— Александр Аркадьевич Немировский (Могултай, Wirade) [1].
Анно: Новый ученик с грохотом открывает дверь, с грохотом заходит и при этом обнимает кошку — думаю, смотрелось бы отлично. Проблематично было бы рисовать, если бы Каору как-то заставил кошку идти рядом с ним. Поэтому если бы он нёс её под мышкой… (смех) Интервьюер: Почему вы отказались от кошки? Анно: Потому что она действовала на нервы (смех).— Из интервью с Хидеаки Анно для журнала JUNE [2].
Одной из наиболее запоминающихся сцен в манге «Евангелион Нового Поколения» Ёсиюки Садамото, связанных с Каору Нагисой (Табрисом), был эпизод с убийством котёнка [3]. Наш главный герой Синдзи Икари встретил Последнего Ангела в разрушенной церкви, где тот музицировал. С собой Третье Дитя притащил ранее случайно найденного котёнка — маленькое животное попалось на глаза паренька до этого. После беседы между нашими парнями, Каору интересуется, зачем Синдзи котёнок — Икари-младший не в самых лучших чувствах прощается с животным, бросая его среди руин. Котёнок плетётся за ребятами. Синдзи нервничает, приказывая котёнку не идти за ними. Тут Каору с подозрительным взглядом берёт животное и с хирургическими изяществом доктора Менгеля ломает шею зверушек. Синдзи в возмущении. На это Каору говорит, выкидывая труп, что дескать сделал зверушке отдолжение — какова вероятность, дескать, что сюда кто-то зайдёт и сможет позаботиться о животном, без еды и воды котёнок будет умирать долго, в общем-то, логика Каору Нагисы-куна вполне ясна. Публика отреагировала на этот поступок тем, что сочла Табриса бесчеловечным, словно бы он, будучи Ангелом, следовал некой своей логики, некой серобуромалиновой морали, где не ясно толком, где зло, а где добро. На мой взгляд, если так, читатели «Евангелиона» ни черта не смыслят в человечности и морали. Человечностью они кличут ординарность. Просто обычные люди не убивают котят, если некому о них позаботиться. Они предпочитают оставить оных на произвол судьбы, уйдя как ушёл Синдзи. Каору-кун всего лишь проявил куда большую сознательность. Для начала подробнее разберём такой аспект, как неординарность поступка Каору, так шокировавшего недальновидного Синдзи. Для большинства людей, человечность — это не что-то присущее людскому существу по природе, а нечто именно что заурядное, типичное и ординарное. Чтобы убедиться в ошибочности понимания человечности таким образом, достаточно среднестатистическому читателю вообразить, как ему дали следующее задание — посетить кружок толкиенистов, банду гопников, заседание членов Единой России и собрание Адвентистов Седьмого Дня — и сойти там за своего. Представления об ординарном и чуждом у представителей данных групп будут разниться, а ведь список можно продолжать — загляните в племена полинезийских дикарей и в зиккураты ацтеков, на собрания к нацистам и на посиделки к хиппи. Поведение и нормы у этих представителей вида «человек разумный разумный» будут весьма варьироваться. Тем не менее, схожесть у людей есть в одном — все они считают комфортное — добром, а некомфортное — злом так или иначе. Далее люди значимо делятся, как их называет историк Александр Аркадьевич Немировский (так же известный в сети под ником Могултай или Wirade, и я всецело поддерживаю это деление [4], так как нахожу его полностью исчерпывающим) на рациональных релятивистов и сверхценников — первые считают, что вещи тем и ценны для людей, что приятны и ценна именно эта приятность, создающая комфорт в целом, вторые же утверждают, что есть определённые вещи — сверхценности, именно ими определяется цель и ценность жизни и всех прочих вещей, однако соответствие этим вещам — приносит приятность ещё большую, потому что человек якобы органически с этими вещами связан, что, правда, опытом не подтверждается, критерий Поппера не проходит, принцип Юма огорчает и требует голой иррациональной веры (например, ницшеанство, коммунизм, христианство — это сверхценные мировоззрения, во всех случаях соответственно — следование воли к