Мыс альбатросов

Гарри не спалось, он ворочался, пока простыня не сбилась в ногах. И скрипучая кровать-раскладушка — меньшее из зол. Как тут уснуть, когда друг умирает за стенкой? Рон пришёл в себя прошлым вечером, и все подумали, что беда миновала. Как бы не так! Вид у него был откровенно скверный: вокруг глаз залегли чёрные круги, губы обветрились, но главное — пострадало его сердце. Разряд Вердимилиуса поразил Рона в грудь. Гарри просиживал у его кровати сутками, пока Артур не велел ему отправляться к себе и отдохнуть, то есть официально признал его бесполезность в решении проблемы. Гермиона перелопачивала книги в поисках спасения. Миссис Тонкс связалась с целительницей из Мунго, которая хорошо знала её мужа, но и та оказалась бессильна. Близнецы наводили справки о Николасе Фламеле. Ходили слухи, что у знаменитого отшельника имелся рецепт чудодейственной панацеи и остатки волшебного напитка из Философского камня. Кингсли, ушедший в подполье после заварушки в Хогсмиде, привлёк к делу маггла — профессионала из Центра кардиологии в Веллингтоне. Тот лишь развёл руками. Гарри казалось, что все вокруг него что-то делают, что-то предпринимают. Все, кроме него. Хорош Избранный! Ни талантов, ни знаний, ни полезных знакомств. Ничего. Большой жирный ноль. Зато с предназначением. Гарри потёр лицо: перед глазами прояснилось, но усталость никуда не делась, она накрыла его, словно одеяло. На небе за окном не было ни единого облачка. Скудный свет полумесяца серебрил подоконник. Однажды, корпя над натальной картой для увлёкшейся хересом Трелони и вычисляя положение узлов в квадратуре Луна-Венера, Гарри вполголоса поделился с Роном, что человек ещё тридцать лет назад прогулялся по поверхности спутника Земли. Маленький шаг для человека, но огромный скачок… и бла-бла-бла… Уизли нисколечко ему не поверил. Гарри прочитал целую лекцию о Ниле Армстронге, лунном модуле и космической гонке, фонтанируя знаниями, полученными в маггловской школе, и всё без толку. Рон утверждал, что это смешно. Во время спора прямо на занятии к ним подключился Дин. Он подтвердил всё сказанное Гарри, а потом поведал Рону об огромном слизнеподобном гангстере-пришельце, живущем в одной далёкой-далёкой галактике, и планете плюшевых мишек-переростков. Существование коррумпированной жабы (1) или кровожадного «червя-анемона»(2) в инопланетной пустыне Уизли почему-то сомнению не подвергал. Впрочем, Томас говорил об этом с таким увлечением, будто лично летал на звездолёте. Маггловский мир и волшебный окончательно переплетались после отбоя, когда спальня мальчиков превращалась в место, где её обитатели делились секретами, не предназначенными для чужих ушей. Невилл учил товарищей по несчастью правильно сводить юношеские прыщи, пока Симус не прознал, что чудо-средство, которым они месяц мазали физиономии, на самом деле предназначалось мандрагорам. Рон прослыл гуру мужских премудростей — именно он показал остальным, как приручить чарбритву, чтобы та избавляла от волос, а не от кожи. Рон на личном примере доказал, что потерянный носок можно приманить и совсем необязательно копировать имеющийся. Это Рон отвёл друзей к витрине магазина и наглядно, терпеливо растолковал, как различать