***
После очередной тренировки все собираются в раздевалке и обсуждают недавно прошедший отпуск. Когда слово предоставляют Федерико, он рассказывает какую-то забавную историю, произошедшую с ним в Америке. Он радостно улыбается и задорно смеется вместе с одноклубниками. Миралем не оказывается в стороне, но, стоит ему на секунду довольно прикрыть глаза, как до отвращения знакомое ощущение в районе груди вновь дает о себе знать. Он внимательно оглядывает Федерико, но тот продолжает выглядит все так же счастливо и беспечно. Для Пьянича его выдает лишь слишком сосредоточенный взгляд, доказывающий, что на самом деле Бернардески изо всех сил старается скрыть свои настоящии эмоции. Миралем с каждым разом не перестает удивляться, как же Федерико подходит выражение «слабоумие и отвага». Спустя еще пару минут разговора все, наконец-то, стягивают с себя грязную форму и отправляются в душ, чтобы как можно быстрее вернуться домой. Федерико же ловко скрывается из раздевалки и уходит в сторону уборной. Пьянич иронично ухмыляется и чувствует, как покалывания вновь усиливаются. Но, в отличии от Федерико, он прекрасно научился держать себя в руках и умело скрывать свои настоящие эмоции. Миралем поудобнее устраивается на скамейке и с интересом утыкается в телефон, отвлекая себя от любых болевых ощущений. Остальные ребята же быстро переодеваются и спешат покинуть базу. Последним уходит Дибала, который в очередной раз долго не мог отыскать второй кроссовок. Он машет боснийцу рукой на прощание и скрывается за дверью. Бернардески так и не возвращается, а о его существовании напоминает лишь одиноко лежащая в стороне сумка. Миралем не понимает, чего ждет еще пару минут, но затем все же начинает переодеваться. Неспешно стягивает с себя футболку и идет в душ. Когда он возвращается за чистой одеждой, в раздевалке все так же пусто. Пьянич раздраженно возится с пуговицами на рубашке, когда дверь оглушительно ударяется о стену и на пороге появляется Федерико. Миралем вздрагивает от неожиданности и косится в сторону итальянца. Тот выглядит изрядно вымотанным и напуганным. Он не обращает ровно никакого внимания на недовольного одноклубника и торопится принять душ. Пьянич равнодушно пожимает плечами и после того, как последние вещи летят в рюкзак, наконец-то, направляется домой. Он задумчиво крутит шнурок на кофте по дороге к выходу и без особого интереса осматривает знакомые черно-белые стены здания. Очередной приступ своей неожиданностью буквально выбивает у боснийца почву из под ног. Боль, словно электрический разряд, прошибает тело сильно и неожиданно. Миралем падет на бок и до крови прикусывает губу, не давая себе истошно закричать на всю базу. Перед глазами плывут очертания углов, дверей и стен, а воздуха вдруг становится критически мало. Пьянич понимает, что в паре метров от него с Федерико происходит то же самое, а может, что-то и намного хуже. Он довел себя до той самой точки, когда пути назад уже нет. Судя по собственным ощущениям, все происходящее похоже на скорый конец, который так часто виделся Миралему. Он вдруг с ужасом осознает, что от него сейчас зависит жизнь Бернардески. Если сейчас же что-нибудь не предпринять, то Федерико умрет. А вслед за ним, скорее всего, такая же участь постигнет и самого Миралема. Пьянич до боли в челюсти сжимает зубы и кое-как поднимается на ноги. Он тихо повторяет себе под нос, словно мантру, что эта боль не его. И в какой-то степени это помогает. Решительность выходит на первый план и заглушает собой все остальное. Боль, волнения и дикий страх медленно, но верно, отступают. Пьянич растерянно оглядывается, не понимая, что же ему делать. Бежать в раздевалку или искать врачей? Он бросается то в одну сторону, то в другую, теряя драгоценное время, но, в итоге, все же сворачивает направо, в сторону медицинского корпуса. Пару поворотов кажутся бесконечным лабиринтом, которому нет ни конца, ни края. Миралему начинает мерещиться, что он уже давно заблудился и острая резь отступила, потому что сердце Бернардески пропустило свой последний удар. Пропустило по его вине. Но надежда в груди вспыхивает с новой силой, когда перед глазами появляется столь знакомый коридор, в котором игроки проходят всевозможные медицинские проверки, приходят на массаж или восстанавливающие процедуры. Миралем буквально выбивает дверь кабинета и из последних сил произносит: - В раздевалке, - он бессильно упирается руками в колени, - Федерико плохо, у него что-то серьезное. Персонал реагирует мгновенно - схватив несколько чемоданчиков, они быстро выбегают в коридор, оставляя Миралема одного. Он растерянно оглядывает пустое помещение, облокачивается о стену и плавно сползает на холодный кафель. Еще пару минут назад боль казалась невыносимой, а сейчас отдает в сердце лишь неприятным жжением. Часы над головой громко тикают, заставляя потеряться в счете времени и просто верить, что все обойдется. Он потерянно