и зачистка старого здания, пожалуй, как раз то, что мне нужно. — Садись, — Сириус махнул на стулья с разномастными подушками, стоящие вокруг тяжеловесного стола. На столе было накрыто к чаю и стояла тарелка маленьких сэндвичей с огурцом. — Чай подойдет? Или чего покрепче? — Чай подойдет, — ответил Билл, садясь на тяжелый стул. Сириус разлил чай и тоже сел. — Так ты возьмешься? — спросил он, добавляя себе лимон и сахар. — Иначе не пришел бы, — с беззлобной насмешкой ответил Билл, и Сириус скорчил рожицу. — Ну да, глупый вопрос. Так вот, мне надо закончить до весенних каникул, хочу пригласить туда своих дочерей. Ты же слышал, что я отец двух девочек? Хочу узнать их получше, и чтобы они меня узнали… все такое. Они посещают Бобатон, так что встретиться на каникулах во Франции, кажется, неплохая мысль. Но все остальные владения стоят безлюдными с… — Сириус помедлил, задумчиво хмуря брови и мешая чай. — Не знаю, слишком долго стоят. Это факт. Билл хмыкнул, соглашаясь. — То есть ты думаешь, там будут обычные вредители — боггарты, докси и тому подобное? А так как это собственность Блэков, то еще и какие-нибудь проклятые артефакты, книги по опасной или запретной магии? Сириус кивнул. В этом отношении можно было ничего не объяснять. — Я точно могу избавиться от такого и определить самые опасные объекты. Раз это жилой дом, там, вероятно, не будет стоять опасных заклинаний, чтобы совсем не пускать людей? — во время работы на Гринготтс взламывать защиту от расхитителей, наложенную древними египтянами, было его любимой работой. — Вероятно. Пусть даже я не стал бы слишком полагаться на свою семью в этом плане. Так что советую с осторожностью открывать комоды, шкафы и двери подвала. Я собираюсь заодно послать туда Кричера, чтобы убрал пыль и грязь, которая там наверняка накопилась со временем, — Сириус вздохнул и заправил за ухо упавшую на лицо прядь. — Надо, наверное, какой-то контракт составить, или у тебя уже есть такой для фриланса? Если нет, попрошу Ремуса или своего юриста что-нибудь написать. Насчет твоей оплаты, ожидаемых результатов, как быть в случае всяких неожиданностей… и так далее, — Сириус взмахнул рукой, намекая на скучные детали, которые он пока не мог назвать, и Билл кивнул. Может быть, и правда подумать насчет, как выразился Сириус, фриланса. Если все пройдет хорошо, он не откажется от таких заданий и в будущем — чтобы прибавить жизни остроты. Хоть его матери и Флер больше нравилась его нынешняя безопасная работа, сам он скучал по захватывающему восторгу, который сопровождал снятие опасных проклятий. — У меня тут есть планы этажей. Лежали в фамильном сейфе. Не знаю, насколько они точные. Надо определить, сколько потребуется времени, чтобы я знал, когда тебе начинать и когда мне сходить перенастроить на тебя защиту. Тебе нужен партнер? Помню, авроры не просто так работали парами. Наверное, твоей работы это тоже касается? Это было правдой, и Сириус согласился в первый раз сходить с Биллом, чтобы оценить, насколько опасным будет задание. Когда разберутся с этим, можно будет вписать в контракт все необходимое и указать временные рамки, раз Сириус хотел закончить с домом до начала французских весенних каникул. Они проработали больше часа, после чего незаметно перешли на увлекательные байки из тех времен, когда Билл работал в Египте, а Сириус был аврором. Когда Билл наконец отправился к себе в квартиру, он чувствовал счастливое предвкушение приключения, сулившего не только денежную награду. Ему определенно следовало найти в будущем больше такой договорной работы. Может быть, время от времени даже на министерство, вроде той зачистки пещеры с инфери, которую начали с лордом Слизерином, а заканчивали уже без него. Это был надежный план, и Билл по пути домой радостно напевал вполголоса какой-то мотивчик.***