абсолютно идентичные на вид магический пластырь и волшебный скотч. Это Рона Гарри не мог спасти — человека, на которого полжизни бессознательно полагался. Он жалел, что избавился от медальона, что проткнул его клыком василиска после разговора с Гермионой по душам, что уничтожил диадему, едва Нотт передал её ему в руки. Возможно, Риддл дал бы ему подсказку, шанс на спасение… Скрипнули половицы, и раздался стук. — Сейчас! — крикнул Гарри и, отпихнув одеяло, наспех влез в джинсы. За дверью, привалившись плечом к косяку и держа руки в карманах, стоял Рон. Слепая радость, охватившая Поттера в первые секунды при виде друга, тотчас схлынула. — Ты что тут делаешь? Тебе нельзя вставать! — Брось, — отмахнулся Рон. — Я отлежал себе всё, что можно и что нельзя. Гарри подскочил к нему, поддерживая и помогая сесть на кровать. — Тьфу ты, — прошипел Рон, тщетно пытаясь устроиться поудобнее. — Как ты на этом спишь, когда в зад впиваются пружины? И комната больше похожа на чулан. — Не-а, — со слабой усмешкой заметил Гарри. — Тут гораздо просторнее, поверь моему богатому опыту. Это ли место не рай земной? — Охотно верю, — подхватил Рон, хмыкнув. — Когда всё закончится, тётя Мюриэль издаст мемуары о том, как помогала лидеру сопротивления. — Наконец кто-то заткнёт за пояс Риту Скитер! — Ага, — сказал Рон, мельком оглядывая окружающее пространство, и зашёлся в страшном кашле. — Слушай, тебе не стои… — Давай начистоту, Гарри, — сказал Рон, справившись с рваным дыханием. — Дальше ты как-нибудь без меня. Пора признать, что грим скоро явится по мои косточки. — Не мели чепуху, — укоризненно произнёс Гарри. — Я даже не знаю, за что теперь браться. Мне понадобится совет, твоя помощь, Рон. Если хочешь, твой стратегический ум. — Сам-то понял, что сказал? — Ты провёл лучшую шахматную партию в истории школы! Забыл? На это Рону было нечего возразить, он вздохнул, поёрзал на покрывале и застенчиво улыбнулся. — Так что у нас с диадемой? Смена темы немного воодушевляла. Главное — увести Рона от траурных мыслей. — Отправилась вслед за медальоном. Нотт не подвёл нас. — Хорошо, будет кому присмотреть за Гермионой. Вот опять! Гарри открыл было рот, чтобы возразить, но Рон покачал головой. — А ведь мы с ней почти поцеловались. Гарри, наверное, выглядел здорово ошарашенным, потому что Уизли добавил: — На Рождество. Я ей признался, ну… знаешь, в чувствах. А она убежала. Я мастер выбирать подходящий момент. — Наверное, — участливо сказал Гарри, — она застеснялась. — Думаешь? — усомнился Рон, разминая затёкшую шею. — Хотя всё может быть. Всё-таки у меня был кое-какой опыт отношений с Лавандой, а у неё только один поцелуй с Крамом, и тот, как она потом призналась, под омелой. «Кое-какой» — конечно, преуменьшение, сильное преуменьшение. Бон-Бон и Лав-Лав нанесли Гарри не одну душевную травму своими обжиманиями в гостиной, в коридорах, в классах, в раздевалке… — Да, я помню, — сдержанно отозвался он. — Теперь, думаю, это к лучшему. Оба умолкли. Гарри уставился на луну — щербатый месяц в окружении нескольких звёздочек. Он висел так низко, что, казалось, вот-вот зацепит верхушку тополя в саду Мюриэль. — Я что-нибудь придумаю, — пообещал Поттер скорее себе, чем Рону. — Обязательно!

