В милоте сила

      Назвать Юри слабым и податливым точно было нельзя. Виктор первый бы возмутился, ляпни кто такое. Да, Юри порой может нерешительно топтаться на месте, не зная, что ему предпринять в трудной ситуации, но если знает, что делать — то всё, держись. Сотрёт ноги в кровь, тренируя новую программу, будет спорить с Плисецким на русско-английско-японском и на всех языках матерном, схватит горячую кастрюлю с убегающим молоком голыми руками и упрямо потащит волоком чемодан со сломавшимся колёсиком. Он сильный, всё его тело — сплетение упругих мышц, и касаться его, чувствовать — для Виктора уже зависимость. Так бы запер дома такую красоту и никому не показывал, а он подался в крайность, так весь мир и видит, как Юри покоряет его снова и снова, завоёвывая медали. Юри сильный, и всю эту силу он вкладывает в каждое своё выступление, так и отдыхает он, как самый настоящий сильный человек, продержавшись с улыбкой до конца, чтобы потом, когда видит только Виктор, пробормотать тихо:       — Похоже, я устал.       Он всегда так и норовит заснуть после душа или даже в нём, поэтому Виктор сам ему вытирает голову в такие вечера, и Юри сопит полусидя, прислонившись спиной к его груди, даже похрапывать умудряется.       Он сильный, и только Виктор видит такие трогательные моменты. На самом деле в нём много такого, на что Плисецкий нарочито презрительно пыхтит: «Пф, милота».       Вот так внезапно у Юри недавно на носу появились веснушки — наверное, в протест самому хмурому за последние несколько лет питерскому лету. А ещё одного его отпускать гулять с Маккачином опасно — застрянет на несколько часов, потому что местные собаки и их хозяева его просто обожают и жаждут заполучить его внимание. Так и возвращается, обслюнявленный мопсом из соседского дома и в рыжей шерсти колли из квартиры парой этажей выше.       А ещё — завитки. Непослушные смоляные, мягкие и трогательные отросшие пряди волос, обрамляющие шею. Они всегда так и норовят завернуться в разные стороны, а на макушке у Юри так и вообще уже кудри буйствуют, придавая ему тот ещё разгильдяйский вид. А Виктору вот нравится. Так здорово аккуратно вытирать волосы Юри полотенцем, наблюдая, как они, высыхая, тут же превращаются в кудрявые вихры. Их можно накрутить на пальцы, поиграть прядками или вообще зарыться в них носом, а потом украдкой скользнуть к беззащитной шее. Так можно не сдержаться и разбудить Юри дыханием. И когда он сонный и такой взъерошенный, то безоговорочно милый.       И неуловимо сильный, ведь только сильные люди, доверяя кому-то, могут показать, насколько же они трогательные.