Среда, 14 февраля Когда настало утро дня Святого Валентина, стало ясно, что весь день будет холодный унылый дождик. Но это не слишком помешало старшим подросткам пребывать в посвященный любви день во взвинченном, взволнованном состоянии. И в этот раз Гарри нервничал со всеми вместе. Это было в некотором роде смешно, но, с другой стороны, настолько нормально, что он просто наслаждался. В субботу он с миссис Гойл разобрался в своих чувствах к Луне и понял, что влюблен в нее. До сих пор, стоило вспомнить о том ужасно неловком разговоре с целительницей, ему хотелось поежиться. По степени кошмарности было сравнимо с Разговором, который у него был летом с Марволо. Тео, все еще сонный и молчаливый, передал ему тарелку омлета. Одна девочка за столом Рейвенкло шумела все больше и больше, почти кричала на своего одноклассника: она сочла доставшийся ей подарок чем-то оскорбительным. Гарри старался не замечать хихиканья ведьм помладше, скандала, который начал привлекать внимание учителей, и нервного перешептывания старших парней. Он придумал, что хочет подарить Луне, и прошлым вечером попросил Добби проследить, чтобы подарок пришел ей с утренней почтой. Когда сквозь большие окна стали залетать совы, внося с собой вихрь мелких дождевых капель, Гарри как раз доел миску овсянки с медом, орехами и резаным яблоком. Он заранее посмотрел, где сидит Луна, и выбрал место так, чтобы ему было хорошо видно, как она встречает школьную сову, принесшую маленький свиток, зачарованный от сырости. Луна улыбнулась своей обычной умиротворенной, слегка рассеянной улыбкой, и угостила почтальоншу чем-то со своей тарелки. Помня слова Луны о весне и медленном пробуждении, Гарри нарисовал ранние цветы — те, что появлялись первыми, иногда еще до того, как сходил весь снег, пользуясь солнцем, которое пронизывало еще лишенный листьев лес. Он успел заметить, что она заулыбалась счастливее, как вдруг его отвлек грохот упавшего на пол металлического блюда. Он — как и все в зале — посмотрел на гриффиндорский стол. — Не видишь, что ли, он тебя использует! — кричал Рон. Лицо у него было почти фиолетового цвета. — Он профессионал, знаменитый квиддичист. Лучший ловец мира! У Гарри захолонуло внутри. Он так себе разбирался в отношениях, но с таким началом Рон точно не сумеет вывернуть на что-нибудь, что Гермиона воспримет положительно. Тот факт, что они оба забыли, что их подруга девочка, а Рон умудрился еще и ляпнуть это, приглашая ее на бал (явно от безысходности), тоже работал не в его пользу. Гарри так и не узнал, что Рон хотел сказать. Гермиона тоже вскочила, дрожа и сжимая пальцы в кулаки, и закричала с той же яростью: — Ты сомневаешься в моем интеллекте? Или ты считаешь, что я недостойна внимания такой знаменитости, как Виктор Крам? Дафна, сидевшая неподалеку, так что Гарри мог ее слышать, сказала кому-то с восхищением: — Яду-то сколько! Слышишь? — Она его своим острым языком в лапшу порежет! — согласилась Астория с откровенным злорадством, которое Гарри несколько удивило. Сам он хотел провалиться под землю, до ужаса смущенный поведением своего друга. С лета они отдалились друг от друга, перемены в жизни Гарри вбили клин между ними. Но он все равно желал ему добра. Только вот теперь Рон своей импульсивностью копал себе яму все глубже и глубже, и вряд ли он так быстро из нее выберется. — Скажу тебе прямо, Рональд Уизли! Ты не интересуешь меня в романтическом плане. Ты просто слишком незрелый. Повзрослей! Я сама буду решать, с кем мне встречаться. Не тебе думать о таких вещах. Оставь меня в покое! И на этой ноте Гермиона устремилась прочь из Большого зала, так что какой-то припозднившийся рейвенкловец отскочил с ее пути. Картина была до жути похожа на то, что Гарри видел на первом курсе: Гермиона уходит, потому что Рон ведет себя как бестактный дурак. — Пойду лучше за ней, — пробормотал друзьям Гарри, уже поднимаясь с места и подбирая сумку. — Пожалуйста, объясните профессору Слинкхарду, почему меня нет. — Сделаем, — ответил Тео, и остальные его поддержали. Гарри вышел из зала