Habits

В клубе было слишком громко и голова Воншика казалась ему неподъёмной. Он ощущал тяжесть во всём теле, но в то же время невероятную лёгкость. Воншик не мог понять, были ли вещества некачественные, или он принял слишком много, но сейчас ему было всё равно — разум слишком затуманен, чтобы сосредоточиться на какой-либо мысли. Ощущение рук на своей талии, но он не помнит, когда именно они были там. И ему нравится это чувство, будто его придавливает якорем ко дну, но он растворяется и плывёт по течению. Напротив красивые глаза с расширившимися зрачками смотрят на него из-под длинных ресниц и медленно моргают. Его взгляд скользит по безупречной коже вниз и останавливается на слегка приоткрытых губах, красных и слегка опухших, и Воншик задаётся вопросом, что или кто сделал их такими. Он рассмеялся, когда понял, что это он сам. «Что смешного?» — говорят губы напротив, хотя Воншик не уверен, что услышал чужой вопрос из-за громкой музыки. — Я не чувствую реальности. Парень широко, но дико улыбнулся и на его щеках показались ямочки. — Я тоже. — он рассмеялся в ответ. Воншик не мог оторвать взгляд от губ, отчаянно пытаясь вспомнить их обладателя. Пальцы на его талии сжались, посылая ударные разноцветные волны по всему телу. Влажные губы блестели под сверкающими прожекторами. Было ли что-то из этого реальным, или это был передоз? Принимал ещё дозу? Он не может вспомнить. Он не мог вспомнить ничего, кроме ощущения этих губ на своих, и перестать думать о том, как сильно хочет попробовать их снова. Споткнувшись о свою же ногу, он навалился на парня напротив и слегка провёл своими губами о его. Это прикосновение пронзило тело насквозь. Он больше не чувствовал тяжести. Казалось, он разваливался на части, всё его тело распадалось на атомы, пока он превращался в неосязаемое нечто, которое останавливала только сильная хватка за волосы на затылке. Губы удерживали его как магнит, которому он не мог противиться. Притяжение было слишком сильным, чтобы он мог освободиться, поэтому оставалось только тянуться к нему. Воншик хватался руками (своими?) за всё, до чего мог дотянуться — ткань, волосы, плоть, — всё, что угодно, лишь бы оно удержало его на земле. Он хотел быть ближе к этому телу, чувствовать, каким твёрдым оно было по сравнению с его невесомостью. Эти руки медленно тянули его массу куда-то сквозь толпу, пока он вновь не упёрся ногами в землю. Всё его внимание было сосредоточено на этих руководящих им руках и привлекательных губах, пока он не прижал горячее тело к стене туалетной кабинки и не почувствовал, как длинные ноги обвивают его талию. Позже, когда он путался в простынях, чувствуя себя значительно реальнее, он вспомнил, кому принадлежали эти губы. «Хонбин».

***

В следующий раз он видел Хонбина на трезвую голову. Хонбин нашёл его, когда он стоял, облокотившись о сырую стену в конце тёмного переулка и из уголка его рта текла кровь. На этот раз он мог вспомнить гораздо больше, особенно удары в лицо, выбивающие из него весь кайф. Воншик старался отдавать все свои долги вовремя. У него не было много денег, но он всегда старался заплатить за всё, что принимает. Оказалось, у него накопилось пару долгов, которые он забыл отдать, а люди, с которыми он имел дело, были слишком нетерпеливы. Он даже не заметил, как его вытащили из клуба и избили. Его утешала мысль о том, что он ещё легко отделался. По крайней мере, ему ничего не сломали. Пока он наблюдал за тем, как Хонбин поспешно опустился перед ним на колени, чтобы проверить наличие повреждений, боль сразу же утихла. Не задавая лишних вопросов, Хонбин потащил его к себе, помня о его сильно повреждённой голени и стараясь не сделать ещё хуже. Его квартира находилась недалеко, всего через пару кварталов, но когда они добрались, Воншик стонал от боли. Он заставил Воншика принять обезболивающее и запить его обильным количеством воды, а затем уложил его в кровать на белоснежную постель, хотя кровь из носа продолжала капать время от времени. Сейчас это не имело значения, он мог купить новые простыни. Одежда с кровавыми пятнами лежала в стирке и Воншик с перевязанными ранами уютно устроился на дорогих простынях — они гораздо удобнее, чем его собственные. Свою одежду Хонбин бросил на пол, и обнажённый присоединился к нему, позволяя городским огням отражаться и мерцать на его коже. Он выглядел невозможным. Лёжа рядом, Воншик легко касался спины Хонбина кончиками пальцев, удивляясь тому, что они дрожат. Его разум всё ещё был в тумане. Они уснули вместе, когда Хонбин уткнулся носом в изгиб шеи Воншика, а рука крепко обхватила запястье.