* * *

Он только-только смежил веки. Неужели уже утро? Гарри нащупал очки, съехавшие на кончик носа. Когда-нибудь он научится снимать их перед сном, но для этого сон должен перейти в разряд запланированных действий. Они проболтали с Роном всю ночь, пока небо не начало робко светлеть на востоке. — Маму удар хватит, если она не найдёт меня в комнате, — сказал Рон, кряхтя, как столетний дед. — Пошаркаю к себе. Тут-то Гарри и позволил себе расслабиться. Всего минутку, превратившуюся в час. Он сел на кровати и протёр глаза, потом очки, потому что не был уверен в том, что проснулся. В центре его комнатушки расхаживала лань — серебристо-белая красавица, будто спустившаяся по лунной дорожке с небес. Она подошла к Гарри, высоко держа голову и бесшумно перебирая копытцами. Холодная, нежная, ослепительная. Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга, а потом она повернулась и двинулась к окну. — Ты хочешь мне что-то сообщить? — весь дрожа, спросил Гарри. Патронус покачал головой. — Тогда… что-то показать? Я должен идти за тобой? Лань величаво кивнула. Лучи зимнего солнца, едва показавшегося над горизонтом, пронизывали её насквозь, как стеклянную статуэтку. — Хорошо! Я иду, — уверенно произнёс Гарри, натягивая куртку. Сомнений не оставалось. Не жди чуда, если сидишь сложа руки. Он забрался на подоконник и посмотрел вниз — там рос куст тутовника, но если оттолкнуться посильнее и поднапрячься, то можно допрыгнуть до… Ему показалось, что лань осуждающе вздохнула, хотя патронусы не умеют дышать. Она грациозно соскочила с подоконника обратно на пол и ткнулась мордой в висящую на спинке стула мантию-невидимку. Когда-нибудь он научится надевать её без напоминаний. Гарри озорно улыбнулся. Он вытащил из-под кровати рюкзак, взял мантию папы и осмотрелся в поисках клочка пергамента. Гермиона убьёт его, если он уйдёт, никого не предупредив. Лань нетерпеливо забила копытцем. Она действовала бесшумно, но Гарри не хотел испытывать её терпение. — Веди! Патронус спрыгнул вниз, и он последовал за ним.