быстрым шагом, не потеряв достоинства и не сорвавшись на бег. С каких пор он начал постоянно думать о том, как его действия повлияют на мнение о нем окружающих? Впрочем, это было пока не важно. Не увидев Гермиону поблизости, он вынул из сумки Карту Мародеров и, быстро ее посмотрев, нашел точку с ее именем в одном из пустующих классов на первом этаже. Туда за ней зайти будет несложно. Туалет был бы проблемнее. Через не до конца закрытую дверь он услышал, как она всхлипывает, и, прежде чем постучать — нельзя же просто входить к расстроенной ведьме, так можно и на проклятие нарваться, — несколько раз глубоко вздохнул и возвел окклюментные щиты, надеясь, что так ему легче будет помочь своей подруге. — Можно войти? — спросил Гарри, потому что Гермиона какое-то время не отвечала. Она не сказала ему уходить, и он решил понимать это как приглашение присоединиться. Так что он вошел в класс. Гермиона сидела на подоконнике, поджав ноги и положив голову на колени. Лицо она повернула к окну. Оно выходило в один из двориков (Гарри не знал наверняка, можно ли было в этот попасть не через окно). Глядя, как стекают по водосточной трубе дождевые капли, Гарри пытался сообразить, как ей лучше помочь. У него было мало опыта в том, как надо поддерживать других. Он не видел, как люди это делают, и самому ему не помогали. Миссис Гойл использовала аналитический путь, давая ему самостоятельно делать выводы, но Гарри казалось, что сейчас нужно иное. Марволо пытался, но сам был без опыта, и получалось у него не очень. Пока что. Миссис Уизли, на вкус Гарри, слишком… подавляла. Ей он подражать не хотел. Тряхнув головой, Гарри отбросил все лишние мысли. Стоя тут без дела, он только делал положение еще более неловким. Наверное, надо было просто приступить. Все-таки он не просто так был гриффиндорцем. Когда надо, он умел импровизировать. — Рон придурок и не думает, что говорит. Это была самая что ни на есть правда, и Гермиона в ответ почти хихикнула. Гарри, обходя покрытые пылью столы и стулья, медленно приблизился и сел на другой край подоконника. Он продолжил разбираться в мыслях: — Не знаю, что ему взбрело в голову, что он так поступил. Но я в курсе, что на нашем курсе он не самый зрелый парень. И у него нет психоцелителя, чтобы разобраться со всеми этими… — Гарри помялся, теребя край мантии, — чувствами. Я, например, думаю, что это все жутко непонятно. — Теперь Гермиона рассмеялась уже по-настоящему, и Гарри посмотрел на нее с наигранной обидой. — Но хоть я и понимаю насчет странных чувств, я с тобой согласен. Тебе решать, с кем встречаться и с кем проводить время. И я очень даже вижу, что Крам в тебе рассмотрел. Гарри смутился, но Гермиона улыбнулась ему слабой дрожащей улыбкой, и он счел, что не сделал ничего особенно плохого. — То есть у тебя были сложные чувства, в которых пришлось разбираться? — перевела тему Гермиона, во взгляде которой заиграла опасная искорка. Гарри вздохнул: — Были. Но мне что-то кажется, что ты их заметила задолго до меня. Да? — Кажется, да, — кивнула она, улыбнулась и вытянула ногу, толкнув его в коленку. — Ты и Луна? Он даже не пытался скрыть улыбку: — Она просто меня видит. Меня, Гарри. Понимаешь? Я… не знаю, что из этого выйдет, но хочу сам это увидеть. От этого признания залитое слезами лицо Гермионы озарилось тихой улыбкой. — Да, кажется, понимаю. Теперь — яснее, чем раньше. Пока дядя Ксеркс не сделал меня наследницей, для многих я была умной маглорожденной. Потом вдруг стала наследницей важной влиятельной семьи. Но тут не было ничего такого, вы с Роном относились ко мне более-менее так же, и Виктор тоже. Зато ученики старше нас и младше, с которыми я раньше никогда особенно не общалась, стали совсем иначе себя вести. Прозвенел звонок на первый урок, и Гермиона вдруг подскочила: — Мы опоздаем на первый урок! Гарри! Ты чего позволяешь мне тут киснуть? Поднимайся, быстро! Нам нельзя опаздывать! Теперь уже Гарри