больничная грамматика

— Только ты к Кристине больше не лезешь. Говорит Олег как-то после очередной заварушки. И, ей-богу, не понять, к чему это всё. Да такой, как он, нахуй никому не сдался — уж слишком высоко нос задрал. — Кристина. А кто это? — Теперь и ты не лезешь, — Женя прикусывает подушечку большого пальца зубами и смотрит исподтишка на то, как Олег пытается пройти очередную траекторию пути до конца и не посмотреть на Кристину. Он шепчет эти слова сквозь сжатые зубы, знает, что Олег его слышит, потому как смотрит часто в ответ и улыбается — улыбается глупо и острозубо, выставив свои клычки вперед. Его счастливая рожа в мгновение ока поникла, как только он увидел скрещенные пальчики «идеальной девчонки» и «второго лидера». Теперь он ходит туда-сюда и слюни глотает — потом будет плеваться и говорить, что не от зависти, но это уже не Женино дело. Жене плевать. Он деньги сплавил на благое дело, так сказать, поучаствовал в благотворительности, — назвать пацана калекой язык не повернётся — а теперь имеет полное право развернуться и съебать. Вокруг толпа зевак, все хлопают и радуются за Олега, Кристина ослабевает хватку — Женя это замечает, когда поворачивается в такой неподходящий момент. В детском саду страсти. Маленькая девочка совсем запуталась, и на ее месте Женя бы долго париться не стал, убил бы трех зайцев одним выстрелом: сначала б сожрал обоих, затем вышел бы здоровым с повышенным весом из этой клетки на морском берегу. Он смотрит на Олега, на его потускневшую рожу и опущенные к полу глаза. Слабак, идиот — зачем при всех? Жене надоедает наблюдать весь этот спектакль, он просто разворачивается на колесах и катится куда подальше. Когда в очередной раз Олег смотрит на Женю, Женя уже не смотрит в ответ. Десять курсов и ни одной случайной встречи. Если б не баскет, если б не чужой задиристый нрав и белая тощая задница в коляске, они б и не познакомились даже. Женя — тот, что «соперник Олега». Забавно. Это он услышал про себя, когда проезжал мимо дедов. Какие они к черту соперники, если после стольких реваншей один ходит на двух, второй — с трудом ползет. «Стрит-флэш». Началось всё с этого. Точнее, началось всё здесь именно по харду. До этого только рукопожатие хуевое — одна штука. И «урод», «сам такой в спину» — n-ное количество раз. Олег появляется в его палате снова. Его, сука, так и тянет сюда. «Проходной двор какой-то, » — шипит Женя про себя, но вслух ничего не говорит, только смотрит лениво, повернув на подушке башку. — Слушай, Жень. Ни привет, ни пока, ни здравствуйте. «Что на этот раз? Ещё немного денег? Акция разовая, проваливай». Женя молчит, думает, но молчит. — Мне нужен кто-то левый. Совершенно сторонний. Женя отворачивается и закатывает глаза. Опять эти попытки начать с дальнего угла — Олег вечно мямлит, вечно разгоняется по часу, когда не надо. А когда надо брыкаться тихонько, он орёт во все горло — во всех палатах слышно — и весь из себя экей Sex Pistols. Несовершеннолетний ур-ррод. На коляске катается, но если вздумает, то встанет и пойдет. Женя не злится. Это не его дело. — Почему он? Смешно так. Один маленький мудак проиграл другому маленькому мальчику, а теперь успокоиться не может, не может никак вытащить шило из своей задницы. Бля-яять. Женя только глаза на это закрывает, будто прямо сейчас с нихуя собирается проверить, не блефует ли кто рядом. Он собирается спать прям так, лишь бы этот наглец проваливал и больше не забывал дорогу до собственной палаты. — Ты бы выбрал меня? — Нихуя. — На лице выражение полнейшего и очень искреннего недоумения. Женя дергает пальцами серёжку в ухе и вертит указательным у виска. — Вали отсюда, дружок. Олег ещё долго так «убивается». Наворачивает круги целыми днями в зале ЛФК и смеётся с друзьями, но чуть приглушенно, делает вид, что ему поебать. В палате свет горит. Горит зеленым, и