власти, постройка коммунизма и обретение Царствия Небесного — позиционируется как главная приятность, которая, впрочем, для отдельно взятого индивидуума не всегда гарантируется, ибо «лучше умереть за Императора, чем жить для себя»). Так как вторые мировоззрения всегда предписывают человеку определённое поведение от лица догмы (потому их ещё можно наречь императивными), опираясь на якобы объективную и не зависящую от человеческого мнения истину (но, опять же, никак не доказуемую) — то их ещё надо назвать телеологическими (не путать с «теологическими»). Однако всё так или иначе сводится к дуализму комфортного и некомфортного. То есть подводя итог, можно сказать, что есть два взаимоисключающих ответа на вопрос, в чём смысл жизни: • Первая рационально-релятивистская позиция (она же персоналистическая, диспозитивная — называйте как хотите) основана на том, что цель жизни — комфорт и он первичен, при этом подавляющее большинство таких мировоззрений подчёркивают необходимость поступаться малым комфортом или даже приносить себя в жертву в конкретных случаях, чтобы общий механизм получения комфорта мог существовать (например, умереть на поле боя, защищая своих от врагов, при условии, что эти свои обязуются за готовность умереть за них, давать соответствующие заслугам плюшки ради возрастания прижизненного комфорта), впрочем, надо сказать, такие ограничения и установки — всегда аксиоматические, то есть их можно пересмотреть и/или отвергнуть по желанию (при этом в следствии аксиом предполагается, что в обществе вы систематически получите люлей за т. н. «преступления»). • Вторая сверхценная позиция (она же надперсоналистическая, императивная, абсолютизаторская — опять же, называйте как удобно) утверждает, что цель жизни заключается в следовании (якобы) существующим внешним объективным началам — сверхценностям, в роли которых могут выступать бог, государство, да что угодно — и интересы этих ценностей — первичны, при этом утверждается, что служба ценностям принесёт комфорт, так как сама природа человека якобы реализуется через сие покорное служение — что, как я говорил, не имеет никаких доказательств, утверждается как абсолютная истина, возводится в обязательную догму, не содержащую запрограммированного изначально предусмотренного механизма пересмотра главного тезиса, любое сомнение в нём при последовательном размышлении уже приводит к шатанию всего мировоззрения, к богоискательским истерикам, к экзистенциальным кризисам и к прочим горестям (при этом большинство сверхценностей прямо критикуют концепцию комфорта как первоначальной цели, что, впрочем, взаимно, как может понять читатель по духу написанного, так как Георгий Массадов — ярый рациональный релятивист и готов терпеть сверхценников лишь пока они держат своё «воистину!» в рамках своей частной жизни и не смеют навязывать). Получается сверхценность всегда следующим образом: для этого берётся произвольная ценность из первого рационального мировоззрения и из статуса прикладного способа осуществления комфорта возводится в статус чего-то самоценного. Например, государство/родина в рамках рационального мировоззрения — очень важная вещь, необходимая для комфорта (чтобы не набегали басурмани, чтобы платить деньги вам на случай потери работоспособности и т.д.), в рамках сверхценничества (гиперэтатизма) превращается в главный смысл жизни поданных, которым и деньги по случаю потери трудоспособности платить нежелательно, ибо государство это истощает, а оно должно служить само по себе ценностью, особенно его абстрактное величие, а не материальное благоустройство большей части граждан. В случае SEELE самоцелью служата коллективизм и взаимопонимание в такой форме (объединение индивидов в одно существо), что от изначальных людей ничего не остаётся. Каору, во всяком случае из манги, руководствуется, принципом непосредственной приятности и неприятности, то есть стоит очень близко к осознанному рационал-релятивизму. Так, например, первое, что он говорит, убив котёнка — это «ты же сам не хотел, чтобы он за тобой таскался». Тут Каору руководствуется принципом увеличения приятности для Синдзи. Когда тот возмущается «это не повод убивать», Каору объясняет, что котэ было бы хуже, не убей он его — стало быть, Каору руководит принцип уменьшения неприятности. Конечно, убийство само по себе неприятно — потому попытка уменьшить неприятность котенка через его убийство приведёт к уменьшению приятности убийцы и к увеличению неприятности (если он не садист — кем Каору, однако, не является), потому большинство людей не убивают котят в таких случаях. Конечно если вариант — взять и позаботиться о котёнке, но это приведёт к трате сил и времени, что увеличит нашу неприятность и уменьшит приятность, если, конечно, забота о животном не будет сама по себе приносить соизмеримую или большую приятность, ради которой мы и держим домашних животных и даже тратим много сил на благополучие оных, Каору, однако, кошатником не является. Потому большинство людей решит дилемму котёнка в пользу Синдзи — то есть простой уйдёт, а когда животное побредёт, жалобно мяукая, просто нервно скажет: «У меня нет ни хлеба, ничего! Не таскайся за мной!» Более того, это касается отношения и к другим людям — мы гораздо охотнее потратим лишние деньги на жвачку или иную глупость, нежели на то, чтобы переслать их в пользу голодающих африканских детей. Потому что наши непосредственно ощущаемые нужды — даже в жвачке, для нас важнее нужды абстрактного ребёнка, умирающего с голоду. Конечно, когда этот ребёнок перестанет быть умозрительным — в нашей центральной нервной системе активируются нейроны, ответственные за эмпатию — это непременно заставит многих помочь конкретному ребёнку хотя бы копейкой. При этом эмпатия распространяется только на особей нашего вида и на нечто похожее — коты и собаки больше похожи на нас, чем муравьи и черви, потому если убивать будут первых — у нас возникнет жалость и возмущение, а ежели вторых — вряд ли это нас возмутит, разве что мы осудим откровенно уже бесцельно истребление этих существ, во всяком случае, если вы раздавите червя из отвращения к его телостроению — это останется мало заметным по сравнению с тем, если вы будите колотить пса прилюдно и бросите с изломанными костями издыхать на улицу из личной неприязни к данному несчастному животному. Нервную систему многих это раздраконит и вызовет дискомфорт. Конечно интересно, что будь, найди Каору и Синдзи среди руин ребёнка человека? С большой долей вероятности его бы не придушили, а отвезли в «Скорую», однако если отбросить в сторону, что устройство человеческой цивилизации прямо предписывает это — то чтобы было? Тут можно написать целый фанфик про приключения Каору и Синдзи после откровенного Конца. Конечно, Синдзи не мог бы уже так сделать — уйти от ребёнка, ведь человеческие дети куда беспомощнее прочих (оставляя котёнка, многие бы подумали, что у него есть шанс выжить, Каору, однако, исходил от того, что их нет вообще), младенец точно погибнет. Удушил ли бы его Каору? Тут стоит отметить, что Каору явно понимает такую элементарную вещь как ценность жизни — но ответ давать я не буду, так как это потребовало бы многих прочих частностей (я встречал один фанфик «Хрупкое как стекло» Dannelyan, со схожим сюжетом — там Каору (по большей части основанный как раз на манга-версии) после конца света восстал из LCL, судя по всему, без памяти, и взялся воспитывать найденную девочку — что очень вероятно при наличии у Табриса нервной системы, которая предрасполагает к данному поведению [5]). В заключение скажем, что Каору — полностью человечен, просто незауряден, что определено средой его развития (например, он не знает, что будучи парнем, нельзя заходить в женские туалеты). Единственное отличие Каору от обычного человека — это, очевидно, наличие суперсил. Для раскрытия темы заурядности и незаурядности и соотношения их с жесткостью и человечностью, мы обратимся к затасканной теме русской классике — к «слезинке ребёнка», а именно рассмотрим вопрос человеческих жертвоприношений, преимущественно детских, как так гибель детёнышей нашего вида как-то более будоражит нашу нервную систему, нежели смерть взрослых особей. В ряде примитивных культур считается нормальным убивать детей, если это как-то соразмерно повлияет на окружающий мир и увеличит степень комфорта — чтобы был хороший урожай и т.