утыкается взглядом в пол, уныло свесив голову. Все происходящее начинает казаться такими далекими и чужими, словно кто-то неожиданно поместил его в вакуум. Миралем резко вздрагивает от осознания, что он в самом деле ничего не чувствует. Любые неприятные ощущения пропали, не оставив и следа. Это может означать, что Федерико в безопасности и его жизни больше ничего не угрожает, или же что он навсегда покинул их мир. Пьянич даже думать не хочет о втором исходе событий, отгоняя пессимистичные мысли. Он резко встает с пола и направляется назад. С каждым шагом в коридоре все отчетливее слышатся непонятные шум и грохот. Прямо перед раздевалкой уже успела скопиться приличная толпа врачей, которые, словно коршуны, окружили каталку. Миралем подходит чуть ближе и чувствует, как тысяча мурашек пробегают у него по спине и рукам. Загорелая кожа Федерико сейчас больше напоминает сухой пергамент. Губы побледнели, глаза стали похожи больше на стеклянные протезы. Итальянец потерянно оглядывает потолок. Миралем прекрасно знает, что и сам сейчас выглядит не лучшим образом. Но даже дураку понятно, что в физическом плане Федерико намного хуже. Бернардески поворачивает голову на бок и Пьянич замечает тонкую струйку крови, которая течет от его виска и очерчивает острую линию подбородка. Судя по всему, он неудачно упал и ударился головой. Федерико скользит взглядом по толпе и замирает, когда замечает Миралема. Босниец растерянно переминается с ноги на ногу, наблюдая за одноклубником в ответ. Он подмечает, как резко увеличиваются зрачки Федерико. И лишь когда того увозят на улицу, до Пьянича доходит. Бернардески, может быть, и был дураком, каких еще нужно поискать, но он определенно понял, кто позвал на помощь. Кто догадался о приступе и раскрыл его небольшую тайну, которую тот так тщательно пытался утаить. От этой мысли становится не по себе и Миралем чувствует, как неприятный холодок предчувствия пробегает по всему телу.***
Дни пролетают быстро и незаметно. Миралем выкладывается по полной на тренировках, а, когда возвращается домой, бесцельно лежит на кровати, не в состоянии даже пошевелиться. Конечно, это вызвано физическим истощением от многочисленных упражнений, но, в первую очередь, он чувствует себя просто отвратительно в моральном плане. Самые ужасные предположения сжирают его до основания, оставляя на душе лишь мерзкую тревогу и печаль. Все в клубе уже на следующий день узнают о произошедшем и восхваляют Пьянича, словно народного героя. Врачи не стали скромничать и во всеуслышание объявили, что Миралем спас Бернардески жизнь. Ведь, если бы не его оперативные действия, кто знает, чем бы все закончилось! Пьяничу от всех этих слов становится и смешно, и грустно. Ведь, по сути, его поступок был достаточно эгоистичным, так как он спасал и свою жизнь тоже. Спустя почти неделю команда, с благословения самого Аллегри, собирается навестить одноклубника в больнице. И поначалу Миралем планировал придумать какую-нибудь глупую отговорку, чтобы не поехать, но потом понял, что никакие отказы ребята не примут и все равно потащат его с собой. Народный герой, как-никак. В общем-то, его предсказания сбылись. Когда их компания из примерно двадцати человек вваливается в приемное отделение, медсестры на ресепшене в шоке осматривают гурьбу взволнованных игроков. Две из них хитро переглядываются и моментально скрываются за дверью служебного помещения, оставляя третью девушку одну. Она нервно оглядывает всех пришедших и спешно достает небольшой планшет. Криш, как самый красноречивый из присутствующих, отправляется на переговоры, с лучшими пожеланиями от остальных. Он лучезарно улыбается девушке и что-то тихо ей говорит. Та лишь коротко кивает, быстро записывая диктуемое им в планшет. Затем она переключается на компьютер, ища в нем, видимо, номер палаты пациента. Спустя пару минут Роналду возвращается к остальным и победно вскидывает к потолку ладонь с зажатой в ней бумажкой. - Бинго! Ребята громко аплодируют, а затем идут следом за Криштиану, ведущему их прямиком к цели. - И помните, не больше двух человек в палате! - кричит им вслед девушка, более чем уверенная, что никто ее так и не услышал. Пьянич не успевает опомниться, как его заталкивают внутрь нужной палаты, попутно выкрикивая отрепетированное минутой ранее «Сюрприз!». Федерико в шоке оглядывает всех прибывших, а затем, не сдержавшись, начинает громко смеяться. - Долго придумывали? - он слегка приподнимается на локтях, чтобы лучше видеть всех парней. - Целых пять минут! Так появилась одна из моих лучших идей, - Дибала вскидывает голову, придавая себе наигранной гордости. Все остальные переглядываются и тоже заливаются смехом, осознав, насколько комично они выглядели со стороны. Миралем единственный, кто остается в стороне и лишь неловко улыбается. Некоторые усаживаются на первые попавшиеся свободные места, кто-то остается стоять и, конечно же, все специально подталкивают