это как сигнал к действию — можно войти. — Жень. Он становится надоедливым. Приезжает на коляске, ноет, быстро сваливает, не дав даже с постели встать. День за днём. Ведёт себя как посетитель. Это, кстати, их и объединяет в какой-то степени, ведь, ни один, ни другой не любят людей без пижамы в своих палатах. В какой-то момент парни оказываются на баскетбольной площадке вдвоем, и это пиздец как раздражает Женю, потому как они не дружбаны, но и не срутся больше на каждом углу. Никто друг другу. До уха долетает отчаянное «прикинь, заезжаю, а они на диминой постели сосутся». И это не Женино дело. Ему так-то поебать, но он почему-то терпит этого засранца со своим тупым нытьём и не говорит, что это нытье, просто слушает — ведь если скажет, то, известно наверняка, Олег обидится и уйдет, станет кидать ему кожурки от бананов под колёса. Больничные бананы, к слову, вкусные. Вкуснее, чем снаружи. Морковный сок тоже вкусный — хотя, Женя в принципе его никогда и не любил. Олег не понимает, в какой именно момент его походы в чужую палату становятся важнее, чем сборы «красных браслетов». Он юлит в первый раз сегодня, говорит, что идет ссать в баночку, а на это нужно много времени из-за химиотерапии и прочего дерьмо. На половине пути к Жене парень останавливается и просто: «какого черта я делаю» — покупает колу, стучит по аппарату так, словно тот висячий комп, и хочет выбить из него всё паршивое. Ему просто нравится вся эта атмосфера. Ему нравится, что когда он трещит без остановки, Женя только делает вид, что слушает его, а сам в телефоне прячется или яблоки грызет. Либо, бывает, ленится даже притворяться, потому закрывает глаза и засыпает под эту болтовню. Не прогоняет. Когда-нибудь он попросту разучится засыпать без Олега. Забавно. Сегодня свет в палате горит ярче, чем обычно, и вокруг Жени его друзья. Олег успевает вовремя остановиться — колеса коляски скрипят предательски громко — и замирает с двумя банками колы в руках (вообще-то, Женя любит пепси, но пепси не было). — Чёрт, — он и не скрывался особо, но почему-то сейчас так неудобно. Дружки Женька оборачиваются и не понимают, чё этот лох тут забыл. Между Олегом и палатой еще пара-тройка метров, но он же не слепой, видит, как пацаны ему средние пальцы показывают. Женя только кивает головой в сторону, мол, лучше и правда вали. Обижаться не на что, ок. Олег в этой ситуации лишний и хуй с ним, но его ранимая душа — йо, смотрите, я bad-boy-когда-мне-это-выгодно — не выдерживает неправильного выбора. Когда он возвращается к «браслетам», то пропускает половину фильма и вынужден стоять рядом с диваном, оперевшись жопой на подлокотник. Их гонят спать, заметив вовремя крошки от попкорна по всему коридору. Медсестра стучит по лбу кулаком и «марш отсюда, пока Марковну не вызвала». Олег может спокойно не лезть под крылышко Жени и не пускать рядом с ним свои слюни. Он достаточно взрослый и самостоятельный молодой человек — до совершеннолетия считанные годы. Перед ним девять йогуртов, и после пятого его тошнит. Чёрта с два. Вот это лажа. Когда долго лежишь в больнице, некоторые вещи перестают казаться важными. Олег забивает на все эти шуры-муры совсем — только делает вид — и отдается просмотру фильмов: один за другим. Там люди ведут себя искусственно, — особенно в русских мини-сериалах — и ему не хватает терпения досмотреть хоть что-то до конца. Женя за ним не бегает. Они не видятся, не разговаривают, потому что не должны. Они ваще ничего друг другу не должны. Олег отбивает очередную пятюню Диме и отправляет его к Кристине на дейт. Ему уже в привычку оставаться в палате одному. Антон иногда шумит над ухом, заебывает квантовой физикой и повторяется-повторяется в рассуждениях. Кристина целует его, Олега, в игре, в которой какой-то придурок — Илья — загадал глупый фант. Олег кусает яблоко, понимает, что ничего