***

После этого их встречи стали регулярными, и в основном, все они проходили ночью. Хонбин приносил дорогие кислые пластинки с разноцветными таблетками, либо Воншик тащил всю свою заначку, независимо от того, как они себя чувствовали и в каком состоянии находились. Они проводили много ночей вместе. Каждый раз, когда они встречались, Хонбин говорил как-то невзначай, что им следует притормозить, и Воншик каждый раз соглашался. Но они не останавливались. Воншик подсел не на наркотик, а на кайф от ощущения Хонбина рядом, когда они делали это вместе. У него всё равно была зависимость, очевидно, у Хонбина тоже. Иногда они ходили в клубы и танцевали до боли в теле, а иногда проводили время, бездумно бродя по улицам. Их встречи не всегда заканчивались сексом, хотя Хонбин и его шикарные простыни никогда не были против. В любом случае, Воншик всегда засыпал у него. Они сидели на открытой веранде Хонбина, на которой они всегда курили и умиротворённо наслаждались обществом друг друга. Прохладный воздух обжигал кожу и она покрывалась мурашками. Хонбин облокотился назад и лёг спиной на грудь Воншика. Его глаза закрывались и он слишком медленно моргал. Он устал, но Воншик знал, что он откажется идти спать. Вероятно, он не сможет уснуть ещё несколько часов, пока солнце не покажется на горизонте. — Ты когда-нибудь хотел, чтобы всё это просто... Закончилось? — внезапно спросил Хонбин и Воншик нахмурился. — Что? — Всё. Хонбин завороженно смотрел на тусклое небо, где светили лишь несколько звёзд. Воншик поднял голову, прослеживая его взгляд. — Иногда.

***

Горло Хонбина легко сжалось под сильными руками Воншика и его глаза распахнулись от невозможности сделать очередной вдох. Сдавленный писк вырвался у него из гортани и он слабо царапнул запястье Воншика. Воншик тихо зарычал и сдавил изящное горло ещё сильнее. Он был заворожен приоткрытыми губами Хонбина и почти потерял связь с реальностью, когда чужая рука ударила его по бедру. Через мгновение он освободил шею от своей хватки, позволяя Хонбину задохнуться желаемым кислородом. Он застонал и прижался к бедру Воншика, которое держало его ноги раздвинутыми. Он знал, что Хонбин хочет, чтобы его душили снова и снова, но боялся этой лёгкости в голове. Боялся того, что будет восхищён задыхающимся прекрасным Хонбином настолько, что не сможет вовремя перестать сжимать нежное горло. Вместо этого он прикусил кожу на шее, ставя новые отметины и задевая не успевшие еще зажить. Он горячо выдохнул и застонал, когда почувствовал, как Хонбин запустил руку под его нижнее бельё и обхватил член. Его голова казалась невероятно лёгкой, а тело снова начало расслабляться. Так было всегда, когда Хонбин прикасался к нему. Кровать казалась ему облаком под ними, почти такой же мягкой, как идеальная кожа Хонбина. Воншик получал больное удовольствие, делая отметки на ранее нетронутом теле Хонбина, наслаждаясь, сжимая пальцы и оставляя синяки на его бёдрах, спине — везде, где он мог его коснуться. Хонбин делал то же самое с ним. Он не мог отказать себе в засосах и укусах, а красные царапины на спине Воншика, казалось, никогда не заживут. Но это было именно то, чего хотел сам Воншик — видимое и осязаемое доказательство того, что все эти моменты с Хонбином, близость с ним, сам Хонбин — реальны, а не очередная галлюцинация. — Ещё. Сделай это ещё. — застонал Хонбин, его хватка на члене Воншика усилилась, и он сдался слишком быстро. Его большие ладони снова обхватили шею Хонбина и он нежно поцеловал его, прежде чем сжать. На этот раз он сжимал не так сильно, чтобы Хонбин не смог вдохнуть. Хонбин рефлекторно сделал вдох и застонал от ощущения полученной небольшой порции кислорода. Он подавил в себе истерику и ускорил движение рукой. Воншик задрожал от стимуляции, сильнее надавил на горло и через пару секунд Хонбин кончил, не коснувшись своего члена. Он быстро убрал руки, позволяя Хонбину тяжело дышать во время оргазма. Ногти снова впились ему в спину, сдирая старые струпья, и Воншик заскулил, тут же кончая в руку Хонбина, не в силах продержаться дольше. Слишком уставший, в изнеможении он упал на Хонбина сверху. — Уйди. — простонал Хонбин хриплым голосом. Воншик подчинился и слез с него, после чего обнял его за талию и притянул к себе. Воншик начал зевать и понял, что больше не может сопротивляться сну. Он был вымотан настолько, что ему было не до принятий душа и тем более — не до приведения себя в порядок. — Мы должны сделать это трезвыми. — внезапно прошептал Хонбин и Воншик промычал в ответ в знак согласия. Хонбин вздохнул и тихий храп Воншика начал раздаваться в комнате. — Люблю. — шепчет Хонбин куда-то в волосы Воншика. Эти слова впервые слетают с его губ и он напрягается. Он крепко зажмуривается и прижимает руки к груди, стараясь уцепиться за тёплое чувство внутри и молится, чтобы оно не исчезло. Он хочет набраться смелости и произнести эти слова без помощи наркотиков.