Пьянича к стулу, который стоит прямо рядом с кроватью Федерико. Пока Дибала и Бентанкур пытаются наперегонки рассказать все, что произошло за пару дней отсутствия Бернардески, Миралем с интересом разглядывает свои кроссовки, иногда неправдоподобно смеясь вместе со всеми. Он ежится на неудобном стуле, миллион раз жалея о своем существовании и о том, что не может просто провалиться сквозь землю. Но Федерико, кажется, совсем его не замечает. Он увлеченно разговаривает с Манджукичем и переводит взгляд на боснийца лишь когда Криштиану решает рассказать, какой героический поступок совершил Миралем. Тот натянуто улыбается в ответ на столь неожиданное проявление внимания и кидает испуганный взгляд на Федерико. Итальянец мило улыбается ему в ответ и по-дружески хлопает по плечу, но в его взгляде прямым текстом читается - «Тебе пиздец». Впрочем, Бернардески явно не из тех людей, которые откладывают задуманное на потом, и, когда все уже собираются уходить, он слегка приобнимает Миралема за плечи. Пьянич весь инстинктивно сжимается, но старается не подавать виду. Одноклубникам необязательно знать о его разногласиях с Федерико. - Эй, парни, вы же не против, если мы немного поболтаем наедине? - у Пьянича от этих слов волосы на голове встают дыбом, - Я ведь так и не поблагодарил Миралема, а он мне, все-таки, жизнь спас! Все дружно кивают в знак согласия и быстро ретируются в коридор, оставляя их наедине. Федерико с силой сжимает плечо Миралема и внимательно смотрит на дверь, выжидая пока одноклубники отойдут подальше. Пьянич не успевает толком опомниться, как оказывается прижатым к стенке. Бернардески в ярости сжимает ткань чужой футболки и злобно шипит ему в лицо: - Как ты узнал!? - он с силой встряхивает Миралема, - Ты что, шпионил за мной!? Пьянич в шоке оглядывает Федерико. Сейчас его ярость совсем не такая, как на поле. Та, что возникает во время игры, выглядит иначе. Она разжигает огонь соперничества в душе и сверкает маленькими искорками в глазах. Эта злость наполнена чем-то удивительным и завораживающим. Стоит лишь на секунду ее узреть и она, словно опасный вирус, проберется тебе под кожу. Сейчас же Бернардески больше похож на разъяренного зверя, у которого посмели забрать свежепойманную добычу. Есть в его эмоциях что-то пугающее, но в глубине души Миралем чувствует, что совсем не боится. Он вдруг четко ощущает всю ту злобу и ненависть, что испытывал на протяжении всех этих чертовых приступов. Невыносимая боль, с которой ему приходилось мириться, потому что выбора у него не было. Этот высокомерный недоносок никогда бы не задумался о ком-то другом, кому он причинял эти бесконечные страдания. Тот думал лишь о себе и совершенно не задумывался о последствиях своих действий. И Миралему было абсолютно наплевать, что Федерико не мог даже догадываться о связи с другим человеком. Он сжимает ладони и резко меняется в лице, понимая, что сейчас имеет куда больше прав злиться, чем итальянец. Миралем был чуть ниже и слабее, чем Федерико, но ведь сейчас тот не в лучшем физическом состоянии. Поэтому Пьянич без особого труда хватает того за грудки и отталкивает в сторону кровати. Бернардески слегка пошатывается от неожиданности и, заметив свирепое выражение лица одноклубника, не решается вновь подходить. - Ах, рассказать тебе, как я узнал!? Миралем оглядывает палату и замечает на столе небольшой кухонный нож, которым, видимо, Федерико резал принесенные ему фрукты. Он хватает его и довольно ухмыляется, заметив, как при этом испуганно пятится Бернардески. Но Пьянич подносит лезвие к собственной ладони и спокойно проводит им по коже. Из свежей раны тут же начинает хлестать алая кровь, быстро стекая по запястью до локтя. Федерико испуганно хватается за руку, чувствуя как неприятно начинает щипать кожу на мякоти ладони. - Ну как? - Миралем сильно сжимает руку и сам непроизвольно морщится от накатившей боли. - Что это? - Бернардески растерянно смотрит сначала на себя, а затем на одноклубника. - Да так, всего лишь наша связь, - брезгливо бросает Пьянич. Он сверлит Федерико раздраженным взглядом, а затем быстро разворачивается и уходит, не давая тому сказать и слова. Бернардески садится на кровать и опустошенно пялится на только что закрывшуюся перед ним дверь палаты. Воцарившаяся тишина моментально начинает давить со всех сторон, сгущая краски в только что произошедшей ситуации. Федерико проводит кончиками пальцев по коже и не может понять, его ли эти ощущения на этот раз. Он, наверное, первый раз в жизни задумывается о родственных душах. И, возможно, первый раз так долго думает о Миралеме. Тот же, в порыве ярости, изо всей силы бьет по кнопкам лифта, а затем громко хлопает входной дверью. Кто-то из оставшихся одноклубников, заметив Миралема в коридоре, окрикивает его, но Пьянич это полностью игнорирует. Он подбегает к своей машине, припаркованной около больницы. Босниец чуть было не ломает ключи, когда у него не