09.11.2001

Max Richter - On The Nature of Daylight       Я всегда знала, что мы будем вместе. Сколько себя помнила, она была неотъемлемой частью моих мыслей о будущем. Ее ухмылка, ее мягкая улыбка, предназначенная только для меня, и счастливый взгляд, что она дарила мне день изо дня, были всем для меня. То, как она касалась меня, как могла успокоить одним лишь своим присутствием и как разжигала огонь внутри, не осознавая свою силу надо мной. Так что да, я всегда знала, что принадлежу ей всецело, без остатка, так же, как и она мне. И это было единственным постоянством в нашей с ней жизни, то, что никогда не менялось и то, на что мы могли рассчитывать, когда жизнь была особенно жестока.       Придя домой после плохой смены, после всех страданий, что я видела в течение рабочего дня, я знала, что она будет ждать меня, как всегда приготовит мой любимый горячий шоколад, нежно обнимет и прижав покрепче к себе, будет тихо нашептывать на ухо всю ту милую хрень, что до встречи с ней я не воспринимала, и к которой никогда не стремилась. Она перевернула мой мир, заставила по-новому взглянуть на вещи и полюбить каждый день, что я жила, потому что она была рядом. И я знала, что она думает и чувствует так же. Мы с ней были так похожи и различны одновременно, что вместе создавали идеальный баланс. Вместе мы были гармонией, мы были неразделимы и все знали, что я и она...Это до последнего вздоха, до последнего стука сердца, последнего дня, что мы проживем вместе.       И сейчас, сидя на кухне и сжимая в руке бокал с виски, лед в котором давно растаял, я думаю обо всех моментах, что она подарила мне, обо всех улыбках и смехе, которые она неосознанно заставляла меня испытать, о слезах и криках, о стонах и сжатых в руках простынях, о битой посуде и хлопках дверьми. Я думаю о том, что мы с ней пережили и к чему стремились, что испытали и о том, что нам только предстояло почувствовать. Я думаю о кольце, которое лежит в ее прикроватной тумбочке и о том, какой нервной она была в последние дни. Она думала, что я не знаю, но ее мама случайно сболтнула зачем она организовала вылазку всей нашей семьи и друзей к нам в загородный дом, и я с нетерпением ждала этого момента. Выпив залпом весь стакан теплой жидкости, я вспоминаю день, когда разбирая ее вещи, я нашла маленькую коробочку и какой счастливой я стала, поняв, что внутри. Я думаю о том, что она не успела сказать и сделать, что не успела спросить. Она всегда была не уверена в себе и своих силах, думала, что я отвечу ей отказом, что она не достойна меня. И я не успела разуверить ее, миллионы раз сказать "да" и сжимать ее в своих объятий до тех пор, пока она не поверит, что это все правда. Она не успела поверить в то, что я хочу провести с ней целую жизнь и еще вечность, потому что одной жизни мало.       Наша семья, наши друзья и коллеги перестали надеяться на то, что ее найдут. Что она где-то там, ждет нас, ждет пока ее спасут. Они стали верить в то, что она умерла, стали говорить о похоронах с пустым гробом, о том, что память о ней будет жить вечно, даже если она не смогла. Каждый из них боялся смотреть мне в глаза, потому что знал или думал, что три недели слишком много, если человек ранен и находится без еды и воды. Они хотели, чтобы она не страдала, даже если для нее это значит смерть. Я знаю, что они любили и продолжают ее любить так же сильно, как и я, но не могла перестать думать о том, что отпуская ее, они так же предают ее, не веря в силы и волю, которыми она обладала. Как будто они забывают о том, на что она способна, на что готова пойти ради своей семьи и как сильно она стремилась к жизни.       Но я не могла сделать того же, не могла отпустить ее, зная, что есть шанс, совсем маленький, но шанс на то, что она жива и где-то там, ждет меня так же сильно, как и я ее. Она жива, даже если люди говорили обратное. И ни за что на свете я не потеряю крупицы веры в это. Я просыпалась с этой верой и засыпала с ней, потому что она была смыслом моей жизни и я не собираюсь ее отпускать, сколько бы времени не прошло и сколько бы боли я еще не испытала прежде чем ее найдут. Прежде чем я опять смогу ее поцеловать и сказать как сильно я ее люблю. После моего срыва прошло три недели, столько ее нет рядом, и даже если пройдет еще столько же, я буду ждать и верить.       