не чувствует к ней, такой скромной и зажатой в данный момент (девчонка накручивает прядку кудрявых волос на пальчик), зато скучает дьявольски по Жене. Они вновь оказываются с ним на баскетбольной площадке и тот как ни в чём не бывало проезжает мимо. — Стой. — Женя закатывает глаза. Олег этого не видит, но может поклясться, что тот закатил глаза, вот честное слово. Они становятся друг напротив друга, и Женя молчит. — Слушай, — Опять? Тишина такая. Ауч, аж неудобно чертовски становится. Олег бы сбежал после такого тона, но он слишком соскучился. А еще он слишком добрый, — где-то глубоко внутри чуть больше, чем снаружи — и не умеет долго обижаться (неделя, как целый срок), потому сидит и мотает железной ногой. Туда-сюда. — Опять Кристина? У Жени спокойный голос и разительно отточенные манеры. Он смотрит устало, всегда смотрит устало, затем улыбается измученно — его черты лица заметно побледнели с их последней встречи. На самом деле, Женя начал плохо спать, но откуда Олегу об этом знать. На голове бардак, в голове слишком много мыслей. Парень трет переносицу пальцами и вытирает ладонями лицо. — Что на этот раз? — Олег молчит. — Кристина поцеловала Диму, а ты сблевал на свой диетический омлет? Олег открывает рот, чтобы что-то сказать. — Заткнись, пташка, теперь моя очередь. Женя отъезжает поближе к краю, и у них снова выходит кадр как из какого-нибудь «А в душе я танцую..» или «Достучаться до небес». Раньше рядом с Женей Олег был колючим, затем стал контуженным, а теперь лишь слушает. Слушает, блять, внимательно и держит язык за зубами. По крайней мере, старается. — Мне до твоих страстей ровным счетом, дружок. И ты не можешь просто заваливаться на мою территорию, трещать без умолку, а потом со спокойным видом съезжать. Я не психиатр, плати деньги, но деньги мне твои нахуй не нужны. Как был лохом, так и останешься. Ходишь, бегаешь, вон, почти. Что тебе еще надо? Это же ваще-ваще не его дело. Теперь Олег уперто продолжает молчать. Женя разворачивается на колесах, Олег встает на полторы ноги свои и одну железную. Женя смотрит на него, скривив ухмылку «ну и чё». — Дружок, я не буду закипать, просто не дыши со мной рядом, ок? — Ровно не могу дышать. — Типа, съебываешь и больше даже не ровняешься в коридорах, забились? Олег делает шаг навстречу и толкает от себя коляску. Женя смотрит на это и, конечно, улыбается, — улыбается так, как умеет только Женя — потому что чувак, бля, ходит, а не сидит жопой на ровном западло. — И кто такая эта Кристина? — Сам не знаю. — Что? Да блять. — Же-еень, — Олег останавливает коляску и опирается на подлокотники с двух сторон, оказывается к Женьку лицом и смотрит по-дурацки. Глаза в глаза. У него самого на лице мышцы дергаются, уголки губ дергаются, чувак дергается. Ай-блять, нерв-ни-ча-ет. Он думает, что чёрт с ним и чёрт со всем этим. Выбирать не так-то трудно, когда выбор очевиден. Олег наклоняется и прикрывает глаза, подается навстречу и, вот-вот, получает смачно по щеке ладонью. Это неловко и стремно. Глаза открыты, и хочется свалить. Женя хватает парня за воротник, видно, что злится и сжимает зубы, но напряжение между ними невозможно объяснить. По асфальту скрипят колеса, топают ноги в дешевых кедах, Олег в полный рост, поэтому ему приходится сгорбиться сильнее, чтоб за кустами макушку было не видать. Они ударяются носами, Женя улыбается своей очаровательной улыбкой, смотрит вниз, опускает медленно глаза. Поцелуй получается красивым. Первым — для Олега. Поцелуй получается странным, потому что непонятно, кто был инициатором и победил в этот раз. Они по ходу оба проиграли. Женя хватает Олега за щеки и тянется к его лицу, толкает язык в рот, показывает, как надо делать. Олег только на стенку рукой опирается позади чужой башки и неумело обхватывает шею. Раздаются причмокивания, и в голове такое «бля-ять, как же это».