получается с первого раза открыть дверь. Он резко замирает, давая себе возможность глубоко вдохнуть. Весь возникший в нем ураган агрессии медленно затихает, уступая место тупой боли. Все кончено, нет больше никаких тайн. Теперь не придется терпеть чужую боль и корчится каждую ночь в агонии. Но, почему-то, легче от осознания этого не становится. Он думает о Федерико и о том, как тот отреагировал. Это было разочарование? Страх? Черт теперь знает, все закончилось слишком быстро. Пьянич садится в салон и здоровой рукой шарит внутри бардачка, пока не выуживает оттуда небольшую дорожную аптечку. Он далеко не медик и не знает даже простых основ первой помощи, но забинтовать себе рану Миралем в состоянии. Правда, босниец не уверен, что так можно делать в его случае. Первые слои бинта моментально пропитываются кровью, поэтому Пьяничу приходится продолжать заматывать руку. Так, слой за слоем, он не замечает, как с каждым разом все сильнее затягивает ткань. Миралем слишком глубоко ныряет в свои мысли и совсем не чувствует, как неприятно начинает неметь рука. Из раздумий его вырывает громкое оповещение на телефон о пришедшем сообщении. Миралем растерянно смотрит на экран, несколько раз перечитывая сообщение и не сразу понимает к чему это. Берна: «Не так туго» Он недовольно хмыкает и уже хочет написать пару ласковых этому нахалу, но вновь замирает над экраном. Берна: «Пожалуйста» Миралем кидает телефон на сиденье, делает бинт по-свободнее и устало откидывается на спинку. Буря внутри делает последний оборот и, наконец-то, оседает, оставляя на душе приятную пустоту.***
Пролетает еще неделя. Миралем отчетливо ощущает, как все жизненные потребности сливаются в единую блеклую кашу, превращая всю жизнь в сплошные рефлексы. Он не может вспомнить, что делал вчера, что ел прошлым утром и с каким мыслями в голове уснул пару часов назад. Вся жизнь словно в один миг стала протекать мимо своего главного героя. Но Пьяничу настолько плевать, что он ничего не пытается с этим сделать. До одного момента. Перед началом первой тренировки после выходных, Массимилиано рассказывает о состоянии Федерико. Он объявляет, что завтра итальянец приступит к тренировкам по специальной программе, а сегодня вечером его выпишут из больницы. Миралем, до этого апатично ковыряющий газон бутсом, резко вскидывает голову при этих словах. Серая дымка тумана в голове расплывается и неожиданно возникшая идея, словно лампочка, зажигается в самом центре. Пьянич на протяжении всех упражнений выкладывается, кажется, на свой запредельный максимум. Он не чувствует напряжения в мышцах, усталости, а лишь бурлящую энергию в каждой клеточке тела. Изнурительный кросс оказывается завершен быстрее всех, и Миралем около пяти секунд ждет остальных. В конце тренировки Аллегри подзывает боснийца к себе и щедро хвалит его за упорные старания. Пьянич растеряно кивает в ответ на столь неожиданную похвалу и после окончания разговора спешно уходит в раздевалку. Парни отпускают пару дружеских шуток в его сторону, на что Миралем выдавливает странную улыбку. Он, как ужаленный, буквально за пару минут успевает принять душ и переодеться, после чего собирает сумку и уходит. Ближе к вечеру дороги Турина наполняются машинами, все спешат домой после работы. Миралем нервно постукивает пальцами по рулю и слишком часто кидает взгляд на электронную панель машины с часами. Но судьба оказывается к нему благосклонна, поэтому Пьянич успевает добраться до больницы даже раньше, чем планировал. Один его знакомый, работавший там, благородно подсказал ему, что пациентов выписывают примерно в шесть. Поэтому Миралем имеет хотя бы примерное представление о том, во сколько ему нужно быть на месте. Он оставляет машину там же, где и в прошлый раз. А потом смущенно замирает посреди парковки. Ему не хочется показываться Федерико. Он не до конца осознает, зачем вообще сюда приехал. Возможно, им нужно попробовать поговорить еще раз. Без драк, криков и ножей. Но Миралему не хочется брать на себя обязанность первым начинать разговор. В общем-то, начинать его в принципе тоже. Поэтому вместо того, чтобы зайти в холл и подождать там одноклубника, Пьянич встает в стороне от главного входа. Там, под тенью редких, но густых деревьев, его практически невозможно заметить. Если, конечно, не смотреть в его сторону специально. Но стоять несколько минут просто так и безостановочно пялиться в сторону входа не хочется, поэтому Миралем практически сразу достает телефон. И все вокруг перестает быть таким заметным, словно мир за пределами экрана отходит на несколько шагов в сторону от Пьянича. Федерико подтягивает ремень сумки на плече и быстрым шагом покидает здание. За все время, что он тут провел, четыре стены палаты начали казаться самой настоящей тюрьмой. Каждая минута там длилась в десять раз дольше, чем за пределами больницы. Федерико в какой-то момент даже начал думать о плане побега, но потом быстро