д. Дикари (и не только) рассматривают мир, как область, подвластную разуму, более могущественному, это могут быть стихии, которым люди приписали свои качества, либо т.н. боги — существа вроде того же Каору — такие же человечные — в том числе алчные, щедрые, жадные, милостивые, похотливые, самые — по-человечески — разные и т.д. — но более крутые благодаря магии. Жертвоприношение «своих» — это что-то неприятное, но необходимо ради большего блага, меньшая неприятность свершается ради предотвращения большей неприятности. Боги, которым приносят жертвы, могут сами по себе тоже полагать это неприятностью, но мана у них респавнится очень эффективно только таким вот образом (подобного представления придерживались ацтеки, веруя, что боги черпают силы из жизней людей, и если их не поддерживать, то вообще начнётся конец света). То есть жертвоприношения детей — вещь морально оправданная и рациональная в тех обществах, где такое считается действенным способом предотвратить большие беды и улучшить карму. Подробное мировоззрение, как полагается, не соответствует действительности — богов не существует, потому для нас жертвоприношения во имя богов — есть ужас и дикость, и что-то бесчеловечное, хотя эта бесчеловечность — просто иллюзия: нам повезло родиться среди компьютеров и учебников эволюции, которые дают нам понять откуда произошёл человек, чтобы мы не вымаливали урожая и спасения от чумы у порождений нашего же собственного подсознания (речь идёт, конечно, о прогрессивной части человечества — а не об африканских дикарях, которые до сих пор разбирают альбиносов на запчасти, чтобы делать из этого талисманы, или о тех миллиардах, которые верят, что если жрец помолится на булку хлеба с вином — то они станут фрагментами органики основателя их культа, жившего две тысячи лет назад, который якобы был племенным еврейским богом и принёс себя самого в жертву самому себе, чтобы изменить им же и установленные правила). Словом, мы выяснили, что в рациональной жестокости нет ничего бесчеловечного, большинство людей её допускают систематически ради больших плюшек либо потому, что она им их принесёт, либо потому, что они верят, что принесёт. Жестокость как самоцель в достижении приятности могли бы проповедовать лишь садисты — будь таких большинство, общество было бы другим, и мораль была бы соответствующей — чтобы увидеть это, автор сих строк рекомендует ознакомиться с классикой в лице книги Маркиза де Сада — «Жюстина, или несчастья добродетели», «Жюльетта, или успехи порока» и т.д. (злодеи из книг Маркиза де Сада возвели Зло в такую сверхценность, выработав нужную этику — не делать добра никому по возможности и нести всем вред, кроме других столь же убеждённых злодеев, которым надо помогать, пока они делают зло во имя Зла вообще, при этом ради стёба автор всё так обустроил в сюжете, что карма действительно приносит счастье столь ужасным злодеям, а людей добродетельных или недостаточно усердных в творении зла будут ждать пытки, убийства, изнасилования и так далее, ну, чтобы высмеять идеалистические дидактические книжки сверхценников, где законы жанра столь же нереалистичны и наигранны, только воздают там добром за добро и карают зло). Скажем, Каору не демонстрировал жесткость как самоцель — котёнка он прикончил быстро ради предотвращения его больших страданий и чтобы он им не мешался, при этом, очевидно, делал это Каору больше ради первого, нормы современного общества нашему герою также в целом (но не в частностях, как видно в эпизоде, где он входит в женский туалет поговорить с Аской) известны — хотя бы потому, что он ходит в одежде. Тут мы подошли к вопросу, а в какой