Клюквенная наливка

      Наливка была классная – нечто похожее на клюквенную водку, однако спирт совсем не ощущался. Будто пьешь слегка крепкий сок забродивших ягод. Мордериго де Кенуа, Белый тамплиер, отхлебнул еще немного чудесного напитка из бутылки мутного, зеленого стекла и, сощурив розово-голубые глаза, поглядел на Робера де Сабле.       Молодой адмирал, также, как и он сам, расположился на крыше, только не сидел, а уже улегся на бок и теперь жевал копченый сыр, расщепляя его на волокна. Копченый сыр всегда был любимым лакомством Мордериго, а Робер де Сабле – любимым человеком.       - Иди, ложись, чего ты как не родной, - ухмыльнулся молодой магистр ордена тамплиеров и похлопал по месту рядом с собой. Де Кенуа секунду мнется, все еще рассматривая казавшиеся нитями улицы, но поддается и садится поближе к Роберу. Лечь он пока не решается – стесняется. Он снова отхлебывает из бутылки с наливкой, наслаждаясь клюквенным вкусом, и закусывает сыром. Он, кажется, выпил намного больше, чем Робер – по крайней мере, на молодом магистре это не сказалось. Но Мордериго все равно – обычно замкнутый и зажатый, Белый тамплиер ныне чувствует себя слегка раскованным.       Он совершенно не умел пить – быстро пьянел, становился неуправляемым, и успокоиться мог только если засыпал. Пьяного Мордериго тянуло на безумства, правда, позволить ничего, кроме песен, гогота и любвеобильности он себе не мог. Робер де Сабле прекрасно помнил, что было, когда они отмечали победу над сарацинами – упитый вусмерть Белый тамплиер лез обниматься и целоваться к остальным рыцарям, некоторых жадно лобзая еще и в губы. Интересно, помнил ли это еще кто-нибудь? Вряд ли – все они тогда были под градусом.       Робер де Сабле искоса смотрит на своего лучшего ученика. Интересно, врежет ли наливочка по мозгам Мордериго так, как мощно давало вино? Алкогольная вкусность, добытая молодым адмиралом, казалась обманчиво легкой и пилась, как обычный сок, но только поначалу. Де Кенуа не заметил, как выхлебал литр, и вот его наконец развезло. Робер видел это. Да, мальчик старается держаться, молодец. Но по нему заметно, что это удается ему с трудом. Мордериго шатался, отщипывал себе сыр и ухмылялся, и Робер ждал, когда же ученик начнет что-нибудь вытворять.       Поил он, однако, Мордериго изначально не для этого – искренне хотел угостить. Но увидев, как тамплиера кроет, молодой магистр решил посмотреть, до чего это дойдет и стал сам пить все меньше и меньше, предлагая наливку своему мальчику.       Мордериго уплывал не на шутку – это внешне он еще оставался спокоен, внутри же у него бушевало возбуждение. Рядом находился Робер, человек, в которого он уже пятнадцать лет тайно и безответно влюблен, Робер, которого он представлял всякий раз, когда занимался рукоблудием. Еще девственный, Мордериго не знал, каково это – проходить через плотскую близость с любимым человеком, тем более с мужчиной, что пугало его осознанием греховности происходящего просто потому, что если сие чудо и случится, один из них уподобиться женщине, второму сорту.       Де Кенуа чувствовал, как внутренности у него потягивает, и понимал – еще немного, и срамной орган вот-вот нальется кровью и выдаст, все выдаст. Но пьяный, он даже этого хотел, также, как особенно в этом состоянии жаждал поцелуев и ласк и уже не желал скрывать этого.       Робер де Сабле хитро глядит на него голубыми глазами, и это возбуждает его. Он приглаживает рукой длинные светлые волосы, и это сводит его с ума.       Мордериго подсаживается ближе. Понимает ли глупый магистр, насколько он хочет его? Но он пока еще хоть как-то может сдерживать себя и только ест сыр.       Они рассматривают друг друга. Робер говорит что-то вполголоса, но ученик его не слушает. Он невпопад смеется, откидывается на спину и, играя, пытается поймать ртом кончик длинной полосы копченого лакомства, который над собой же и заносит. Ловит и притворно стонет, давая понять, как ему хорошо. Робер фыркает ему в ответ и начинает доедать последние полоски. Мордериго, и без того запивавший каждый ломтик «клюковкой», отпивает от бутылки особенно много и вдруг кладет руку на ладонь адмирала де Сабле, будто не желая позволить ему взять сыру.       