отогнал эту мысль куда подальше. Он уже достаточно наломал дров за последнее время, так что побег из больницы точно не пойдет на пользу его репутации. Но сейчас, когда его здоровью ничего не угрожает, Бернардески может с чистой душой возвращаться домой. Итальянец замирает на ступеньках перед входом, а затем резко сворачивает направо, в сторону других корпусов. Он замирает в паре шагов от Пьянича, растеряно оглядывая того. Босниец же совершенно его не замечает, продолжая смотреть на экран смартфона. Бернардески подходит ближе и тихо спрашивает: - Ждешь кого-то? Миралем вздрагивает от неожиданности и выпускает телефон из рук, но его вовремя подхватывает Федерико. Тот слишком резко приближается к боснийцу и чуть было не врезается в него. Пьянич выхватывает телефон из чужих рук и раздраженно оглядывает Бернардески, пытаясь скрыть смущение от того факта, что его заметили. - Я просто мимо шел и отвлекся на сообщение, - уверенно врет Миралем. Федерико склоняет голову на бок и удивленно оглядывает одноклубника. - Но я видел в окно, как ты приехал сюда еще десять минут назад, - лицо Бернардески постепенно меняется, когда он понимает что к чему, - Это мило. Пьянич в бешенстве вскидывает брови и скрещивает руки на груди, всем своим видом давая понять, что слова итальянца его ничуть не радуют. Он окидывает того недовольным взглядом и коротко бросает: - Не обольщайся так по этому поводу, просто было интересно, не помер ли ты. Бернардески довольно улыбается и смущенно потирает шею. Он прекрасно понимает, что Миралем в большей степени злится только для вида. Хотя, на самом деле, имеет полное право сердиться на Федерико по-настоящему. Ему еще предстоит многое сделать, чтобы добиться прощения. И определенно еще больше, чтобы лучше узнать своего человека. Он в который раз подтягивает ремень сумки. - Можешь подкинуть меня до дома? - Федерико с интересом рассматривает куст за спиной одноклубника, стараясь не выдать своего волнения, - Пожалуйста. Миралем ничего не отвечает, а лишь резко разворачивается и направляется в противоположную сторону. Бернардески расстроенно вздыхает и уже собирается вызывать такси, но Пьянич его неожиданно окрикивает. - Ты что, ждешь, что карета подъедет прямо к твоим ногам? - он закатывает глаза и тихо шепчет себе под нос, - Придурок. Но стоит ему только повернуться к Бернардески спиной, как улыбка сама собой расплывается у него на лице. Федерико спешно его нагоняет и на этот раз молча следует до машины. Он слегка колеблется перед тем, как сесть, и все же выбирает переднее сидение рядом с Миралемом. Тот спрашивает нужный адрес, включает радио погромче и, кажется, всю оставшуюся дорогу собирается молчать. Федерико рассматривает салон машины и первое время старается отвлечься на пейзаж за окном, но потом сдается. Он поворачивается к Пьяничу, который сосредоточенно следит за дорогой. - Миралем? - Чего тебе? - босниец даже не поворачивается в сторону Бернардески, продолжая смотреть на дорогу. - Если бы я знал, то никогда бы не допустил подобного... - Но ты не знал, - резко обрывает его Пьянич, вскидывая руку, - И теперь ничего с этим не поделаешь, так что забудь. Федерико собирается было возразить, но потом понимает, что Миралем чертовски прав. Ему уже ничего нельзя исправить, прошлое навсегда им и останется. Все, что он может, это вынести из него ценный урок. Бернардески знает, что Пьянич тоже это понимает, но никакие доводы не заставят угаснуть его злость. Он все так же холодно и презренно относится к итальянцу, и Федерико не может его в этом винить. Но на душе все равно до жути тоскливо от одной только мысли об этом. Он всего за пару дней растерял весь свой жизнерадостный запал, а с сегодняшнего дня вообще перестал считать попытку подружится с одноклубником возможной. Федерико неловко заминается и не решается продолжать разговор, ведь это бессмысленно. Он испортил все, что только можно, с самого начала, и с этим так же теперь ничего не поделаешь. Бернардески вновь поворачивается к окну и устало опирается о стекло лбом. Он мечтает как можно скорее вернуться домой и, наконец-то, отдохнуть. А затем после долгого перерыва приступить к тренировкам. Мучения закончатся и все встанет на свои места. Но ведь это совсем не означает, что жизнь станет прежней. Теперь ему нужно думать не только о себе и впредь быть очень аккуратным в своих действиях. За последние дни Федерико много раз представлял, что может произойти с ним в будущем. Что может произойти с Миралемом. И, почему-то, каждый раз ему виделся весьма печальный исход событий. Серьезные болезни, который сначала иссушат организм одного из них, а затем нещадно возьмутся за другого. От всплывающих в сознании картин волосы встают дыбом и Бернардески становится еще более мрачным, чем раньше. Он задумчиво водит пальцем по стеклу, а затем снова поворачивается к Пьяничу: - А ты, жалеешь о том, что произошло? - О том, что спас твою безмозглую