Ты бы стала любить меня меньше?

      Лежа на смятых после долгой ночи простынях, Какаши в очередной раз закрывает глаза и вдыхает родной запах, будто боясь, что приятная иллюзия рассеется в эту же секунду. Нащупывает шершавыми пальцами нежную кожу на обнаженном плече и вырисовывает неровные линии, словно слепой, пытаясь прочитать всю историю, написанную на этом тонком хрупком полотне. Историю их любви. Ее любви, такой искренней и чистой, что он до сих пор не верит, как она осталась не запачканной кровавыми пятнами.       Эми — свет. Всепоглощающий. Вездесущий. Сжигающий дотла любую тьму, пытающуюся дотянуться до него своими мерзкими грязными руками. Только Какаши он, почему-то, не сжег. Канеко оставила его для себя, припрятала в самом укромном уголке души и отогревала до тех пор, пока давно погибшее в страшных муках сердце не воскресло, повинуясь ласковым словам и нежным прикосновениям. Ее света хватит на них двоих.       Так он думал.       Но демоны живут не только в своей обители, покоящейся где-то на задворках сознания. Они существуют среди нас и иногда им даже не нужен нож, чтобы воткнуть его в спину и повернуть пару раз, будто заводной ключ, для душераздирающего крика своей «куклы». Эти демоны раздирают плоть острыми когтями и вонзают клыки сквозь девственно чистую кожу, пытаясь добраться до самых сокровенных мыслей, чтобы растоптать их, уничтожить и оставить после себя лишь пустую безжизненную оболочку.       Они сделали это с Ней. И его не было рядом.       — Сможешь ли ты меня когда-нибудь простить? — спрашивает в пустоту, все еще боясь поднять веки. Эми — его сон. Зыбкий, нереальный и способный разбить его с той же невероятной силой, которая соединила прежде рассыпанные мелкой крошкой осколки души.       Какаши никогда ей в этом не признается. Не скажет, что ее любовь разрушительна для него настолько же, насколько и целительна. Что одним словом Канеко способна убить его куда более жестоко, чем самая ужасающая техника в мире шиноби. Эми заполнила его до краев. Его, давно продавшего душу изнывающим от жажды крови тварям, которые так долго шли с ним рука об руку по жизненному пути, пока нежность и ласка Канеко не развеяли по ветру оставшийся от них пепел.       Любовь — это спасение. Но она же и самое худшее наказание.       — Ты бы стала любить меня меньше? — спросил однажды, боясь услышать ответ, увидеть его на дне по-детски невинных глаз. — Будешь осуждать, если узнаешь обо всем, что я сделал? Если будешь, я не стану тебя винить. Только ответь мне честно.       — Никогда, — ни секунды промедления в ответе. Она уверена в каждой букве. Уверена так, как может только по-настоящему любящая душа. И Какаши вновь падает в бездну небесных радужек, теряясь в мыслях. Как может кто-то так легко принять его? Не замечать по локоть испачканных в крови рук? Легко ступать по тонкому льду, скрывающему бурлящее под ним яростное пламя?       — У меня много секретов.       — Так расскажи мне их, Какаши.       И они проведут много долгих вечеров при неярком свете настольной лампы, еще больше подчеркивающей установившуюся между ними тесную связь интимным полумраком. Отныне никаких тайн. Только правда, какой бы болезненной или шокирующей она не была, как бы Эми не замирала от сказанных с вновь разгорающейся болью слов. Канеко достойна знать о нем все и чуточку больше, потому что свою душу она подарила Какаши, не утаив ни крупинки. Их судьбы связаны красной нитью так крепко, что не остается ни одного темного места, в котором можно было бы устроить даже крошечный тайник. Да и незачем. Слишком многое произошло, чтобы пытаться и дальше избегать подобных разговоров.       Какаши больше не боится своих демонов. Не закрывает глаза, спуская их с цепи, потому что теперь они не кидаются на врагов, оставляя за собой реки крови, а сворачиваются в ногах Эми послушными псами и тянут головы за ее ласковой рукой. Теперь они — его сила, его возможность идти дальше, не оглядываясь на прожитые ранее годы.       Теперь они разделили их на двоих.       Какаши видит каждого в грубоватых шрамах на белоснежной спине, гладит их спины, кончиками пальцев касаясь кривых линий между лопаток. Эми — свет, но в ней есть и тьма. Не тот густой мрак, что по-прежнему обитает в душе Хатаке, а жгучие искры ненависти, гуляющие по тонким голубым венкам. Она пострадала рядом с ним. Но эта боль сделала ее совершеннее.       — Ты бы любила меня сильнее, если бы знала, что силой своей любви можешь меня изменить? — шепчет в тишину ночи и открывает глаза, встречаясь взглядом с уже давно не спящей Эми. Она настоящая. Не сон и не иллюзия. Живая и теплая, удобно устраивается в его объятиях, окутывая облаком нежного цветочного аромата, и все еще остается тем самым человеком, ради которого он продолжает идти вперед, ведомый ласковым свечением.       — Сильнее просто некуда.