Какая теплая рука, боже! Какие гладкие нежные пальцы! Мордериго уже наплевать, что он сейчас нагрешит, он уже хочет нагрешить и не боится последствий. Он бережно берет пальцы любимого в свои, осторожно подымает его руку и подносит к лицу. Де Кенуа проводит рукой магистра по своей щеке, плохо понимая, что делает. Он слегка вздрагивает, когда Робер начинает будто бы щекотать его, игриво касаясь пальцами длинных белых прядей и безусой бородки Мордериго.       От рук адмирала де Сабле тянется запах соленого, копченого лакомства. Это дразнит рыцаря; он вдруг срывается и осторожно берет в рот два пальца Робера. Лижет нежно, осторожно двигает ими, придерживая кисть возлюбленного, туда сюда.       Это возбуждает его сильнее. Член начинает оживать, приподнимая белое одеяние с красным крестом. Мордериго не останавливается: рыцарь, чувствуя солоноватый вкус копчености, начинает двигаться, как змея, будто умел это всю жизнь. Он не решается прикрыть глаза.       Однако, когда Робер щурится и издает тихий стон, Белый тамплиер выпускает его пальцы.       - Что ты делаешь? – вкрадчиво спрашивает адмирал.       - У тебя просто даже руки сыром пахнут, а закуска кончилась, - глупо оправдывается де Кенуа, густо краснея.       - У меня этот сыр во рту был, ты что, и туда ко мне полезешь? – фыркает Робер де Сабле.       Мордериго пожимает плечами и резко подается вперед. Он целует возлюбленного настолько, насколько ему позволяет опыт, а точнее, его отсутствие – это ведь его первый, настоящий поцелуй! Даже в лобзаниях с другими рыцарями Белый тамплиер не мог позволить себе распускать язык, теперь же он жадно и неловко мнет мягкие губы магистра и, как может, пытается орудовать языком. Робер отвечает ему, отвечает так странно – плавно и жестко одновременно. Наконец они бережно, нежно отстраняются друг от друга.       - Хорошо наливочка пошла, - фыркает Робер.       Мордериго краснеет. Адмирал де Сабле смотрит на его промежность, где белье уже топорщится из-за вставшего члена.       - Выпусти его, чего ты мучаешься, - он ухмыляется. Все еще полулежа, так, как его завалил Мордериго, он внимательно смотрит на то, как его лучший ученик отхлебывает еще выпивки и неловко начинает развязывать двойной ремень своего одеяния. Руки его не слушаются, и дело скорее в волнении, чем в клюквенной наливке. Наконец он одолевает и ремни, и шнуровку, и после этого, чуть-чуть повозясь, осторожно извлекает бледный, напряженный член. Он растерянно смотрит на свой срамной орган, осторожно его трогает и шипит, стесняясь рукоблудить в присутствии адмирала де Сабле. Девственник, что с него взять! Если раньше у Робера были сомнения касательно этого, то теперь они отпали. Адмирал не знает, как лучше позвать ученика, он что-то шепчет, но парень поддается и снова наваливается на него, страстно целуя.       - Стой-стой, - молодой магистр завозился теперь уже со своей шнуровкой. Тепло оседлавшего его Белого тамплиера грело его даже через ткань одеяний, грело и возбуждало, и он не мог не поддаться желанию.       - Приподнимись, - скомандовал он.       Мордериго подчиняется. Робер слегка придерживает возбужденный орган рукой и похлопывает Белого тамплиера по плечу, вынуждая садиться. Он осторожно, боязливо опускается – боль пронзает его, он охает, но Робер похлопывает снова, и рыцарь чисто рефлекторно подчиняется магистру. Ему больно, но он усаживается. Получается не с первого раза – член то соскальзывает, а то де Кенуа дергается, испытывая боль от проникновения, нервно вскакивает, но все же преодолевает барьер. Главное – ему почти не страшно, ведь он пьян, он раскрепощен, он сам жаждет, чтобы Робер ласкал его снова и снова!       Бесцветные глаза Мордериго встречаются с голубым взором его учителя.       - Ты – молодец, - шепчет Робер и начинает поглаживать парня по лицу. Но Белый тамплиер не выдерживает долго этих поглаживаний, тем более, что внутри он ощущал горячий, болезненный стержень. Он снова берет в рот пальцы магистра и начинает тихонько целовать, посасывать их, чувствуя, как его срамной орган шевелится в ответ на это. Эти действия заводят, дразнят его пожалуй, сильнее, чем адмирала де Сабле. Он начинает покачиваться, чувствуя под собой мягкие, теплые яйца магистра. Больно, больно! Но как хочется! Де Кенуа раскачивается, и тут Робер приподнимается и поддает бедрами.       - Ах-ха! – тонко, протяжно то ли стонет, то ли вскрикивает рыцарь. – Но стонать у него толком не получается, и он тихо мычит, разгоряченный, изнемогающий от желания. Он мнет в пальцах край белого одеяния, его колени неприятно упираются в древесину, а внутри его все горит, вынуждая сладко сжиматься на мгновения и похотливо вскрикивать. Робер через какое-то время устает лежать на жесткой крыше, да и толкаться внутри парня в этой позе неудобно, поэтому он начинает приподниматься и подминать Мордериго под себя. Белый тамплиер подчиняется. Смена позы как-то уплывает от него – вот он сидел сверху, теперь они уже сидят оба, а в следующую минуту магистр плавно опускает его спиной на крышу.       Робер де Сабле делает паузу, осторожно раздвигая ноги Белого тамплиера и стараясь подобрать их так, чтобы не пережимать или чтобы распаленный страстью парень не двинул ему случайно коленом в лицо. Его губы сливаются с губами Мордериго. Парень какое-то время пытается будто бы убежать – сучит ногами, ерзает, чувствуя, как мужчина толкается в нем, но быстро сдается, и теперь только пальцы его судорожно вцепляются в темные одежды Робера, утягивая его вниз, а ноги ищут опору. В этой позе ему чуточку легче, хотя, возможно, он просто притерпелся и начал получать удовольствие от процесса. Молодой адмирал что-то шепчет ему на ухо, щекоча кожу горячим дыханием, но из всех его страстных реплик пьяный от наливки и страсти де Кенуа разбирает только:       -…Ничего, вечером после ужина зайдешь ко мне, мы с тобой… еще что-нибудь выпьем и погрешим…       И он слегка кусает его за ухо, потираясь светлой щетиной. Тело Робера вдавливало Белого тамплиера в жесткую поверхность крыши, одна рука упиралась в нее, а другая – вцепилась в белоснежные волосы Мордериго.       - Ох ты, жеребчик мой, - тихо выдает молодой магистр, на секунду коснувшись рукой напряженного члена рыцаря. Губы Робера впились куда-то в челюсть парня, возле короткой, больше похожей на белый, пушистый комочек бородки, лишенной усов. Мордериго выгнулся и застонал, закатывая бесцветные глаза, когда магистр стал слегка покусывать его шею, отодвинув пальцами платок и кольчужный капюшон, который обычно лежал свернутый, кольцами, как змея, на плечах Белого тамплиера. Парень попытался в ответ поймать губы возлюбленного своими и сначала ухватил только нижнюю губу Робера, который в этот момент убирал голову, но тот, поняв, чего хочет его ученик, повернулся к нему и позволил проникнуть в свой рот языком.       - Нравится тебе быть со мной? – все также шепотом спрашивает магистр. Мордериго обвивает его шею руками, приподнимаясь, но следующие рывки внутри него заставляют его со стоном лечь обратно.       - Я так давно… ах-ха!..желал тебя, - признался Белый тамплиер. – Еще когда впервые стал чувствовать…       Ему стало не до признаний – молодой адмирал стал толкаться быстрее, но рыцарю уже не было так больно, как в самом начале, когда магистр только-только прорывался в него, словно пробивая тараном ворота. Теперь же принимать в себя срамной орган было куда проще – он привык, и сладость от трения внутри затмила боль.       - Еще! Возьми меня, магистр!       - Ах ты грязный, развратный мальчишка, - усмехается Робер, а Мордериго только стонет в ответ, позволяя ему и дальше сношать себя. Его стоны постепенно перерастают в откровенные вскрики от греховного, запретного и слегка болезненного удовольствия. Он перестает вскрикивать только тогда, когда губы магистра находят его собственные и начинают нежно переминать. Это отвлекает рыцаря от тех ощущений, что он испытывал в запретных, греховных местах, и он, приподнявшись, обвивает руками магистра.       Они сплелись, как змеи, они, наконец, стали единым целым. Прикосновения Робера будто обжигают Мордериго, ему кажется, будто метки от них навсегда останутся на нем. Губы тамплиеров уже слегка опухли и покраснели от поцелуев, но де Кенуа снова и снова тянется к возлюбленному, не давая ему толком отстраниться и с наслаждением ощущая, как тот шарит языком у него во рту. Щетина де Сабле щекочет его, а его собственная бородка немного мешает адмиралу, но это не останавливает распаленных любовников. Наконец Робер устает целоваться, и сменяет губы рукой. Мордериго послушно посасывает его пальцы, прикрыв глаза, и дрожит от удовольствия. Но внезапно магистр слезает с него и шепчет:       - Вот так ты в другом месте сейчас будешь делать, - он садится, быстро вытирает текущий смазкой орган краем одежд, и, пока де Кенуа не успел опомниться, берет его за шкирку, помогая подняться, и нагибает к своему паху. Белый тамплиер устраивается поудобнее, чувствуя, как магистр нетерпеливо давит ему рукой на затылок, и осторожно, боязливо пробует на вкус влажный член. Он действует неуверенно, но этого хватает Роберу, чтобы начать получать удовольствие. Магистр шипит и шумно выдыхает от тянущих ощущений в заветном месте.       - Ты ж мой умница, - шепчет он, когда действия рыцаря становятся менее робкими. Мордериго то водит губами и языком вверх-вниз, то облизывает головку, а то начинает целовать и покусывать основание члена.       - Ты его весь, весь в рот возьми, - умоляет возбужденный магистр. Но Белый тамплиер пока боится, и он пытается ублажать своего наставника другими способами. Наконец Робер де Сабле не выдерживает:       - Ну-ка, замри!       Он осторожно берет Мордериго за волосы и насаживает его ртом на член.       - Тихо, тихо! Не тошнит?       Он начинает осторожно, слегка поддавать бедрами, но через какое-то время де Кенуа давится, и магистр его отпускает. Мордериго какое-то время продолжает ему подражать, но потом сдается и начинает работать рукой.       - Знаешь что, мой верный вассал? Я придумал, как тебе подсластить твою участь, - Робер смеется и вдруг берет очередную бутылку с наливкой, откупоривает ее, и начинает лить себе на член, ахая и фыркая от холодной жидкости.       - Ну что ты делаешь? – изумленно спрашивает Мордериго, глядя, как алые струйки бегут по возбужденному органу, а магистр шипит и отхлебывает настойки. Робер, понимая, что и он, и парень уже начинают трезветь, глотнул еще раз и протянул рыцарю наливку. Дождавшись, когда де Кенуа попьет, молодой адмирал отобрал у него бутылку и снова полил вставший член:       - Остальное отсюда слизывай…       Впрочем, этот комментарий уже и не требовался: парень послушно наклонил голову и стал слизывать холодные капли. Магистр задрожал, выгнулся, и стал получать все мыслимые и не мыслимые удовольствия от процесса. Парень расстарался: он, словно желая напиться этими каплями, старательно облизывал налитый кровью член, и стоны Робера, да еще и новая доза клюквенной наливки, возбуждала его самого сильнее. Поэтому он разошелся, нарочно причмокивал, целуя головку, а руки его стали блуждать по телу возлюбленного, лаская везде, где могли дотянуться.       Наконец он сам повалил де Сабле на спину и переполз выше.       - Магистр, дозволишь?       - Чего?       - Этого, - Мордериго не стал дожидаться разрешения, а просто перевернул Робера на живот и одним движением вошел в него.       - Нгхах! – простонал молодой адмирал, но де Кенуа в ответ только проронил одно слово:       - Прости…       Он стал судорожно и неловко поддавать бедрами, изнемогая от того, как сладко де Сабле сжимает его там, внутри себя. Робер порыкивал и стонал, и рыцарь, без того возбужденный, довольно быстро кончил. Впрочем, не стоит его за это винить, ведь он был девственником, что ни разу не погружал греховный орган в чужую плоть. Испуганно ахнув, де Кенуа сполз с тела магистра, а потом вдруг слегка раздвинул его бедра и лизнул заветное место.       - Эй, что ты дела…ах!       Робер не ожидал от него ничего подобного, и Мордериго сам не знал, почему целовал и жадно облизывал это место, как исступленный. Прекратил он только тогда, когда сам де Сабле задрожал, как-то странно застонал и зашипел, и глаза рыцаря расширились, когда он увидел, как капает с конца у магистра.       - Ну ты… даешь… Зачем ты так?... Откуда?..       - Я сам не знаю, - неуверенно отвечает де Кенуа.       - Мне еще никто такого не делал, - вдруг признается Робер.       - Хочешь, я буду часто так делать? – бросает Белый тамплиер, и его глаза начинают возбужденно блестеть.       - Непременно, - отвечает молодой адмирал, ухмыляясь, и укладывается на крышу. – Иди ко мне…       Мордериго пополз к нему на четвереньках и упал в объятия, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.       - Знаешь, что… пора бы повысить тебя в должности, будешь приором… или маршалом… Посмотрим. Придешь ко мне в приемную… Наливочку только захвати.       Белый тамплиер не выдержал, и рассмеялся.