* * *

Порт-ключ, к которому его привела лань, перенёс Гарри на улочку небольшого городка или деревушки. Патронуса здесь не было, поэтому дальнейший путь оставался на усмотрение Поттера. Дыхание застывало в воздухе — было, наверное, градусов четыре-пять мороза. Гарри разыскал в карманах перчатки. Правая давно прохудилась на большом пальце, а заштопать всё руки не доходили. Он сделал пару шагов по слежавшемуся снегу и остановился, озираясь по сторонам. Да ведь это Годрикова Впадина! Деревенская площадь впереди была увешана гирляндами, в центре высился хорошо знакомый обелиск… Возле него стоял человек в строгой застёгнутой под горлом мантии, выдающей в нём волшебника. Приближаясь к нему, Гарри не ощущал ни страха, ни тревоги, только предвкушение. Вот она — разгадка. Почему-то он не сомневался, что узнав тайну патронуса, найдёт человека, приславшего клык василиска. Отцовская мантия надёжно скрыла его от внешнего мира. Он направился к обелиску в обход рождественской ели и замер как вкопанный, увидев, к кому так спешил, наплевав на безопасность. Драко Малфой собственной персоной. — Какого лысого Мерлина? — прорычал Гарри, не заботясь о том, что выдал своё местоположение. Малфой вздрогнул от испуга, однако быстро сориентировался. — Приятный морозец, да, Поттер? Гарри сбросил капюшон и выпростал из-под мантии руку с волшебной палочкой, направленной на слизеринца. Он едва мог вздохнуть полной грудью от злости и разочарования. — Это не можешь быть ты! Этот патронус… — Привёл тебя сюда, а не в бассейн с гриндилоу. — Не заговаривай мне зубы, Малфой. — У тебя дырка на пальце. Ты в курсе? Гарри медленно моргнул, переваривая услышанное, и огрызнулся: — Мода такая. Драко в своей излюбленной манере закатил глаза. — Ну-ну. — Что ты тут забыл, Малфой?! — вскипел Гарри. — Хватит строить из себя чёрт знает что! Экспеллиармус! — Я здесь один. Без оружия. — Да ну! Так я и купился. Малфой хмыкнул, разведя руками. — У меня для тебя послание. Гарри подозрительно сузил глаза. — Подрабатываешь почтальоном? Малфой в нарастающем раздражении сверкнул глазами. — Заткнись, Поттер! Нашёл время для шуток. По-видимому, он тоже не испытывал особого удовольствия от их встречи. Первой после случившегося на башне Хогвартса в день убийства Дамблдора. Разум твердил Гарри, что это ловушка, но лань… Средоточие чистейшего света. Она привела его сюда. В ней не было тёмной магии, и школьный враг, прислужник Волдеморта, стоял перед ним и не пытался атаковать. Гарри нервно огляделся, прикидывая места, откуда вот-вот полезут пауки, тролли, оборотни и Пожиратели смерти. Под рождественской елью, например, могла бы поместиться Беллатриса. Её не остановила бы такая мелочь, как иголки, колючая проволока или огненный ров. — Бери, — сказал Малфой, протянув запечатанный конверт. — С чего бы мне это делать? — Боишься, что содержимое проклято? — Для тебя это не впервой, — справедливо заметил Гарри. Малфой молча буравил его злобным взглядом. Гарри представил себе, как они смотрелись со стороны: белобрысый парень в странном балахоне и парящая напротив него голова в старых очках. — От кого оно? — От моей матери. Гарри растерялся, прокручивая в уме возможные поводы, по которым ему могла писать Нарцисса Малфой. Определённо, таких причин не было. Абсурдность ситуации вновь заставила его задуматься: а не спит ли он? — Слушай, если бы я хотел тебя убить, не стал бы распинаться. — Открой его сам! — Тут печать на крови, Поттер. Только ты сможешь вскрыть. Час от часу не легче. — Ладно, давай сюда. Учти, ты у меня на прицеле, — Гарри взял конверт, на ощупь определив, что там лежит что-то кроме письма. Что-то маленькое и твёрдое, похожее на колбу или мензурку. — Кровью, говоришь? — он порезал большой палец, благо дырявая перчатка позволяла, и прижал его к пятну сургуча. Печать засветилась и треснула, позволяя добраться до содержимого конверта. Внутри в самом деле лежала колба с тягучей загадочной жидкостью тёмно-красного цвета и два листа бумаги. Гарри озадаченно развернул первый, свёрнутый вчетверо, листок, и сердце в его груди подскочило к горлу.       «Здравствуй, дорогой Гарри!       У меня больше нет от тебя секретов. Мёртвым это ни к чему, а к тому моменту, когда письмо попадёт тебе в руки, я буду плыть по реке времени, надеясь, что паромщик примет в дар пару завалявшихся в моём кармане сиклей. А вот куда он отвезёт меня — хороший вопрос, над которым стоит поломать голову. Нескромно замечу, что в твоё время будет сломано немало копий относительно моей персоны. Я заслужил. Дурное и хорошее — две стороны всякой человеческой натуры, это естественно, хотя, конечно, найдутся и те, кто со мной не согласится. Они скажут, что плод считается испорченным, если сгнил наполовину. Вот только человек — существо сложное, он не луковица, не яблоко, не мой любимый пареный кабачок в исполнении Розмерты, и может изменить в себе что-то, чтобы избавиться от разъедающей его гнили или уменьшить её количество.       Долгие годы я этим и занимался, где-то преуспел, где-то — нет. Прошу, не суди меня строго, Гарри. А теперь позволь перейти к сути, ведь ты, конечно, удивлён, получив это письмо.       Возможно, ты уже догадался, понял, почему выжил в тот горький день в Годриковой Впадине, когда Волдеморт лишил тебя самого дорогого, что есть у ребёнка — семьи…       Ты стал седьмым крестражем, Гарри, крестражем, который он создал невольно. Волдеморт сделал свою душу до того хрупкой, что она разбилась вдребезги, когда он совершал несказанные злодейства против самой природы. И он унёс из вашего дома даже меньше, чем сам думал. Он оставил там не только своё тело. Он оставил часть самого себя в тебе, намеченной жертве, которая выжила против всякого ожидания…»