среде вырос наш герой, что он придерживается именно такого мировоззрения, а не иного. Тут что Садамото, что Анно — оба оплошали. Каору родился от Адама в день Второго Удара в результате введения человеческого ДНК, который он провёл в эпицентре масштабного взрыва. Дальнейшая биография мальчика неизвестна, но по всей видимости говорить, ходить и носить одежду его научили именно SEELE и 15 лет Каору рос у них. Дело-то в том, что мировоззрение у SEELE — сверхценное. Первично судит оно о благе и о вреде в большом масштабе не потому, приятно или неприятно отдельным индивидам то или это и в какой мере, а потому, угождает ли деятельность абсолюту или нет. В любом сверхценном мировоззрении есть абсолют — трансцендентный, то есть опытом не познаваемый и принимаемый на голую веру, сгусток принципиально иного бытия, нежели всё остальное, зримое и земное. Именно в служении абсолюту и видится цель жизни сверхценников, что и провозглашается высшим благом само по себе без, может быть, выгоды конкретному индивиду (обычно сверхценники возводят в культ жертвенность отдавших жизнь за идею, именно как великих героев, померших за Истину). Так как комплементация человечества не имеет никакого оправдания, кроме того, что «ибо воистину!» — у SEELE типичное учение такого рода; даже если что-то такое предписано в неких Свитках Мёртвого моря — которые являются плодом графомании черт разберёт какого Ньярлатхотепа — всё равно, нет причин следовать этой белиберде. Просто по вере культа Свитки провозглашают волю абсолюта (сущность данного документа нигде не излагается ни в аниме, ни в манге, разве что только в игре «Neon Genesis Evangelions 2», созданной при участии творцов сериала, оказывается: Свитки — послание от очередных офигенных предтечей — от творцов Адама и Лилит, правда, не ясно, предписывает ли оно что-то намеренно со стороны предтечей или это SEELE сами придумали сделать из людей кисель). Некоторые сверхценные учения описывают абсолют как нечто сверхъестественное по непревзойдённому могуществу и создавшее всю вселенную (тогда он называется Богом — а религии, ставящие его в центр бытия — теоцентрическими), некоторые ссылаются на псевдорациональные рассуждения (например, «освободительный» прогрессизм коммунистов и либералов, когда человеческий прогресс в их понимании представляется высшей ценностью сам по себе, в пользу чего можно мочить неугодных не потому, что они конкретно в чём-то виноваты, а потому, что они стоят на пути прогресса: «мы будем их убивать, мы будем убивать священников, мы будем убивать аристократов… и не потому, что они виновны, а потому, что им нет места в грядущем, в будущем!» © приписывается французскому революционеру Жоржу Жаку Дантону). Кроме того, в качестве сверхценности могут выступать психические качества человека — воля к власти в ницшеанстве, или государство, в пользу которого, по мнению правителя и его сторонников, можно приносить в жертву своих подданных просто ради воинского или иного его величия как самоцели (такие мировоззрения я называют гиперэтатизмом — яркие примеры, это идеологии Петра I и Сталина). Секта SEELE представляет из себя прогрессорский культ в виде радикального трансгуманизма, с щепоткой теоцентризма. У них явно присутствует какое-то религиозно-оккультное вероучение, но его раскрывать ни Анно, ни Садамото не стали, просто обойдясь при раскрытии сих персонажей атрибутами типичной безумной секты — как-то: болтовня про абстрактного Бога, каббалистические круги, малоизвестный апокалиптический образ Иисуса Христа в качестве символики (мало кто знает, но в Книги Откровения Иисус при помощь армии ангелов уничтожает всё человечество, кроме адептов, и подвергает вечным посмертным пыткам в геенне огненной, описан он как семиглазый ягнёнок — «Агнец Апокалипсиса», именного его физиономией вдохновлялись создатели Евы, а конкретно фреской Христа в таком виде из церкви Святого Климента в Тауле [6]) и т.