Ложиться спать совершенно не хотелось, наша спальня стала местом, находясь в котором я могла лишь плакать и звать ее, пока не пропадал голос, а глаза начинали болеть, потому что слез больше нет. Поэтому я сидела на кухне, пила виски, который терпеть не могла, но который любила она и смотрела на наше совместное фото в телефоне, сделанное за месяц до всего этого. На нем мы все еще счастливы и дико влюблены, хотя прожили вместе уже восемь лет. Говорят, что влюбленность столько не живет, что с каждым годом она все больше и больше потухает, уступая место любви, а дальше банальной привычке. Но мое сердце все так же пропускало удар, когда я видела ее и я знала, что ее делало так же. Мои щеки все так же краснели, когда она брала меня за руку, как будто мне до сих пор шестнадцать лет и это наше первое свидание. Дыхание все так же сбивалось при поцелуе, а колени подгибались, когда кто-то из нас его углублял. Это была наша великая история любви, каждую мелкую деталь которой я помнила, как будто это было вчера.       Был третий час ночи и через еще четыре таких же болезненных часа мне надо было быть на работе, но я не могла перестать смотреть в ее невероятные глаза, вспоминать, как они закатываются от раздражения или как они наполняются озорством, когда ей становится смешно или когда она что-то задумала. Я сидела на дико неудобном стуле, который она отказывалась выбрасывать, потому что он из первой квартиры, которую мы снимали в студенческие годы и хотела, чтобы сейчас, когда я закрою глаза, она тихо подойдет со спины, уберет волосы на другую сторону и мягко поцелует в плечо, тихо прося вернуться в постель, потому что без меня ей холодно. Но открыв их я все так же сидела на кухне, смотрела на фото и ждала любого звонка.       С головой, лежащей на свободной от стакана руке и другой, что крепко сжимала телефон, как будто от него зависела моя жизнь, что так и было по сути, меня нашла Октавия, единственная, кто хоть как-то, но верил в счастливый исход этой истории. Я опять уснула за кухонным столом и не заметила этого.       - Давай, пойдем я уложу тебя в постель и ты нормально поспишь, - она говорила так нежно и мягко насколько вообще могла, но я видела слезы и недосказанность в ее глазах. Я знала, что выгляжу просто ужасно и медленно убиваю себя такой жизнью, но не могла ничего с собой поделать. Без нее мне не хотелось жить, я хотела умереть так сильно, но надежда на то, что она жива и я могу ее вернуть не давала этого сделать.       - Я не хочу, - посмотрев на часы я поняла, что уже половина седьмого и пора собираться на работу, на которую совершенно не хотелось, но которая хоть как-то отвлекала от мыслей. Встав из-за стола и сразу оперевшись на него, потому что сил стоять не было и перед глазами на коротких момент потемнело, я пошла в сторону ванной, с целью принять душ.       - Дай я хотя бы приготовлю тебе завтрак, ты же наверняка не ужина вчера.       - Я и не обедала, - сделав глубокий вдох, я остановилась у самой двери и повернулась к подруге. – Я не хочу есть, не хочу спать, ничего не хочу, О, поэтому я иду в душ.       Октавия не удивилась моему ответу, она перестала заставлять меня, зная, что ничего не выйдет.       - Так нельзя… - последняя попытка, но мы обе знаем, что я не послушаюсь. – Ты уничтожаешь себя, пожалуйста…Пожалуйста, дай мне тебе помочь. Дай нам всем тебе помочь, не отталкивай нас.       Мне больно это слышать, чувствую, как слезы начинают заполнять глаза. Поднимаю взгляд вверх, чтобы не дать им пролиться и опять смотрю на девушку. Сердце еще больше разрывается от мыслей о том, что она страдает так же, как и остальные ребята. Я знаю, что они переживают за меня, молятся о том, чтобы мне стало лучше и я перестала истязать себя.       - Ты не сможешь мне помочь, никто из вас не сможет, - следующие слова даются мне особенно тяжело, потому что я не произносила ее имя с момента срыва, боясь, что если сделаю это, то она ускользнет от меня окончательно. Как будто произнесение ее имени вслух сделают все реальным и неотвратимым. – Единственный человек, который может мне помочь находится где-то под завалами, борясь за свою жизнь…Л-Ле…Лекса где-то там, она ждет спасения, поэтому я тоже буду ждать, даже если это значит страдать и убивать себя, потому что по-другому я не могу. А теперь можно мне наконец-то пойти в душ и немного придти в себя или ты еще что-то хочешь сказать?       Брюнетке остается лишь отрицательно покачать головой и смотреть, как я ухожу.       Настал еще один день без нее, еще один день поисков и звонков во все больницы и морги. Но сейчас, стоя под струями горячей воды, во мне росла надежда на то, что она жива. Что моя девушка, любовь всей моей жизни скоро будет здесь, со мной. Опять ворчать по утрам, жалуясь на слишком раннее время и мычать от удовольствия, когда я дам ей кружку ее утреннего кофе, потому что ничто другое не заставит ее проснуться окончательно. Не знаю откуда это чувство, но пробуждало во мне жизнь. Я смотрела на стену напротив меня и единственной мыслью в этот момент было: «Скоро, совсем скоро…».