* * *

Гарри почувствовал соль на губах и возрастающее желание оказаться как можно дальше. Он вытер нос, неосознанно взглянул на Малфоя полными слёз глазами и прочитал:       «P. S. Человек, вручивший тебе это послание, Гарри, заслуживает твоего доверия. В моей смерти нет его вины, он действовал с моего ведома.       С глубочайшим уважением, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор». Ещё вчера Гарри так на него злился! Да, он догадывался, что делил своё тело с частичкой озлобленной души Тома Риддла, но отчаянно надеялся, надеялся до последнего, что всё совсем не так. И вот эти строки — признание директора, наставника, мудрейшего из всех людей, которых знал Гарри, разбило надежду в прах. Почему же, глядя на слова, цепляющиеся к бумаге, как утопающие к спасательному кругу, он больше не чувствовал злости? Не чувствовал ничего. Он поднял голову, стараясь восстановить дыхание, и встретился глазами с матерью. Юная Лили Поттер ласково смотрела на него, качая на руках младенца. Такой её решил запечатлеть каменщик, которому Министерство заказало скульптуру. Им была проделана скрупулёзная работа. Взгляд Лили пронизывал сына, заполняя пустоту теплом и любовью, пониманием правильности происходящего. Гарри напрочь позабыл о Малфое, и, когда тот кашлянул в кулак, поёжившись от ветра, с изумлением опомнился. Он ждал едкой грубости, гадости, мерзкой шутки, но Драко был неестественно заинтересован мигающей гирляндой под крышей здания почты. — Поттер, я замёрз, — сказал он, поведя плечами. — Ты можешь водить глазками по буковкам быстрее? — Тогда зачем тут стоишь? — буркнул Гарри, сделав вид, что протирает стёкла очков от снега. — Я должен дождаться ответа, но это не значит, что обязан превращаться в мороженое. Ответа? Ах, второе письмо. Ко всему прочему совсем рассвело. Тени вокруг удлинились. Вскоре местные жители выйдут на улицы и главную площадь. Гарри огляделся. Рядом виднелись несколько магазинчиков, почтовое отделение и паб; на дальней стороне площади возвышалась церковь. Булочная мистера Демпси гостеприимно открыла двери, значит, бездомные, которых подкармливал владелец, скоро подтянутся, а за ними — местные старожилы, что каждую пятницу собирались под сводом пекарни поиграть в лото. — Можем переждать в… — Только не в пабе, — отрезал Малфой. — Лучше в… церкви. Гарри уставился на него, пытаясь понять, издевается тот или нет. Через витражные окна просматривалось помещение для молящихся. Монахиня со стопкой Библий в руках в одиночестве шагала между скамейками, двигаясь к алтарю, и раскладывала книги для паствы. Как она отнесётся к прихожанам в диковинной одежде, Гарри предпочёл не узнавать. — Нет, пойдём в булочную! — объявил он, сняв мантию-невидимку. Сидеть с давним недругом в ожидании сэндвичей было… непривычно. Ничего более странного он в своей жизни ещё не делал. По крайней мере плакать уже не хотелось. Слёзы высохли. — Откуда это письмо у твоей матери? Драко заёрзал. — Да не знаю, Поттер! Я пообещал, что передам его тебе. Всё. Я должен. Просто должен. — В смысле? — В прямом. Я даже не помню, как здесь очутился. Вот пристал! — Малфой, а ну посмотри на меня! — Ещё чего, Поттер! Ты не «Мисс Август» из «Ведьмополитена», чтобы я об тебя глаза тёр. Гарри вздохнул, скрипя зубами. Осторожно он направил на Драко волшебную палочку, не поднимая ту выше столешницы. — Слушай, ты всегда был косым? Или тебя всё-таки Конфундусом огрели? Фините! В следующее мгновение Малфой чуть не задохнулся, окончательно придя в себя. — Так-то лучше, — оценил Гарри, сняв заклинание. — Ты пока мозг включай, а я дочитаю. Пока Малфой глазел по сторонам и брезгливо принюхивался к запахам с кухни, Гарри развернул второе письмо. Почерк был ему незнаком.       «Здравствуйте, Гарри,       Я понимаю, что у вас нет причин помогать мне и моему сыну, скорее даже наоборот, но сердце матери в груди придало мне смелости обратиться к вам с просьбой. Драко известен главный секрет Тёмного Лорда, и это знание его погубит.       Я обращаюсь к Ордену Феникса и заклинаю: защитите его! Тёмный Лорд достаточно наказал моих родных, Драко потерял возможность колдовать. Чёрная Метка погасла, поэтому Тёмный Лорд не сможет его отыскать. Я пишу вам, признаюсь в позоре всей семьи в качестве залога моего доверия, однако понимаю, что этого недостаточно.       Драко поможет вам в деле с Руквудом — тому почти удалось разработать чары, снимающие Фиделиус.       А зелье, которое лежит в конверте, предназначено младшему сыну Артура Уизли. Оно избавит его от сердечного недуга.       Это честная сделка…» Глаза Гарри расширились. — Ты читал это? — пробормотал он, оторвавшись от письма. Малфой, не изменяя себе, скривился так, будто собеседник вновь продемонстрировал дремучее невежество. — У тебя память аквариумной рыбки, Поттер. Я же сказал, что печать мог сломать только ты своей героической кровью. Меня больше занимает то, как я тут очутился вообще. Гарри оставил колкость без внимания и вернулся к беглым строчкам, оставленным в спешке Нарциссой Малфой, пока её сын бубнил что-то о параноиках.       «Если Драко станет упрямиться, что свойственно всем, в ком течёт блэковская кровь, скажите ему, что его возвращение грозит мне смертью. Я уже позаботилась об иллюзии, чтобы Тёмный Лорд или Беллатриса ни о чём не догадались, и собираюсь поддерживать её столько, сколько потребуется.

Н.М.»

Подпись в духе её кузена. — Покажи предплечье, Малфой. — Вот ещё! — У тебя нет при себе палочки, — устало сказал Гарри. — Так что ты не в выигрышных условиях. Показывай! Малфой сердито глянул на него исподлобья и закатал рукав. Метки не было. Гарри вздохнул и молча протянул письмо Драко. Тот приподнял одну бровь в знак удивления (подхватил привычку у бывшего декана) и изумился ещё больше, вникнув в смысл прочитанного. С его лица сошли все краски. — Нет! Она не могла… — Не вижу другого выхода. Ты ждал ответ, — тихо произнёс Гарри. — Мы поможем тебе. Малфой сидел неподвижно. Малфой, лишённый магии. Малфой с кровоподтёками на скулах и подбородке. Да уж, несладко ему пришлось. Теперь Гарри это видел. Былая вражда с ним вдруг показалась ему глупой детской ссорой. — Доедай свой сэндвич, Малфой, и пошли, — сказал Гарри, отсчитывая деньги за завтрак. — Надо дать зелье Рону, иначе его, не дай бог, приступ хватит, когда он тебя увидит.