Два года назад
‒ Странное дело, Нед, ‒ Роберт Баратеон откинулся на спинку стула, покачал головой. ‒ Я видел разных убийц. Но такого... Теон притаился за дверью, подслушивая разговор приемного отца и его лучшего друга. Мэр Вестероса, Роберт Баратеон, казался растерянным, и явно нуждался в поддержке своего заместителя. ‒ Газеты не готовы рассказать жителям, что в городе появился маньяк? ‒ Эддард Старк явно говорил не совсем то, чего ждал от него друг. Роберт досадливо закряхтел, осушив половину бокала. На столе между мужчинами стояла бутылка с выдержанным дорнийским вином. Мэр то и дело прикладывался к ней. Перед приемным отцом стоял нетронутый бокал. ‒ Какой маньяк, Нед? ‒ досадливо спросил Роберт. ‒ Всего две жертвы, которые никак не связаны. Ламберт Кейл, тридцатилетний хирург. Погиб от обширной кровопотери после того как отпилил себе ногу. Адам Рэйнальдс, фотограф двадцати пяти лет, умер от голода и обезвоживания, запертый в подвале. Друг с другом они не знакомы, никаких соприкосновений. ‒ А плеер с кассетой? ‒ Теон различал досаду в голосе приемного отца. Да, только такой фантастический болван, как Роберт Баратеон, мог не замечать связи. Не хотел верить в то, что Вестерос терроризирует маньяк, и жертв будет куда больше. ‒ Плеер с кассетой! ‒ мэр стукнул кулаком по стулу и багровое вино бурным потоком разлилось по белоснежной скатерти, которую Кейтлин привезла из Миэрина. ‒ Нед, может, ты не будешь досаждать мне этим плеером, как твой брат Бенджен? Пара убийств, а вы разводите панику! Старки! ‒ Нужно предупредить людей, Роберт. Может, ввести комендантский час… ‒ Нет! Слышишь меня, Нед? Никакого комендантского часа! Мы не станем сеять панику! Ты меня понял?! ‒ Подождем, когда убьют еще человек десять, и тогда предупредим, да, Роберт?Настоящее время
Теон усмехнулся. Приемный отец оказался прав. Убийства были связаны. И люди узнали о маньяке после нескольких смертей, которые утаить было уже трудно. Журналисты раздули происходящее до небес. Маньяк получил звонкое прозвище "Конструктор" благодаря ловким механизмам, которые устраняли жертв. Теоретически, маньяк никого не убил. Люди сами доходили до смерти, не желая следовать правилам. Теон считал, что все эти правила ‒ лицемерие хреново. Из таких ловушек невозможно спастись. Теон читал грязные подробности в газетах, подслушивал беседы приемного отца и дяди Бена. Ему казалось, что выпутаться из этого дерьма просто невозможно. Кто в здравом уме сможет всадить себе раскаленную иглу в глаз, чтобы вытащить ключ и разомкнуть приспособление, которое расплющит голову, если этого не сделать? Даже времени на это не давалось почти! Каких-то жалких тридцать секунд! Самому Теону повезло больше.Год назад.
Пробуждение в темной, незнакомой комнате. Передергивает от острого запаха мочи, приторно-сладкой вони дерьма. Во рту вкус крови и железа. Голова склонилась к груди под тяжестью какой-то громоздкой штуковины, металлическая скоба до боли сдавила лоб. Теон хотел ее снять, но оказалось, что он привязан к неудобному стулу. Сразу вспомнилось, как временные подружки жаловались после неприятных визитов к гинекологу. Теон откинул голову назад, увидел над собой колпак огромной лампы. Прикрыл глаза, вскрикнув, когда глаза резануло ослепительным светом. Где он, проклятье?! Вчерашние события расплывались, как в тумане. Прокуренная студия, гремящая музыка, много водки и коньяка. Резкий звонок в дверь. Вваливается большая, ржущая компания. Девчонки с длинными ножками и привлекательными сиськами. Кто-то принес марихуану. Бурные танцы, дикий смех. Теон уединяется с яркой блондинкой в туалете. Веселый смех: ʺПопробуй, у меня только самое лучшее!