засмеялся, слезая с подоконника — намного медленнее, чем его подруга. Это было настолько типичное для Гермионы поведение, что он был почти уверен: она забыла о промахе Рона, пусть только на время. Может, попросить близнецов заняться их братом? У тех определенно лучше получалось общаться с гриффиндорками, чем у Рона. Может, они объяснят ему, что он делает не так. Они расстались в вестибюле, и Гарри опоздал на защиту всего на десять минут. Профессор Слинкхард, опять погруженный в лекцию о том, как важно гасить конфликты и мирить друзей, пока не дошло до драки, просто махнул ему садиться. Остаток дня промелькнул в давно привычном тумане. Единственным отличием от остальных дней с зимних каникул была тема перешептываний — увиденный ими скандал. Наконец после ужина и еще одного учебного занятия в слизеринской гостиной (потраченного на терпеливое разъяснения Крэббу и Гойлу разных движений палочкой в чарах) Гарри пожелал всем приятных снов и пошел к себе в комнату. Он небрежно, полагаясь на чары, бросил сумку у стола, скинул ботинки и, сев на кровать, откинулся на спину и уставился взглядом в полог. Ему нужны были каникулы. На миг он попытался представить, каким был бы этот год для Гарри Поттера, Мальчика-Который-Выжил, если бы Марволо не выбрал этот путь. Более мирный. Он точно не был бы слизеринцем, не тратил бы, наверное, столько времени на учебу, продолжал торчать на прорицаниях, а раз ему понадобилась помощь миссис Гойл (с которой он встречался только потому, что на этом настоял Марволо), то у него не было бы и свидания с Луной в ближайшую субботу. Глубоко вздохнув, Гарри поднялся за зеркалом, которое сделал для него Марволо. Усыновление Маркуса затягивалось, и Гарри хотелось узнать, что происходит на этом фронте и каких успехов добился Марволо. — Гарри! — Марволо откликнулся почти сразу же после того, как Гарри произнес его имя, и в зеркальной поверхности теперь отражалось его взмокшее лицо, а не Гарри. — Ты что там делаешь? — заинтересовался Гарри. У волшебников не так много поводов потеть, они ведь могут пользоваться магией. И у Марволо определенно не было поводов ей не пользоваться в повседневных делах. — Керамику, — с невозмутимым видом ответил Марволо. — Я расстроен, а потренироваться не с кем. Так что я создаю керамику, чтобы ее уничтожать. Можно сказать, в этом есть что-то от катарсиса, — он, кажется, пожал плечами, а фон сместился — Марволо переменил позу. — То есть все прошло так себе? Иначе почему Марволо расстроен? — Я бы так не сказал. Все то, что касалось вопроса, хороший ли я опекун, будет ли Маркус с нами счастлив, прошло хорошо. С этим покончено. Но они хотят убедиться, что Маркус змееуст. И не знают, как. Моему слову они, разумеется, верить не могут. Твоему тоже, — Марволо покачал головой, сжав переносицу. Наверное, мысленно он вовсю ругался. Гарри скорчил рожицу, потому что это правда звучало глупо. — И что они предлагают вместо этого? Чтобы он покомандовал змеей? — По сути да. Но они говорят, что это не должна быть знакомая змея. Один дурак из отдела регулирования магических популяций и контроля над ними сказал, что можно ее просто сотворить. Я был вот настолько близок, — он показал двумя пальцами, — к тому, чтобы самому сотворить змею, чтобы показать, насколько это феерически глупая идея. Посоветовал взять змею из магловского зоопарка. Какого-нибудь удава. Кто-то из них сказал, что они подумают над чем-то помельче, чтобы не так напугать ребенка… Я искренне надеюсь, что они поговорят с экспертом, которого я рекомендовал. Он регулярно работает со змеями, собирает яд для ингредиентов зелий. Они поговорили еще немного. Гарри пересказал, как утром облажался Рон, а Марволо пожаловался на бумаги, с которыми надо было разобраться, а Нагини со скуки снова и снова переворачивает чернильницу. Он с нетерпением ждал лета или хотя бы весеннего потепления, чтобы можно было выпустить ее на территории усадьбы