задницу? - иронично ухмыляется босниец. Бернардески неловко заминается, не совсем понимая, как точнее описать свой вопрос. Но Миралем и так прекрасно его понимает и, заметив смущение одноклубника, смягчает тон: - Знаешь, если бы ты погиб, это стало бы величайшей трагедией в моей жизни, - Пьянич делает звук радио чуть тише, - Я долго не мог понять, что же особенного во всей этой чепухе с родственными связями. Сейчас вот понял. - И что же? - Федерико непроизвольно поддается вперед. - Она помогает ощущать какой-то смысл в этой жизни, - Миралем улыбается, когда осознает, каким бредом это звучит со стороны, - Например, теперь я знаю, что в мире есть один недоумок, который без моей помощи, скорее всего, умрет. И мне от этого будет очень-очень плохо. Федерико довольно жмурится от осознания того, что кто-то в точности смог описать все возникшие у него эмоции. Словно прочитав его мысли, как открытую книгу. - А я теперь знаю, что должен всегда думать о последствиях своих действий, - Бернардески несколько раз нервно дергает замок сумки, - Ведь иначе я могу случайно навредить одному замечательному человеку. - Смотри-ка, ты заметно эволюционируешь! Миралем, наконец-то, перестает изображать наигранную злость и расслабляется, позволяя себе довольно улыбнуться. Федерико рядом с ним делает тоже самое. Он чувствует, как огромный груз беспокойства опадает у него с плеч. Становится легче. Пьянич непроизвольно сжимает руль покрепче и хочет закричать, что есть мочи. Это ощущение, когда понимаешь, чего стоили все прошедшие страдания, невозможно описать. Сильнейшая эйфория, взрывной коктейль эмоций, который разжигает костер прямо в груди. И нет ничего лучше, чем вновь ощущать себя хотя бы немного свободным. Оставшийся путь проходит в более разряженной обстановке и Миралем где-то внутри своих мыслей даже начинает жалеть, что сейчас им придется расстаться. Федерико выходит из машины и кидает радостный взгляд на свой дом, все еще не в состоянии нарадоваться возвращению. Он поворачивается к Пьяничу, чтобы попрощаться, но резко замирает от посетившей его идеи. - Может быть, зайдешь? - Федерико непроизвольно тянется к шее, как и всегда когда волнуется, но успевает одернуть себя, - Ты мне столько раз помог, пора мне отплатить тебе шикарным ужином. Миралем смотрит на часы и неуверенно пожимает плечами. В большей степени он хочет согласиться, но отголоски приевшейся любви к одиночеству дают о себе знать. Пьянич оглядывает Федерико еще раз и обреченно выдыхает. - Раньше я бы, скорее всего, отказался, но, знаешь, сегодня, пожалуй, соглашусь, - Миралем закрывает машину и убирает ключи в карман ветровки, - Надеюсь, оно того стоит. Федерико довольно улыбается и направляется в сторону входной двери. За высокой стеной забора скрывается ровное покрытие газона, в некоторых местах украшенное пышными кустами самых разных цветов. Миралем зачарованно осматривает композицию растений и подходит ближе к кусту с яркими красными соцветиями. Под аккуратными сердцеобразными листьями скрываются длинные алые колосья, собирающиеся в небольшой пучок. Бернардески замечает интерес одноклубника и подходит к нему ближе: - Это амарант хвостатый, весьма интересное растение, - он поворачивается к Пьяничу, - На языке цветов они обозначают вечную, неумирающую любовь. - Красиво, - Миралем внимательно слушает одноклубника, продолжая завороженно рассматривать сад. - Очень, - Федерико смущенно отворачивается, прекращая откровенно пялиться на Пьянича, - Пойдем в дом. Нас уже, наверное, ждут. Миралем удивленно смотрит на уходящего Бернардески, но не решается спросить, кто же именно их ждет. Он покидает сад и по изящной каменной дорожке идет вслед за другом. Федерико достает ключи из своей поясной сумки и как-то слишком осторожно открывает дверь, словно пытаясь проникнуть незаметно. Но все его уловки идут насмарку, когда из дома раздается громкий собачий лай. Бернардески хватает Миралема за руку и буквально силой втаскивает за собой, а затем резко закрывает дверь. И как раз во время, потому что через секунду к нему подлетает непонятный комок из лап и хвостов, продолжая оглушительно лаять. Федерико сползает по стене на пол, не переставая громко хохотать, и сдаваясь под напором собачьей банды. - Спайк, хороший мальчик, - один из бульдогов радостно подпрыгивает, пытаясь облизнуть лицо хозяина, - Соскучились по мне, да? В ответ он получает лишь оглушительный лай и радостный скулеж. Пьянич с улыбкой до ушей осматривает представшую перед ним картину и замечает рядом еще одну собаку. Второй бульдог сидит рядом с Федерико, довольно свесив язык. Бернардески прекращает гладить Спайка и обращает внимание на вторую собаку. - Венди, моя принцесса! - он берет её на руки и энергично чешет живот, - Никто, наверное, не чесал тебе животик в мое отсутствие. Венди, словно прекрасно понимая слова хозяина, делает печальную мордочку и грустно скулит. В это время Спайк, наконец-то, замечает