ʺ Тонкий шприц у запястья. Темнота… Телевизор напротив замерцал зеленью. Теон прикрыл слезившиеся глаза. На экране появился странный тип в маске. Он заговорил искаженным глухим голосом. Теон привык к полицейским разговорам дома ‒ дядя Бен был шефом полиции; Джон, незаконнорожденный сын Эддарда Старка, работал там же. Они часто обсуждали рабочие темы за столом. К тому же, у Теона было полно приятелей, которые не дружили с законом и знали лазейки. Он нахватался полезной информации, поэтому сразу понял, что незнакомец использует устройство, которое искажает голос. ‒ Здравствуйте, Теон. Вы меня не знаете, но я вас знаю. Я хочу поиграть с вами. И вот что случится, если вы проиграете. Устройство, которое на вас надето, фиксирует верхнюю и нижнюю челюсти. Когда сработает таймер, ваш рот разорвется. Считайте, что у вас на голове медвежий капкан, работающий наоборот. Сейчас я вам продемонстрирую. На экране маньяк провел наглядную демонстрацию. По спине Теона пробежала струйка ледяного пота. ‒ Открыть капкан можно только одним ключом, он в желудке вашего мертвого сокамерника. Посмотрите сами, убедитесь, что я не лгу. Поторопитесь. Умирать или жить - вам выбирать. Теон замер, пригвожденный к стулу. Сердце разразилось частым стуком, во рту пересохло. Он не хотел верить в то, что происходило. Телевизор шелестел серым пустым экраном. Из видео-проигрывателя автоматически вылезла кассета. Теон протестующе замычал, панически озираясь по сторонам. Беда в том, что обзор загораживала эта дерьмовая штуковина, и он даже боялся крутить головой ‒ вдруг взорвется?! Паника подступала, крик рвался из горла, Теон бился словно птица, попавшая в клетку, пока не почувствовал, что руки его свободны. Он ликующе выскочил из стула, но неожиданно раздался звук. Что-то натянулось и лопнуло. А потом пугающе близко затикали часы. Рот, он разорвет мой рот! Теон заметался по комнате, вознес руки к голове. А потом споткнулся о какой-то грязный кулек и рухнул на пол, расшибая колени. Нет, не кулек. Тело. Человеческое тело. Что сказал этот тип? Ключ в желудке сокамерника? Теон уставился на труп перед ним. И заорал от страха, когда тот внезапно разомкнул веки. Пленник застонал, в глазах над изолентой мелькнула паника. Тиканье врезалось в мозг Теона, вызывая пульсирующую боль. Теон нащупал холодную полоску ножа, и, с криком, заглушающим панику, изо всех сил ударил незнакомца в живот. Занес руку и бил, бил, бил… А потом с глухими рыданиями закопал руки в теплые внутренности, в склизкие кишки. Часы тикали, тикали, тикали… Он нащупал скользкий теплый ключ… Панически тыкался им в крохотную скважину… Повернись! Повернись! Сухой щелчок. А потом были допросы. Реабилитация. Приемный отец не жалел денег на лучших специалистов. Как всегда.Настоящее время
Теон криво усмехнулся, поглаживая досье пальцем. Конструктор был прав. Что-то в жизни Теона не сложилось. Семья заместителя мэра… О нет, его не били. Не издевались. Лучшие преподаватели, крутые колледжи, модные шмотки… Правду о себе Теон узнал в четырнадцать лет. Нашел бумаги на усыновление в кабинете Эддарда Старка, когда забрался в его личный сейф. Ему выдавали карманные деньги, как и всем детям, но у Старков было так… строго. Нормальные ребята объяснили, что есть другая жизнь. Интересная, необычная. Нужно только немного бабла, чтобы раскрутиться. Теон загорелся. Старки все усложняли! Они возлагали большие надежды на всех детей. Правила приличия, забота о хороших оценках, благотворительные мероприятия… Все так идеально и красиво… Потом уже Теон понял, что его, богатенького сынка, просто развели на бабки. Потом он нередко задавался вопросом, а не было бы лучше, если бы он не знал правду? Потому что, узнав, он начал замечать то, чего раньше не видел. Отношение приемного отца и его жены, например. Эддард Старк с его строгими понятиями о достоинстве и чести… Он не порол ремнем за плохое поведение, нет. Просто в его глазах читалось разочарование. Не соответствуешь высоким стандартам, не настоящий Старк, обязан искупать каждым вздохом. Кейтлин Старк… Она любила организовывать благотворительные балы, приемы и мероприятия, где собирали деньги для сирот из Астапора или инвалидов из Лисса. Смотрела на Теона, как на жертву, которую бросили родители-сутенеры. А он ведь даже не знал, кто его настоящие родители. Эта благотворительная жалость разъедала хуже кислоты. Вот тогда у него и начались проблемы с наркотиками и алкоголем. Конструктор. Реабилитация. Его даже не ругали. И это было хуже всего. Благодетели сраные! А потом появилась Она. И Теон увидел новый смысл в жизни. ‒ Игра началась, ‒ он улыбнулся.