Ремус Люпин сидел, поджав под себя ноги и укрывшись длинными полами халата, в видавшем виды, потёртом кресле с узором в блёклую розочку. На коленях у него лежала большая энциклопедия о космосе. В ней было всё о планетах, звёздах и прочих небесных телах. И хотя Ремус немало знал о космосе, ему было по-настоящему интересно и приятно листать именно эту энциклопедию. Во-первых, из-за того, что она была великолепно выполнена, каждая иллюстрация, изображенная на глянцевой бумаге, смотрелась «живой», а текста было ровно столько, чтобы дать всю необходимую информацию, но не утомить, а, во-вторых (и «в-главных»), книженцию ему на днях принёс Сириус Блэк, его сосед по квартире и давний друг. Хотя просто друзьями Сириуса и Ремуса было сложно назвать — их связь была чем-то намного более крепким и близким. До возлюбленных, однако, они тоже не дотягивали. Да, они спали в одной кровати и под одним одеялом уже пару лет, но именно, что просто спали. Полностью одетые, не допускающие ничего большего, чем объятия — нечастые, но предельно искренние, чувственные и крепкие. Ремус знал, что Сириус хочет большего, но не мог подпустить его к себе ближе. Просто не мог, был не в состоянии. И мешали этому не какие-то предрассудки и глупые стереотипы, а годами взращиваемые комплексы и безграничная неуверенность в себе, заставляющая его вздрагивать каждый раз, когда Сириус пытался коснуться его лица, погладить по щеке. Шрамы. Чёртовы шрамы, из-за которых Ремус не мог жить нормальной жизнью, которые каждую секунду напоминали ему о звере внутри, вынудили убрать из дома все зеркала и не позволяли верить тому, что кто-то может полюбить его по-настоящему, не обращая внимания на пару полосок, пролегающих поперёк его лица.
Окончательно «уплыв» мыслями от космоса к личным переживаниям, Ремус вздохнул и понял, что смотрит на страницу с изображением Луны — небесным телом, которое он ненавидел больше всего на свете, наверное, даже больше, чем свои шрамы. Оценив иронию восприятия, Люпин захлопнул энциклопедию и подошёл к книжной полке, на торец которой был приклеен лунный календарь, вырванный из газеты. Конечно, Ремус давно заучил цикл Луны, но этот кусочек чуть пожелтевшей по краям чёрно-белой бумажки придавал ему уверенности. До полнолуния оставалось еще почти две недели. Переживать было не о чем.
Вернувшись в кресло, чтобы продолжить чтение либо размышления о Сириусе, Люпин услышал звук поворачивающегося в замочной скважине ключа. Тут же сев ровно, и зачем-то плотнее подвязавшись поясом халата, Ремус уставился на дверь. Она, скрипнув, распахнулась, и перед ним предстал чуть раскрасневшийся от ноябрьской прохлады Сириус:
— Привет, Рем! — одной рукой держа пластиковую подставку с двумя стаканами кофе, а другой пытаясь закрыть раскачанный замок, воскликнул Блэк.
— Привет, Сириус, — мягко улыбнулся тот, — давай, помогу.
Забрав у него из рук ещё тёплый кофе, Ремус поставил его на журнальный столик и присел на подлокотник кресла.
— Погода чудесная! — донеслось до него из ванной, где Сириус мыл руки, — правда, аномальный холод, всего плюс пять, но зато какое солнце! Ты выходил сегодня?
— Нет, — честно ответил Люпин, — что-то настроения не было. Сидел, рассматривал энциклопедию, которую ты купил. Она замечательная.
— Рад, что понравилось, — улыбнулся ему Блэк, выходя из ванной и вытирая руки, — но я принёс кое-что, что понравится тебе ещё больше.
Люпин с интересом поглядел на него.
— Во-первых, чёрный кофе с двойным сахаром из киоска на углу, ты же знаешь, что такие стаканчики, пожалуй, моё любимое магловское изобретение. А, во-вторых, вот это. Лично для тебя одного.
С этими словами он достал из кармана до сих пор не снятого пальто маленький флакончик, выполненный из материала, похожего на горный хрусталь.
— Что это? — удивлённо спросил Люпин, принимая от друга подарок.
— Эликсир, который избавит тебя от шрамов. Действие его недолгое, всего пара часов, но и это уже хорошо, согласен?
Ремус не поверил своим ушам.
— Сириус, я… он реально работает? — выдохнул он.
— Должен, — уверенно сказал тот.
— Я даже… огромное тебе спасибо! — от нахлынувших чувств Люпин заключил друга в крепкие объятия, уткнувшись носом в его пахнущие травяным шампунем волосы. Тот же аккуратно провёл ладонью по его спине и умиротворённо улыбнулся.
Когда они, наконец, отпустили друг друга, Сириус вытащил из подставки стаканчик кофе и в нетерпении указал на флакон:
— Ну, пробуй. Меня заверили, что выглядит и пахнет он хорошо, а действует мгновенно.