еще одного человека и тут же принимается его обнюхивать, а затем весело подпрыгивает. Судя по всему, ему тоже хочется на руки. Пьянич неуверенно треплет его по голове, в ответ получая слюнявый потоп на ладони. - Ты ему понравился, - Бернардески опускает Венди на пол и та, довольно виляя хвостом, убегает, - А он достаточно привередлив, не всем дает себя погладить. - А я и не знал, что ты фанат бульдогов! - О, тебе многое еще предстоит обо мне узнать, - он подмигивает боснийцу и лукаво улыбается. - Придурок, - Пьянич наигранно вздыхает и закатывает глаза. Федерико проводит ему короткую экскурсию по дому, а затем отправляет в ванную мыть руки. Сам же уходит на кухню и начинает возиться с посудой, разрывая тишину дома стуком керамики. Миралем осматривает комнату на наличие полотенец и замечает их на верхней полке шкафчика, куда забраться не так уж просто. Пьянич вытягивается в полный рост и, все же дотянувшись до полки, случайно задевает корзину для грязного белья. Та слегка покачивается и с глухим стуком падает. Миралем не успевает даже наклониться и исправить сделанное, как в ванную вбегает перепуганный Бернардески. Заметив упавший бак и совершенно целого Миралема, он растеряно замирает в дверном проеме. - В-все в порядке? - Конечно, - Пьянич удивленно изгибает бровь, не понимая столь неожиданного порыва одноклубника, - Просто случайно задел корзину для белья, извини. - Ничего страшного, - Федерико с облегчением выдыхает и уходит. Когда Миралем заходит в столовую, там уже во всю кипит сервировка. Бернардески расставляет тарелки с аппетитно пахнущим ризотто и два элегантных бокала. В центре стола оказывается темно-зеленая бутылка вина. - Ты ведь знаешь, что нам не положено, - Пьянич указывает на спиртное. - Да ладно, от одного бокала ничего не будет, - Федерико достает небольшой серебряный штопор из ящика, - К тому же, ты просто обязан его попробовать. Пьянич обреченно вздыхает, понимая, что выбора у него нет. Федерико эффектно вытаскивает пробку, на что получает скромные аплодисменты одноклубника. Он включает свое актерское мастерство и изящно кланяется, словно фокусник перед огромной публикой. Миралем садится за стол, пока Бернардески разливает темно-красное, цвета свежей крови, вино, а затем садится напротив. Он невысоко поднимает бокал, готовя тост, но Пьянич неожиданно прерывает его. - Можно я скажу? - Конечно. - Кхм, давай выпьем друг за друга. И за все, что произошло в последнее время, - он скромно улыбается Федерико. - И за все, что нас еще только ждет, - он заканчивает речь и восхищенно оглядывает Миралема, - Замечательный тост. Тот благодарно кивает ему в ответ и в тишине столовой раздается мелодичный хрустальный стук от бокалов. Пьянич немного отпивает и не может сдержать восхищение от невероятного букета вкусов. Не меньший восторг у него вызывает и аппетитное ризотто. Бернардески замечает плохо скрываемое восхищение на лице боснийца. - Франческа великолепно готовит, - он задумчиво крутит вилку в руке, - Наверное, ризотто - одно из ее коронных блюд. - Франческа? - Миралем успевает поперхнуться и начинает кашлять от неожиданности. Федерико чувствует давящую боль в груди и тут же подлетает к Миралему, несколько раз аккуратно стуча ему по спине. Пьянич пытается выдохнуть, но лишь сильнее закашливается и чувствует, как на глазах выступают капельки слез. Бернардески стучит чуть сильнее, и босниец, наконец-то, глубоко вдыхает. Федерико уже собирается вызвать скорую помощь, но затем чувствует, как боль отступает. - Спасибо, - Миралем тяжело дышит через нос, - Ну вот, теперь и ты мне жизнь спас. Бернардески горько усмехается и неосознанно заботливо гладит Пьянича по спине, словно пытаясь избавить того от оставшихся неприятных ощущений. Босниец же, кажется, не обращает на это никакого внимания, продолжая восстанавливать дыхание. - Так кто она такая? - тихо и как-то слишком озлобленно произносит Пьянич, но затем замечает и меняет тон, - Ну, Франческа. - Ох, она моя домработница, - он возвращается на свое место, - Ухаживала за домом и маленькими разбойниками в мое отсутствие. Миралем понимающе кивает и оставшуюся часть ужина они проводят без происшествий. После окончания трапезы, Федерико заполняет посудомоечную машину грязной посудой и запускает ее работать. Они вместе проходят в уютную гостиную и Федерико разочарованно хмурится. Он понимает, что, кажется, сейчас их совместный вечер подойдет к концу. Но Миралем лишь отходит к книжному шкафу, внимательно читая названия произведений на корешках. Он кружит по комнате, внимательно осматривая минималистичный интерьер и, кажется, совершенно теряя счет времени. Что весьма на руку приходится Федерико, который лихорадочно соображает, чем еще можно скрасить этот вечер. И когда его взгляд скользит по плазме в центре гостиной, ответ приходит в голову сам по себе. - Может быть, посмотрим какой-нибудь фильм? - словно невзначай интересуется