д., вдохновлялись тут также видимо Аум Синрикё. Короче, главный прокол в том, что Каору — не сверхценник: ни в аниме, ни в манге, а адекватный человек, чью волю к жизни, однако, убили сектанты — в одной из игр по «Еве», в той же «Neon Genesis Evangelions 2», можно убедить Каору не убиваться и тогда он останется с Синдзи (полагаю, друзья, это можно назвать «Как должен был бы закончиться «Евангелион» на самом деле» [7]), то есть творить конец света и/или отказываться от жизни у Каору нет причин — кроме экзистенциального кризиса, хотя по логике вещей, у него должна быть великая идея прогресса на уме, которая движет SEELE, но почему-то просто ради догмы Каору не жаждет исполнить планы культа. Это вдвойне странно, так как единственный способ контроля Табриса — это промывка его мозгов идеологией, чтобы был он «юношей бледным со взором горящим», так как будучи столь силён, Каору в случае чего ничего не стоит уничтожить SEELE, а сделать они ему практически ничего не смогут (впрочем, речь в эссе идёт о Каору, основанном на образе из манги, а не из аниме, что, однако, при имеющихся различиях, касается их обоих). В аниме SEELE изначально планировали использовать Каору для ритуала, о чём они ему прямо сказали, на что тот, полагая себя «надеждой Лилим», счёл действовать должным, как «хотят Лилим» — то есть был не против. Однако SEELE передумали и решили применить ради этих целей Еву-01, понадеявшись, с их слов, что та убьёт Каору — что совершенно абсурдно: Ева-01 не могла одолеть Армисаила, который уступает по мощи Каору. В манге SEELE предавать Каору не собирались, даже мотивируют его речью о том, что дескать войны, распри, третий ребилд и прочее зло от того, что нету комплементации [8]. То есть ведут себя как обычные сверхценники — разводят болтологию про то, что «у атеистов нету морали» [9] / много эксплуататоров (капитализм) — это мировая бякость, а вот когда он один (социалистическое государство) — это хорошо и путь к светлому будущему (или наоборот), всё плохо из-за того, что не достигнута цель абсолюта. Хотя Каору это даже не вдохновляет особо — парень даже просекает, что поехавшие хотят это сделать лишь из своих хотелок, когда уточняет: «Вы говорите о надежде всех Лилим? А не только о собственной?» Похоже, кроме отсутствия воли к жизни по причинам экзистенциального кризиса, Каору ничто не мешает послать SEELE и жить в своё удовольствие. Отсутствие воли к жизни вместо горячего желания превратить людей в кисель — очень плохой контролёр и мотиватор — при таком подходе Каору ни что не помешало покончить с собой иным способом — что он и сделал ради Синдзи — потому SEELE проиграли с Каору по версии манги. Правда, у них имелся запасной вариант с серийками — но если бы Каору решил бы вдруг погибнуть в борьбе с ними или побороться за жизнь — как он сделал в одном из завершений «NGE 2» — то, скорее всего, SEELE бы проиграли ему и все их планы оказались бы сорваны — прежде всего, из-за откровенной халатности. Помните, дети: если вы двинутая крышей секта конца света, то ваш мессия-разрушитель должен быть крепко идейно мотивирован! Каору, однако, ни там, ни там не ведёт себя как фанатик, которым он должен быть, исходя из того общества, где он рос. Очевидно, будь он им, планы SEELE были бы исполнены сходу (скорее всего, разве что Рей могла бы помешать), что противоречило бы задумки Анно и Садамото. То есть мы имеем дело с ляпом в описании ментальности и в ходе событий, что в очередной раз доказывает — «Евангелион» ни в манге, ни в аниме не является чем-то глубоким и продуманным. Впрочем, будь Каору фанатиком или не будь, он в любом случае действовал бы человечно. Бесчеловечными его можно было бы считать, именуй он квадратное круглым, а треугольное — зелёным, то есть вообще будучи действительно существом с иной логикой, для нас непостижимой, с совершенно иным опытом видения окружающего мира. В то время как реакции и рассуждения у Каору человеческие, просто Нагиса неординарен для читателя и авторов, которые не страдают экзистенциальным кризисом на службе у апокалиптического культа.