Поттеров. Может быть, это лучше всего поможет ей от скуки. Наконец, когда зевок Гарри затянулся на несколько секунд, Марволо расхохотался: — Иди в постель, Гарри. Тебе надо спать. Гарри кивнул и зевнул снова: — Похоже, ты прав, отец. Приятных снов. Они вдруг оба впервые заметили, что Гарри назвал Марволо отцом там, где это никто не услышит. Они замерли, не зная, что делать дальше. Не было даже уверенности, что это был самый первый раз. Наконец, Марволо первым взял себя в руки и проигнорировал этот сомнительной важности момент: — Я тоже желаю тебе добрых снов, Гарри. Буду держать тебя в курсе насчет усыновления. — Спасибо, — ответил Гарри, все еще взволнованный фактом, что так привык звать Марволо отцом, что сам не заметил, как сделал это наедине. Позже, зарывшись под одеяло и почти уснув, Гарри понял, что это его не огорчает. С тех пор, как Марволо его усыновил, он каждый день изо всех сил старался быть хорошим отцом. И, насколько Гарри мог сказать, пока вполне справлялся с этим. В таком настроении — спокойном, а не мрачном из-за нынешнего положения вещей — Гарри заснул.***
Четверг, 15 февраля Сидя в удобном кресле-качалке на балконе, прилагающемся к его квартире, Альбус наслаждался чтением книги, приятной погодой и видом. Клиника «Сехмет» представляла собой удачное сочетание специализированной больницы для пожилых волшебников и гостиницы, или даже лучше сказать квартирного комплекса. Жить и лечиться здесь было не слишком дешево, но давняя традиция требовать меньшую плату за редкие случаи позволила этому заведению стать передовым в своей области. Быстро получить место тут Альбусу, возможно, помог его статус знаменитости. Но от одного из целителей он узнал, что решающим фактором все-таки были необычные условия, повлиявшие на его душевное здоровье. Уже несколько дней все сомнения, связанные с тем, что он покинул дом брата, рассеялись. Он убедился, что с радостью готов прожить тут до конца своих дней, точно зная, что тут он найдет покой и никому больше не причинит вреда. Его до сих пор пугало, как подвел его разум. Решение было правильным. Рядом, на небольшом столике, за которым Альбус ел в хорошую, как сегодня, погоду, материализовался его обед, отвлекая от размышлений. С улыбкой Альбус пересел на плетеный стул (есть удобнее не качаясь) и, взяв приборы, принялся за рис, долму и хумус. Когда он доел, тарелка исчезла, и Альбус встал. Может быть, прогуляться по саду, в котором много колодцев и фонтанов, скульптур знаменитых целителей, богов или богинь, досок для разных игр. Он заметил столы для мельницы и шахмат, но некоторые игры он видел впервые в жизни. Может быть, кто-то из местных постояльцев объяснит Альбусу правила. Он не успел принять решение — звонок привлек его внимание к грифельной табличке у двери, где высвечивалось имя посетителя. Первый день, когда его здесь только поселили и рассказали, как она работает, он потратил на изучение ее тонких чар. Надпись на табличке гласила: «Амос Диггори». Что он тут делает? Альбус взял мелок и поставил галочку возле имени, что означало его готовность принять посетителя. Будь он против, он бы просто вычеркнул имя, но не то чтобы у него пока было много посетителей. Любопытно было, что Амос Диггори, меньше года назад потерявший сына, решил навестить Альбуса в Египте. Поднявшись, Альбус перешел в гостиную и заказал с помощью другой дощечки чайный прибор, чтобы угостить визитера. — Амос, проходи, проходи! — приветствовал он гостя через несколько минут, когда тот появился в дверях. — Я заказал чаю. Присядь, выпей. С первого мига, как только Альбус открыл дверь, он заметил, что тот недоволен. Но почему, было непонятно. Они сели, и Амос начал разговор со светской беседы — обычные вещи: погода, расположение больничных садов. Но, что любопытно, политика — тоже привычная для таких бесед тема — не упоминалась. Так они провели почти три четверти часа, пока Альбусу не надоело. — Амос, ты меня не