Федерико. - Отличная идея, - Миралем подходит ближе к дивану, - Только что будем смотреть - решаешь ты. Бернардески утвердительно кивает и без особых раздумий выбирает в домашнем кинотеатре культовую картину Дэвида Финчера - «Семь». Его любимый фильм, который он готов засматривать до дыр. Федерико и сейчас без проблем может пересказать половину диалогов. Он на минуту уходит в столовую и возвращается с бутылкой вина в руках. - Выпьем еще? - он кивает в сторону бокалов, мирно покоящихся в гостином серванте. - Ну, только если по одному, - Пьянич и сам не понимает, с каких пор стал так часто поддаваться искушению. Федерико достает еще два бокала, ставит их на столик перед диваном и наливает вина почти до краев. - Боже, да ты решил меня споить, - Миралем внимательно наблюдает за действиями одноклубника, - Массимилиано нас убьет, если узнает. - Но он ведь не узнает, правда? - Федерико подсаживается к Миралему, - К тому же, мы заслужили отдохнуть хотя бы один вечер. Пьянич обреченно вздыхает и вновь чокается с Бернардески, где-то в глубине души понимая, что тот прав. Они разваливаются на диване, увлеченно наблюдая за разворачивающимся сюжетом на экране. Но Федерико, очевидно, смотрит не так внимательно, как Миралем. Он то и дело кидает взгляд на Пьянича, который неотрывно смотрит вперед и даже не замечает на себе чужой взгляд. Но в какой-то момент он отвлекается и резко поворачивается, заставая Федерико врасплох. В темноте комнаты вряд ли можно увидеть яркий румянец на щеках итальянца. И, то ли это дает о себе знать спиртное, то ли обезоруживающий взгляд Миралема. Именно в этот момент на широком экране плазмы появляется светлый кадр, который хорошо освещает лицо Федерико. - Ты покраснел, - с усмешкой констатирует факт босниец. - Это все вино, - неуверенно врет Бернардески, смущенно отворачиваясь, - И вообще, на себя посмотри! - Ну конечно, - довольно растягивает слова Пьянич. Федерико вновь тянется к бокалу и осушает его в один глоток. После такого даже любимая картина перестает быть для него даже малость интересной. Бернардески напряженно всматривается в гладкую поверхность столика, которая постепенно начинает расплываться у него перед глазами. Он лихорадочно сжимает руки и вновь поворачивается к Миралему. На этот раз тот сразу замечает чужой взгляд на себе и тоже отворачивается от экрана. - Что? - Знаешь, ты очень красивый, - тихо лепечет итальянец. - О боже, да ты пьян, - Миралем тихо смеется, - Я и не знал, что кто-то совсем не умеет пить. Он откидывается на спинку дивана, начиная смеяться все громче. Бернардески обиженно хмурится и придвигается ближе к Пьяничу. - Такой момент испортил! - он еще сильнее морщит брови, - Помолчи хоть минутку. - А то что? - с вызовом в голосе спрашивает босниец. Федерико резко становится тяжело дышать, словно кто-то выкачал из легких весь воздух. Он видит, как нахально улыбается Пьянич перед ним, и все остальное вокруг кажется каким-то до ужаса иллюзорным. Бернардески наклоняется ближе, сокращая расстояние между ними до нескольких миллиметров. Миралем нежно проводит рукой по его скуле и открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но Федерико не позволяет ему этого сделать. Он наклоняет и мягко целует Пьянича, в глубине души боясь, что тот сейчас оттолкнет его от себя. Но Миралем лишь обнимает Федерико вокруг шеи, прижимаясь к нему еще ближе. Он целует напористо и жадно, словно никак не может насытиться. На чужих губах ощущается сладкий привкус вина, что делает поцелуй по-своему пикантным. Бернардески нежно поглаживает боснийца по спине, выводя незамысловатые узоры около позвонков. Он почти мурчит от удовольствия, плавясь в чужих объятьях. Федерико откидывается на спинку дивана, не смея разрывать поцелуй, и запускает руку под футболку боснийца. Тот крепче сжимает чужие плечи, чувствуя, как по телу пробегает табун мурашек. Бернардески мягко проводит холодными кончиками пальцев по спине, создавая резкий контраст с чужой горячей кожей. Пьянич первый отстраняется, чувствуя, как начинает задыхаться от недостатка кислорода. Он утыкается лбом в плечо Федерико и старается перевести дух, пока Бернардески покрывает его шею цепочкой коротких поцелуев. - Черт, Феде, - он тяжело дышит, - Кажется, мы сошли с ума. - Тогда сумасшествие мне по душе, - Федерико немного отстраняется и тихо шепчет, - Особенно когда ты так меня называешь. - Ох, правда? - Миралем изображает наигранное удивление, - Тогда отныне я буду звать тебя просто кретин. Федерико тихо смеется в ответ, Пьянич кладет голову на его плечо, блаженно прикрывая глаза. - Ради таких моментов я побуду кем угодно, - сонно бурчит Бернардески себе под нос. - Не надо, просто будь самим собой, - Миралем заботливо поглаживает Федерико по голове. Никого уже не интересует, чем закончился фильм. Тем более, когда Миралем, наконец-то, узнал ответы на свои вопросы. Например, что Федерико весьма неплохо целуется.