Ремус отвинтил плотно прилегающую крышку с пипеткой и капнул себе на подушечку пальца немного золотисто-красновато-коричневого снадобья.
— Пахнет действительно неплохо, — поднеся палец поближе к лицу, заключил он, — ванилью?
— Действительно, — понюхав открытый бутыль, кивнул Сириус.
Люпин хотел было спросить Блэка, где он взял эликсир, но тот не дал ему сказать что-либо, а, выдавив себе на пальцы несколько капель, подошёл к другу и сам нанёс ему лекарство на шрамы. Ремус прикрыл глаза, чувствуя, как нежно и аккуратно всё ещё прохладные после улицы руки Сириуса движутся по его лицу. К его удивлению, прикосновения были единственным, что он ощущал — снадобье не щипало, не кололо и не жгло. «Наверное, не действует», — разочаровался было он, но возглас Сириуса сказал об обратном:
— О, друг мой, ты даже не представляешь, каков эффект!
Медленно открыв глаза, Ремус провел по местам шрамов пальцами — это ему ничего не дало, ведь они никогда не выпирали над кожей. Сириус же, радостно улыбаясь, сунул ему в руку маленькое, чуть тусклое зеркальце в резной серебряной рамке.
— Гляди, Ремус. Надеюсь, это то, о чём ты всегда мечтал.
Люпин, неуверенно посмотрев на Блэка, перевёл взгляд в зеркало. Увиденное заставило его прикрыть рот рукой. Эликсир действительно подействовал. От шрамов не осталось и следа, из-за чего Ремусу показалось, что на него смотрит совсем другой человек. На самом деле, несколько красноватых полосок никогда не уродовали его, проблема была больше надуманной, но избавление от них вдохнуло в Ремуса такую уверенность, какой он не испытывал никогда в жизни.
— Сириус, ты — лучший! — оторвавшись от своего отражения, воскликнул он.
— Лучший друг? — лукаво улыбнулся ему тот.
— Нет. Больше, чем друг, намного больше, — еле сдержавшись, чтобы не сказать ему «я люблю тебя», вернул ему зеркальце Люпин, — спасибо.
— Ты же знаешь, что я ради тебя готов и в огонь, и в воду. Так что, всегда пожалуйста, — взял его за руку Блэк, — но помни, что эффект не вечен. Может, пойдём, прогуляемся?
— Конечно! — воодушевлённый преображением, Ремус одним глотком опустошил свой стакан кофе и бросился к шкафу с одеждой, попутно стягивая пижамные штаны.
Сириус, довольно улыбаясь, закрыл флакончик и сунул его себе в карман. Он давно не видел друга в столь благостном расположении духа и был искренне счастлив за него. Он не врал, когда говорил, что ради Ремуса был готов на всё. Даже на небольшой фокус…
***
Вечер молодые люди провели замечательно, несмотря на холод: прогулялись по узким лондонским улочкам, попивая кофе, купленный всё в том же киоске, и прячась в тени домов, чтобы без посторонних глаз согреть друг другу руки тёплым дыханием. Когда же эти приёмы перестали помогать, они зашли в первый попавшийся паб, где взяли по пинте эля. Усевшись за столик в углу, Ремус снял шарф, пригладил свои тёмно-русые волосы и вдохнул хмельной аромат только что принесённого напитка.
— Удивительно, что на меня никто не пялится, — оглядел он посетителей бара.
— Скажу тебе честно — на тебя и со шрамами мало кто пялился и пальцами показывал, — убирая назад чуть закудрявившиеся от влажного и холодного осеннего воздуха волосы, улыбнулся Сириус, — всё у тебя в голове, Рем.
— Возможно, ты прав, — сделал большой глоток эля Ремус, — издалека они не так и заметны, просто… я о них знаю, и они каждую секунду напоминают мне о том, какое я внутри чудовище.
— Глупости! — чуть громче, чем следовало бы, воскликнул Блэк, — о чём ты вообще? У тебя самое доброе и чувствительное сердце, какое только можно вообразить!
Люпин горько усмехнулся:
— Только оно не в силах сдержать то, во что я превращаюсь каждый месяц.
— Прекрати, Рем, — удостоверившись, что на них точно никто не смотрит, Сириус аккуратно положил свою ладонь на ладонь друга и сплёл их пальцы, — эти несколько ночей — ничто, по сравнению с тем, кто ты есть всё оставшееся время. А шрамы… я их даже не вижу.
— Правда? — удивился так, будто никогда об этом не догадывался, Люпин.
— Конечно, Ремус, чёрт возьми! Неужто не ясно? Какая мне разница, как ты выглядишь, если я люблю тебя?
Сам не ожидав от себя такой откровенности, Сириус осёкся, но взгляда от Ремуса не отвёл. Тот ошарашенно глядел на него, с трудом осознавая, что его друг только что сказал вслух то, что вертелось у него самого на языке уже давным-давно.