для того навестил, чтобы сравнить погоду Англии и Александрии. И я совсем недавно видел цены на международные портключи, чтобы воображать, будто ты купил такой ради чашки чая. О чем ты пришел поговорить? — Альбус был уверен, что такая тема есть. Амос несколько раз заминался, подыскивая слова, но потом вновь переводил разговор — явно не на тот вопрос, что хотел обсудить. На миг лицо Амоса исполнилось ненависти, потом сразу же — на окончательную безнадежность. Наконец, он принял вид человека, готового на убийство другого человеческого существа. — Почему вы сдались, директор? Почему перестали сражаться? Как мне противостоять злу, если вас нет?! — с каждым словом его голос становился громче, от отчаявшегося и безнадежного почти шепота до вопля мольбы. Альбус был ошеломлен. — Я сдался? С каким злом я, по твоему мнению, должен сражаться? — у него было чувство, что он уже знает, о чем речь. Но это же не могло быть правдой! Неужели его бред вместе с ним утопил и других людей? — С Тем-кого-нельзя-называть, разумеется! Он разлагает детей в своей так называемой школе и с этой его программой усыновления! Но с вашим внезапным, ничем не оправданным отступлением у него станет еще меньше преград! — блеск в его взгляде сильно напоминал жажду мщения. Осторожно подбирая слова, Альбус попытался сгладить ситуацию и выяснить, как далеко Амос продвинулся в своей миссии: — Насколько я могу судить, действия лорда Слизерина остаются в рамках закона. Почему ты решил, что он разлагает детей? Но тот не намерен был отвечать на вопросы: — Почему, директор? Почему вы сбежали? Как могли оставить поле боя тому, кто убил моего сына? Сознавая, что разговор вполне может обернуться насилием, Альбус ответил, стараясь сохранять спокойный и собранный облик: — Здоровье у меня уже не то, что прежде, Амос. Мне рассказывали о вещах, которые я делал, но я не помню их. Ты, разумеется, можешь представить, как это тревожит. Здешние целители лучше всего борются с болезнями разума, вызванными преклонным возрастом и определенными видами колдовства. Для меня лечиться здесь — просто лучший вариант. — Он, разумеется, преувеличивал. Единственным, чего он не запомнил, было написанное министру письмо, попавшее в «Ежедневный пророк». Но, возможно, это преувеличение проблем поможет Амосу объяснить уход Альбуса с политической сцены и удержит от немедленной атаки. — Тебе кто-нибудь помогает справляться с горем? Говорят, нет большего горя, чем пережить своего ребенка. Возможно, та вероятная угроза, которую Альбус явно чувствовал в Амосе, была вызвана травмой, причиненной смертью его сына. Амос вновь проигнорировал вопрос и встал, оставив недопитую чашку чая: — Так вы вернетесь, когда вам станет лучше? Альбус тоже встал — как можно беззаботнее — и улыбнулся своей лучшей доброй стариковской улыбкой: — Я стараюсь следовать совету своего целителя и не отвлекать себя от выздоровления, строя планы на будущее. Казалось, Амос только и ждал этого ответа, пусть даже тот был насквозь лживым и не нес никакой конкретной информации. Он улыбнулся и слегка поклонился: — Тогда я вернусь домой с надеждой, что вскоре вы полностью поправитесь и мы объединим усилия, чтобы избавить мир от его величайшего зла. Доброго дня. Он вышел за дверь и, вероятно, направился к больничной аппарационной площадке. Ощутив, как ослабели колени, Альбус осел на любимый диванчик — ему были больше по вкусу яркие краски — и глубоко вздохнул. Какая странная встреча. Неужели Альбусу открылся тот, кто действительно стоял за сменой политики усыновления? Были ли другие? Судя по словам Амоса, тот как минимум приложил к этому руку. Но, помимо всего этого, был вопрос значительней: надо ли Альбусу действовать, и если да, то как? В тот день он все-таки вышел в сад и бродил под пальмами, обдумывая услышанное, но так и не принял решения до возвращения к ужину и тихой вечерней медитации. Ему требовалось больше времени на размышления.