— Я не должен был этого говорить, прости, — опустил, наконец, глаза Блэк.
— Ты сказал то, на что я не решался, и то, что было очевидно для нас обоих очень давно. Наверное, еще до того, как мы стали вместе жить и делить постель, — взял его за другую руку Люпин, — я тоже люблю тебя, знаешь же.
Сириус, перестав буравить взглядом пенистую поверхность эля, с немалым облегчением привычно задорно улыбнулся:
— Я бы, если честно, поцеловал тебя прямо здесь и сейчас. Раз уж шрамов нет, а ты в настроении. Хотел это сделать много лет.
— Ну… только не здесь и сейчас, — мгновенно покраснел Люпин, — на нас уже смотрят. Допьём эль и пойдём.
***
Оказавшись на улице, оба поёжились от прохладного ветра и, еле сдерживаясь, чтобы не взяться за руку, поспешили домой окружным, коротким путём через подворотни и закоулки. Когда до дома оставался буквально квартал и молодые люди проходили около высокой щербатой кирпичной стены, Сириус остановился, выдохнул и взял Ремуса за локоть:
— Здесь и сейчас.
С этими словами он подтолкнул Люпина к стенке, обхватил его лицо ладонями и нежно накрыл его губы своими. Полноценным поцелуем это было трудно назвать, но первый шаг был сделан.
Ремус был на добрый десяток сантиметров выше Сириуса, поэтому, чтобы второй поцелуй состоялся так, как следует, он наклонился к нему и позволил поцеловать себя более глубоко. Неискушённый в любовных делах Люпин всецело доверял более опытному Блэку, а тот был только рад отданной инициативе, стараясь сделать поцелуй чувственным, страстным, но не вульгарным и чересчур развязным. Хотя, возможно, ему самому хотелось бы и такого.
Чувствуя, что от нахлынувших эмоций и ощущений забыл, как дышать, Ремус хрипловато застонал. Сириус, внимательный к нему, тут же отстранился:
— Всё в порядке?
— Да. Да… Ты даже не представляешь, насколько, — нервно улыбнулся Люпин.
— Я буду держать руку на пульсе, хорошо? Так, на всякий случай, — кладя указательный и средний пальцы ему на шею, туда, где прощупывался сбитый ласками сердечный ритм, заглянул ему в глаза Блэк.
Ремус кивнул, а Сириус, получив его безмолвное согласие, утянул друга в новый поцелуй, касаясь его шеи уже не двумя пальцами, а всей ладонью. Конечно, он не пытался чуть придушить его, но учащённое сердцебиение, явно ощущающееся под нежной кожей шеи, придавало какой-то особенной остроты и без того крайне интимной ситуации.
Ремус же, всё ещё немного скованный, гладил Блэка по спине, крепко прижимая его к себе. Лишь почувствовав, что возбуждается уже по-настоящему, он вздрогнул, от чего Блэк, ощутивший скачок его пульса, отпустил его. Они улыбнулись друг другу.
— Пойдём домой, — легонько коснувшись красного следа, оставшегося от его пальцев у Люпина на шее, потянул его за собой Блэк. Ремус, смущенно улыбаясь и пытаясь восстановить сбившееся дыхание, спокойно пошёл за ним. Он уже и позабыл про свои шрамы, которые давно были заметны…
***
Выпив дома по чашке горячего чёрного чая и окончательно отогревшись, Ремус и Сириус легли на кровать, не расстилая её. Люпин взял руку друга и положил её себе в район сердца.
— Всё ещё бьётся слишком часто, — погладил его по груди Блэк, — вот что я с тобой сделал!
— Это ничего, — выдохнул тот, — слишком много эмоций в один вечер.
— Приятных?
— Очень.
Сириус, улыбаясь, коснулся губами его скулы, сохраняющей аромат ванили, который ассоциировался с бежевым и коричневым цветами и на удивление точно подходил русоволосому Люпину, любящему эти же оттенки в одежде. Вздохнув, Блэк на секунду отвлёкся от своего друга (или уже официально кого-то большего?) и поймал себя на мысли, что совершенно не раскаивается в том, что под видом магического эликсира дал ему простой ванильный экстракт, купленный в кондитерском магазине, а зеркальце заколдовал, чтобы оно не показывало шрамов. Этот маленький фокус сломал доставлявшую огромный дискомфорт стену недомолвок между ними и, что самое главное, позволил Ремусу увидеть себя не только парнем со шрамами, скрывающим чудовище, готовое вырваться наружу при одном взгляде на полную Луну. Показал ему, что он любим и принимаем вопреки всему этому. Любим таким, какой он есть. И если для разрешения стольких проблем разом нужна была эта «большая маленькая ложь», Сириус, без сомнения, готов был на неё пойти.
